-  все  считали  себя  уже  погибшими,
обреченными на страшную смерть. Лошади  уже  едва  достигали  ногами  дна,
глубина же в шесть футов грозила всадникам гибелью.
   Не поддается описанию смертельная тоска этих восьми людей,  на  которых
неотвратимо  надвигался  чудовищный  водяной  вал.  Они  чувствовали  свое
бессилие в борьбе со стихийным бедствием, превышающим  человеческие  силы.
Не от их воли зависело теперь собственное спасение.
   Прошло пять минут, и лошади поплыли. Теперь их несло  вперед  бурным  и
стремительным течением, равным самому быстрому галопу их  коней.  Быстрота
превосходила двадцать миль в час.
   Спасение казалось невозможным, как вдруг раздался голос майора:
   - Дерево!
   - Дерево? - воскликнул Гленарван.
   - Там,  там!  -  отозвался  Талькав,  указывая  пальцем  на  гигантское
ореховое дерево, одиноко поднимавшееся из воды  саженях  в  восьмистах  от
них.
   Подгонять спутников Талькаву не пришлось.  Все  понимали:  любой  ценой
следовало достичь дерева, внезапно возникшего на их пути. Лошади,  видимо,
уже не в силах были доплыть до него, но люди могли еще  спастись:  течение
несло их к дереву. В этот миг лошадь Тома Остина глухо заржала  и  исчезла
под водой. Он высвободил ноги из стремян и поплыл, мощно  рассекая  руками
воду.
   - Хватайся за мое седло! - крикнул ему Гленарван.
   - Спасибо, сэр, - ответил Том Остин. - Руки у меня крепкие!
   - Как твоя лошадь, Роберт? - спросил  Гленарван,  обернувшись  к  юному
Гранту.
   - Она плывет, сэр, плывет, как рыба.
   - Внимание! - громко крикнул майор.
   Не успел он произнести это слово, как  огромный  вал  настиг  беглецов;
чудовищный, в сорок футов вышиной, он обрушился на них с ужасающим  шумом.
Люди и животные - все исчезли в пенящемся водовороте.  Колоссальная  масса
воды, в несколько  миллионов  тонн  весом,  понесла  их  в  своем  бешеном
водовороте.
   Когда вал схлынул, путешественники  всплыли  на  поверхность  и  наспех
пересчитали друг друга. Все были  налицо,  но  лошади  все,  кроме  Тауки,
исчезли.
   - Смелее! Смелее! - подбадривал  Паганеля  Гленарван,  поддерживая  его
одной рукой и работая в воде другой.
   - Ничего... ничего!.. - отозвался почтенный ученый. - Я даже доволен...
   Но чем он был доволен, так навсегда и осталось неизвестным,  ибо  конец
фразы бедняге пришлось проглотить вместе с  большим  количеством  тинистой
воды. Майор спокойно плыл вперед стилем, который одобрил бы любой  учитель
плавания. Матросы скользили, как два дельфина, попавшие в  родную  стихию.
Что касается Роберта, то, уцепившись за гриву Тауки, он плыл вслед за ней.
Лошадь, мощно рассекая грудью воду, инстинктивно  плыла  к  дереву,  куда,
впрочем, несло ее и течение.
   До дерева оставалось теперь саженей двадцать:  несколько  минут  спустя
весь отряд, к счастью, доплыл до него. Не  будь  дерева,  гибель  была  бы
неизбежной.
   Вода заливала дерево до самых нижних ветвей,  и  потому  взобраться  на
него было очень легко. Талькав, бросив лошадь, подсадил Роберта  и  первым
вскарабкался  на  дерево,  вскоре  его  могучие  руки  помогли   остальным
измученным пловцам устроиться в безопасном месте.
   А Тауку между тем быстро увлекало течением прочь.  Она  поворачивала  к
своему хозяину умную морду и, встряхивая  длинной  гривой,  ржала,  словно
призывая его на помощь.
   - Ты бросаешь ее на произвол судьбы! - сказал Паганель Талькаву.
   - Я?! - воскликнул индеец.
   И, кинувшись в бурные воды, он вынырнул саженях  в  десяти  от  дерева.
Через несколько минут рука его уже уцепилась  за  гриву  Тауки,  и  оба  -
лошадь и всадник - поплыли по течению к туманному горизонту севера.



23. ПТИЧИЙ ОБРАЗ ЖИЗНИ

   Дерево, на котором Гленарван и его спутники нашли приют, имело сходство
с  ореховым.  Листва  его  была  блестящая,  а  макушка  закругленная.   В
действительности же это было "омбу", растущее одиноко  среди  аргентинских
равнин. Его огромный искривленный ствол уходит в землю не только  толстыми
корнями, но и  могучими  побегами,  придающими  ему  особую  устойчивость.
