тюм
Мориса-мустангера.
     У Колхауна было достаточно  времени,  чтобы  все  подробно
рассмотреть.  Скованный ужасом, он стоял на боковой тропе, не в
силах двинуться с  места.  Лошадь,  казалось,  разделяла  испуг
своего  хозяина.  Дрожа  всем телом, она тоже не делала никаких
попыток  убежать,  даже  когда   всадник   без   головы   вдруг
остановился перед ними и его гнедой конь, храпя, встал на дыбы.
     Только  после  того  как  гнедой с диким ржанием, которому
эхом ответил вой бежавшей за ним собаки,  повернул  и  поскакал
дальше по просеке,-- только тогда Колхаун пришел в себя и снова
обрел способность говорить.
     -- Господи!  --  вскрикнул он дрожащим голосом. -- Что все
это значит? Что это--человек или дьявол? Или весь этот день был
только жутким сном? Или я сошел с ума? Сошел  с  ума,  сошел  с
ума!
     После  этой  бессвязной  речи  Колхаун  решительно  дернул
поводья и круто повернул лошадь; он  поскакал  обратно  той  же
дорогой, но только гораздо быстрее, по-видимому, отказавшись от
своего намерения. Он ни разу не остановился, пока не вернулся в
лагерь.
     Здесь,  тихонько  прокравшись  к  костру,  он лег рядом со
своими спящими собутыльниками. Но заснуть ему не удалось--ни на
минуту не  сомкнул  он  глаз;  его  трясло,  как  в  лихорадке.
Наступившее  утро  осветило  мертвенную  бледность  его  лица и
блуждающие, полубезумные глаза.

     Глава XLVI. ТАЙНОЕ ПРИЗНАНИЕ

     На рассвете в асиенде Каса-дель-Корво и вокруг нее  царило
лихорадочное возбуждение.
     Во  дворе  толпились люди со всевозможным оружием. У одних
были длинные  охотничьи  ружья  или  двустволки,  у  других  --
пистолеты,  револьверы,  у  третьих  --  большие  ножи или даже
томагавки.
     Не меньшим разнообразием отличалась и их  одежда:  красные
фланелевые   рубашки,   куртки  из  цветных  байковых  одеял  и
кентуккской бумазеи, коричневые брюки из  домотканой  шерсти  и
голубые  бумажные,  войлочные  шляпы  и  кожаные шапки, высокие
сапоги из дубленой кожи и гетры из оленьей шкуры. Такое сборище
сильных,  вооруженных  людей  можно  было  нередко   видеть   в
пограничных селениях Техаса.
     Ни  пестрота  их  одежды;  ни  оружие ничего не говорили о
цели,  с  которой  они  собрались.  Будь  их  намерения  самыми
мирными,  они  все  равно  пришли  бы  вооруженные и в такой же
одежде.
     Но мы знаем, для чего они здесь собрались.
     Большинство из них ездили накануне с драгунами;  теперь  к
ним  присоединились  и другие -- жители отдаленных плантаций, а
также охотники, которых накануне не было дома.
     Количество  людей,  толпившихся  в  это  утро   во   дворе
Каса-дель-Корво,  было  больше,  чем  накануне,  хотя  тогда  в
поисках участвовали еще и солдаты.
     Военных в толпе не было совсем, но среди собравшихся  были
члены  добровольной  милиции, которые, хотя и не принадлежали к
регулярной армии, назывались "регулярниками".
     Они не отличались от остальных ни одеждой, ни оружием,  --
посторонний  ни  за  что не узнал бы регулярника, -- но они все
были знакомы друг с другом.
     Все  говорили   об   убийстве   --   об   убийстве   Генри
Пойндекстера; то и дело слышалось имя Мориса-мустангера.
     Оживленные   толки   вызвало   также  появление  в  прерии
загадочного всадника без головы. Те, кто  накануне  видел  его,
рассказывали о нем тем, кого там не было.
