то же дальше?
     Рано или  поздно  хозяин  дома  должен  вернуться.  Гости,
безусловно,  хотят  с  ним  повидаться,  --  иначе зачем бы они
пришли сюда в такой поздний час? Особенно ждет  встречи  с  ним
главарь.
     Что нужно четырем индейцам от Мориса-мустангера?
     Это  можно  узнать  из  их разговора -- им нечего скрывать
друг от друга.
     Они хотят убить его!
     Это нужно  главарю;  остальные  --  только  соучастники  и
помощники.
     Дело слишком серьезное, тут не до шуток. Он получит за это
тысячу  долларов,  а кроме того, удовлетворит свою жажду мести.
Три его сообщника получат по сотне долларов.
     Для читателя, наверно, уже ясно, кто скрывается под маской
индейцев. Эти команчи -- всего лишь мексиканцы, их  главарь  --
Мигуэль Диас, мустангер.
     -- Надо  устроить  засаду, -- говорит Эль-Койот. -- Теперь
он уже, наверно, скоро вернется.  Вы,  Барахо,  поднимитесь  на
обрыв  и следите, когда он появится на равнине. Остальные пусть
остаются со  мной.  Он  приедет  со  стороны  Леоны.  Мы  можем
встретить  его  под  откосом  у  большого  кипариса.  Это самое
подходящее место.
     -- Не  лучше  ли  нам  прикончить  этого?  --   предлагает
кровожадный  Барахо,  указывая  на  Фелима  --  к  счастью,  не
сознающего, что происходит вокруг.
     -- Мертвый не выдаст! -- присоединяется другой заговорщик.
     -- Наоборот, мертвый-то и выдаст, -- возразил Диас.  --  И
зачем?  Он  и  так не лучше мертвого, пьяница несчастный. Пусть
себе живет. Я подрядился убить только  его  хозяина.  Идите-ка,
Барахо.  Быстрей,  быстрей! Отправляйтесь на обрыв. Дон Морисио
может появиться  с  минуты  на  минуту.  Надо  действовать  без
промаха.  Может  быть, нам никогда больше не представится такой
случай. Лезьте на обрыв. При таком  освещении  вы  увидите  его
издалека.  Как  только заметите его, бегите к нам. Не мешкайте,
чтобы мы успели устроить засаду у кипариса.
     Барахо подчиняется, но с видимой неохотой. Ему не  повезло
в  прошлую  ночь -- он много проиграл в монте Эль Койоту, и ему
хочется отыграться. Он хорошо знает, чем займутся его товарищи.
     -- Быстрей же, сеньор Висенте! -- командует Диас,  заметив
его  колебания.  --  Если  мы  потерпим  неудачу,  вы потеряете
больше, чем могли бы выиграть в монте. Идите же! --  продолжает
Эль-Койот подбадривающим тоном.-- Если он не появится в течение
часа, кто-нибудь сменит вас. Идите!
     Барахо  подчиняется;  выйдя  из хижины, он направляется на
свой пост -- на обрыв.
     Остальные располагаются  в  хижине,  где  они  уже  зажгли
свечу.
     На столе перед ними появляется не ужин, а колода испанских
карт -- неизменный спутник каждого мексиканского бродяги.
     Дама  и  валет  уже на столе, и игра в монте начинается. В
азарте игры незаметно летит время. Проходит час...
     Эль-Койот держит банк.
     Крики: "Дама бита!", "Валет выиграл!"--то и дело раздаются
в стенах хижины, обтянутых лошадиными шкурами.
     Серебряные доллары звенят на столе. Тихо шуршат карты.
     Но вот игру прерывает громкий вопль.
     Это  вскрикнул  очнувшийся  пьяница,  обнаружив   странное
общество, собравшееся под крышей хакале.
     Игроки вскакивают из-за стола, и все трое обнажают мачете.
Жизнь Фелима висит на волоске.
     Только случайность спасает ирландца.
     В дверях появляется запыхавшийся Барахо.
     Собственно  говоря,  никакие  объяснения не нужны, но он с
трудом шепчет:
     -- Едет! Уже  приближается  к  обрыву...  Скорей,  друзья,
скорей!
     Ирландец спасен. Убивать его нет времени, даже если бы это
и имело смысл. Им предстоит более выгодное убийство.
     Через  несколько  секунд ряженые уже у подножия откоса, по
которому должен спуститься всадник.
     Они  устраивают  засаду  под  большим  кипарисом  и   ждут
приближения жертвы.
