.  Зеб  Стумп
догадался  об этом с первого взгляда: неизвестный ехал по следу
всадника без головы.
     -- Ах, вот оно что! --  прошептал  Зеб.--  Не  мне  одному
хочется разгадать эту тайну. Кому же еще?
     Зебу  недолго  пришлось  теряться в догадках. Всадник ехал
рысью, так как следы были свежие и очень  заметные;  вскоре  он
подъехал так близко, что охотник без труда мог его разглядеть.
     -- Иосафат!  --  пробормотал Зеб. -- Как же я не догадался
об этом раньше! И, если я не  ошибаюсь,  это  еще  одно  звено,
которое    поможет    мне    собрать   всю   цепь   необходимых
доказательств...  Лежи  смирно,   скотинка!   Попробуй   только
шевельнись!  Если  ты  задрыгаешь  своими  длинными  ногами,  я
перережу тебе глотку!
     После этого обращения к кобыле Зеб умолк и, спрятав голову
в зелени акации, стал внимательно следить из-за перистой листвы
за приближающимся всадником.
     Это был человек, которого, раз увидев, трудно было забыть.
Хотя ему едва исполнилось тридцать лет, на его лице уже  лежала
неизгладимая   печать   дурных  страстей.  Сейчас  он  выглядел
озабоченным -- очевидно, какая-то мучительная тревога давно уже
не давала ему покоя, хотя он не  терял  надежды  избавиться  от
нее.
     Лицо его можно было бы назвать красивым, если бы не печать
порочности, которая выдавала в нем негодяя.
     Костюм?  Но  стоит ли вообще описывать его! Синий суконный
сюртук полувоенного покроя, фуражка, пояс,  на  котором  висели
охотничий нож и два револьвера,-- обо всем этом уже упоминалось
при описании костюма и оружия капитана Кассия Колхауна.
     Это был он.
     Зеб  уклонился  от  встречи с Колхауном не потому, что тот
был вооружен; хотя старый охотник и питал к нему неприязнь,  но
у  отставного  капитана  не  было никаких оснований считать его
своим врагом. Зеб оставался в тени деревьев  только  для  того,
чтобы лучше видеть все происходящее.
     Продолжая   всматриваться  в  след  всадника  без  головы,
Колхаун проехал мимо.
     Не выходя  из  своего  укрытия,  Зеб  Стумп  провожал  его
взглядом  до  тех  пор,  пока  те  же акации, за которыми исчез
первый всадник, не заслонили своей ажурной зеленью и капитана.

     Новые мысли зароились в голове  старого  охотника  --  ему
нужно было заново взвесить все обстоятельства.
     Если  и  раньше были основания ехать по следу всадника без
головы, то теперь их стало вдвое больше.
     Зеб  раздумывал  недолго.  Он   стал   собираться,   чтобы
последовать за Кассием Колхауном. Сборы были несложны: Зеб взял
в руки поводья и пнул ногой старую кобылу, после чего она сразу
поднялась  на ноги. Охотник стоял около нее, готовый вскочить в
седло и выехать на открытую поляну, как только Колхаун скроется
из виду.
     Зеб, и не  видя  Колхауна,  мог  легко  узнать,  куда  тот
направился. Двух свежих следов ему было вполне достаточно -- он
мог  ехать  по  ним с такой же уверенностью, как если бы скакал
бок о бок со всадником без головы или со всадником без сердца.
     Полагаясь на свой опыт, старый  охотник  вышел  из  своего
убежища и отправился вслед за Кассием Колхауном.

     Однако  на  этот раз Зеб Стумп ошибся. Он понял это, когда
обогнул рощу акаций, за которой скрылись оба всадника.
     Дальше простиралась полоса меловой прерии, которую всадник
без головы уже успел миновать.
     Зеб догадался об этом, увидев, что Колхаун едет зигзагами,
словно  пойнтер,  рыскающий  по  жнивью  в  поисках  куропатки.
Капитан потерял след и пытался найти его.
     Охотник   из-за  акаций  украдкой  следил  за  каждым  его
движением.
     Попытка капитана не увенчалась успехом. На меловой  прерии
ничего   нельзя  было  прочесть  --  по  крайней  мере,  такому
неопытному следопыту, как Кассий Колхаун.
     Изъездив этот участок вдоль и  поперек,  он,  по-видимому,
решил отказаться от своего намерения и, сердито пришпорив коня,
умчался в сторону Леоны.