     Некоторые  сначала  не верили, считая этот рассказ шуткой.
Однако   им   скоро   пришлось   сдаться   перед    единодушным
свидетельством  очевидцев,  и существование всадника без головы
было признано всеми.
     Конечно,  начались  попытки  разгадать  это   удивительное
явление  и были выдвинуты самые разные предположения. Но только
одно из них казалось более  или  менее  правдоподобным  --  это
известное  уже  предположение  пограничного  жителя, что лошадь
была настоящая, а всадник -- чучело.
     Для чего и кем это было сделано, никто даже и  не  пытался
объяснить.
     Дело,  которое  собрало  этих  людей,  не требовало особых
приготовлений. Все были уже готовы.
     Их лошади стояли перед  асиендой;  некоторых  держали  под
уздцы  слуги  плантатора,  но большинство было привязано к чему
попало.
     Все знали, зачем они  собрались,  и  ждали  только,  чтобы
Вудли  Пойндекстер,  который  возглавлял  отряд,  подал  знак к
отправлению.
     Плантатор медлил, надеясь, что найдется проводник, который
мог бы  указать  путь  на  Аламо  и  привести  отряд  к  хижине
Мориса-мустангера.
     Такого   человека   среди   присутствующих  не  оказалось.
Плантаторы, лавочники, юристы, охотники,  торговцы  лошадьми  и
рабами -- все одинаково плохо знали долину Аламо.
     Только  один  человек  в  поселке  мог  бы  взять  на себя
обязанность проводника -- старый  Зеб  Стумп.  Но  Зеба  Стумпа
нигде  не  могли  отыскать. Он ушел на охоту, и те, кого за ним
послали, один за другим возвращались ни с чем.
     Правда, одна из обитательниц  асиенды  могла  бы  привести
отряд  к жилищу предполагаемого убийцы. Но Вудли Пойндекстер не
знал этого.
     И хорошо, что не знал. Если бы у гордого  плантатора  хоть
на миг возникли подозрения, что его дочь может быть проводником
к  уединенной  хижине  на  Аламо,  он  горевал  бы  не только о
погибшем сыне, но и о заблудшей дочери.
     Последний из посланных на поиски Зеба  Стумпа  вернулся  к
асиенде  без  него.  Ждать больше не стали -- жажда мщения была
слишком велика. Отряд тронулся в путь.
     Не успели они отъехать от Каса-дель-Корво,  как  те  двое,
кто  мог  бы  указать  им дорогу на Аламо, встретились в стенах
самой асиенды.
     Эта встреча не была ни тайной, ни преднамеренной. Она была
случайной. Зеб Стумп только что вернулся с охоты  и  принес  на
асиенду дичь, добытую с помощью его не знающего промаха ружья.
     Для  Зеба  Стумпа  Луиза  Пойндекстер была, конечно, дома.
Больше того: ей очень хотелось поговорить с ним, так  хотелось,
что  накануне  весь  день, с самого восхода солнца и до заката,
она не спускала глаз с дороги за рекой.
     Едва шумный отряд успел скрыться из виду, как Луиза, снова
поднявшись   на    асотею,    заметила    охотника,    медленно
приближавшегося  верхом  на  своей  старой  кобыле, нагруженной
обильной добычей. Зеб Стумп, несомненно, направлялся к асиенде.
     Луиза  очень  обрадовалась,  увидев  огромную,   неуклюжую
фигуру.  Она  знала,  что  это  надежный  друг,  которому можно
поверить самые сокровенные тайны, а у нее была  тайна,  которую
она  хотела  ему  поверить, тайна, которая вот уже сутки мучила
ее.
     Еще задолго до того, как  Зеб  Стумп  появился  во  дворе,
девушка уже спустилась на веранду, чтобы встретить его.
     Веселый   и  беспечный,  приближался  охотник  к  асиенде,
очевидно ничего не подозревая о событии, погрузившем весь дом в
глубокую печаль.
