ыскажу  свои  соображения,  ты  со  свойственной тебе
снисходительностью назовешь это ложной тревогой!
     -- Это будет зависеть от  того,  что  ты  скажешь,  мастер
Кассий. Мне кажется, что тебе следует испытать нас. Не можем же
мы  думать,  что  ты,  военный  и такой опытный путешественник,
поддался ложной тревоге!
     Колхаун понял злую насмешку и, вероятно, воздержался бы от
дальнейших объяснений, если бы на этом не настоял Пойндекстер.
     -- Послушай, Кассий, объясни же, в чем дело?  --  серьезно
спросил плантатор.-- То, что ты нам сказал, вызывает больше чем
простое  любопытство.  Какую цель мог преследовать этот молодой
человек, давая нам ложные указания?
     -- Ну что же, дядя...-- сказал Колхаун не столь заносчиво,
как раньше,-- я ведь не утверждаю этого.  Я  только  высказываю
свое предположение.
     -- Какое же?
     -- Ну, мало ли что может случиться! В этих прериях нередко
нападают  на караваны -- и не только на такие, как наш, но и на
караваны посильнее нашего,-- грабят и убивают.
     -- Упаси Боже! -- с притворным испугом воскликнула Луиза.
     -- Индейцы? -- сказал Пойндекстер.
     -- Иногда бывает, что и  индейцы,  но  часто  за  индейцев
выдают себя белые, и не только мексиканцы. Для этого нужно лишь
немного   коричневой   краски,   парик  из  лошадиного  хвоста,
несколько перьев для головного убора и побольше наглости.  Если
нас ограбит банда "белых индейцев",-- а это не раз случалось,--
то  винить  нам  будет  некого, кроме самих себя: мы будем лишь
наказаны за наивную доверчивость к первому встречному.
     -- Боже мой, Кассий! Ведь это серьезное обвинение. Неужели
ты хочешь сказать, что этот курьер  --  если  он  действительно
курьер -- заманивает нас в западню?
     -- Нет,  дядя,  я  этого  не  говорю. Я только говорю, что
такие вещи бывали; возможно, он нас и заманивает...
     -- Возможно, но маловероятно,-- раздался из кареты  голос,
полный язвительной насмешки.
     -- Нет,--  воскликнул  Генри,  который хотя и ехал немного
впереди,   но   слышал   весь   разговор,--   твои   подозрения
несправедливы, Кассий! Это клевета. И я могу это тебе доказать.
Посмотри-ка сюда.
     Юноша  сдержал  лошадь,  указывая на предмет у края тропы,
который  он  перед  этим  внимательно  рассматривал.  Это   был
колоннообразный  кактус;  его  зеленый,  сочный ствол уцелел от
огня.
     Но Генри Пойндекстер обращал внимание своих  спутников  не
на  самое растение, а на небольшую белую карточку, наколотую на
один из его шипов. Тот, кто знаком с  обычаями  цивилизованиого
общества, сразу узнал бы, что это визитная карточка.
     -- Посмотрим,  что там написано,-- сказал юноша, подъезжая
ближе; он прочитал вслух: -- "Кипарис виден".
     -- Где? -- спросил Пойндекстер.
     -- Здесь  нарисована  рука,  --   ответил   Генри.--   Нет
сомнения, что палец указывает на кипарис.
     Все   стали   смотреть   в  направлении,  обозначенном  на
карточке.
     Если бы светило солнце, кипарис можно было  бы  увидеть  с
первого  же  взгляда.  Но  еще недавно синее, небо теперь стало
свинцово-серым, и, сколько путешественники ни напрягали зрение,
на  горизонте  нельзя  было  разглядеть  ничего,  напоминающего
верхушку дерева.
     -- Ничего там нет, -- уверенным тоном заявил Колхаун. -- Я
убежден, что это лишь новая хитрость этого бродяги.
     -- Ты  ошибаешься,  --  ответил  голос,  который так часто
противоречил Кассию,--Посмотри в бинокль. Если тебе не изменило
твое превосходное зрение, ты увидишь на горизонте что-то  очень
похожее  на  дерево, на высокое дерево -- наверно, это кипарис.
Ведь я никогда не видела кипариса на болотах Луизианы.
     Колхун не захотел взять бинокль из рук кузины -- он  знал,
что   Луиза   говорит   правду,  и  ему  не  надо  было  лишних
доказательств.
     Тогда Пойндекстер  взял  бинокль,  наладил  его  по  своим
близоруким глазам и отчетливо увидел кипарис, возвышавшийся над
прерией.
