знаком показал, что надо нагнуться.
   Что кто-то роет землю, теперь  было  слышно  все  явственнее.  Вот  под
нажимом какого-то острого орудия заскрипели и скатились вниз камешки.
   - Какой-нибудь зверь роет нору, - сказал Джон Манглс.
   Гленарван вдруг ударил себя по лбу.
   - Как знать! - сказал он. - А вдруг это человек!
   - А вот мы сейчас выясним, человек это или животное, - отозвался майор.
   К  ним  подошли  Вильсон  и  Олбинет,   и   вчетвером   они   принялись
подкапываться  под  стену:  Джон  Манглс  копал  кинжалом,   остальные   -
вырванными из земли камнями или просто руками. Мюльреди,  растянувшись  на
полу и приподняв циновку, наблюдал за группой туземцев.
   Дикари неподвижно сидели  вокруг  костра,  не  подозревая  о  том,  что
происходит в каких-нибудь двадцати шагах от них.
   Земля, которую пленники копали, была рыхлая, легко крошилась,  под  ней
залег кремнистый туф,  и  потому,  несмотря  на  отсутствие  инструментов,
подкоп быстро углублялся. Вскоре стало очевидным,  что  какой-то  человек,
быть может, несколько человек, роет подкоп в хижину. С какой целью?  Знали
ли они о том, что здесь находятся пленники,  или  тут  был  с  их  стороны
какой-то личный интерес?
   Пленники удвоили усилия. Кровь сочилась из их пальцев, но они все  рыли
и рыли. Через полчаса они вырыли яму в полсажени  глубиной.  Шорох  с  той
стороны доносился все отчетливей: ясно было, что работавших  отделял  друг
от друга лишь тонкий слой земли. Так прошло еще несколько минут, как вдруг
майор отдернул руку, пораненную каким-то острым орудием. Он  едва  удержал
крик. Джон Манглс отклонил лезвием кинжала нож, показавшийся из  земли,  и
схватил руку, которая его держала. То была рука женщины или ребенка,  рука
европейца!
   Ни с той, ни с другой стороны не было произнесено ни  слова.  Очевидно,
обе стороны были заинтересованы в том, чтобы молчать.
   - Уж не Роберт ли это? - прошептал Гленарван. Как ни тихо  произнес  он
это имя, но Мери Грант, разбуженная происходившим  вокруг  нее  движением,
проскользнула к Гленарвану  и,  схватив  эту  перепачканную  землей  руку,
осыпала ее поцелуями.
   - Ты! Ты! - шептала девушка. Как могла она не узнать этой детской руки!
- Ты, мой Роберт!
   - Да, сестричка, это я, - послышался голос Роберта. - Я пришел всех вас
спасти. Но только тише!
   - Храбрый мальчик!.. - повторял Гленарван.
   - Следите за дикарями у входа, - снова донесся голос юного Гранта.
   Мюльреди,  который  оставил  свой  наблюдательный  пост,   привлеченный
появлением мальчугана, опять вернулся к своим обязанностям.
   - Все в порядке, - промолвил он, - только четыре  человека  на  страже.
Остальные спят.
   - Смелее, - отозвался Вильсон.
   В одну минуту отверстие было расширено,  и  Роберт  из  объятий  сестры
перешел в объятия Элен. Вокруг пояса у него была закручена длинная веревка
из формиума.
   - Мальчик, мой мальчик, - шептала Элен, - как это дикари не убили тебя!
   - Нет, не убили, я даже сам не понимаю, как это мне  удалось  во  время
обшей суматохи ускользнуть. Я выбрался из крепости и два дня  скрывался  в
кустарниках, а ночью бродил вблизи крепости.  Мне  хотелось  увидеть  вас.
Когда все племя хоронило вождя, я осмотрел ту сторону крепости, на которой
находится ваша тюрьма, и увидел, что смогу добраться до вас. Я  стащил  из
какой-то пустой хижины вот этот  нож  и  веревку  и  вскарабкался  к  вам,
хватаясь то за пучки трав, то за ветки кустов.  К  счастью,  в  скале,  на
которой стоит хижина, оказалось нечто вроде грота, и, чтобы  добраться  до
вас, мне надо было прокопать только несколько футов в рыхлой земле. И  вот
я с вами!
   Двадцать поцелуев послужили безмолвным ответом на слова Роберта.
   - Идем! - сказал он решительным тоном.
   - А Паганель внизу? - спросил Гленарван.
   - Господин Паганель? - удивленно переспросил Роберт.
   - Да. Он ждет нас?
   - Нет, сэр. Разве господин Паганель не с вами?