     Как  только  Колхаун  скрылся  из  виду, Зеб тоже принялся
искать потерянный след, но, несмотря на все свое искусство,  он
должен был сдаться.
     Залитая  солнцем белая поверхность прерии слепила глаза, и
разобрать что-нибудь было невозможно.
     Делать было нечего,  --  старый  охотник  решил  повернуть
обратно  и  снова  заняться  тем  следом,  который  он на время
оставил.
     Теперь  он  был  уже  совершенно  уверен,  что  его   ждут
интересные открытия.
     Скоро Зеб вернулся к следу сломанной подковы.
     Не  теряя  времени,  он быстрым шагом пошел вперед. Кобыла
по-прежнему следовала за ним.
     Только один раз Зеб остановился -- это было на месте,  где
к  следу,  по  которому  он шел, присоединился след двух других
лошадей.
     С  этого  места  все  три  следа  то  шли  параллельно  на
расстоянии  около  двадцати  ярдов,  то сходились и перекрывали
друг друга.
     Все лошади  были  подкованы;  охотник  остановился,  чтобы
присмотреться  к  отпечаткам.  Из  двух новых лошадей одна была
американской породы, другая -- мустанг, хотя и  очень  крупный:
его  копыта  были почти такого же размера, как и у американской
лошади.
     Зеб не сомневался, что знает этих лошадей. Ему не пришлось
ломать голову, чтобы догадаться,  какая  из  них  прошла  здесь
первой.  Для него это так было ясно, словно он сам их видел. Он
знал, что мустанг был впереди остальных двух -- на каком именно
расстоянии, он  пока  еще  не  мог  определить,  но  безусловно
дальше,  чем  это  бывает  во  время прогулки верхом в компании
друзей. Американская лошадь прошла второй, и последним был конь
со сломанной подковой -- тоже американский.
     Все три лошади прошли здесь в разное время  и  поодиночке.
Зеб  Стумп  определил  это  с такой же легкостью и точностью, с
какой  мы  определяем  время  по  часам  или   температуру   по
термометру.
     -- Неплохо,--  сказал  Зеб  и с довольным видом отправился
дальше.
     Старая кобыла брела за ним по пятам, словно стараясь  идти
с ним в ногу.
     -- Здесь    они   разошлись,--   сказал   охотник,   опять
останавливаясь и рассматривая землю  под  ногами.--  Мустанг  и
американская   лошадь   пошли   вместе   --  то  есть  в  одном
направлении. Сломанная подкова свернула  в  сторону.  Интересно
знать:  для  чего?  Никогда в жизни я не видел таких запутанных
следов. Они поставили бы в  тупик  самого  Даниэля  Буна44.  По
какому  пойти  сперва?  Если  я  пойду по этим двум, то мне уже
заранее известно, куда они приведут -- к той самой луже  крови.
Посмотрим,   не  приведет  ли  туда  же  и  третий...  Направо,
старушка, и держись ближе ко мне, а то  потеряешься,  и  койоты
поживятся твоим жирком!
     Упомянув  о  "жирке" старой кобылы, охотник расхохотался и
пошел по следу третьей лошади.
     След тянулся вдоль опушки  зарослей,  к  которым  все  три
переплетающихся  следа приблизились как раз там, где находилась
хорошо знакомая читателю широкая просека.
     В двухстах ярдах от нее след сломанной подковы  сворачивал
в  чащу,  и,  пройдя  еще шагов пятьдесят, Зеб нашел место, где
лошадь была привязана к дереву.
     Он увидел, что дальше лошадь не ходила; отсюда  же  шел  и
обратный след к прерии, хотя и в несколько ином направлении.
     Но  ее хозяин отправился дальше пешком. Следы человеческих
ног были отчетливо  видны  в  русле  пересохшего  ручья,  около
которого и была привязана лошадь.
     Оставив  свою  старую  кобылу в этой же "конюшне", охотник
пошел по следу спешившегося человека.
     Скоро он обнаружил, что их  было  два:  один  вел  вперед,
другой--обратно.
     Зеб пошел по первому.
     Он  нисколько  не  был  удивлен,  когда  след вывел его на
просеку неподалеку от места, где раньше была лужа крови, теперь
уже давно вылизанная койотами.
     След, вероятно, доходил до самой лужи, но теперь земля  на
просеке была изрыта сотнями лошадиных копыт.
     Но,  прежде чем Зеб пошел дальше, он сделал еще одно очень
важное  открытие.  В  густых  кустах  он  заметил  место,  где,
по-видимому,  довольно  долго  простоял какой-то человек. Травы
там не было, и рыхлая земля была совершенно утоптана,  судя  по
всему -- подошвами сапог или ботинок.