     Скоро  раздается топот копыт. Слышен стук подков, но звуки
долетают  неравномерно,  точно  лошадь   скачет   по   неровной
поверхности. Наверно, всадник спускается по откосу.
     Но  его еще не видно. Склон погружен во мрак, так же как и
затененная деревьями речная долина, и лишь рядом с тем  местом,
где прячутся убийцы, лежит узкая полоса лунного света. Но тропа
проходит не там. Всаднику придется проехать в тени кипариса.
     -- Не  убивайте  его! -- шепчет Мигуэль Диас повелительным
тоном.-- Он мне нужен живым -- часа на два. У меня есть  на  то
свои  причины.  Хватайте его и лошадь. Это не опасно -- ведь мы
нападем неожиданно и застигнем его врасплох. А  если  он  будет
сопротивляться, мы его пристрелим. Но первым стреляю я!
     Сообщники обещают выполнить этот приказ.
     Скоро  им предоставляется возможность доказать искренность
их обещания. Тот, кого они  ждут,  уже  спустился  с  откоса  и
въезжает в тень кипариса.
     -- Клади  оружие!  Слезай!  --  кричит  Эль-Койот,  хватая
лошадь под уздцы, а трое остальных бросаются на всадника.
     Тот не оказывает никакого сопротивления -- не  отбивается,
не  хватается  за  нож,  не  стреляет  и даже не вскрикивает от
негодования.
     Перед ними--всадник, твердо сидящий в седле; они  касаются
его руками, но он словно ничего не чувствует.
     Сопротивляется только конь. Он становится на дыбы, пятится
и тянет за собой нападающих прямо в полосу лунного света.
     Боже милостивый! Что это такое?
     Мексиканцы все, как один, отшатываются, с криком бросаются
прочь. Это крик дикого ужаса.
     Ни  секунды  дольше  не  остаются они под кипарисом -- они
бегут со всех ног к чаще, где привязаны их лошади.
     С лихорадочной  поспешностью  они  вскакивают  в  седло  и
быстро мчатся прочь.
     Они  увидели  то,  что  поразило  ужасом  и более отважные
сердца: они увидели всадника без головы.

     Глава XLV. ОБОРВАВШИЙСЯ СЛЕД

     Было  ли  это  привидение?  Ведь  не  могло  же  это  быть
человеком!
     Такой  вопрос  задавали  себе  Эль-Койот  и его охваченные
ужасом товарищи. Об  этом  же  спрашивал  себя  и  перепуганный
Фелим,   пока   у   него  совсем  не  помутилось  в  голове  от
неоднократного обращения к бутыли и он не забыл на  время  свои
страхи.
     О  том  же  думали  и  сто  других  людей,  которые видели
всадника без головы,--те, кто ехал с майором.
     Этот жуткий призрак появился  перед  их  глазами  в  более
ранний  час  и  в месте, которое отстояло на пять миль дальше к
востоку.
     Он появился с запада, --  солнце  слепило  им  глаза;  они
различили только его силуэт и не увидели ничего, что делало его
похожим на Мориса-мустангера.
     Фелим  смотрел  на  всадника  без  головы,  стоя  спиной к
заходящему солнцу; ирландец заметил в нем большое  сходство  со
своим хозяином, хотя и не был уверен, что это действительно он.
     Четыре  мексиканца,  знавшие  Мориса-мустангера  по  виду,
взглянув на странного всадника при свете луны, пришли к тому же
заключению.
     И Фелим и мексиканцы испытали при виде всадника без головы
дикий ужас.
     Хотя  участники  поисков  и  не  были  так  напуганы  этим
загадочным явлением, но и они не знали, как его объяснить.
     До  момента  его  исчезновения  никто  из них и не пытался
искать  объяснения,  если  не   считать   шутливого   замечания
техасского старожила.
     -- Что  вы  об  этом  думаете,  господа? -- спросил майор,
обращаясь  к  своим  спутникам.--   Признаюсь,   я   совершенно
озадачен.
     -- Проделка  индейцев? -- предположил кто-то. -- Приманка,
чтобы завлечь нас в засаду?
     -- Плохая приманка, сказал  бы  я,--  заметил  другой.  --
Меня, во всяком случае, такая приманка не привлечет.
     -- Я  полагаю,  что  индейцы  тут  ни  при  чем, -- сказал
майор.-- Что ты по этому поводу думаешь, Спенглер?
     Следопыт только покачал головой.
     -- Может  ли  это  быть  переряженный  индеец?  --   снова
обратился к нему майор.
