к от истины.
Патагония,   Австралия,   Новая   Зеландия   казались    ему    бесспорным
местонахождением потерпевших крушение. Слово contin, которое он истолковал
вначале  как  continent  (континент),   стало   впоследствии   continuelle
(постоянная), indi означало сперва indiens (индейцы),  а  затем  indigenes
(туземцы), наконец,  правильно  было  понято  слово  indigence  (лишения).
Только обрывок слова abor ввел  в  заблуждение  проницательного  географа.
Паганель  упорно  считал   его   частью   французского   глагола   aborder
(причаливать), тогда как это было название острова Табор, того самого, где
нашли приют потерпевшие крушение на "Британии". Ошибка эта была,  впрочем,
простительна, поскольку на  корабельных  картах  "Дункана"  этот  островок
значился под названием "Мария-Тереза".
   - Все равно! - восклицал Паганель, вырывая  на  себе  волосы.  -  Я  не
должен был  забывать  этого  двойного  наименования!  Это  непростительная
ошибка, заблуждение, недостойное  секретаря  Географического  общества!  Я
опозорен!
   - Господин Паганель, успокойтесь! - утешала географа леди Элен.
   - Нет, нет! Я настоящий осел!
   - И даже не ученый осел, - отозвался в виде утешения майор.
   Как только обед был закончен, Гарри Грант привел свое жилище в порядок.
Он ничего не брал с собой, желая, чтобы преступник  унаследовал  имущество
честного человека.
   Все вернулись на яхту. Гленарван намеревался отплыть в тот  же  день  и
дал приказ высадить боцмана  на  остров.  Айртона  привели  на  ют,  и  он
оказался лицом к лицу с Гарри Грантом.
   - Это я, Айртон, - промолвил Грант.
   - Это вы, капитан, - отозвался боцман, нисколько не удивляясь. - Ну что
же, я очень рад видеть вас в добром здоровье.
   - По-видимому, Айртон, я сделал ошибку, высадив вас на обитаемую землю.
   - По-видимому, капитан.
   - Вы сейчас останетесь вместо меня на этом пустынном островке. Надеюсь,
что вы раскаетесь во всем том зле, которое причинили людям.
   - Все может быть, - спокойно ответил Айртон.
   Гленарван обратился к боцману:
   - Итак, Айртон, вы продолжаете настаивать на том, чтобы я  высадил  вас
на необитаемый остров?
   - Да.
   - Остров Табор вам подходит?
   - Совершенно.
   - Теперь, Айртон, выслушайте мои последние слова.  Здесь  вы  окажетесь
вдали от всякой земли, без всякой возможности общения  с  другими  людьми.
Чудеса случаются редко, и едва ли вам удастся убежать  отсюда.  Вы  будете
здесь одиноки, но вы не будете  затеряны  и  отрезаны  от  мира,  как  был
капитан Грант, ибо хотя вы и не заслуживаете, чтобы люди помнили о вас, но
они все же будут о вас помнить. Я знаю, где найти вас, Айртон, и  я  этого
никогда не забуду.
   - Очень вам признателен, сэр, - просто ответил Айртон.
   То были последние слова, которыми обменялись Гленарван и боцман.
   Шлюпка стояла наготове. Айртон спустился в нее.
   Джон Манглс  предварительно  отправил  на  остров  несколько  ящиков  с
консервами, одежду, инструменты, оружие, а  также  запас  пороха  и  пуль.
Таким  образом,  боцман  получил  возможность  начать  трудовую  жизнь  и,
работая, переродиться. У него было все необходимое, даже книги.
   Настал час расставания. Команда и  пассажиры  собрались  на  палубе.  У
многих сжалось сердце. Мери Грант и леди Элен не могли скрыть волнения.
   - Неужели это так необходимо? - обратилась молодая женщина  к  мужу.  -
Неужели мы должны покинуть здесь этого несчастного?
   - Да, Элен, необходимо, - ответил лорд Гленарван. - Это искупление!
   В эту минуту шлюпка,  по  команде  Джона  Манглса,  отчалила  от  яхты.
Айртон, как всегда невозмутимый, стоя в лодке,  снял  шляпу  и  с  суровой
важностью поклонился.
   Гленарван, а за ним вся  команда  обнажили  головы,  словно  у  постели
умирающего, и шлюпка отплыла при гробовом молчании.
