деревьями.
     Испанцы разбили свой лагерь у самой воды, напротив берега, и, укрытые
со стороны основного русла Итамаки этим леском, были уверены, что никто  с
реки их  не  увидит.  Костров  они  не  разжигали,  опасаясь  выдать  свое
присутствие.  Охрану постоянно несли двое: испанец и индеец.  Так  было  и
нынешней ночью, насколько мог заметить сын  Катави  в  вечерних  сумерках.
Пока двое караулили пленников, стоя на берегу реки, их сменщики  спали  на
носу лодки, в которой была сложена провизия.
     Поначалу я хотел подплыть  к  пленникам  и,  перерезав  путы  одному,
подбросить им ножи и дубины, чтобы они потом уж сами, без нас освободились
и  расправились  со  стражей,  но,  не  будучи  уверен  в  их  смелости  и
боевитости, отказался от этого плана и решил провести всю операцию  своими
силами.
     Две  небольшие  свои  лодки  рыбак  укрывал  в  прибрежных   зарослях
несколько выше острова.  Мы нашли их в полной сохранности и тихо  спустили
на воду.  Я дал своим спутникам последние наставления, еще  раз  напомнив,
что действовать надо крайне осторожно: испанцы ни на острове, ни в  Сериме
не должны узнать, кто освободил варраулов.
     - Ты говоришь, и на острове тоже? - прошептал Вагура. - Значит, мы не
будем их убивать?
     - Ты же знаешь, я не люблю убивать без необходимости.
     - Но здесь есть необходимость!
     - Не думаю! Противников  всего  четверо.  Нас  пятеро,  а  с  Арипаем
шестеро.  Мы подкрадемся и нападем внезапно, оглушив их дубинами. Ну  если
кому-нибудь и разобьем голову, что ж, жаль, конечно!  Но  надо  бить  так,
чтобы только оглушить противника, слышишь?!
     - Мы их свяжем?
     - Конечно! Свяжем, а головы чем-нибудь замотаем, чтобы они ничего  не
слышали и не видели.  Впрочем, возможно, они и не успеют  прийти  в  себя,
пока мы не покинем остров.
     Мы отплыли от берега. В первой лодке - я, Катави с сыном и один воин,
во второй, плывущей вслед за нами,  -  Вагура  и  все  остальные.  Течение
подхватило нас и быстро понесло вниз по реке. Небольшие, сделанные из коры
лодки едва нас выдерживали.
     Спустя  какую-нибудь  минуту  над  водой  впереди  замаячили   темные
контуры: это был остров.  Стараясь не попасть в протоку,  мы  огибали  мыс
острова, придерживаясь  главного  русла  реки,  и  высадились  несколькими
саженями ниже, оказавшись на острове со стороны,  противоположной  берегу.
Испанцы располагались, как уверял Катави, всего  в  шестидесяти-семидесяти
шагах от нас, и достаточно пробраться сквозь заросли  посередине  острова,
чтобы оказаться в их лагере.
     Каждый из нас точно знал возложенную на него задачу, и мы, не  мешкая
более, стали пробираться сквозь заросли. Они были не особенно густыми, так
что, соблюдая осторожность, мы двигались почти  бесшумно.  Внезапно  кусты
перед нами оборвались, словно срезанные, и мы оказались на опушке. Дальше,
до самой воды, шагов на пятнадцать светлел только песок.
     Лагерь испанцев я  увидел  чуть  ниже;  в  длинном  темном  предмете,
лежавшем на песке, без труда угадывалась  одна  из  лодок,  вытащенная  на
берег, другая покачивалась на воде.
     - В лодке на берегу, - шепотом проговорил Катави мне на ухо, -  лежат
связанные пленники... Видишь, там караульный... их сторожит...
     Действительно, впереди темнела фигура человека,  сидевшего  на  борту
лодки. Это, конечно, был один из стражников. Он не двигался.
     Но где же второй?
     - Ты говорил, они караулят по двое, - встревожился я.
     - Да, так оно и есть!
     - Но второго что-то не видно!
     Катави  с  сыном  посовещались,  но  отсутствия  второго    стражника
объяснить не смогли.
     - Может, он спит?
     - А вы точно знаете, что двое других спят во второй лодке?
     - Точно! - ответил сын рыбака. -  Они  спят  на  носу  лодки,  а  нос
повернут в нашу сторону.
     - Ты слышишь, Вагура?
     - Слышу...