     -- Правильно,--  сказал  он,  -- кипарис виден. Незнакомец
оказался честным человеком. Ты был к  нему  несправедлив,  Каш.
Мне  не  верилось,  чтобы  он  мог  сыграть над нами такую злую
шутку... Слушайте, мистер Сансом! Отдайте распоряжение возницам
-- надо двигаться дальше.
     Колхаун злобно пришпорил лошадь и поскакал по прерии;  ему
больше  не  хотелось ни разговаривать, ни оставаться в обществе
своих спутников.
     -- Дай мне посмотреть на  эту  карточку,  Генри,  --  тихо
сказала  Луиза.  --  Мне  хочется  увидеть стрелку, которая так
помогла нам.  Сними  ее  оттуда  --  незачем  оставлять  ее  на
кактусе, раз мы увидели дерево.
     Генри исполнил просьбу сестры, ни на минуту не задумавшись
над ее тайным смыслом.
     Он снял карточку с кактуса и бросил ее на колени Луизе.
     -- Морис   Джеральд!   --  прошептала  креолка,  увидя  на
обратной  стороне  имя.--  Морис  Джеральд!  --  повторила  она
взволнованно,  пряча  карточку  на  груди.--  Кто бы ты ни был,
откуда бы ты ни пришел, куда бы ни лежал твой путь и кем бы  ты
ни стал, с этих пор у нас одна судьба! Я чувствую это -- я знаю
это также ясно, как вижу небо над собой! О, какое грозное небо!
Не будет ли такой же моя неизвестная судьба?

     Глава IV. ЧЕРНЫЙ НОРД

     Словно зaчapoвaннaя cидeлa Луизa во власти своих грез. Она
сжимала  виски  тонкими пальцами, и, казалось, все силы ее души
были устремлены на то, чтобы  понять  прошлое  и  проникнуть  в
будущее.
     Однако   ее   мечты  скоро  были  прерваны.  Она  услыхала
возгласы, в которых слышалась тревога.
     Луиза узнала обеспокоенный голос брата:
     -- Посмотри, отец! Разве ты их не видишь?
     -- Где, Генри, где?
     -- Там, позади фургонов... Теперь ты видишь?
     -- Да, я что-то вижу, но я не могу понять, что это  такое.
Они   выглядят,   как...--Пойндекстер   на  минуту  остановился
озадаченный. -- Я, право, не понимаю, что это такое...
     -- Водяные смерчи? -- подсказал Колхаун,  который,  увидев
странное  явление,  снизошел  до  того,  чтобы присоединиться к
компании, собравшейся около кареты. -- Но этого не  может  быть
-- мы  слишком  далеко  от моря. Я никогда не слыхал, чтобы они
появлялись в прерии.
     -- Что бы это ни было, но они движутся, --  сказал  Генри.
-- Смотрите!  Они приближаются друг к другу и снова расходятся.
Если бы не это, можно было бы принять их за  огромные  обелиски
из черного мрамора.
     -- Великаны  или  черти!  --  смеясь,  заметил Колхаун. --
Сказочные чудовища,  которым  вздумалось  прогуляться  по  этой
жуткой прерии.
     Капитан  в  отставке с трудом заставлял себя шутить. Как и
всех остальных, его угнетало тяжелое предчувствие.
     И неудивительно.
     С  северной  стороны  над   прерией   внезапно   появилось
несколько  совершенно  черных  колонн  -- их было около десяти.
Ничего подобного никто из путешественников  никогда  раньше  не
видел.  Эти  огромные столбы то стояли неподвижно, то скользили
по обугленной земле,  как  великаны  на  коньках,  изгибаясь  и
наклоняясь  друг  к  другу,  словно  в  фантастических  фигурах
какого-то  странного  танца.   Представьте   себе   легендарных
титанов,  которые  ожили на прерии Техаса и плясали в неистовой
вакханалии.
     Было вполне  естественно,  что  путешественников  охватила
тревога,  когда  они заметили это невиданное явление, никому из
них не известное. Все были уверены, что  надвигается  стихийное
бедствие.
     При   первом  же  появлении  этих  загадочных  фигур  обоз
остановился; негры-пешеходы, так же как и  возницы,  вскрикнули
от  ужаса;  лошади  заржали, дрожа от страха; мулы пронзительно
заревели.
     Со стороны черных башен доносился какой-то гул, похожий на
шум водопада,  по  временам  прерывавшийся   треском   как   бы
ружейного выстрела или раскатом отдаленного грома.
     Шум   нарастал,  становился  более  отчетливым.  Неведомая
опасность приближалась.
     Путешественники  остолбенели  от  ужаса,  и   Колхаун   не
составил исключения -- он уже больше не пытался шутить.