     Отпечатки  этих же подошв вели отсюда к луже крови -- один
след шел туда, другой, такой же, обратно.  А  на  ветке  дерева
поблизости  Зеб  нашел то, чего не удалось обнаружить ни отряду
майора, ни их проводнику  Спенглеру:  это  был  клочок  бумаги,
закопченный и наполовину обгоревший, -- по-видимому, пыж.
     Он повис на ветке акации, зацепившись за шип.
     Старый  охотник  снял  бумажку  с колючки, расправил ее на
своей мозолистой ладони и прочел на измятом и обгоревшем листке
хорошо знакомое имя, фамилию и чин, которые начинались с  букв:
"К. К. К.".

     Глава LXXVII. ЕЩЕ ОДНО ЗВЕНО

     Когда  Зеб Стумп разбирал то, что было написано на бумаге,
на  его  лице  отразилось   не   столько   удивление,   сколько
удовлетворение.
     -- Это  клочок конверта,-- пробормотал Зеб,-- он говорит о
многом. Из него можно узнать больше,  чем  из  того,  что  было
внутри. Использован вместо пыжа... Ну что же, так ему, подлецу,
и  надо!  Пусть знает, как употреблять всякий хлам вместо куска
промасленной оленьей кожи, которым  пользуются  все  порядочные
люди...   Почерк   женский,   --   продолжал   охотник,   снова
всматриваясь в бумажку.-- Это ничего не  значит.  Адресовано-то
ему -- значит, ему и принадлежит. Эту штучку надо сохранить!
     При  этих  словах  старый охотник вынул из кармана кожаный
кисет,  где  хранилось  его  огниво,  и  бережно  спрятал  туда
найденную бумажку.
     -- Ну  что  ж,  старина  Зебулон Стумп, -- снова заговорил
он,-- похоже на то, что тебе удастся неплохо разобраться в этой
таинственной путанице. Хотя кое-что  и  остается  еще  неясным,
кое-где  обрываются  нити,  но  это  ничего.  Человек, которого
убили, кто бы он ни был, лежал вон там, где  была  лужа  крови.
Человек  же,  который  убил,  кто  бы  он ни был, стоял за этой
акацией. Если бы не напортили эти молокососы,  мне  удалось  бы
узнать  еще кое-что. Теперь же ничего не поделаешь -- все следы
затоптаны. Идти дальше в этом направлении незачем. Лучше  всего
будет   теперь  пойти  по  обратному  следу,  если  это  только
возможно, и узнать, куда лошадь со сломанной  подковой  отвезла
своего  хозяина  после охоты. Итак, старина Стумп, вам придется
направиться по следу сапог.
     И с этими словами старый охотник пошел  назад  по  тем  же
следам,  которые  привели  его  на просеку. Отпечатков почти не
было видно, но Зебу они уже не были нужны.
     Он  успел  еще  раньше  заметить,  что  человек,  которому
принадлежал  след,  в  конце  концов вернулся к месту, где была
привязана его лошадь.
     Однако в одном месте эти два следа  расходились:  на  пути
попалось   непроходимое  сплетение  кустов,  и  предполагаемому
убийце пришлось его обогнуть. Потом оба следа опять сошлись, но
только после того, как обратный след вывел охотника на  большую
поляну, которую Зеб внимательно осмотрел.
     На  ней  он заметил ясные следы, но уже совсем другие. Это
была хорошо протоптанная тропинка, которая пересекала поляну.
     Зеб  увидел,  что  по  ней  несколько  дней  назад  прошли
подкованные лошади; их-то следы и привлекли его внимание.
     Он  мог  бы  без ошибки сказать не только в какой день, но
даже в какой час прошли здесь лошади;  чтобы  узнать  это,  ему
достаточно было бы внимательно взглянуть на отпечатки копыт.
     Но  на  этот раз ему и так все было ясно. Он знал, что это
были  следы   лошадей   небольшого   отряда,   оставшегося   со
Спенглером, когда майор со своими драгунами вернулся в форт.
     Зеб yжe слышал об этом дополнительном исследовании, о том,
как Спенглер  и  его  товарищи  проследили обратный путь лошади
Генри Пойндекстера до того места, где негр поймал ее на границе
плантации.
     Большинству людей  вторичное  исследование  показалось  бы
излишним, но Зеб Стумп придерживался другого мнения. Он стоял в
нерешительности, поглядывая на следы.