Потому-то оно и устояло против штурма исполинских валов.
   Омбу достигало футов ста высоты и могло покрыть своей тенью  окружность
в шестьдесят туазов. Основой этой громады был ствол в шесть футов толщиной
и тянущиеся от него три массивные ветви.  Две  из  них  поднимались  почти
вертикально. Они поддерживали огромную крону листвы, разветвления которой,
скрещенные,  перепутанные,  словно  сплетенные   корзинщиком,   образовали
непроницаемые тайники. Третья ветвь  вытянулась  почти  горизонтально  над
ревущими водами, а нижние листья ее почти купались в воде. Эта ветвь  была
словно мыс зеленого острова,  окруженного  океаном.  На  таком  гигантском
дереве было достаточно места. Его роскошная листва давала  вдоволь  доступ
воздуху и прохладе. Глядя на бесчисленные, вздымающиеся чуть не до облаков
ветви, перевитые лианами, и на сквозившие через просветы  в  листве  лучи,
можно было, право, подумать, что на стволе этого дерева вырос лес.
   Появление беглецов на омбу спугнуло целые стаи пернатых. Птицы взлетели
на верхние ветви, криками протестуя  против  столь  вопиющего  захвата  их
обиталища. Птиц, которые тоже нашли себе приют на  этом  одиноком  дереве,
было великое множество: сотни черных дроздов, скворцов, изаков, ильгуэрос,
но больше всего колибри  -  пика-флор  -  с  лучезарным  оперением;  когда
колибри полетели, то казалось, будто  порыв  ветра  сорвал  с  дерева  все
цветы.
   Таково было убежище, подвернувшееся маленькому отряду Гленарвана.  Юный
Грант и ловкий Вильсон, едва взобравшись на дерево, тотчас же  залезли  на
его верхушку.  Сквозь  лиственный  зеленый  купол  они  с  высоты  окинули
взглядом необъятный горизонт. Океан, созданный наводнением, окружал их  со
всех сторон; не видно было ни конца  его,  ни  края.  Ни  единого  другого
дерева не поднималось над этой  водной  равниной,  -  лишь  одинокое  омбу
трепетало под напором бушевавших вокруг него волн. Вдали, увлекаемые с юга
на север стремительным течением, проносились вырванные  с  корнями  стволы
деревьев, сломанные, скрученные ветви, солома с кровель разрушенных ранчо,
балки,  сорванные  водой  с  крыш  эстансий,  трупы  утонувших   животных,
окровавленные шкуры и плывшая на качающемся дереве  целая  семья  ягуаров,
которые, рыча, вцепились когтями в свое утлое  судно.  А  дальше  Вильсону
удалось разглядеть еле заметную темную точку.  То  был  Талькав  на  своей
верной Тауке, исчезавшие вдали.
   - Талькав! Друг  Талькав!  -  крикнул  Роберт,  протягивая  руку  в  ту
сторону, куда скрылся мужественный патагонец.
   - Он спасется, господин Роберт, - сказал Вильсон. - А теперь пойдемте к
лорду.
   Спустя минуту  Роберт  Грант  и  матрос,  спустившись  с  "трехэтажных"
ветвей, были уже на верхушке основного  ствола.  Здесь  сидели  Гленарван,
Паганель, майор, Остин и Мюльреди,  каждый  сообразно  своим  вкусам:  кто
верхом, кто уцепившись за ветки. Вильсон рассказал  о  том,  что  видел  с
вершины омбу. Все единогласно присоединились к его мнению, что Талькав  не
погибнет, но не было уверенности в том, кто кого спасет: Талькав Тауку или
Таука Талькава.
   Несомненно, что положение путешественников было более  угрожающим,  чем
Талькава. Дерево, по-видимому, устоит перед напором воды,  но  прилив  мог
затопить его до самой верхушки, ибо эта часть равнины превратилась  теперь
в глубокую ложбину, образуя в этот час как бы природный водоем.  Гленарван
прежде всего распорядился сделать зарубки на стволе  омбу,  чтобы  по  ним
следить в случае  подъема  за  уровнем  воды,  ко  она  не  поднималась  -
по-видимому,  наводнение  достигло  наибольшей   высоты.   Это   несколько
успокоило путешественников.
   - Что же мы теперь будем делать? - спросил Гленарван.
   - Вить гнездо, черт возьми! - весело отозвался Паганель.
   - Вить гнездо! - воскликнул Роберт.
   - Конечно, мой мальчик, поскольку мы не  можем  жить  жизнью  рыб,  нам
остается только вести птичий образ жизни.