   Как только она достигла берега,  Айртон  выскочил  на  песок,  а  лодка
вернулась к яхте. Было четыре часа пополудни,  и  с  юта  пассажиры  могли
видеть боцмана,  который,  скрестив  на  груди  руки,  неподвижно,  словно
статуя, стоял на прибрежной скале. Глаза его были устремлены на "Дункан".
   - Отправляемся, сэр? - спросил Джон Манглс.
   - Да, Джон, - ответил Гленарван, пытаясь скрыть волнение.
   - Вперед! - крикнул капитан механику.
   Пар засвистел по трубам, винт закрутился, и в  восемь  часов  последние
вершины острова Табор скрылись в вечерней мгле.



22. ПОСЛЕДНЯЯ РАССЕЯННОСТЬ ЖАКА ПАГАНЕЛЯ

   18 марта, через одиннадцать дней после  того  как  "Дункан"  отплыл  от
острова Табор, показались берега Америки, а на следующий день яхта бросила
якорь в бухте Талькауано.
   Яхта возвращалась сюда после пятимесячного плавания, во время которого,
строго   придерживаясь   тридцать   седьмой   параллели,   она   совершила
кругосветное плавание. Участники этой достопамятной, не имевшей прецедента
экспедиции  побывали  в  Чили,  в  пампе,  в  Аргентинской  республике,  в
Атлантическом океане, на островах Тристан-да-Кунья, в Индийском океане, на
Амстердамских островах, в Австралии, в Новой Зеландии, на острове Табор  и
в Тихом океане. Их  усилия  увенчались  успехом,  и  они  возвращались  на
родину, имея на борту потерпевших крушение моряков "Британии".
   Ни один из отозвавшихся на  призыв  Гленарвана  храбрых  шотландцев  не
поплатился жизнью. Все, живые и невредимые,  возвращались  в  свою  старую
Шотландию. Эта экспедиция напоминала  битву,  которую  в  древней  истории
именовали "битвой без слез".
   Пополнив запасы, "Дункан" поплыл вдоль берегов Патагонии,  обогнул  мыс
Горн и вышел в Атлантический океан.
   Ни одно путешествие не протекало более благоприятно. Казалось, что яхта
везет в своих недрах само счастье. На борту больше не было  никаких  тайн.
Все было ясно, даже нежные чувства Джона Манглса и Мери Грант.
   Впрочем, нет, было нечто непонятное, что не  давало  покоя  Мак-Наббсу.
Почему Паганель так плотно застегивал на себе одежды и  кутался  по  самые
уши в кашне? Майору не терпелось узнать, чем вызвана эта странная причуда.
   Но надо сказать, что, несмотря на все расспросы, на все намеки, на  все
подозрения Мак-Наббса, Паганель ни разу не расстегнулся.  Не  расстегнулся
даже и тогда, когда "Дункан" пересекал  экватор,  и  смола,  которой  были
залиты пазы палубы, плавилась от пятидесятиградусного зноя.
   - Он так рассеян, что воображает,  будто  он  в  Петербурге,  -  сказал
майор, видя, как Паганель кутается в широчайший плащ, словно  стоял  такой
холод, когда ртуть замерзает в термометре.
   Наконец 9 мая, через пятьдесят три дня после того  как  яхта  вышла  из
бухты Талькауано, Джон Манглс заметил огни мыса Клир. Яхта вошла в  пролив
св.Георга, пересекла Ирландское море и 10  мая  вышла  в  залив  Клайд.  В
одиннадцать часов утра "Дункан" бросил якорь у Дубмартона, а  в  два  часа
ночи  пассажиры,  приветствуемые   громким   "ура"   горцев,   входили   в
Малькольмский замок.
   Значит, то была воля  судьбы,  что  Гарри  Грант  и  его  два  товарища
спасутся, что Мери Грант станет  женой  Джона  Манглса,  а  Роберт  станет
бравым моряком, таким, как Гарри Грант и Джон Манглс, и он будет  работать
вместе с ними, при помощи Гленарвана, над осуществлением проекта  капитана
Гранта. Но было ли суждено Паганелю умереть холостяком? По-видимому, нет.
   Действительно,   ученый   после   своих   героических   подвигов   стал
знаменитостью. Его рассеянность  производила  фурор  в  светском  обществе
Шотландии. Географа буквально разрывали на части, и он не поспевал  бывать
всюду, куда его приглашали.