     Все  взоры  обратились  на  свинцовые тучи, заволакивающие
небо, и на черные громады, которые приближались, казалось,  для
того, чтобы раздавить путников.
     В    эту   гнетущую   минуту   вдруг   раздался   крик   с
противоположной стороны, и, хотя в нем  слышалась  тревога,  он
все же нес успокоение.
     Обернувшись,  путники увидели всадника, мчащегося к ним во
весь опор.
     Лошадь была черная,  как  сажа,  такого  же  цвета  был  и
всадник, не исключая лица. Но, несмотря на это, его узнали: это
был тот самый незнакомец, по следу которого они ехали.
     Девушка в карете первая узнала его.
     -- Вперед!   --  воскликнул  незнакомец,  приблизившись  к
каравану. -- Вперед, вперед! Как можно скорее...
     -- Что  это  такое?  --  растерянно   спросил   плантатор,
охваченный страхом.-- Нам грозит опасность?
     -- Да.   Я  не  ждал  этого,  когда  оставил  вас.  Только
достигнув реки, я увидел грозные признаки.
     -- Чего, сэр?
     -- Норда.
     -- Вы так называете бурю?
     -- Да.
     -- Я никогда не слыхал, что  норд  может  быть  опасен  --
разве  только  кораблям  на  море,  --  вмешался  Колхаун.-- Я,
конечно, знаю, что он несет с собою пронизывающий холод, но...
     -- Не только холод, сэр. Он принесет кое-что похуже,  если
вы  не  поспешите  укрыться  от  него... Мистер Пойндекстер, --
обратился всадник к плантатору нетерпеливо и настойчиво, --  вы
и  все ваши люди в опасности. Норд не всегда бывает страшен, но
этот... Взгляните! Вы висите эти черные смерчи?
     -- Мы смотрим на них и не можем понять, что это такое...
     -- Это вестники бури, и сами по себе  они  не  опасны.  Но
посмотрите   вон   туда...   Видите  ли  вы  эту  черную  тучу,
заволакивающую небо?.. Вот чего вам надо  бояться!  Я  не  хочу
пугать  вас,  но  должен сказать, что она несет с собой смерть.
Она движется сюда. Спасение только в быстроте. Поторопитесь,  а
то  будет  поздно.  Через  десять  минут  она  будет здесь -- и
тогда... Скорее, сэр,  умоляю  вас!  Прикажите  вашим  возницам
погонять изо всех сил. Само небо велит вам!
     Подчиняясь  этим  настойчивым требованиям, плантатор отдал
распоряжение двигаться и гнать обоз с предельной скоростью.
     Ужас, который обуял как животных,  так  и  возниц,  сделал
излишним вмешательство кнутов.
     Карета  и  всадники  по-прежнему ехали впереди. Незнакомец
держался позади, как бы охраняя караван.
     Время от  времени  он  натягивал  поводья,  оглядывался  и
каждый раз проявлял все большую тревогу.
     Заметив это, плантатор подъехал к нему и спросил:
     -- Опасность еще не миновала?
     -- К  сожалению, не могу вам сказать ничего утешительного.
Я рассчитывал, что ветер переменит направление.
     -- Ветер? Я не замечаю никакого ветра.
     -- Не здесь. Вон там страшный ураган, и он несется прямо к
нам... Боже мой, он приближается с невероятной быстротой!  Вряд
ли мы успеем пересечь выжженную прерию...
     -- Что же делать? -- воскликнул плантатор в ужасе.
     -- Нельзя ли заставить ваших мулов бежать еще быстрее?
     -- Нет, они и так уже выбиваются из сил.
     -- В таком случае, я боюсь, что ураган настигнет нас...
     Высказав  это мрачное предположение, всадник обернулся еще
раз и посмотрел на черные смерчи, как бы определяя скорость  их
движения.
     Складки,  которые  обозначились  вокруг  его  рта,  выдали
что-то более серьезное, чем недовольство.
     -- Да, уже поздно! -- воскликнул он,  вдруг  прервав  свои
наблюдения.--  Они движутся быстрее нас, гораздо быстрее... Нет
надежды уйти от них!
     -- Боже мой, сэр! Разве опасность так велика?  Неужели  мы
не   можем  ничего  сделать,  чтобы  избежать  ее?  --  спросил
плантатор.
     Незнакомец  ответил  не  сразу.  Несколько  мгновений   он
молчал,  как  будто о чем-то напряженно думая, -- он уже больше
не смотрел на небо, взгляд его блуждал по фургонам.
     -- Неужели же нет никакой надежды? -- повторил плантатор.