     Когда он заметил, что ворота заперты на засов, на лице его
появилось недоумение.
     Это  было  необычно  --  во  всяком  случае,   при   новых
владельцах асиенды.
     Угрюмое   лицо  негра,  который  встретил  Зеба  Стумпа  в
воротах, еще больше удивило его.
     -- Что с тобой, дружище Плутон? Ты выглядишь словно  енот,
у  которого  отрубили  хвост. И почему это у вас среди бела дня
вдруг ворота на запоре? Надеюсь, ничего не случилось?
     -- Ох, масса Стумп, случилось! Именно случилось, несчастье
случилось! Этому  малому  тяжко  говорить,--  большое,  большое
несчастье!
     -- Несчастье?--воскликнул  охотник.  --  Какое  несчастье,
негр? Говори же скорее, ведь  ничего  не  может  быть  страшнее
того, что написано у тебя на лице! Не случилось ли чего с твоей
молодой хозяйкой? Мисс Луиза...
     -- С  мисс  Луизой  ничего не случилось. Но вроде этого...
Молодая мисс дома. Войдите, масса Стумп. Она  сама  скажет  вам
про несчастье.
     -- А твой хозяин? Он дома?
     -- Нет-нет!  Его  сейчас нет. Масса сейчас далеко от дома.
Уехал четверть часа назад. Его нет  сейчас  дома.  Он  уехал  в
прерию,  где дикие лошади. Туда, где была охота месяц назад. Вы
ведь знаете, масса Зеб?
     -- В прерию, где дикие лошади? Что понесло его  туда?  Кто
же поехал с ним?
     -- С  ним масса Колхаун и много других белых джентльменов.
С ним много народу поехало.
     -- Ну, а ваш молодой мастер Генри  --  он,  наверно,  тоже
поехал с ними?
     -- Ох,  масса  Стумп, это и есть наше горе! Вся наша беда.
Масса Генри уехал тоже. И больше не  вернулся  обратно.  Лошадь
прибежала домой, вся вымазанная кровью. Люди говорят, что масса
Генри помер!
     -- Умер? Ты, наверно, шутишь? Или же всерьез говоришь?
     -- Ох, масса Стумп! Очень горько этому малому говорить, но
это сама правда. Все поехали искать, где он лежит.
     -- На,  отнеси это на кухню. Здесь индюк и дикие куры. Где
мисс Луиза?
     -- Я  здесь,  мистер  Стумп.  Идите   сюда!   --   ответил
серебристый  голосок,  хорошо знакомый охотнику, но на этот раз
такой грустный, что Зеб Стумп с трудом узнал его. -- Увы!  Все,
что  Плутон  вам сказал,-- все это правда. Мой брат пропал. Его
никто не видел с позавчерашнего вечера.  Его  лошадь  вернулась
домой с пятнами крови на седле. О Зеб, даже страшно подумать!
     -- Еще  бы!  Он  уехал  куда-то,  а  его  лошадь вернулась
одна... Я не хочу причинить вам лишней боли,  мисс  Луиза,  но,
раз  поиски  продолжаются,  может  быть,  я смогу помочь, а для
этого мне надо знать подробности.
     Луиза рассказала Зебу все, что знала. Она умолчала  только
о  сцене в саду и о том, что ей предшествовало. В подтверждение
того, что Генри, наверно, поехал за мустангером, она  сослалась
на рассказ Обердофера.
     Ее   голос   прерывался   от  нестерпимого  горя,  которое
сменилось негодованием, когда она заговорила о том, что убийцей
ее брата считают Мориса.
     -- Это   ложь!   --   вскричал   охотник,   разделяя    ее
возмущение.--Клевета!  Подлец это придумал! Еще чего! Мустангер
не из тех, кто пойдет на такое дело. И зачем ему это?  Если  бы
еще  между  ними  была  неприязнь  -- так ведь ее же не было! Я
отвечаю за мустангера -- он не раз  хвалил  мне  вашего  брата.