     -- Я  знаю  не больше вашего, майор,-- ответил следопыт.--
Наверно, что-нибудь  в  этом  роде.  Одно  из  двух:  либо  это
человек, либо чучело.
     -- Конечно,  это  чучело,--отозвались  несколько человек с
заметным облегчением.
     -- Кто бы он ни был --  человек,  дьявол  или  чучело,  --
заявил  член  отряда,  первым  высказавший свое мнение, -- я не
вижу, почему бы нам не  узнать,  куда  ведет  его  след,  если,
конечно, он оставляет следы.
     -- Мы  скоро  это  узнаем,--  ответил Спенглер.-- След, по
которому мы идем, ведет в ту сторону. Можно двигаться, майор?
     -- Конечно.  Подобный  пустяк  не  должен   мешать   нашим
поискам. Вперед!
     Всадники   поскакали  вперед,  некоторые  из  них  не  без
колебания. В отряде были  люди,  которые  быстро  повернули  бы
обратно, будь они предоставлены самим себе. К ним принадлежал и
Колхаун.  Когда  он  увидел всадника без головы, он оцепенел от
страха; его глаза  вдруг  остекленели,  губы  побелели,  нижняя
челюсть отвисла, и он с трудом сдерживал дрожь.
     Его   искаженное   страхом  лицо,  конечно,  привлекло  бы
внимание, если бы не общее смятение. Но все, не  отрывая  глаз,
смотрели  на  всадника  без  головы,  пока  странный призрак не
исчез.  Когда  же  отряд  двинулся  вперед,  отставной  капитан
держался в задних рядах, и никто не обращал на него внимания.
     Спенглер  был  прав:  то  место,  где таинственный всадник
простоял некоторое время, лежало как раз на пути отряда.
     Но  там  не   оказалось   никаких   следов,   словно   это
действительно был призрак.
     Впрочем,  объяснялось  это  очень просто. В том месте, где
лошадь повернула,-- и еще на много миль  дальше,--  поверхность
земли  была  густо усыпана белой галькой. Охотники называли это
место  "меловой  прерией".  Кое-где  камни   были   смещены   и
поцарапаны   --   по-видимому,  подковой.  Однако  только  глаз
опытного следопыта мог различить эти следы.
     Пропал и след, по которому они  шли,--  след  подкованного
мустанга;  земля  была  сильно  изрыта недавно побывавшим здесь
диким табуном, и поэтому отыскать  какой-то  определенный  след
было невозможно.
     Они  могли  бы отправиться дальше, в том направлении, куда
поехал всадник без головы.  Солнце,  а  позже  вечерняя  звезда
указывали  бы им путь. Но их интересовал всадник на подкованном
мустанге, и полчаса гаснувшего дневного света были потеряны  на
тщетные поиски -- след затерялся в меловой прерии.
     Когда  солнце  село,  Спенглер  сказал,  что больше ничего
сделать нельзя.
     Оставалось  только  вернуться  к  лесу   и   расположиться
бивуаком на опушке.
     Решено  было  возобновить поиски на рассвете. Однако этого
сделать не удалось -- во всяком  случае,  в  намеченное  время.
Помешало неожиданное обстоятельство.
     Не  успели  они  разбить  лагерь,  как  появился  курьер с
депешей для майора. Бумага была из штаба в Сан-Антонио-де-Бехар
от командующего округом. Она была  послана  в  форт,  а  оттуда
привезена сюда.
     Майор  отдал  приказ  седлать  коней,  и, прежде чем успел
высохнуть пот на усталых лошадях, драгуны уже снова  сидели  на
них.
     Депеша   извещала  о  появлении  команчей  в  окрестностях
Сан-Антонио, в пятидесяти милях к востоку от Леоны.
     Теперь это уже не было пустыми разговорами. Набег  начался
поджогами и убийствами.
     Майор  получил  распоряжение,  не  теряя  времени, собрать
отряд и прислать его в Сан-Антонио. Этим и объяснялся поспешный
отъезд драгун.
     Конечно, поиски следов могли бы продолжать плантаторы,  но
дружба    и   даже   родительская   любовь   склоняются   перед
необходимостью: они отправились, захватив с собой лишь ружья, и
теперь голод гнал их домой.
     Отказываться от поисков никто  не  собирался.  Они  должны
были  возобновиться,  лишь  только  участники  сменят лошадей и
запасутся провизией, и продолжаться,  как  все  заявили,  "пока
несчастный юноша не будет найден".