   Как раз в это время одна милейшая тридцатилетняя девица, не  кто  иная,
как двоюродная сестра майора Мак-Наббса, особа несколько эксцентричная, но
добрая и еще довольно красивая, влюбилась в чудака-географа  и  предложила
ему руку и сердце. В руке этой был миллион, но это обстоятельство обходили
молчанием.
   Паганель отнюдь не был равнодушен  к  нежным  чувствам  мисс  Арабеллы,
однако объясниться почему-то не решался.
   Посредником между этими двумя  сердцами,  созданными  друг  для  друга,
явился майор. Он  сказал  Паганелю,  что  женитьба  -  это  та  "последняя
рассеянность", которую географ может себе позволить.
   Но странно! Паганель почему-то  никак  не  мог  произнести  решительное
слово.
   - Разве мисс Арабелла вам не нравится? - спрашивал Мак-Наббс.
   - Что вы, майор!  Она  очаровательна,  -  восклицал  Паганель,  -  даже
слишком  очаровательна!  И,  признаться,  я  рад  был  бы,  если  б  этого
очарования в мисс Арабелле было поменьше. Мне хотелось бы найти в ней хоть
один недостаток!
   - Будьте спокойны, - отвечал майор, - недостатки найдутся,  и  даже  не
один. У самой безупречной женщины есть  недостатки.  Итак,  Паганель,  это
дело решенное?
   - Я не смею, - отвечал Паганель.
   - Но скажите же, мой ученый друг, почему вы колеблетесь?
   - Я недостоин мисс Арабеллы, - отвечал неизменно географ.
   И дальше этого он не шел.
   Но однажды настойчивый майор припер географа к стене, и тот под большим
секретом поведал ему нечто, что было бы очень на руку полиции, если бы  ей
когда-нибудь понадобились приметы нашего ученого.
   - Вот оно что! - воскликнул майор.
   - Увы, это так! - подтвердил Паганель.
   - Но это не имеет никакого значения, мой достойный Друг!
   - Вы думаете?
   - Уверяю вас, благодаря этому вы еще более  оригинальны.  Это  является
добавлением к вашим личным достоинствам. Это  делает  вас  единственным  в
своем роде человеком, а о таком именно муже и мечтала всегда Арабелла.
   И майор, сохраняя невозмутимое спокойствие, вышел, оставив  Паганеля  в
мучительной тревоге.
   Между Мак-Наббсом и Арабеллой произошел короткий разговор.
   Через  две  недели  в   Малькольмском   замке   с   большой   пышностью
отпраздновали  свадьбу  Жака  Паганеля  и   мисс   Арабеллы.   Жених   был
великолепен, но все же застегнут на все пуговицы, невеста - восхитительна.
   И тайна Паганеля так и осталась бы навсегда погребенной, если бы  майор
не поделился этой тайной с Гленарваном, а тот не рассказал бы о ней  Элен,
а Элен в свою очередь не шепнула бы об этом миссис Манглс.  Одним  словом,
когда тайна дошла до ушей миссис Олбинет, - эта тайна получила огласку.
   Паганель во  время  своего  трехдневного  пребывания  у  маорийцев  был
подвергнут татуировке - он был татуирован с ног до головы. На груди у него
красовалась геральдическая птица киви с распростертыми крыльями, клевавшая
его сердце.
   Только этот эпизод причинял Паганелю большое горе. Он  никогда  не  мог
простить новозеландцам татуировки, и  она  была  причиной  того,  что  он,
несмотря на  многочисленные  приглашения,  так  и  не  вернулся  в  родную
Францию,  хотя  сильно  тосковал  о   ней.   Ученый   опасался,   как   бы
Географическое общество в лице  своего  свежетатуированного  секретаря  не
подверглось насмешкам карикатуристов и газетных острословов.
   Возвращение капитана Гранта в Шотландию праздновалось  шотландцами  как
национальное торжество, и Гарри Грант стал самым популярным  человеком  во
всей Старой Каледонии. Его сын Роберт стал таким же моряком,  как  капитан
Джон Манглс, и под покровительством  Гленарвана  он  надеется  осуществить
отцовский проект: основать шотландскую колонию на островах Тихого океана.

   1868 г.