ебалась на своей орбите.
     Эти звуки  свидетельствовали  о  неистовой  схватке  диких
жеребцов. Их еще не было видно, но они приближались, пробиваясь
сквозь заросли и ни на мгновение не прекращая драки.
     Едва  Морис  подал знак трогаться, как пестрый табун диких
лошадей появился в узком проходе между зарослями. Еще мгновение
-- и с неудержимостью горной лавины они вырвались  на  открытую
поляну.
     Это  была  живая  лавина  самых красивых созданий, которые
только существуют в природе,-- ибо даже человек должен уступить
им  первое   место.   Я   не   говорю   о   замученной   лошади
цивилизованного  мира,  лошади с худой спиной, кривыми ногами и
опущенной головой, лошади,  изуродованной  ножницами  барышника
или  грума,--  нет, речь идет о дикой лошади саванны, рожденной
среди зеленых просторов и  выросшей  на  свободе,  как  полевой
цветок.
     Нет более великолепного зрелища, чем табун диких жеребцов,
скачущих  по  прерии;  особенно  в то время, когда в них бушует
страсть и они готовы уничтожить друг друга.
     Но это прекрасное зрелище пугает человека --  оно  слишком
ужасно, чтобы им мог спокойно любоваться мужчина, не говоря уже
о  робкой  женщине.  Особенно,  когда  зритель смотрит на табун
диких мустангов с открытого места и рискует сам  стать  жертвой
их нападения.
     Вот  что  грозило  всаднику  на  гнедом коне и всаднице на
крапчатом мустанге. Всадник по опыту  знал,  как  опасно  такое
положение; всадница же не могла не догадаться об этом.
     -- Сюда! -- крикнул Морис и пришпорил коня, чтобы обогнуть
табун.--  О  Боже!  Они  заметили  нас!  Скорей,  скорей,  мисс
Пойндекстер! Помните, что дело идет о вашей жизни!
     Но  слова  были  излишни.  Поведение  жеребцов  достаточно
убедительно   показывало,  что  только  быстрота  может  спасти
крапчатого мустанга и его всадницу.
     Выскочив на открытое место и  увидев  оседланных  лошадей,
дикие жеребцы внезапно прекратили свою драку. Они остановились,
словно по приказу опытного вожака, и вытянулись в один ряд, как
кавалерийский отряд, остановленный в пылу атаки.
     На время их взаимная ненависть, казалось, была забыта, как
будто   они   собирались   напасть   на  общего  врага  или  же
сопротивляться общей опасности.
     Задержка, возможно, произошла от удивления;  но,  так  или
иначе,  она  была  на  руку  беглецам.  В  эти несколько секунд
всадникам удалось обогнуть неприятеля  и  очутиться  у  него  в
тылу, на пути к спасению.
     Однако  только  на пути к спасению. Удастся ли им ускакать
от  преследователей,  оставалось  неясным,  потому  что   дикие
жеребцы,  заметив их хитрость, храпя и визжа, бросились за ними
с явным намерением догнать.
     Началась стремительная, безудержная погоня через  просторы
прерии,  отчаянное  состязание  в  быстроте  между лошадьми без
седоков и лошадьми с седоками.
     Время от времени Морис оглядывался,  и,  хотя  расстояние,
которое  им удалось выиграть вначале, не уменьшалось, выражение
его лица по-прежнему  было  тревожным.  Будь  он  один,  он  не
беспокоился  бы  ни  минуты. Он знал, что гнедой -- ведь он был
тоже мустангом -- никому не даст себя  обогнать.  Беда  была  в
том, что Луна замедляла бег -- она скакала медленнее, чем когда
бы  то  ни  было,  как  будто  вовсе  не  хотела  спасаться  от
преследователей.
     "Что  это  может  означать?   --   недоумевал   мустангер,
сдерживая  лошадь,  чтобы не обгонять свою спутницу.-- Если нас
что-нибудь задержит при переправе, мы погибнем.  Дорога  каждая
секунда".
     -- Они  еще не догоняют нас, не так ли? -- спросила Луиза,
заметив, что мустангер встревожен.
     -- Пока  еще   нет.   К   несчастью,   впереди   серьезное
препятствие.  Я  знаю,  что  вы  прекрасная  наездница, но ваша
лошадь... В ней я не уверен. Вы ее лучше знаете. Сможет ли  она
перепрыгнуть через...
     -- Через что, сэр?
     -- Вы сейчас увидите. Мы уже недалеко от этого места.
     И  они  продолжали  скакать бок о бок галопом, делая почти
милю в минуту.