     Скрываясь в тени зарослей, можно было подобраться к лодкам еще  шагов
на двадцать, но потом предстояло преодолеть открытую песчаную полосу между
кустами и водой.  Эти два десятка шагов таили в себе опасность. Надо  было
свести ее  к  минимуму,  да  заодно  и  выяснить,  где  скрывается  второй
стражник.  Я решил прибегнуть к уловке, знакомой мне еще со времен жизни в
вирджинских лесах: вызвать ложную тревогу.  Камней, больших  и  маленьких,
здесь было предостаточно. Сказав Катави и его сыну, когда и как они должны
бросать их в воду, я взялся за дело.
     Было достаточно темно, чтобы прокрасться поберегу вдоль зарослей,  не
углубляясь в них.  Мы шли по песку  осторожно,  стараясь  не  скрипеть,  и
быстро добрались до места напротив лодки с пленниками.  Здесь я остался  с
одним из воинов.  Воин этот, Кокуй, слыл одним  из  самых  сильных  мужчин
нашего рода.  Вагура и три его товарища  прошли  чуть  дальше,  ко  второй
лодке.
     В стороне от нас, посреди  канала,  раздался  всплеск  -  это  Катави
бросил камень. Однако стражник даже не шелохнулся. Дремал он, что ли, сидя
на борту лодки? Второй и третий  камни  шлепнулись  с  еще  более  громким
плеском.  Странные эти звуки создавали впечатление, будто в воде резвились
какие-то рептилии.
     Ага, наконец-то! Стражник подал признаки жизни.  Он встал, потянулся.
Таинственные  звуки  привлекли  его  внимание,  и  он  стал    внимательно
всматриваться в  темную  гладь  реки.  Услышав  новые  всплески,  он  явно
встревожился и приглушенным голосом окликнул:
     - Сеньор Фернандо! Сеньор Фернандо!
     Человек,  прежде  невидимый,  ибо  лежал  на  песке  у  борта  лодки,
проснулся и вскочил на ноги.
     - Que cosa? Что случилось? - спросил он испуганным голосом.
     Это был испанец, а стоявший на страже - индеец.
     Я подтолкнул Кокуя в бок и  жестом  дал  понять,  что  беру  на  себя
испанца, а он - второго...
     Мы отделились от стены зарослей. Несколько быстрых осторожных скачков
по песку.  В реке снова раздался  всплеск,  к  тому  же  изрядный  концерт
задавали лягушки и цикады.  К лодке нам удалось подскочить  незамеченными.
Палицы наши почти одновременно обрушились на головы обоих, и стражники как
подкошенные рухнули на землю, не  издав  ни  звука.  Шум  ударов  послужил
сигналом для Вагуры.
     Я бросился ко второй лодке, но моя помощь здесь оказалась ненужной  -
мои  друзья  справились  уже  сами.  Спавшие  стражники  не  успели   даже
проснуться, так внезапно обрушились на них удары.  Мы быстро связали  всех
четверых по рукам и ногам и оттащили  в  заросли,  в  глубину  острова,  а
испанцам натянули на головы их собственные рубашки.  У индейцев рубашек не
было.
     Освобождение варраулов заняло у нас не  более  минуты.  Они  пытались
что-то нам рассказать,  объяснить,  но  мы  резко  их  одернули,  приказав
молчать, затем общими  усилиями  столкнули  итаубы  на  воду  и  рассадили
гребцов по лодкам. Весел, к счастью, хватило на всех.
     Катави знал поблизости небольшой заливчик, которого не отыскал  бы  и
сам дьявол.  Узкий вход в него настолько густо зарос травой и кустами, что
мы едва сквозь них продрались, но зато, попав в залив, оказались в  полной
безопасности.  Обследовав здесь спокойно содержимое нагруженной лодки,  мы
убедились, что в ней действительно запасы продовольствия: кукуруза,  корни
маниоки, вяленая рыба и  сушеное  мясо.  Нас  порадовала  богатая  добыча,
дававшая нам на время независимость от помощи племени, но еще более цепным
для меня оказались два обнаруженных бочонка пороха и  порядочных  размеров
мешок с пулями.
     Варраулы подтвердили наши предположения.  Они действительно оказались
родом из Каиивы, селения главного вождя Оронапи, нашего союзника и  друга.
Испанцы прибыли к ним несколько дней назад за данью. Поскольку выкуп их не
удовлетворил, они вероломно напали на  окраины  Каиивы  и  захватили  всех
мужчин, каких удалось застать врасплох. После этого они сразу же пустились
в обратный путь, а поскольку были хорошо вооружены, Оронапи не решился  их
преследовать.