     Несколько  человек остались со Спенглером, чтобы пройти по
следу американской лошади, который, по мнению следопыта, должен
был привести назад к Леоне. Остальные отправились в форт вместе
с драгунами.
     Прежде чем распрощаться с Пойндекстером  и  его  друзьями,
майор рассказал им о печальных открытиях, сделанных Спенглером.
Сам  он больше не мог принимать участия в поисках и считал, что
те, кто будет  их  продолжать,  должны  знать  об  этом  важном
обстоятельстве.
     Ему  было  неприятно  вызывать  подозрения против молодого
ирландца, к которому он питал симпатию,  но  долг  был  превыше
всего. И, хотя майор не верил в виновность Мориса-мустангера --
вернее,  считал  ее маловероятной, тем не менее он вынужден был
признать, что против Мориса имеются серьезные улики.
     Но плантатор и его друзья ни на  минуту  не  усомнились  в
виновности   мустангера.  Теперь,  когда  стало  очевидно,  что
индейцы здесь ни при чем, Морис Джеральд  был  во  всеуслышание
объявлен убийцей.
     В  том,  что было совершено убийство, никто не сомневался.
Рассказ  Обердофера  освещал  начало  трагедии.  Лошадь   Генри
Пойндекстера  с  окровавленным  седлом  была  свидетельством ее
конца.  Промежуточные  звенья  были  без  труда   восстановлены
отчасти  на  основании  находок  Спенглера,  отчасти  просто по
догадкам.
     Однако никто серьезно не  задумался,  что  могло  толкнуть
мустангера на это преступление. Ссора с Колхауном казалась всем
достаточной  причиной. Очевидно, Джеральд перенес свою вражду к
Колхауну на всю семью Пойндекстеров.
     Это было нелогично, но  люди,  которые  ищут  преступника,
редко  рассуждают  логично.  Они  думают  только  о  том, чтобы
наказать его.

     С этой мыслью участники  поисков  расстались;  они  должны
были  снова  встретиться  на  следующее  утро  и отправиться по
следам и, живыми или мертвыми, найти двух пропавших людей.
     Те, кто остался со Спенглером,  расположились  лагерем  на
полянке, выбранной майором.
     Их  было  всего  человек  десять.  В  более сильном отряде
теперь не было нужды. Команчей в  этих  местах  больше  уже  не
ждали.  Не предвиделось и других опасностей. С тем, что им было
поручено, справились бы двое или трое.
     Некоторые остались из любопытства,  другие  --  просто  за
компанию.   Это   были   по   большей   части  молодые  сыновья
плантаторов; официальным главой этого отряда  был  Колхаун,  но
подразумевалось,   что   руководить   поисками  будет  следопыт
Спенглер.
     Расставшись  с  товарищами,  они   не   легли   спать,   а
расположились у ярко пылающего костра.
     Еды и вина было вдоволь -- драгуны, возвращавшиеся в форт,
оставили им свои запасы и полные фляги.
     Однако,  несмотря  на это и на веселое потрескивание огня,
настоящего оживления не было.
     У всех на душе  были  тяжесть,  мешавшая  им  наслаждаться
удовольствием, выше которого, вероятно, нет ничего на земле.
     Что  перед  ним тихие радости домашнего очага! Временами в
просторах прерии я и сам тосковал о них. Но теперь, оглядываясь
назад и беспристрастно сравнивая то и  другое,  я  не  могу  не
воскликнуть:  "Верните  мне  костер и моих товарищей-охотников,
дайте мне еще раз посидеть с ними у потрескивающего огня -- и я
отдам вам все накопленное мною богатство  и  всю  мою  ненужную
славу!  Я  буду  счастлив отдать вам все это вместе с заботой и
трудом, которые требуются, чтобы удержать их".
     Мрачное настроение молодежи объяснить было легко: они  все
еще не могли оправиться от ужаса, который внушил им всадник без
головы.
     Они  ломали  себе  голову,  пробуя  объяснить случившееся,
иногда даже подсмеивались над таинственным призраком, но  никак
не  могли  освободиться от гнетущего чувства, и ни одна догадка
их не удовлетворяла.  И  Спенглер  и  Колхаун  разделяли  общее
настроение.
     Последний,   каталось,   был   мрачнее   всех.  Он  сидел,
нахмурившись, в тени деревьев, поодаль от костра, и, с тех  пор
как  уехали  драгуны, не проронил ни слова. По-видимому, ему не
хотелось присоединяться к тем, кто грелся у пылающего огня;  он
предпочитал уединение, как будто опасаясь любопытных взглядов.