     -- Нет,  есть!  --  радостно  ответил  всадник;  казалось,
какая-то  счастливая  мысль  озарила его. -- Надежда есть. Я не
подумал об этом  раньше.  Нам  не  удастся  уйти  от  бури,  но
избежать  опасности  мы  можем.  Быстрее,  мистер  Пойндекстер!
Отдайте распоряжение  вашим  людям  окутать  головы  лошадей  и
мулов,  иначе  животные  будут  ослеплены  и взбесятся. Одеяла,
платки -- все годится.  Когда  это  будет  сделано,  пусть  все
забираются  в  фургоны.  Нужно только, чтобы навесы были плотно
закрыты со всех сторон. О карете я позабочусь сам.
     Сделав эти указания, всадник поскакал вперед, в  то  время
как    Пойндекстер   с   надсмотрщиком   отдавали   необходимые
распоряжения возницам.
     -- Сударыня, -- подъезжая к карете, сказал всадник со всей
любезностью,  какую  позволяли  обстоятельства,  --  вы  должны
задернуть  все занавески. Ваш кучер пусть войдет в карету. И вы
также, господа, -- сказал он, обращаясь  к  Генри,  Колхауну  и
только  что  подъехавшему  Пойндекстеру.  -- Места всем хватит.
Только скорее, умоляю вас! Не теряйте времени. Через  несколько
минут буря разразится над нами.
     -- А  вы,  сэр?  --  с  искренней  озабоченностью  спросил
плантатор человека, который столько сделал, чтобы  избавить  их
от грозящей беды.--Как же вы?
     -- Обо  мне  не  беспокойтесь: я знаю, что надвигается. Не
впервые я встречаюсь с  этим...  Прячьтесь,  прячьтесь,  умоляю
вас!  Нельзя  терять  ни секунды. Вы слышите завывание? Скорее,
пока на нас не налетела пылевая туча!
     Плантатор и Генри быстро соскочили с  лошадей  и  вошли  в
карету.  Колхаун  упрямо  продолжал  сидеть  в седле. Почему он
должен бояться какой-то воображаемой опасности, от  которой  не
прячется этот человек в мексиканском костюме?
     Незнакомец  велел надсмотрщику залезть в ближайший фургон,
чему тот беспрекословно повиновался. Теперь можно было подумать
и о себе.
     Молодой человек быстро развернул свое серапе --  оно  было
прикреплено  к  седлу,-- набросил его на голову лошади, обмотал
концы вокруг ее шеи и завязал узлом. С не меньшей ловкостью  он
развязал  свой  шарф  из  китайского шелка и обтянул его вокруг
шляпы, заткнув один конец за ленту, а  другой  спустив  вниз,--
таким образом, получилось нечто вроде шелкового забрала.
     Прежде  чем  совсем  закрыть  лицо, он еще раз обернулся к
карете и, к своему удивлению, увидел, что Колхаун все eщe сидит
верхом на лошади. Поборов в себе невольную  антипатию  к  этому
человеку, незнакомец настойчиво сказал:
     -- Спрячьтесь  же,  сэр,  умоляю  вас!  Иначе через десять
минут вас не будет в живых.
     Колхаун  повиновался:  признаки  надвигающейся  бури  были
слишком  очевидны; с показной медлительностью он слез с седла и
забрался в карету, под защиту плотно задернутых занавесок.

     То, что произошло дальше,  с  трудом  поддается  описанию.
Никто  не  видел зрелища разыгравшейся стихии, так как никто не
смел взглянуть на него. Но, если бы кто-нибудь и осмелился,  он
все равно ничего не увидел бы. Через пять минут после того, как
были обвязаны головы мулов, караван окутала кромешная тьма.
     Путешественники  видели лишь самое начало урагана. Один из
надвигавшихся  смерчей,  натолкнувшись  на  фургон,  рассыпался
густой  черной  пылью  --  казалось, что с неба пошел пороховой
дождь. Но это было лишь начало.
     Ненадолго показался просвет,  и  путников  обдало  горячим
воздухом,  словно  из жерла печи. Затем со свистом и воем подул
порывистый ветер, неся леденящий холод; завывания его были  так
оглушительны,  что  казалось,  все  трубы  Эола10  возвещают  о
появлении Короля Бурь.
     Через мгновение норд настиг  караван,  и  путешественники,
остановившиеся  на  субтропической  равнине,  попали  в  мороз,
подобный тому, который  сковывает  ледяные  горы  на  Ледовитом
океане.
     Все окутал мрак, ничего не было слышно, кроме свиста ветра
и его глухого рева, когда он налетал на навесы фургонов.