   - Его здесь нет, Роберт, - ответила Мери Грант.
   - Как!  Ты  не  видел  его?  -  спросил  Гленарван.  -  Значит,  вы  не
встретились во время суматохи? Разве вы не вместе убежали?
   - Нет, сэр, - ответил мальчик,  удрученный  известием  об  исчезновении
своего друга Паганеля.
   - Бежим, - сказал майор. - Нельзя терять  ни  минуты.  Где  бы  ни  был
Паганель, он не может быть в более опасном положении, чем мы. Идем!
   Действительно,  каждая  минута  была  дорога.  Нужно   было   спасаться
бегством. К счастью, побег не  представлял  больших  трудностей,  если  не
считать почти вертикального двадцатифутового спуска по  выходе  из  грота.
Дальше до самого подножия горы склон не был крутым. Оттуда пленники  могли
быстро добраться до тянувшихся внизу долин. Маорийцы, если заметят бегство
европейцев, должны будут в погоне за ними проделать длинный путь в  обход,
ибо им не был известен проход, вырытый между хижиной и склоном горы.
   Побег начался. Приняли все нужные меры предосторожности. Пленники  один
за другим пробрались через узкий проход и оказались в гроте. Джон  Манглс,
прежде чем покинуть святилище,  уничтожил  все  следы  подкопа  и  в  свою
очередь скользнул в отверстие,  закрыв  его  затем  циновкой,  что  делало
проход совершенно незаметным.
   Теперь предстояло спуститься по отвесной скале до самого начала откоса.
Спуск был бы неосуществим, не  захвати  Роберт  веревки  из  формиума.  Ее
размотали, один конец привязали к выступу скалы, а второй  сбросили  вниз.
Джон Манглс, прежде чем позволить друзьям  ввериться  этой  скрученной  из
волокон формиума веревке, испробовал  ее.  Она  показалась  ему  не  очень
крепкой. Приходилось быть осмотрительным: падение  с  такой  высоты  могло
оказаться смертельным.
   - Эта веревка, по-моему, может  выдержать  не  более  двух  человек,  -
сказал он, - с этим придется считаться. Пусть первыми  спускаются  лорд  и
леди Гленарван. Когда они окажутся у подошвы  скалы,  то  пусть  три  раза
дернут за веревку, - это будет  значить,  что  за  ними  могут  спускаться
остальные.
   - Первым спущусь я, - сказал Роберт. - Я нашел внизу глубокую  впадину,
где могут спрятаться те, кто спустятся первыми.
   - Ну, спускайся, дитя мое, - сказал Гленарван, пожимая руку Роберту.
   Мальчик скрылся. Через минуту  троекратное  подергивание  веревки  дало
знать, что он благополучно спустился. Гленарван и  Элен  тотчас  вышли  из
грота. Было темно, но вершины гор, поднимавшихся на  востоке,  уже  начали
чуть-чуть сереть.
   Резкий утренний холодок подбодрил молодую женщину, и она  почувствовала
прилив  сил.  Первым  начал  спускаться  Гленарван,  за  ним   Элен.   Оба
благополучно достигли того места, где  отвесная  стена  и  вершина  откоса
встречались. Отсюда Гленарван, поддерживая жену, начал спускаться вниз  по
откосу горы. Он, нащупав пучки  травы  и  кустики,  испытывал  сначала  их
прочность, а затем уже ставил на них ногу Элен. Над ними,  щебеча,  вились
какие-то  внезапно   разбуженные   птицы.   Беглецы   вздрагивали,   когда
сорвавшийся из-под ноги камень с шумом скатывался к подножию горы.
   Гленарван с женой уже спустились почти до половины откоса, как вдруг из
грота послышался шепот Джона Манглса:
   - Стойте!..
   Гленарван, уцепившись рукой за куст, другой поддерживая жену, замер  на
месте.
   Тревогу  поднял  Вильсон.  Услышав  какие-то  звуки  на  площади  перед
хижиной, он вернулся  в  храм,  приподнял  циновку  и  стал  наблюдать  за
маорийцами. По  его  знаку  Джон  Манглс  приостановил  спуск  Гленарвана.
Оказалось, что какой-то воин, уловив смутный,  необычный  шорох,  встал  и
подошел к хижине. Стоя в двух шагах от нее, маориец, склонив голову набок,
прислушивался. Так простоял он минуту, показавшуюся Вильсону часом. Затем,
досадливо тряхнув головой, туземец вернулся к товарищам,  поднял  с  земли
охапку хвороста и подбросил ее в потухающий костер. Огонь запылал  ярче  и
осветил лицо  воина,  переставшего  тревожиться,  и,  взглянув  на  первые
проблески зари, белевшие на горизонте, он снова  улегся  у  костра,  чтобы
согреться.