     Как и говорил мустангер, они  скоро  увидели  препятствие.
Это  был  огромный  овраг, зияющий среди необозримой прерии. Он
был не менее пятнадцати футов в ширину, столько же в глубину  и
тянулся в обе стороны, насколько хватало глаз.
     Если бы всадники повернули направо или налево, это дало бы
жеребцам  возможность  сократить путь по диагонали; дать им это
преимущество было равносильно самоубийству.
     Овраг необходимо перескочить, иначе мустанги настигнут их.
Только прыжок в пятнадцать футов длиной  мог  спасти  беглецов.
Морис  знал,  что  гнедой не подведет -- ему не раз приходилось
делать такие прыжки. Но крапчатая кобыла?
     -- Как вы думаете, сможет ли она взять это препятствие? --
с беспокойством  спросил  мустангер,  когда  они  подъехали   к
отвесному краю оврага.
     -- Не сомневаюсь,-- уверенно отметила Луиза.
     -- Но удержитесь ли вы на ней?
     -- Ха-ха-ха! -- иронически засмеялась креолка.-- Это очень
странный   вопрос   для   ирландца.   Я   уверена,   что   ваши
соотечественницы сочли  бы  эти  слова  оскорблением.  Даже  я,
уроженка  болотистой  Луизианы, не считаю их слишком любезными.
Удержусь ли я? Да я удержусь  на  ней,  куда  бы  она  меня  ни
понесла!
     -- Но,  мисс  Пойндекстер,-- пробормотал Морис, все еще не
доверяя силам крапчатого мустанга,-- а вдруг она не  справится?
Если  вы  хоть  сколько-нибудь  в ней сомневаетесь, не лучше ли
оставить ее здесь? Я знаю, что моя лошадь легко  перенесет  нас
обоих  на  ту  сторону.  Пожертвовав  мустангом,  мы, вероятно,
избавимся и от дальнейших преследований. Дикие жеребцы...
     -- Оставить  Луну!  Бросить  ее  на  растерзание   бешеным
жеребцам!  Нет-нет,  мистер  Джеральд!  Мой мустанг мне слишком
дорог. Мы вместе перескочим пропасть,  если  только  сможем.  А
если нет, то вместе сломаем себе шею... Ну, моя хорошая! Летим!
Вот  тот,  кто охотился за тобой, поймал и покорил тебя. Покажи
ему, что ты еще не  совсем  порабощена,  что  ты  можешь,  если
нужно,  сбросить с себя дружеское или вражеское иго. Покажи ему
один из тех прыжков, которые мы так часто  с  тобой  делали  за
последнюю неделю. Ну, милая, летим!
     И  отважная  креолка,  не  дожидаясь  ободряющего примера,
смело подскакала к краю зияющего оврага и взяла это препятствие
одним из тех прыжков, которые они с Луной "так часто делали  за
последнюю неделю".
     У  мустангера было три мысли -- вернее, три чувства, когда
он следил за этим прыжком. Первое из них --  изумление,  второе
-- преклонение,  третье  не  так  просто  было  определить. Оно
зародилось, когда прозвучали слова: "Мой  мустанг  мне  слишком
дорог".
     "Почему?"  --  задумался  он,  когда  летел  на гнедом над
оврагом.
     Но,  хотя  они  удачно  преодолели  препятствие,  это   не
обеспечило   безопасность   беглецам.   Диких   жеребцов  овраг
остановить не мог. Морис это хорошо знал и оглядывался назад  с
не меньшей тревогой, чем раньше.
     Пожалуй,  он  был встревожен еще сильнее. Задержка, хотя и
очень незначительная, дала преимущество их преследователям.  За
все  время  погони  жеребцы еще ни разу не были так близко. Они
перелетят через овраг без всякого промедления  одним  уверенным
прыжком.
     А что тогда? Мустангер задал себе этот вопрос и побледнел,
не находя ответа.
     Взяв препятствие, мустангер не остановился ни на секунду и
продолжал  скакать  галопом;  позади  него совсем близко, как и
раньше, скакала его спутница. Однако в  движениях  ирландца  не
было  прежней уверенности -- казалось, он колеблется и никак не
может прийти к решению.
     Едва отъехав от оврага, Морис натянул поводья  и  повернул
коня, как будто решил скакать обратно.
     -- Мисс  Пойндекстер,--  сказал он своей спутнице, которая
уже успела поравняться с ним,-- поезжайте вперед одна.
     -- Но почему, сэр? -- спросила она, дернув уздечку и резко
остановив мустанга.