     Пленники хорошо знали, что ждет их в Ангостуре,  и  были  крайне  нам
благодарны за освобождение. Выделив для них запас провизии на один день, я
посоветовал им побыстрее возвращаться в Каииву на той же лодке, на которой
их везли испанцы, а в будущем получше заботиться о своей шкуре.
     - Огнестрельного оружия, захваченного у испанцев, я  вам  не  дам,  -
сказал я им на прощание,  -  поскольку  вы  все  равно  не  умеете  с  ним
обращаться.  Возьмите луки и палицы, отобранные у ваших стражников, а  для
охоты в пути я дам вам еще четыре лука и стрелы.
     Тем временем варраулы, сгрудившись, о чем-то  оживленно  между  собой
шептались.
     - В чем там у них дело? - спросил я Арипая.
     Арипай не расслышал, но из толпы варраулов тут же выступил молодой  и
сильный, насколько можно было определить в темноте, воин и смело обратился
ко мне:
     - Белый Ягуар, меня зовут Мендука и все уважают за храбрость. Ты спас
нас от рабства и позора.  Сейчас  здесь,  у  наших  друзей,  испанцы.  Они
нападут на них, как напали на нас.  Мы обязаны  тебе  помочь.  Я  не  хочу
возвращаться в Каииву.  Я останусь тут и буду сражаться. Дай мне оружие  и
приказывай, что надо делать. Я с тобой, Белый Ягуар!
     - И я... И я!.. - раздались голоса.
     Взволнованный и,  признаюсь,  приятно  удивленный  такой  неожиданной
готовностью, я вопросительно взглянул на Вагуру:
     - Возьмем их?
     - А почему бы нет? Возьмем!
     - А с оружием как быть? С луками и стрелами?
     - Найдутся и для них.
     - Хорошо! - обратился я к Мендуке. - Я охотно принимаю  вашу  помощь.
Сколько вас?
     Добровольцев оказалось  одиннадцать,  и  все  они  рвались  в  бой  с
испанцами, чтобы отомстить за нанесенную обиду.
     - Я принимаю вас, - повторил я, - но при одном условии  -  вы  будете
выполнять все мои приказы. Переводчик у нас - Арипай.
     Сразу после  того,  как  прочие  варраулы  двинулись  в  свою  родную
деревню, отправились в обратный путь и мы, оставив  одного  воина  и  сына
Арипая охранять лодку с провизией и боеприпасами.
     Полный успех ночной операции - противник не смог даже узнать, кто  на
него напал, - привел нас в отличное  расположение  духа,  и,  когда  около
полуночи мы вернулись в наши хижины, в глазах у нас  светилось  торжество.
Арнак ждал нас и тотчас заметил наше приподнятое настроение.
     -  Мы  привели  союзников,  -  торжествовал  Вагура.  -   Одиннадцать
варраулов хотят сражаться вместе с нами.
     - Это правда, - подтвердил я. - Они у опушки леса! Займись ими! Пусть
переночуют в какой-нибудь дальней хижине.  А утром выдели  им  продукты  и
оружие: лишние луки, палицы, копья, дай несколько ножей, и пусть они  ждут
дальнейших указаний...
     Позже, когда Вагура рассказал Арнаку о событиях ночи, юноша несколько
встревожился:
     - Вы оставили связанных стражников на острове? Они там погибнут!
     - Не волнуйся! - успокоил я его. - Испанцы  легко  найдут  их,  когда
вернутся из Серимы на остров...
     Не спала и поджидала нас еще одна, кроме  Арнака,  преданная  душа  -
Ласана.  Она принесла из своей хижины горячий ужин - вареные плоды  пальмы
бурити - и стала нас кормить.


                        ПРЕДАТЕЛЬСТВО ВОЖДЯ КОНЕСО

     Остаток ночи я проспал крепким, здоровым сном. Но утром, когда взошло
солнце, а я, разоспавшись, все еще валялся  на  ложе,  меня  стали  мучить
кошмары, и чем дальше, тем сильнее -  словно  предусмотрительная  природа,
предостерегая,  не  давала  мне  спать  в  обманчивом  состоянии    полной
безопасности.  Наступал  день  тяжких  испытаний  и  решающей  стычки    с
противником, с жестоким противником, как об этом свидетельствовали события
последней ночи. Как же можно в такой день спать спокойно?
     И все же разбудили меня  не  кошмары,  а  настойчивый,  встревоженный
голос:
     - Белый Ягуар! Белый Ягуар!
     Открыв глаза, я увидел над собой Арипая.  Выражение его  лица  тотчас
разогнало мой сон.
     - Арипай, это ты? - вскочил я. - Что случилось?
     - Плохо, господин...