   - Все в порядке, - тихо сказал Вильсон, вернувшись в грот.
   Джон дернул веревку, и Гленарван продолжал спуск. Вскоре он и леди Элен
очутились на узенькой тропинке, где их уже ждал Роберт.
   Снова трижды дрогнула веревка, и Джон Манглс и Мери Грант  пустились  в
опасный путь.
   Они удачно  достигли  земли  и  вскоре  встретились  с  Гленарванами  в
указанном Робертом углублении.
   Через пять минут беглецы, благополучно выбравшись  из  храма,  покинули
свое временное убежище и, сторонясь заселенных берегов озера, пошли узкими
тропами в самую глубь гор. Они  продвигались  быстро,  стараясь,  избегать
мест, где кто-либо мог их увидеть. Безмолвно, словно тени,  скользили  они
между кустами. Куда  шли  они?  Туда,  куда  глаза  глядят,  но  они  были
свободны!
   Около  пяти  часов  начало  светать.  Высоко  плывущие  в  небе  облака
окрасились под голубоватый мрамор. На вершинах гор  таял  утренний  туман.
Вот-вот должно было показаться дневное светило, и его восход, вместо  того
чтобы быть сигналом к казни, мог обнаружить теперь бегство осужденных.
   Итак, следовало спешить, чтобы находиться вне досягаемости  дикарей  до
наступления  рокового  момента.  Но  беглецы  подвигались  медленно,   ибо
тропинки были круты. Гленарван не вел, а точнее, нес на руках  жену.  Мери
Грант опиралась на руку Джона Манглса. Роберт, счастливый,  торжествующий,
радуясь успеху своего  предприятия,  шел  впереди.  Оба  матроса  замыкали
шествие.
   Еще полчаса  -  и  из-за  туманного  горизонта  должно  было  появиться
лучезарное светило.
   Эти полчаса беглецы шли наугад: с ними не было Паганеля, который всегда
вел  их  правильным  путем,  Паганеля,  отсутствие  которого  тревожило  и
омрачало их счастье. Но они все же шли на восток, навстречу  разгоравшейся
чудесной заре. Вскоре они достигли высоты пятисот футов над озером  Таупо,
и здесь утренний холод  особенно  сильно  давал  себя  чувствовать.  Перед
беглецами вырисовывались неясные контуры холмов и громоздившихся над  ними
гор. Но Гленарван желал лишь одного - затеряться среди этих гор.  "А  там,
когда-нибудь, - думал он, - мы выберемся из этого горного лабиринта".
   Наконец появилось солнце и озарило первыми лучами беглецов.
   И вдруг раздался ужасающий вой сотен голосов. Он доносился из крепости,
местонахождение которой Гленарван  представлял  себе  смутно;  к  тому  же
густой туман скрывал простиравшиеся внизу долины.
   Но  беглецы  поняли,  -  их  исчезновение  обнаружили.  Удастся  ли  им
ускользнуть от погони? Заметили ли их туземцы? Не выдадут ли их следы?
   В эту минуту клубившийся внизу туман взвился кверху и на минуту  окутал
беглецов влажным облаком и тогда они увидели в трехстах  футах  под  собой
яростную толпу туземцев. Они видели дикарей, но и  те  тоже  заметили  их.
Снова раздались  завывания,  лай  собак;  все  племя,  тщетно  попытавшись
перебраться через скалу, где стояла хижина, бросилось вон  из  крепости  и
помчалось кратчайшими тропинками в  погоню  за  узниками,  избежавшими  их
мести.



14. ТАБУ

   До вершины горы оставалась еще сотня футов. Важно было до нее  дойти  и
скрыться за ней от взоров маорийцев. Беглецы надеялись, что им удастся  по
какому-нибудь проходимому  горному  кряжу  добраться  до  соседних  горных
вершин, столь запутанных, что, пожалуй, лишь один бедный Паганель сумел бы
в них разобраться.
   Угрожающие вопли раздавались все ближе и ближе, беглецы ускорили  шаги.
Орда дикарей подбегала уже к подошве горы.
   - Смелее! Смелее, друзья! -  кричал  Гленарван,  подбадривая  товарищей
словом и жестом.
   Менее  чем  в  пять  минут  беглецы  достигли  вершины  горы.  Тут  они
остановились, чтобы оглядеться и решить, как сбить с толку маорийцев.