Правда, он терпеть не мог вашего двоюродного брата,-- а кто его
любит,  хотел  бы  я знать? Простите, что я так говорю вам. Вот
если бы между вашим братом и мустангером произошла ссора, то...
     -- Нет-нет! -- закричала  креолка,  выдав  себя  в  порыве
горя.--  Все  было  улажено.  Генри  хотел  извиниться,  он сам
сказал, что неправ, а Морис...
     Удивленный  взгляд  собеседника  заставил  ее   замолчать.
Закрыв лицо руками, она зарыдала.
     -- Эх,  эх!  --  пробормотал  Зеб.--  Значит,  между  ними
все-таки что-то было... Вы сказали,  мисс  Луиза,  что  была...
ссора между вашим братом и...
     -- Милый,  милый  Зеб! -- воскликнула она, отнимая руки от
лица и глядя прямо в глаза великану-охотнику. -- Обещайте  мне,
что  вы сохраните мою тайну! Обещайте мне как друг, как честный
и порядочный человек. Вы обещаете, правда?
     Охотник вместо обещания поднял свою огромную руку и  затем
выразительно ударил себя по левой стороне груди.
     Через  пять  минут  он  был  уже посвящен в тайну, которую
женщина редко поверяет  мужчине  и  открывает  лишь  тому,  кто
действительно заслуживает самого глубокого доверия.
     Зеб  Стумп удивился этому признанию меньше, чем можно было
ожидать; он только пробормотал про себя: "Я так  и  думал,  что
тут что-то будет,-- особенно после той скачки по прерии".
     -- Что   же  тут  такого,  мисс  Луиза!  --  продолжал  он
сочувственно.-- Стыдиться здесь нечего -- вот что я вам  скажу.
Женщина  всегда остается женщиной, в прерии так же, как и везде
на свете. И, если вы отдали свое сердце мустангеру, это еще  не
значит,  что вы сделали плохой выбор. Хоть он и ирландец, да не
из простых, уж вы мне поверьте! А все  остальное,  что  вы  мне
рассказали, подтверждает то, что я говорил: он не мог совершить
этого  преступления,  если  только  оно  вообще было совершено.
Какие есть доказательства? Только то, что  лошадь  вернулась  с
пятнами крови на седле?
     -- Увы,  найдены  и  другие  улики. Его вчера искали целый
день. Долго ехали по следам и что-то нашли, но  не  сказали  --
что. По-моему, отец не хотел, чтобы я об этом знала, а других я
боялась  спросить.  Они  снова поехали сегодня, незадолго перед
тем, как я увидела вас на дороге.
     -- А мустангер? Что он говорит в свое оправдание?
     -- О, я думала, что вы знаете!  Ведь  его  тоже  не  могут
найти.  Боже  мой.  Боже  мой! Может быть, и он погиб от той же
руки, которая убила моего брата!
     -- Так, значит, они ездили по следам? Наверно,  по  следам
мустангера?  Если  только  он  жив, он в своей хижине на Аламо.
Почему они не поехали туда?.. А,  понимаю!  Ведь,  кроме  меня,
никто  не  знает  толком,  где  это.  И если их ведет молокосос
Спенглер, то он, конечно, потеряет след в меловой  прерии.  Так
они опять туда же поехали?
     -- Да. Я слышала, как кто-то из них упомянул об этом.
     -- Ну,  если  они поехали на поиски мустангера, поеду и я.
Бьюсь об заклад, я найду его раньше их!