     -- Если  бы  я  только  знал,  что  у  меня  хватит на это
времени, -- пробормотал он,-- я бы сначала проверил этот  след.
Как  знать... может, тут еще что-нибудь интересное найдется. Но
едва ли я успею, а поэтому  лучше  сразу  заняться  лошадью  со
сломанной подковой.
     Зеб  уже  повернулся,  чтобы  уйти  с  поляны,  когда  его
остановила новая мысль:
     -- В конце концов, я легко найду его в любое  время.  Я  и
так  знаю,  куда  он  ведет,  словно сам ехал рядом с негодяем,
который  его  оставил,--  прямо  в   конюшню   Каса-дель-Корво.
Чертовски  обидно  оставлять вот этот след, раз я уже здесь! Он
может заставить меня пропутешествовать еще десять  миль,  а  на
это  вряд  ли  хватит  времени. Черт побери, все же надо пройти
хоть немного! Пусть старая кобыла подождет, пока я вернусь.
     И  Зеб  отправился  по  следу  лошадей  Спенглера  и   его
спутников.
     Но   не   их  следы  он  изучал.  Все  его  внимание  было
сосредоточено на следах  лошади  Генри  Пойндекстера.  И,  хотя
отряд  проехал  здесь  позже  и  местами  сильно затоптал след,
который так интересовал охотника, тем не менее он  без  особого
труда  различал его. Как сказал бы он сам, любой молокосос смог
бы сделать то же. Лошадь молодого плантатора  скакала  галопом.
Следопыты ехали шагом.
     Насколько  Зеб  Стумп  смог  разобраться, лошади отряда не
останавливались  и  не  отъезжали  в  сторону.   Лошадь   Генри
Пойндекстера в одном месте сошла с тропы.
     Это было в трех четвертях мили от просеки.
     Мчавшаяся  галопом  лошадь не остановилась, но метнулась в
сторону, словно чего-то испугалась -- волка, ягуара,  пумы  или
другого хищника.
     Дальше она по-прежнему мчалась галопом.
     Отряд  Спенглера  проехал  дальше, не остановившись, чтобы
узнать, почему лошадь бросилась в сторону.
     Но Зеб Стумп был более любознателен и задержался здесь.
     Это был песчаный  участок,  усеянный  камнями  и  лишенный
травы.  Над  ним  возвышалось  огромное  дерево с горизонтально
вытянутыми ветвями. Один сук нависал над тропинкой  так  низко,
что  всаднику  нельзя  было  бы проехать, не нагнув головы. Зеб
Стумп  внимательно  осмотрел  его.  Он  заметил,  что  на   нем
повреждена  кора; хотя ссадина была невелика, она, по-видимому,
возникла от удара какого-то твердого тела.
     -- Это сделано человеческой головой,-- заметил  охотник.--
По  эту  сторону сука на лошади сидел человек, по ту его уже на
ней не было. Никто не смог бы выдержать такого удара и остаться
в седле.
     -- Ура! -- торжествующе  воскликнул  он  после  того,  как
внимательно осмотрел землю под деревом. -- Я так и думал. Вот и
отпечаток  на  том  месте,  где  он  упал. А вот здесь он полз.
Теперь я понимаю, откуда эта загадочная шишка. Я знал, что  она
не  от  когтей  хищников;  и  не  похоже было, что она от удара
камнем или палкой. Вот обо что он ее набил!
     Просияв от радости, Зеб легкой походкой направился дальше,
но не по тропе, а по следу человека, выбитого из седла.
     Зеб следовал  указаниям  --  может  быть,  незаметным  для
непосвященного,  но  для  него  столь  же ясным, как надписи на
придорожных  столбах.  Надломленная  ветка,  оборванные   усики
ползучих  растений, борозды на земле -- все говорило о том, что
здесь пробирался человек. Более того, след ясно показывал,  что
человек не мог идти и полз.
     Зеб Стумп проследил путь несчастного до берега ручья.
     Дальше  идти  не было нужды. Он связал еще одну оборванную
нить. Еще немного -- и все доказательства будут в его руках.

     Глава LXXVIII. МЕНА ЛОШАДЬМИ

     Разочарованный Колхаун угрюмо выругался и повернул коня от
меловой прерии, где затерялись следы всадника без головы.
     "Какой смысл ехать дальше? Неизвестно,  куда  он  ускакал.
Увижу  ли  я  его снова или нет -- это дело случая. Быть может,
встречу его опять у речки? Но что толку? Мустанг все равно меня
к себе не подпускает, как будто догадывается о моих намерениях.