     -- Если мы  не  расстанемся,  жеребцы  нас  догонят.  Надо
что-то предпринять, чтобы остановить взбесившийся табун. Сейчас
еще  есть  одна  возможность. Ради Бога, не задавайте вопросов!
Десять потерянных секунд --  и  будет  уже  поздно.  Посмотрите
вперед  -- видите блестящую поверхность воды? Это пруд. Скачите
прямо туда. Там вы очутитесь между двумя высокими изгородями. У
пруда они сходятся. Вы увидите ворота и около них жерди. Если я
не подоспею, скачите прямо в этот загон,  сойдите  с  лошади  и
загородите вход жердями.
     -- А вы, сэр? Вы подвергаетесь большой опасности...
     -- Не  бойтесь за меня. Один я ничем не рискую. Если бы не
крапчатый мустанг... Скорее же, вперед! Не  упускайте  из  виду
пруда.  Пусть он служит вам маяком. Не забудьте загородить вход
в загон. Скорее же! Скорее!
     Одну-две секунды девушка колебалась, не решаясь расстаться
с человеком, который ради ее спасения готов отдать свою жизнь.
     К счастью, она не принадлежала к числу тех  робких  девиц,
которые  в  трудную  минуту теряют голову и тянут ко дну своего
спасителя. Она верила своему советчику, верила  в  то,  что  он
знает,   как   поступить,   и,  снова  пустив  лошадь  галопом,
направилась к пруду.
     А Морис повернул свою лошадь и поскакал назад,  к  оврагу,
через который они только что перескочили.
     Расставшись   со   своей  спутницей,  мустангер  вынул  из
седельной сумки самое совершенное  оружие,  которое  когда-либо
поднималось против обитателей прерии -- для атаки или защиты,--
против  индейцев,  бизонов  или медведей. Это был шестизарядный
револьвер системы полковника Кольта.  Не  какая-нибудь  дешевая
подделка, под видом усовершенствования, фирмы Дина, Адамса и им
подобных,  а  подлинное  изделие  "страны мускатных орехов"29 с
клеймом "Хартфорд" на казенной части.
     -- Они будут прыгать в том же узком месте, где  и  мы,  --
пробормотал  он,  следя  за табуном, все еще находившимся по ту
сторону.--Если мне удастся уложить  хоть  одного  из  них,  это
может остановить других или задержать их настолько, что мустанг
успеет  ускакать.  Их  вожак  --  вот  этот гнедой жеребец. Он,
конечно, прыгнет первым.  Мой  револьвер  бьет  на  сто  шагов.
Теперь пора!
     Едва успели прозвучать последние слова, как раздался треск
револьвера. Самый крупный из жеребцов -- гнедой -- покатился по
траве, преградив путь остальным.
     Несколько мустангов, мчавшихся за ним, сразу остановились,
а потом и весь табун.
     Мустангер   не   стал  следить  за  дальнейшим  поведением
жеребцов   и   больше   не   стрелял.    Воспользовавшись    их
замешательством  и  не  теряя  времени,  он повернул на запад и
поскакал вслед за крапчатым мустангом, который уже  приближался
к сверкающему пруду.
     Дикие жеребцы больше не преследовали беглецов -- возможно,
гибель вожака испугала их или им помешал его труп, загородивший
путь в  единственном  месте,  где  можно было перескочить через
овраг.
     Морис спокойно скакал за своей спутницей.
     Он догнал ее у самого пруда. Она точно выполнила  все  его
указания,   за  исключением  одного.  Вход  был  открыт,  жерди
валялись на земле. Девушка все еще сидела в седле,  но  тревога
уже  не  терзала  ее сердца. Однако она не находила слов, чтобы
выразить Морису свою благодарность.
     Опасность миновала.

     Глава XVII. ЛОВУШКА ДЛЯ МУСТАНГОВ

     Теперь, когда им больше ничто не грозило, молодая  креолка
с интересом огляделась вокруг.
     Она  увидела  небольшое  озеро,  или,  говоря по-техасски,
пруд; берега его были покрыты бесчисленными  следами  лошадиных
копыт -- по-видимому, это было любимое место водопоя мустангов.
Высокая   изгородь   из   жердей   окружала   водоем   и  двумя
расходящимися крыльями тянулась далеко в прерию, образуя как бы
воронку, в  самой  горловине  которой  были  ворота;  когда  их
загораживали  жердями, они замыкали изгородь, и лошади не могли
ни войти, ни выйти.
     -- Что это? -- спросила девушка, указывая на изгородь.
     -- Это ловушка для мустангов,-- сказал Морис.