   - Хорошо, - согласился Гленарван, - а кто будет нас кормить?
   - Я, - ответил майор.
   Все взглянули на Мак-Наббса.
   Майор, примостившись с  удобством  в  кресле  из  двух  гибких  ветвей,
протягивал спутникам промокшие, но  все  же  туго  набитые  чересседельные
сумки.
   - Узнаю вас, Мак-Наббс! - воскликнул Гленарван. - Вы  всегда  обо  всем
помните, даже тогда, когда позволительно обо всем забыть!
   - Поскольку решено было не тонуть, то не было никакого смысла умирать с
голоду, - отозвался майор.
   - И я, конечно, тоже подумал бы о пище, не  будь  я  столь  рассеян,  -
наивно сказал Паганель.
   - А что в этих сумках? - поинтересовался Том Остин.
   - Пища для семи человек на два дня, - ответил Мак-Наббс.
   - Отлично! - промолвил Гленарван. - Надеюсь, что за сутки вода  заметно
спадет.
   - Или что мы найдем за это время способ добраться до суши,  -  прибавил
Паганель.
   - Итак, наш первый долг - позавтракать, - заявил Гленарван.
   - Предварительно высушив наши одежды, - заметил майор.
   - А откуда добыть огня? - спросил Вильсон.
   - Развести его, - ответил Паганель.
   - Где?
   - Здесь, на верхушке ствола, черт возьми!
   - А топливо?
   - Сухие ветки, которые мы наломаем на этом же дереве.
   - Но как их разжечь? - спросил Гленарван.  -  Наш  трут  превратился  в
мокрую губку.
   - Обойдемся и без него, -  ответил  Паганель.  -  Немного  сухого  мха,
увеличительное стекло моей подзорной трубы, луч солнца - и вы  увидите,  у
какого чудесного огня я буду греться. Ну, кто пойдет в лес за дровами?
   - Я! - крикнул Роберт.
   И, сопровождаемый своим  другом  Вильсоном,  мальчик,  словно  котенок,
исчез в чаще ветвей.
   Во время их отсутствия Паганель набрал  достаточное  количество  сухого
мха, уложил его на слой сырых листьев, в том месте,  где  расходились  три
толстые ветви ствола, затем вывинтил  из  подзорной  трубы  увеличительное
стекло, и, поймав с его помощью солнечный луч, - а сделать это было легко,
ибо дневное светило ярко сияло, - он без  труда  зажег  сухой  мох.  Такой
костер не представлял никакой опасности.
   Вскоре Вильсон и Роберт вернулись  с  охапками  сухих  сучьев,  которые
тотчас же бросили на горящий мох. Чтобы поскорее разжечь  сучья,  Паганель
прибег к арабскому способу: он расставил свои длинные ноги над костром  и,
то нагибаясь, то  выпрямляясь,  принялся  раздувать  огонь  полами  своего
пончо. Сучья вспыхнули, и  вскоре  яркое  пламя  с  треском  взвилось  над
импровизированным очагом. Каждый обсушивался по-своему; пончо,  повешенные
на ветвях, развевались на ветру. Затем позавтракали,  ограничивая  порции,
так как не  следовало  забывать  о  завтрашнем  дне:  ведь  нахлынувшие  в
огромную ложбину воды могли схлынуть медленнее, чем надеялся Гленарван,  а
провизии было в обрез. На омбу не  произрастало  никаких  плодов,  но,  по
счастью, благодаря множеству птичьих гнезд на дереве  оно  могло  снабжать
своих гостей исключительно свежими  яйцами,  кроме  того,  имелось  немало
пернатых жильцов. Ни тем, ни другим не следовало пренебрегать.
   Так как продолжительность пребывания на дереве была неизвестна, то надо
было разместиться поудобнее.
   - Кухня и столовая находятся у нас в  нижнем  этаже,  а  спальня  будет
этажом выше, - заявил Паганель. -  Дом  достаточно  просторен,  квартирная
плата  дешевая,  стесняться  нечего.  Я  вижу   наверху   люльки,   словно
уготованные нам самой природой; если мы основательно привяжем себя к  ним,
то будем спать, как на лучших кроватях в мире.  Опасаться  нам  нечего.  К
тому же можно  установить  караул:  отряд  в  семь  человек  может  отбить
множество индейцев, и ему не страшна стая диких зверей.
   - Нам только не хватает оружия, - заметил Том Остин.
   - Мои револьверы при мне, - заявил Гленарван.
   - И мои тоже, - отозвался Роберт.
   - А зачем они нам, если господин Паганель не найдет способа  изготовить
порох? - заметил Том Остин.