   С этой высоты перед глазами беглецов,  окруженное  живописными  горами,
расстилалось озеро Таупо. На севере поднимались вершины Пиронгии, на юге -
огнедышащий кратер  Тонгариро,  на  востоке  взор  встречал  горную  цепь,
примыкающую к Вахити-Рэндж, к этой большой  горной  цепи,  звенья  которой
пересекают весь северный остров, от  пролива  Кука  вплоть  до  Восточного
мыса. Итак, предстояло спуститься по противоположному склону и  углубиться
в узкие ущелья, из которых, быть может, не было выхода.
   Гленарван тревожно огляделся. Под  лучами  солнца  туман  рассеялся,  и
теперь отчетливо видны были малейшие неровности почвы.  Ни  одно  движение
дикарей не могло ускользнуть от его взора.
   Туземцы были теперь менее чем  в  пятистах  футах  от  беглецов,  когда
последние добрались до вершины.
   Гленарван понимал, что нельзя было ни на минуту задерживаться.  Как  ни
были они утомлены, надо бежать, чтобы не попасть в руки преследователей.
   - Спускайтесь! - крикнул он. - Спускайтесь, а то нам перережут путь.
   Но, когда несчастные женщины через силу поднялись  на  ноги,  Мак-Наббс
остановил их.
   - Это излишне, Гленарван, - сказал он, - взгляните.
   И действительно, в поведении  туземцев  произошло  какое-то  непонятное
изменение.  Погоня  внезапно  прекратилась  у  подножия  горы,  словно  ее
прекратило чье-то властное приказание. Дикари вдруг хлынули вспять, словно
морские волны, разбившиеся о непреодолимый утес.
   Все эти жаждавшие крови дикари, столпившись  у  подошвы  горы,  вопили,
жестикулировали, размахивали ружьями и топорами, но не продвигались вперед
ни на шаг. Их собаки неистово лаяли, остановившись, как и  дикари,  словно
вкопанные.
   Что же произошло? Какая неведомая  сила  удерживала  туземцев?  Беглецы
глядели, ничего не понимая, трепеща, как бы племя Кай-Куму не  сбросило  с
себя столь внезапно сковавших его чар.
   Вдруг у Джона Манглса вырвался крик, заставивший товарищей  оглянуться.
Он указывал рукой на маленькую  крепость,  высившуюся  на  самой  верхушке
горы.
   - Могила вождя Кара-Тете! - воскликнул Роберт.
   - Так ли это, Роберт? - спросил Гленарван.
   - Да, сэр, это действительно его могила, я узнаю ее...
   Мальчик не ошибался. Футах в пятидесяти над ними у края вершины высился
свежевыкрашенный частокол, и Гленарван узнал могилу новозеландского вождя.
Счастливый случай привел беглецов на вершину Маунганаму.
   Лорд Гленарван и его спутники,  вскарабкавшись  по  последним  уступам,
поднялись к  самой  могиле  вождя.  Широкий  вход  в  ограду  был  завешен
циновками. Гленарван хотел было войти, но вдруг быстро подался назад.
   - Там дикарь, - проговорил он.
   - Дикарь у этой могилы? - спросил майор.
   - Да, Мак-Наббс.
   - Ну что же! Войдем.
   Гленарван,  майор,  Роберт  и  Джон  Манглс  проникли  за  ограду.  Там
находился маориец в длинном плаще  из  формиума.  Тень  от  ограды  мешала
разглядеть черты его лица. Он сидел спокойно и невозмутимо завтракал...
   Гленарван  хотел  уже  заговорить  с  ним,  как  туземец  на  чистейшем
английском языке любезно сказал:
   - Садитесь, мой дорогой лорд! Завтрак ждет вас.
   То был Паганель. Услышав его голос, все бросились к милейшему  географу
обнимать его. Паганель нашелся!  Для  беглецов  он  олицетворял  спасение.
Каждому не терпелось расспросить его, каждый хотел узнать, каким образом и
почему оказался он на вершине Маунганаму, но Гленарван одним словом пресек
это несвоевременное любопытство.
   - Дикари! - сказал он.
   - Дикари! -  повторил,  пожимая  плечами,  Паганель.  -  Вот  личности,
которых я от души презираю.
   - Но разве они не могут...
   - Они-то! Эти болваны? Идемте посмотрим на них.
   Все последовали за Паганелем. Новозеландцы находились на том же  месте,
у подошвы горы, издавая ужасающие вопли.
   -  Кричите!  Завывайте!  Старайтесь,  дурачье,  -  сказал  Паганель.  -
Попробуйте-ка, взберитесь на эту гору!
   - А почему они не могут взобраться на нее? - спросил Гленарван.