     Взгляд  его  по-прежнему  блуждал,  а  лицо сохраняло след
пережитого ужаса.
     -- Послушайте,  Каш  Колхаун!  --  закричал  ему  один  из
молодых   людей,  уже  сильно  опьяневший.  --  Идите-ка  сюда,
старина, и выпейте с нами. Мы все  сочувствуем  вашему  горю  и
поможем   вашей   семье  отомстить  убийце.  Но  не  нужно  так
поддаваться печали! Идите сюда и хлебните виски. Это будет  вам
очень полезно, уверяю вас!
     То  ли Колхауну понравилась причина, которой объясняли его
уединение, то ли ему на самом деле вдруг  захотелось  побыть  в
компании,  но  он  принял  приглашение и, подойдя к костру, сел
рядом с остальными. Однако, прежде чем сесть, он  выпил  глоток
из протянутой ему фляги.
     С этой минуты он изменился, как по волшебству. Его мрачное
настроение  рассеялось,  он  стал  так  весел,  что вызвал даже
удивление у окружающих. Такое поведение казалось неуместным для
человека, у которого лишь утром,  как  предполагали,  был  убит
двоюродный брат.
     Придя  как  гость,  он  скоро  стал вести себя как хозяин.
После того как все фляги были осушены, капитан  стал  разливать
вино  из  своих,  запас  которых  казался  неистощимым.  Из его
вместительных  седельных  сумок  появлялась  фляга  за  флягой,
оставленные его многочисленными друзьями, уехавшими с майором.
     Собравшиеся    у    костра   молодые   техасские   повесы,
воодушевленные примером своего предводителя, не  отказались  от
его  угощения;  они  болтали,  пели,  плясали и хохотали. Потом
усталость взяла свое: они расположились  на  траве  и  заснули;
некоторых  из  них,  возможно,  впервые  в  жизни мучили пьяные
кошмары.
     Отставной капитан улегся последним.
     Лег он последним, но встал первым. Едва  только  окончился
кутеж,   едва   только   раздался   храп   его   собутыльников,
возвестивший, что они заснули, он  поднялся  и  крадучись  стал
пробираться среди них.
     Такой  же  осторожной поступью он прошел на край лагеря --
туда, где была привязана к дереву его лошадь.
     Отвязав поводья и бросив их на  шею  коня,  он  вскочил  в
седло и бесшумно уехал.
     По  его  поведению не было заметно, что он пьян. Наоборот,
он казался вполне трезвым и действовал,  очевидно,  по  заранее
намеченному плану.
     Какому же?
     Может  быть,  он  отправился  на  розыски  тела из любви к
погибшему брату? Или хотел показать особое рвение, отправившись
один?
     Судя по срывавшимся у него фразам,  можно  было  подумать,
что им действительно руководили подобные намерения.
     -- Слава  Богу,  светит луна, и в моем распоряжении добрых
шесть часов. Пока эти юнцы проспятся, хватит  времени  обыскать
каждый уголок зарослей на две мили в окружности; и, если только
труп  там,  я  обязательно  найду  его.  Но  что  же  это могло
означать? Если бы это видел только я, то подумал бы, что  сошел
с ума. Но ведь все видели, все до одного! Силы небесные! Что же
это может быть?
     Не  успел  он произнести эти слова, как с его губ сорвался
крик удивления и ужаса. Он круто остановил лошадь,  словно  ему
грозила смертельная опасность.
     Колхаун ехал по боковой тропе к уже известной нам просеке.
Он как  раз  сворачивал на нее, когда вдруг увидел, что едет по
лесу еще кто-то.
     Другой  всадник,  на  коне,  по-видимому,  не   хуже   его
собственного,  ехал по просеке -- не медленным шагом, как он, а
быстрой рысью.
     Еще  задолго  до  того,  как  неизвестный  всадник   успел
приблизиться, Колхаун разглядел, что у него нет головы.
     Ошибки  быть  не  могло: бледные лучи луны освещали только
плечи всадника -- головы не было. Это не могло  быть  иллюзией,
созданной лунным светом. Колхаун уже видел эту фигуру при ярком
солнечном свете.
     Но  теперь  Колхаун увидел больше -- он увидел голову: она
висела  у  бедра  всадника,   наполовину   прикрытая   кобурой,
запачканная  кровью,  страшная...  Он  узнал  лошадь, полосатое
серапе на плечах всадника, гетры из шкуры ягуара -- весь кос