     -- Ловушка для мустангов?
     -- Кораль  для  ловли  диких  лошадей.  Они  бродят  между
крыльями  изгороди,  которые,  как  вы  видите, далеко уходят в
прерию. Их привлекает вода или же мустангеры просто загоняют их
сюда. Тогда вход  в  кораль  загораживается,  и  здесь  их  уже
нетрудно поймать при помощи лассо.
     -- Бедные  животные!  Этот кораль принадлежит вам? Ведь вы
мустангер? Вы нам так сказали?
     -- Да, я мустангер, но не охочусь этим способом.  Я  люблю
одиночество  и  редко  работаю  вместе  с другими мустангерами,
поэтому я не могу пользоваться коралем, для которого  нужно  по
крайней мере двадцать загонщиков. Мое оружие, если только можно
его так назвать,-- вот это лассо.
     -- Вы  так  искусно  им  владеете! Я слыхала об этом, да и
сама видела.
     -- Вы очень добры. Однако я не заслуживаю этой похвалы.  В
прериях  есть такие мексиканцы, которые словно родились с лассо
в руках. И то, что вы называете искусством,  показалось  бы  им
просто неповоротливостью.
     -- Мне  кажется,  мистер  Джеральд,  что  вы из скромности
переоцениваете своих соперников. Я слышала совсем другое.
     -- От кого?
     -- От вашего друга мистера Зебулона Стумпа.
     -- Xa-xal Старый  Зеб  --  плохой  авторитет,  когда  дело
касается лассо.
     -- Я  бы  хотела  тоже  научиться бросать лассо,-- сказала
молодая креолка,-- но говорят,  что  это  занятие  для  девушки
неприлично. Не понимаю, что в нем плохого, а это так интересно!
     -- Неприлично! Это такой же невинный спорт, как катанье на
коньках  или  стрельба  из  лука.  Я  знаком  с одной девушкой,
которая прекрасно владеет этим искусством.
     -- Она американка?
     -- Нет, мексиканка  и  живет  на  Рио-Гранде.  Иногда  оиа
приезжает к нам на Леону: здесь живут ее родственники.
     -- Она молодая?
     -- Да, примерно ваша ровесница, мисс Пойндекстер.
     -- Высокая?
     -- Немного ниже вас.
     -- Но,   конечно,   гораздо   красивее?   Я  слыхала,  что
мексиканки своей красотой  намного  превосходят  нас,  скромных
американок.
     -- Мне  думается, что креолки не входят в эту категорию,--
с изысканной вежливостью ответил ирландец.
     -- Интересно, смогла бы  я  научиться  бросать  лассо?  --
продолжала молодая креолка, как будто не заметив комплимента.--
Не  поздно  ли  мне  за  это браться? Я слыхала, что мексикаицы
начинают с детства, поэтому они и достигают такой  удивительной
ловкости.
     -- Конечно,   не   поздно,--  поспешил  ответить  Морис.--
Пройдет год-два,  и  вы  научитесь  хорошо  бросать  лассо.  Я,
например, всего лишь три года занимаюсь этим делом, и...
     Он замолчал, так как ему не хотелось показаться хвастуном.
     -- А  теперь  вы  владеете  лассо  лучше всех в Техасе? --
закончила собеседница, угадав не высказанную им мысль.
     -- Нет-нет! -- смеясь, запротестовал он.-- Это старик  Зеб
так  считает,  а  он  судит о моем искусстве, вероятно принимая
свое за образец.
     "Что это -- скромность? -- недоумевала креолка.-- Или этот
человек смеется надо мной? Если бы это было так, я сошла  бы  с
ума".
     -- Вам,  наверно,  хочется  вернуться  к вашим друзьям? --
сказал Морис, заметив ее рассеянность.--  Ваш  отец,  вероятно,
уже беспокоится, что вас так долго нет. Ваш брат, ваш кузен...
     -- Да, вы правы,-- поспешила она ответить тоном, в котором
прозвучала  нотка не то обиды, не то досады.-- Я не подумала об
этом. Спасибо, сэр, что вы напомнили мне о  моих  обязанностях.
Пора возвращаться.
     Они  опять  вскочили  на лошадей. Неохотно подобрала Луиза
поводья, как-то медлительно вдела ноги в стремена; казалось, ей
хотелось побыть еще немного в ловушке для мустангов.

     Когда они снова выехали  в  прерию,  Морис  направился  со
своей спутницей к месту пикника самой короткой дорогой.