     -- Потому-то мне и хотелось вас  видеть.  С  отцом  сейчас
поехало  много  всякого  сброда.  Я  слышала, как они ругались,
когда  уезжали.   Среди   них   были   те,   которых   называют
регулярниками.  Они  говорили  о  линчевании.  Некоторые из них
клялись, что будут мстить без пощады. О  Боже!  Что,  если  они
найдут  его  и  Морис  не  сможет  как  следует  доказать  свою
невиновность!.. В порыве необузданной злобы -- а ведь среди них
еще Кассий Колхаун! -- вы представляете, что они  могут  с  ним
сделать?!  Милый Зеб, ради меня, ради него,-- ведь он ваш друг!
-- поскорее поезжайте на Аламо! Их непременно надо опередить  и
предупредить  Мориса.  Ваша  лошадь не из быстроногих. Возьмите
мою, возьмите любую из нашей конюшни...
     -- Вы правы, -- прервал ее охотник,  собираясь  уходить.--
Это  действительно  может  кончиться  плохо для парня; я сделаю
все, что в моих силах, чтобы помочь ему. Не беспокойтесь,  мисс
Луиза.  Времени  хватит,  --  они еще поплутают по прерии, пока
найдут хижину. Я успею доехать и на своей старушке, а  к  вашей
крапчатой  у  меня душа не лежит. Моя-то стоит оседланная, если
только Плутон не расседлал ее. Не горюйте  --  может,  с  вашим
братишкой  ничего дурного и не случилось. А что Морис-мустангер
чист, это для меня ясно как Божий день.
     Сказав это, старый охотник неуклюже поклонился и вышел;  а
девушка   убежала  к  себе  в  комнату,  чтобы  успокоить  свое
взволнованное сердце молитвой о спасении любимого.

     Глава XLVII. ПЕРЕХВАЧЕННОЕ ПИСЬМО

     Подгоняемые  паническим  страхом,  Эль-Койот  и  трое  его
товарищей  кинулись  к  своим лошадям и кое-как вскарабкались в
седла.
     Они  и  не  думали  возвращаться  к   хижине   мустангера.
Наоборот,  они  хотели только одного -- как можно дальше уехать
от уединенного жилища и от его хозяина, который появился  перед
ними в таком странном облике.
     В  том,  что  это  был  "дон  Морисио",  никто  из  них не
сомневался. Все четверо знали его, Диас  --  лучше  других,  но
каждый  из  них достаточно хорошо, чтобы узнать во всаднике без
головы ирландца. Они узнали его лошадь,  гетры,  серапе  работы
индейцев  навахо,  отличавшееся  от обычных мексиканских серапе
своим ярким рисунком, и, наконец, его голову.
     Они не задержались, чтобы рассмотреть лицо. На голове  все
еще  была  шляпа  --  черное глянцевое сомбреро, которое обычно
носил Морис-мустангер. Они видели, как оно заблестело, попав  в
полосу лунного света.
     Кроме того, они увидели большую собаку, и Диас сразу узнал
в ней собаку ирландца. Со свирепым рычаньем пес кинулся на них.
Правда,  это было уже излишне, так как они и без того бросились
бежать.
     Четыре всадника во весь опор промчались по лесным зарослям
низины и поднялись в прерию по обрывистому склону, минуя место,
где предполагали совершить убийство.
     Но  и  там  они  не  остановились,  а  продолжали  скакать
галопом, пока не очутились снова в лесных зарослях, где недавно
так ловко перерядились в команчей.
     Обратная  метаморфоза  была  совершена гораздо быстрее и с
меньшей  тщательностью.  Водой  из  фляг  они  торопливо  смыли
военную  раскраску,  быстро  вытащили  из  дупла  свои  обычные
костюмы, с не меньшей поспешностью переоделись  и  поскакали  к
Леоне.
     На  обратном  пути  они  говорили  только  о  всаднике без
головы.  Охваченные  ужасом  мексиканцы  никак  не  могли  себе
объяснить  это  сверхъестественное  явление.  Так  ничего  и не
решив, они распрощались на окраине поселка и разошлись по своим
хижинам.