   - Да потому, что на ней похоронен их вождь,  потому  что  на  эту  гору
наложено табу!
   - Табу?
   - Да, друзья мои! И потому я забрался сюда, как в одно из тех убежищ, в
которых в средние века несчастные находили себе безопасный приют.
   Действительно, эта гора находилась под запретом и стала недоступной для
суеверных дикарей.
   Это не было для беглецов окончательным спасением, но во  всяком  случае
благодетельной  передышкой,  которую  следовало  использовать.  Гленарван,
охваченный невыразимым  волнением,  молчал,  а  майор  с  довольным  видом
покачивал головой.
   -  А  теперь,  друзья  мои,  -  сказал  Паганель,  -  если  эти   скоты
рассчитывают взять нас измором, то они жестоко ошибутся! Не пройдет и двух
дней, как мы будем вне досягаемости этих негодяев.
   - Мы убежим! - сказал Гленарван. - Но как?
   - Как мы убежим, не знаю, но убежим! - ответил Паганель.
   Тут все начали просить географа рассказать о его приключениях.  Но  как
это ни странно, на этот раз словоохотливый ученый был очень скуп на слова.
Он,  такой  любитель  рассказывать,  отвечал  теперь  друзьям   неясно   и
уклончиво.
   "Подменили моего Паганеля", - подумал Мак-Наббс.
   В самом деле,  в  почтенном  ученом  произошла  какая-то  перемена:  он
усердно кутался  в  свою  огромную  шаль  из  формиума  и  словно  избегал
любопытных взглядов. Ни от кого не ускользнуло, что когда речь заходила  о
нем самом, то Паганель смущался, и все, из деликатности, делали  вид,  что
не замечают этого. Впрочем, когда разговор не касался его личности,  то  к
нему опять возвращалась его обычная жизнерадостность.
   Что же  касается  его  приключений,  то  вот  что  он  нашел  возможным
рассказать товарищам, усевшимся вокруг него у ограды.
   После  убийства  Кара-Тете  Паганель,  как  и  Роберт,   воспользовался
суматохой и ускользнул из "па". Но ему не так повезло, как  юному  Гранту,
он угодил в другое становище маорийцев. Вождем этого племени  был  человек
высокого роста, с умным лицом, более развитой, чем его воины. Он правильно
говорил по-английски и приветствовал географа, потершись носом о нос.
   Вначале Паганель не знал, пленник он или нет, но вскоре,  заметив,  что
вождь любезно, но все же неотступно следует за  ним,  понял,  как  обстоит
дело.
   Вождь этот, по имени Хихи, что значит "луч солнца", отнюдь не был  злым
человеком. Видимо, очки и подзорная труба географа ставили на недосягаемую
высоту Паганеля, и Хихи решил привязать его к себе  -  не  только  хорошим
обращением, но и крепкими веревками из формиума, особенно на ночь.
   Так длилось трое долгих суток. На вопрос, хорошо или плохо обращались с
ним в этот промежуток времени, географ ответил: "И да и нет", не  вдаваясь
в дальнейшие подробности. Словом, он был пленником, и его  положение  было
не лучше положения его несчастных друзей, разница была лишь в том, что ему
не грозила немедленная казнь.
   К счастью,  однажды  ночью  он  умудрился  перегрызть  свои  веревки  и
убежать. Он видел издали, как происходит погребение Кара-Тете  на  вершине
Маунганаму, и знал, что тем самым на эту гору налагался запрет.  Не  желая
покидать края, где находились в плену его друзья,  Паганель  решил  искать
убежища на запретной горе. Ему удалось выполнить этот опасный  замысел.  В
прошлую ночь он добрался до могилы Кара-Тете и здесь, "восстанавливая свои
силы", ждал, не освободит ли какой-нибудь счастливый случай его друзей.
   Таков  был  рассказ  Паганеля.  Может  быть,  он  намеренно  умолчал  о
каких-нибудь  обстоятельствах  своего  пребывания  у  туземцев?   Смущение
географа не раз наводило слушателей на такое предположение. Но как  бы  то
ни было, все единодушно поздравили его с чудесным избавлением.
   Покончив с прошлым, занялись настоящим. Положение  беглецов  продолжало
оставаться чрезвычайно опасным. Туземцы, не решаясь взобраться на  вершину
Маунганаму, рассчитывали уморить пленников голодом и  жаждой.  Вопрос  был
только во времени, а дикари умеют ждать.
   Гленарван не скрывал от себя опасности  положения,  но  решил  выжидать
какого-нибудь удобного случая либо создать  его.  Пр