Он хитрее даже диких мустангов -- наверно,  хозяин  научил  его
этим  повадкам.  Один  удачный  выстрел -- и я прекратил бы его
странствия. Подкрасться  к  нему,  по-видимому,  невозможно.  А
разве  догонишь  его  в открытой прерии на этом неуклюжем муле?
Рыжий, правда, выносливее,  но  едва  ли  быстрее.  Надо  будет
испытать его завтра -- с новой подковой... Если бы я только мог
достать такого быстроногого коня, который догнал бы мустанга, я
не  пожалел  бы  денег.  В  поселке  наверняка  есть что-нибудь
подходящее. Надо разузнать. Пусть он обойдется в двести, даже в
триста долларов!"
     Рассуждая сам с собой, Колхаун покинул  меловую  прерию,--
его  мрачное  лицо  удивительно контрастировало с ее сверкающей
белизной.
     Он ехал быстро,  не  щадя  своего  коня,  уже  измученного
путешествием, судя по хлопьям пены и истерзанным шпорами бокам,
на  которых выступили свежие капли крови, когда он ускорил шаг,
направляясь к Каса-дель-Корво.
     Не прошло и часа,  как  он  уже  въезжал  в  рощу  акаций,
примыкающую  к плантации Пойндекстера. Это была хорошо знакомая
Колхауну тропа -- он проезжал здесь, хотя и на другой лошади.
     Пересекая пересохший от  долгой  засухи  ручей,  он  очень
удивился, заметив в илистом русле следы подков, одна из которых
была сломана. След был старый -- по-видимому, он появился здесь
дней  восемь  назад.  Но Колхаун остановился не для того, чтобы
определить, когда именно был оставлен след, -- он  мог  назвать
даже час.
     Он  сошел с лошади, чтобы стереть эти следы. Лучше было бы
для него, если бы  он  этого  не  делал.  Его  каблук  раздавил
засохшую   грязь,  выдав,  кто  ехал  на  лошади  со  сломанной
подковой. А сзади приближался человек, который не  упустит  эту
улику.
     Отставной  капитан  вскочил в седло и поехал дальше, очень
довольный своей сообразительностью.
     От этих приятных размышлений  его  отвлек  стук  лошадиных
копыт. Самой лошади еще не было видно за деревьями.
     Топот   приближался.  По  размеренному  ритму  можно  было
догадаться, что на лошади кто-то едет.
     Через  мгновение  Колхаун  увидел  перед   собой   Исидору
Коварубио де Лос-Льянос. Она заметила его в ту же секунду.
     Эта  встреча была странной случайностью, и она пробудила в
каждом из них странные мысли.
     Исидора вспомнила, что Колхаун влюблен в женщину,  которую
она  ненавидит,  а  Колхаун -- что Исидора влюблена в человека,
которого он не только ненавидит, по решил погубить.
     Они знали об этом отчасти по  слухам,  отчасти  по  личным
наблюдениям  и впечатлениям от двух случайных встреч. Каждый из
них хорошо знал о несчастной любви другого, и  в  то  же  время
каждый думал, что о его чувстве другой не догадывается.
     Казалось  бы,  что  при  таких обстоятельствах они едва ли
могли чувствовать симпатию друг к  другу.  Никому  --  будь  то
мужчина  или  женщина  -- не нравится, когда преклоняются перед
его соперником. Только стремление к мести, рожденное ревностью,
могло бы объединить их; но это был бы мрачный союз.
     До сих  пор  Исидора  Коварубио  де  Лос-Льянос  и  Кассий
Колхаун не чувствовали друг друга союзниками.
     Оба  они,  вероятно,  были  бы рады избежать этой встречи,
особенно Исидора.
     Мексиканка   не   чувствовала   особого   расположения   к
отставному  кавалерийскому  капитану.  Помимо  его  любви  к ee
сопернице, у нее была и другая причина не желать встречи с ним.
     Она вспомнила, как ее преследовали ряженые индейцы  и  чем
все  это  кончилось.  Она  знала, что у техасцев возникло много
разных предположений о ее внезапном  исчезновении  после  того,
как она позвала их на помощь.
     Она  никому  не  собиралась рассказывать, что заставило ее
так поступить, и ее беспокоило,  как  бы  человек,  ехавший  ей
навстречу, не стал расспрашивать ее об этом.
     Исидора  собиралась  ограничиться  кивком головы, проезжая
мимо,-- совсем не заметить Колхауна б