     Мулы,  инстинктивно  повернувшись  к  нему  задом,  стояли
притихшие. Голоса людей, взволнованно разговаривавших в  карете
и фургонах, заглушались воем урагана.
     Все щели были закрыты, потому что стоило только высунуться
из-за  полотняного  навеса,  как можно было задохнуться. Воздух
был весь насыщен пеплом, поднятым бушующим ветром  с  выжженной
прерии и превращенным в мельчайшую смертоносную пыль.
     Больше  часа  носились  в воздухе черные облака пепла; все
это время путешественники просидели, не смея выглянуть наружу.
     Наконец  около  самых  занавесок  кареты  раздался   голос
незнакомца.
     -- Теперь  можно  выйти,--  сказал он, отбрасывая шелковый
шарф со своего лица.-- Буря не прекратилась, она будет  длиться
до  конца  вашего  путешествия и еще дня три. Но бояться больше
нечего. Пепел весь сметен. Он пронесся вперед,  и  вряд  ли  вы
настигнете его по эту сторону Рио-Гранде.
     -- Сэр,--   сказал   плантатор,   поспешно   спускаясь  по
ступенькам кареты,-- мы вам обязаны...
     -- ...жизнью! -- воскликнул Генри, найдя нужное слово.  --
Я надеюсь, сэр, что вы окажете нам честь назвать свое имя.
     -- Морис  Джеральд, -- ответил незнакомец. -- Хотя в форту
меня обычно называют Морисом-мустангером11.
     -- Мустангер!  --  презрительно  пробормотал  Колхаун,  но
настолько тихо, что услышать его могла только Луиза.
     "Всего  лишь  мустангер",-- разочарованно подумал про себя
аристократ Пойндекстер.
     -- Теперь я вам больше не нужен.  Дорогу  вы  найдете  без
меня  и  моего  лассо,--  сказал охотник за дикими лошадьми. --
Кипарис виден, держите прямо на него. Перейдя реку, вы  увидите
флаг,   развевающийся   над   фортом.   Вы   успеете  закончить
путешествие  до  наступления  темноты.  Я  же  спешу  и  должен
распрощаться с вами.
     Если  мы  вообразим  себе сатану верхом на адском коне, то
довольно точно представим себе Мориса-мустангера, когда  он  во
второй раз покидал плантатора и его спутников.
     Однако  ни  запачканное пеплом лицо, ни скромная профессия
не могли уронить мустангера в глазах Луизы  Пойндекстер  --  он
уже завоевал ее сердце.
     Когда Луиза услышала его имя, она прижала карточку к груди
и в задумчивости  прошептала  так  тихо,  что  никто, кроме нее
самой, не мог услышать:
     -- Морис-мустангер, ты покорил сердце креолки!  Боже  мой,
Боже  мой!  Он слишком похож на Люцифера12, могу ли я презирать
его!

     Глава V. ЖИЛИЩЕ ОХОТНИКА ЗА МУСТАНГАМИ

     Там, где Рио-де-Нуэсес (Ореховая река) собирает свои  воды
из  сотни  речек  и  ручейков,  испещряющих карту, словно ветви
большого  дерева,  лежат  удивительно  живописные  места.   Это
холмистая  прерия,  по  которой  разбросаны  дубовые и ореховые
рощи, то здесь, то там вдоль  берегов  сливающиеся  в  сплошные
зеленые массивы леса.
     Местами  этот  лес  сменяется густыми зарослями, где среди
всевозможных видов акации растет копайский бальзам, креозотовый
кустарник, дикое алоэ; там же встречаются экзотическое растение
цереус, всевозможные кактусы и древовидная юкка.
     Эти колючие растения не радуют земледельца, потому что они
обычно растут на тощей земле;  зато  для  ботаника  и  любителя
природы  здесь  много привлекательного -- особенно когда цереус
раскрывает  свои  огромные,  словно  восковые  цветы,  или   же
фукиера, высоко поднявшись над кустарником, выбрасывает, словно
развернутый флаг, свое великолепное алое соцветие.
     Но    есть    там    и    плодородные    места,   где   на
известково-черноземной почве растут высокие  деревья  с  пышной
листвой:   индейское   мыльное  дерево,  гикори13,  вязы,  дубы
нескольких видов, кое-где встречаются кипарисы и  тополя;  этот
лес   переливается   всеми   оттенками   зелени,   и   его   по
справедливости можно назвать прекрасным.
     Ручьи в этих  местах  кристально  чисты  --  они  отражают
сапфировую  синеву  неба.  Облака  почти  никогда  не заслоняют
солнце, луну и звезды. Здес