     Я сразу понял, что плохо: вчера еще он обращался ко мне доверительно,
а теперь я стал вдруг господином.
     - Так что же все-таки случилось, приятель? Говори же, черт побери!
     - Измена, господин! - прошептал он. - Затевается измена.  Я убежал из
Серимы...
     - Что? - встревожился я не на шутку.
     - Конесо готовит измену!
     - Конесо? Вот черт! Что же он сделал?
     - Пока ничего, но замышляет! Он хочет отдать нас испанцам!
     - Вас? Кого вас?
     - Всех, кто собирался уйти из  Серимы  вместе  с  твоим  родом  после
смерти Канахоло...
     - Ага, значит, тут, видно, заметан и шаман.
     - Не знаю, господин, этого я не знаю! Защити нас, Белый Ягуар, мы  не
хотим идти в рабство к испанцам!
     - Хорошо, Арипай, оставайся здесь...  Сколько  человек  Конесо  хочет
отдать испанцам, ты не знаешь?
     - Много, Белый Ягуар! Всех, кто ему не предан. Я слышал - пять раз по
десять, а может, и больше...
     - Вместе с семьями?
     - Нет, только мужчин. Испанцам женщины не нужны.
     - Этих людей уже схватили?
     - Пока нет.  Многие вместе с семьями заранее убежали и  спрятались  в
лесу.  Несколько семей прибежали сюда, к тебе. Моя жена и дети тоже...  Но
убежать удалось не всем.  Те, что остались, не могут  уже  спастись  -  их
окружили испанцы и индейцы чаима, а к ним  присоединились  и  многие  люди
Конесо. Конесо пока молчит, но мы знаем, чем это кончится.
     - А люди, которых окружили, знают, что ждет их у испанцев?
     - Да, знают.
     - Значит, они сопротивляются?
     Арипай заколебался, нахмурился.
     - Против них большая сила! - ответил он неуверенно.  -  Подумай  сам,
господин: двенадцать испанцев с мушкетами, индейцы чаима и люди  Конесо...
Разве с ними можно справиться?
     - Неужели все люди Конесо - предатели и готовы отдать своих братьев в
испанское рабство?
     - Не знаю, господин, все или не все, но этим они  хотят  купить  свою
собственную свободу. Каждый дрожит за свою шкуру...
     Это были горькие слова, слова жалкие  и  позорные.  Я  ощутил  полную
растерянность.  Ведь араваков нельзя назвать ни  трусами,  ни  мерзавцами.
Сердцам их чуждо предательство, им можно доверять.  В этом я убеждался  на
каждом шагу. И если среди них оказались люди, способные на такую подлость,
чтобы за счет несчастья своих ближних обеспечить свой  собственный  покой,
то, безусловно, вина за это полностью  ложилась  на  растленных  старейшин
племени.  Безвольный и слабодушный Конесо,  преступный  безумец  Карапана,
брат Манаури.  Пирокай - такие люди скверно влияли на свое  окружение.  "И
такие люди не зря опасались нашего прибытия в селение,  нет,  не  зря!"  -
размышлял я с чувством растущего гнева.
     В хижину ко мне вошли Арнак и Вагура.  По их молчанию я понял:  слова
Арипая - правда, люди Конесо готовят измену.
     - Ведь через год испанцы снова вернутся сюда, -  возмущался  я,  -  и
тогда заберут их самих!
     Арипай пожал плечами.
     - Что делать, господин?
     - А как ты думаешь, Арипай, если наш род  выступит  против  испанцев,
что будет?
     У индейца вспыхнули глаза.
     - Ты победишь, господин! Белый Ягуар непобедим!
     - Не о том речь! - пояснил я. - Что будет: люди, которых Конесо решил
отдать испанцам в рабство, возьмутся  за  оружие  и  окажут  сопротивление
врагам?
     - Окажут, господин! Окажут, - горячо заверил меня Арипай.
     - А вы? - обратился я к юным своим друзьям. - Что думаете об этом вы?
     - Если у них не отберут  прежде  оружия,  а  мы  начнем,  то  и  они,
наверное, не останутся в стороне, - осторожно ответил Арнак.
     - Да, если у них не отберут оружия! - повторил вслед за ним Вагура.
     - А такая опасность есть? - спросил я. - Что слышно от Манаури? Гонец
от него еще не прибыл?
     - Только что явился.  Его едва выпустили из Серимы, он еле  вырвался.
Все,  что  говорит  Арипай,  подтверждается.  Надо  действовать,  Ян,  без
промедления!
     - Как там варраулы?
     - Они получили оружие и сидят в пустой хижине, ждут твоего приказа.