   - Это не нужно, - откликнулся  Мак-Наббс,  показывая  совершенно  сухую
пороховницу.
   - Откуда она у вас, майор? - спросил заинтересованный Паганель.
   - Это пороховница Талькава.  Он  подумал  о  том,  что  она  может  нам
пригодиться, и, прежде чем броситься спасать Тауку, отдал ее мне.
   - Какой великодушный и отважный индеец! - воскликнул Гленарван.
   - Да, если все патагонцы похожи на него, то я поздравляю  Патагонию,  -
промолвил Том Остин.
   -  Прошу  вспомнить  и  Тауку,  -  прибавил  Паганель,  -  ведь  она  -
неотъемлемая часть патагонца. Я уверен, что  мы  еще  увидим  Талькава  на
Тауке.
   - Как далеко находимся мы от Атлантического океана? - спросил майор.
   - Милях в сорока, самое большее, - ответил географ. - А теперь,  друзья
мои, поскольку каждый из нас волен делать то, что ему заблагорассудится, я
прошу  разрешения  покинуть  вас.   Я   поднимусь   наверх,   выберу   там
наблюдательный пункт, с помощью моей подзорной трубы увижу,  что  творится
на белом свете, и буду докладывать вам.
   Ученому предоставили действовать по  его  усмотрению,  и  он,  проворно
взбираясь с ветки на  ветку,  исчез  за  зеленой  завесой  листвы,  а  его
спутники занялись подготовкой к  ночлегу.  Они  быстро  покончили  с  этой
несложной работой: ведь им  не  пришлось  ни  устанавливать  кроватей,  ни
стелить простыни и одеяла. Вскоре все снова собрались вокруг костра.
   Завязался разговор, но не о  настоящем  положении  путешественников,  с
которым неизбежно приходилось мириться, а о судьбе капитана  Гранта.  Если
воды схлынут, то через три дня маленький отряд  снова  окажется  на  борту
"Дункана", но с ними не будет несчастных, потерпевших  кораблекрушение,  -
Гарри Гранта и его двух матросов. Казалось, что после такой неудачи, после
этого бесполезного перехода через Америку, всякая надежда  найти  их  была
безвозвратно утрачена. Куда же теперь направиться искать  их?  Как  сильно
будут горевать Элен и Мери Грант, когда узнают, что будущее  не  сулит  им
никакой надежды!
   - Бедная сестра! - промолвил Роберт. - Для нас с ней все кончено!
   Впервые Гленарван не нашел для мальчика ни  одного  слова  утешения.  О
какой надежде могла идти речь? Разве  экспедиция  не  следовала  тщательно
указаниям документа?
   - А все же тридцать седьмая параллель не выдуманная цифра, - сказал он.
- Относится ли она к месту пленения Гарри Гранта, или же  к  крушению  его
судна, но эта цифра не  вымысел,  не  вывод,  не  догадка!  Мы  прочли  ее
собственными глазами.
   - Все это таи, сэр, - отозвался Том Остин, - однако поиски  наши  ни  к
чему не привели.
   - Вот  это  и  раздражает  меня  и  приводит  в  ярость!  -  воскликнул
Гленарван.
   - Что вас это раздражает, я понимаю, - спокойно заметил Мак-Наббс, - но
приходить в ярость излишне. Именно потому, что у  нас  имеется  бесспорная
цифра, мы должны исчерпать до конца все ее указания.
   - Что вы хотите этим сказать, - спросил Гленарван, - и что,  по  вашему
мнению, следует предпринять?
   - Нечто очень простое и очень логичное, дорогой Эдуард.  Добравшись  до
"Дункана", мы возьмем курс на восток  и  будем,  если  понадобится,  плыть
вдоль тридцать седьмой параллели до того пункта, откуда мы вышли.
   - Неужели, Мак-Наббс, вы предполагаете, что  я  об  этом  не  думал?  -
ответил Гленарван. - Да, конечно! Сотни раз думал! Но какие шансы мы имеем
на успех? Покидая  Американский  материк,  мы  удаляемся  от  того  места,
которое указал сам Гарри Грант; удаляемся от Патагонии, о которой так ясно
говорится в документе.
   - Итак, хотите опять предпринять поиски в пампе, хотя и уверены в  том,
что "Британия" не потерпела крушения ни у берегов  Тихого,  ни  у  берегов
Атлантического океана? - спросил майор.
   Гленарван промолчал.
   - И хотя шансов найти  Гарри  Гранта,  следуя  вдоль  тридцать  седьмой
параллели, у нас очень мало, мы все же обязаны попытаться сделать  это!  -
добавил Мак-Наббс.