     Их обратный путь лежал через живописное место, известное в
Техасе    как    "сорняковая    прерия".    Так    назвали   ее
пионеры-поселенцы,  словарь   которых   не   отличался   особой
изысканностью.
     Уроженка  Луизианы  увидела  вокруг себя огромный сад, где
цвело множество  ярких  цветов,--  сад,  граничащий  с  голубым
сводом неба, насаженный и выращенный самой природой.
     Эта   живописная   местность   оказывала  облагораживающее
влияние на многих даже самых прозаических людей. Я  видел,  как
неграмотный  зверолов,  обычно  не  замечавший никакой красоты,
останавливался посреди сорняковой прерии и, окруженный цветами,
которые  касались  его  груди,  долго  любовался  на   чудесные
венчики,  колышущиеся на бесконечном пространстве; и сердце его
становилось более отзывчивым...
     -- Как здесь хорошо! -- воскликнула  в  восторге  креолка,
невольным движением останавливая лошадь.
     -- Вам нравится здесь, мисс Пойндекстер?
     -- Нравится? Это не то слово, сэр. Я вижу перед собой все,
что только  есть  самого  чудесного  и  прекрасного  в природе:
зеленую траву, деревья, цветы,-- все, что мы выращиваем с таким
трудом и все-таки никогда не достигаем равного. Здесь ничего не
добавишь -- этот сад безупречен!
     -- Здесь не хватает домов.
     -- Но они испортили бы  пейзаж.  Мне  нравится,  когда  не
видно  домов  и  черепичных  крыш,  и  трубы  не  торчат  среди
живописных силуэтов деревьев. Под  их  сенью  мне  хотелось  бы
жить, под их сенью мне хотелось бы...
     Слово   "любить",   витавшее  в  ее  мыслях,  готово  было
сорваться с ее губ.
     Но она вовремя удержалась и  заменила  его  словом  совсем
другого значения -- "умереть".
     Со  стороны  молодого  ирландца было жестоко не признаться
девушке в том, что и он чувствовал то же.  Этим  и  объяснялось
его  пребывание  в  прерии.  Если  бы не подобное же увлечение,
доходившее почти до страсти, вероятно, он никогда  не  стал  бы
"Морисом-мустангером".
     Романтическое  чувство  не может уживаться с притворством.
Оно скоро исчезает, если не находит себе опору в  самой  жизни.
Мустангеру  было  бы неприятно признаться даже самому себе, что
он охотится за дикими лошадьми только  для  времяпрепровождения
-- для  того,  чтобы иметь предлог не покидать прерию. Сначала,
быть может, он и  согласился  бы  на  такое  признание,  но  за
последнее   время   он   проникся  гордостью  профессионального
охотника.
     Его ответ прозвучал прозаично и холодно:
     -- Боюсь, мисс, что вам скоро  надоела  бы  такая  суровая
жизнь -- без крова, без общества, без...
     -- А  вам,  сэр?  Почему  она  не  надоедает вам? Ваш друг
мистер Стумп говорил мне, что вы ведете такой образ  жизни  уже
несколько лет. Это правда?
     -- Совершенно верно -- другая жизнь меня не привлекает.
     -- О,  как  бы  я  хотела  сказать  то же самое! Как я вам
завидую! Я уверена, что была бы бесконечно счастлива среди этой
чудной природы.
     -- Одна? Без друзей? Даже без крова над головой?
     -- Я этого не говорила... Но вы не  сказали  мне,  как  вы
живете. Есть ли у вас дом?
     -- Он  не  заслуживает такого громкого названия,-- смеясь,
ответил мустангер.-- Лачуга, пожалуй,  более  подходящее  слово
для  того, чтобы составить представление о моем хакале -- одном
из самых скромных жилищ в нашем крае.
     -- Где же оно находится? Недалеко  от  тех  мест,  где  мы
сегодня были?
     -- Не  очень  далеко  отсюда  --  не  больше  мили. Видите
вершины деревьев на западе? Они укрывают мою хижину от солнца и
защищают ее от бурь.
     -- Да? Как бы  мне  хотелось  взглянуть  на  нее!  Простая
хижина, вы говорите?
     -- Именно.
     -- Стоящая в уединении?
     -- Нет ни одного жилища ближе десяти миль от нее.
     -- Среди деревьев? Живописная?
     -- Это уж как кому покажется.
     -- Мне  хотелось  бы  посмотреть  на нее, чтобы иметь свое
мнение. Только одна миля отсюда, вы говорите?
     -- Миля туда, миля обратно -- всего две.
     -- Пустяки, это займет не больше двадцати минут.
     -- Я боюсь, что мы злоупотребим терпением ваши