     - Пусть и дальше сидят тихо! А наши воины готовы?
     - В полной боевой готовности.
     Мы вышли из хижины.  Перед ней собрались все. Лица суровы,  в  глазах
бесстрашие, губы стиснуты, вид решительный и воинственный. Отряд, с ног до
головы вооруженный не только мушкетами, пистолетами и ножами, но и луками,
палицами  и  копьями,  -  настоящий  военный  отряд  -  выглядел  довольно
представительно, внушал почтение и уважение.  При виде его на лице у  меня
появилось,  вероятно,  довольное  выражение,  ибо  и  воины,  заметив  мое
появление, разразились приветственными кликами. Но, бог мой, сколько всего
воинов?! Жалкая горстка!
     - Здесь все? - спросил я Арнака.
     - Все, - ответил юноша и, угадав мое  беспокойство,  пояснил:  -  Еще
пятеро наших - негры - на шхуне...
     Жаль, что я отослал их всех. Там хватило бы и двух.
     - Может быть, их вернуть?
     - А кого за ними послать?
     - Арасибо.
     -  Нет,  Арасибо  нужен  здесь,  он  хорошо  владеет    огнестрельным
оружием...
     - Тогда Арипая?
     - Хорошо, пошли Арипая! Пусть Мигуэль и еще двое с ним вернутся сюда!
     - Манаури в Сериме, - продолжал считать Арнак, - один  воин  сторожит
лодку с провизией в устье Итамаки.  Двое  наших  сразу  после  прибытия  в
Сериму перешли на сторону Конесо.  Поначалу нас было  двадцать  один,  без
тебя.  Вычесть  девять,  остается  двенадцать.  Здесь    десять.    Вагура
одиннадцатый, я двенадцатый...
     Двенадцать. Черт возьми, маловато! Со мной тринадцать, а задача перед
нами трудная! Испанцев, злобных и решительных, двенадцать, да еще  под  их
началом пятьдесят воинов-индейцев.  К тому же лагерь наш разрознен,  племя
охвачено ссорами, брат готов вцепиться в горло брату  -  как  же  с  такой
горсткой людей противостоять грозному противнику?
     При безутешных этих мыслях во мне поднимался  гнев  против  шамана  и
верховного вождя.  Жалкие глупцы объявили мне войну, подбрасывают ядовитых
змей, довели меня до тяжкой болезни, а проблемы жизни  и  смерти  племени,
важнейшие проблемы предали забвению.  Где-то там, на юге, зрела  опасность
нашествия акавоев, и вот появления испанцев оказалось достаточно, чтобы  с
полной очевидностью выявить всю досадную слабость нашей обороны.
     -  Арнак,  -  обратился  я  к  юноше,  -  сколько  у  нас  в   запасе
огнестрельного оружия?
     - Почти тридцать ружей и двадцать пистолетов.
     - Если нам удастся уцелеть в этой истории с испанцами, - а это вилами
на воде писано, - надо будет срочно обучить еще группу воинов.
     - В нашем роду нет больше мужчин.
     - Зато у нас есть друзья в Сериме.  Пригласим их  к  нам  в  род,  не
считаясь с Конесо.  А теперь пойдем к ним и посмотрим, так ли  уж  страшен
черт, как его малюют...
     Прежде чем отправиться в путь, я искупался в реке, тщательно побрился
и велел подстричь себе волосы, а  затем  облачился  в  начищенный  Ласаной
капитанский мундир.  Теперь я уже не клял  ни  грубое  сукно,  ни  тяжелые
башмаки: приходилось терпеть  ради  достойной  случая  представительности.
Выглядел я, кажется, и впрямь богато;  во  всяком  случае,  так  говорили,
прищелкивая языками, мои друзья, а у Ласаны глаза увлажнились от восторга.
     Арнака, Вагуру, Арасибо, воина Кокуя и Ласану я пригласил  в  хижину,
чтобы доверительно отдать им последние указания:
     - У нас, к сожалению, мало воинов, а испанцы и  их  союзники  -  сила
внушительная.  Надо их обмануть, создав впечатление, что  нас  значительно
больше.  Оружия у нас достаточно. Сделаем так. Ты, Арасибо, ты,  Кокуй,  и
ты, Ласана, возьмите по шесть, а то и  по  семь  ружей  -  Ласана  возьмет
только охотничьи ружья, которые полегче, - зарядите их холостыми  зарядами
и встаньте вдоль опушки леса, окружающего Сериму, на  расстоянии  друг  от
друга.  По моему сигналу - какой будет сигнал, мы еще договоримся - каждый
быстро н