     -- Проклятие!--воскликнул  Эль-Койот,   переступив   порог
своего  хакале и бросившись на тростниковую постель. -- Едва ли
уснешь после этого. Господи, что за страшилище! Кровь стынет  в
жилах! И нечем отогреться -- фляга пуста. Бар закрыт. Все спят.
Матерь  Божия!  Что  бы это могло быть? Привидение? Нет. Я ведь
сам трогал его тело, и Висенте тоже схватил его с другого бока.
Не могли же мы ошибиться! А если это чучело, то для чего и кому
оно нужно? Кому, кроме  меня  и  моих  товарищей,  понадобилось
устраивать  маскарад  в  прерии?  Тысяча  чертей!  Какая жуткая
маска!.. Стой, да  не  опередили  ли  меня?  Может,  кто-нибудь
другой  уже заработал тысячу долларов? Может, это был ирландец,
убитый, обезглавленный, с собственной головой в руках? Нет,  не
может быть -- чудовищно, неправдоподобно, невероятно! Тогда что
же?.. Ага, понял! Его могли предупредить о нашем посещении или,
во  всяком случае, он мог что-нибудь заподозрить. И эта комедия
была разыграна, чтобы испугать нас. Наверно, он же  сам  и  был
свидетелем  нашего  постыдного  бегства.  Проклятие! Но кто мог
выдать нас? Никто. Ведь никто не знал о моем плане. Как  же  он
мог  тогда  подготовить  такую  дьявольскую  шутку?..  Ах да, я
забыл! Ведь мы ехали по прерии среди бела дня. Нас могли видеть
и разгадать наши намерения. Ну конечно же!  А  потом,  пока  мы
переодевались  в  лесу,  он  и  успел  все подготовить. Другого
объяснения нет. Дураки! Испугались чучела! Карамба! Это ему  не
поможет.  Завтра  же снова отправлюсь на Аламо. Я заработаю эту
тысячу, хотя бы мне понадобился для этого год! Впрочем, дело не
в деньгах. Хватит того, что я потерял Исидору. Может, это и  не
так,  но  даже  подозрение невыносимо. Если я только узнаю, что
она любит его, что они встречались после того, как... О Боже! Я
сойду с ума! И в своем безумии  уничтожу  не  только  человека,
которого ненавижу, но и женщину, которую люблю! О донья Исидора
Коварубио  де  Лос-Льянос!  Ангел  красоты и демон коварства! Я
могу задушить тебя в объятиях или  заколоть  кинжалом!  То  или
другое должно быть твоей судьбой. И тебе предоставляю я выбор!
     Эта  угроза,  а  также  объяснение  таинственного  явления
несколько успокоили его, и он скоро заснул.
     Проснулся он, когда к нему в дверь заглянул утренний  свет
и вместе с ним посетитель.
     -- Хосе!  --  воскликнул Эль-Койот с удивлением и заметной
радостью в голосе.-- Это ты?
     -- Да, сеньор, это я.
     -- Рад видеть тебя, друг Хосе. Донья Исидора тоже здесь? Я
хочу сказать--на Леоне?
     -- Да, сеньор.
     -- Так скоро? Ведь еще не прошло и двух  недель,  как  она
уехала  отсюда,  не так ли? Меня не было в поселке, но я слыхал
об этом. Я ждал от тебя весточки. Почему же ты мне не писал?
     -- Только потому, сеньор дон Мигуэль, что не  было  с  кем
послать.  Мне  нужно  было  сообщить  вам  кое-что, чего нельзя
доверить чужому. К сожалению, вы не поблагодарите меня  за  то,
что  я  вам расскажу. Но моя жизнь принадлежит вам, и я обещал,
что вам будет известно все.
     Эль-Койот подскочил как ужаленный:
     -- Про него и про нее! Я вижу это  по  твоему  лицу.  Твоя
госпожа встречалась с ним?
     -- Нет,  сеньор. По крайней мере, насколько я знаю, они не
виделись после той первой встречи.
     -- Что же