   - С этим я согласен, - отозвался Гленарван.
   - А вы, друзья мои, - обратился майор к морякам, - согласны вы со мной?
   - Совершенно согласны, - ответил Том Остин.
   Мюльреди и Вильсон одобрили его слова утвердительным кивком головы.
   - Выслушайте меня, друзья мои, - продолжал после некоторого размышления
Гленарван, - и ты тоже, Роберт, вникни хорошенько в то, что я  скажу,  ибо
вопрос этот очень важный. Я сделаю все, чтобы отыскать капитана Гранта.  Я
взял на себя обязательство сделать это, и  если  понадобится,  то  посвящу
розыскам  всю  свою  жизнь.  Вся  Шотландия  поможет  мне   спасти   этого
мужественного, преданного ей человека. Я тоже думаю, что сколь ни мал шанс
на успех, но мы должны обогнуть земной шар по тридцать седьмой  параллели,
и это я выполню. Но сейчас  нам  предстоит  решить  другой  вопрос,  более
сложный, а именно,  следует  ли  нам  отныне  окончательно  отказаться  от
розысков на Американском материке?
   На  столь  категоричный  вопрос  никто  не   ответил:   не   отважились
высказывать свое мнение.
   - Так как же? - спросил Гленарван, обращаясь главным образом к майору.
   - Ответить на ваш вопрос, дорогой  Эдуард,  -  значит,  взять  на  себя
большую ответственность, -  сказал  Мак-Наббс.  Это  требует  размышлений.
Прежде всего я хочу знать, через какие  именно  страны  проходит  тридцать
седьмая параллель южной широты.
   - Это вам скажет Паганель, - ответил Гленарван.
   - Так спросим его.
   Географа скрывала густая листва, и Гленарвану пришлось окликнуть его:
   - Паганель! Паганель!
   - Я здесь, - ответил голос, словно с неба.
   - Где вы?
   - На моей башне.
   - Что вы там делаете?
   - Оглядываю необъятный горизонт.
   - Можете вы на минутку спуститься?
   - Я вам нужен?
   - Да.
   - Зачем?
   - Мы  хотим  узнать,  через  какие  страны  проходит  тридцать  седьмая
параллель.
   - Извольте, - сказал Паганель, -  и  мне  вовсе  не  нужно  ради  этого
спускаться.
   - Так ответьте!
   - Извольте, покидая Америку, тридцать седьмая  параллель  южной  широты
пересекает Атлантический океан.
   - Хорошо!
   - На пути она встречает острова Тристан-да-Кунья.
   - Прекрасно!
   - Далее проходит двумя градусами южнее мыса Доброй Надежды.
   - Затем?
   - Пересекает Индийский океан.
   - Потом?
   - Слегка затрагивает острова Сен-Пьер в Амстердамском архипелаге.
   - Дальше?
   - Пересекает Австралию, проходя через провинцию Виктория.
   - Продолжайте!
   - И по выходе из Австралии...
   Последняя фраза осталась неоконченной. Колебался ли географ? Не знал ли
ученый, как дальше идет тридцать седьмая параллель? Нет. Но с вершины омбу
послышался  неистовый  вопль,  громкий  крик.  Гленарван  и   его   друзья
побледнели и переглянулись. Неужели произошла  новая  катастрофа?  Неужели
несчастный Паганель упал?
   Уже Вильсон  и  Мюльреди  устремились  к  нему  на  помощь,  как  вдруг
показалось длинное туловище - Паганель катился с ветки  на  ветку,  тщетно
стараясь за что-нибудь ухватиться. Жив ли он? Неизвестно. Еще минута, и он
упал бы в ревущие волны, но мощная рука майора удержала его.
   - Благодарствуйте, Мак-Наббс! - воскликнул Паганель.
   - Что с вами? - спросил майор. - Что случилось? Опять  ваша  всегдашняя
рассеянность, не так ли?
   -  Да,  да,  -  ответил  Паганель,  задыхаясь  от   волнения,   -   да,
рассеянность... на этот раз просто феноменальная...
   - В чем же дело?
   -  Мы  заблуждались!  Мы   продолжаем   заблуждаться!   Мы   непрерывно
заблуждаемся!
   - Что вы хотите этим сказать?
   - Гленарван, майор, Роберт и вы все,  друзья  мои,  слушайте!  Мы  ищем
капитана Гранта там, где его нет!
   - Что вы говорите? - воскликнул Гленарван.
   - Ищем там, где его нет, и где его вообще никогда не  было!  -  добавил
Паганель.



24. ПУТЕШЕСТВЕННИКИ ПРОДОЛЖАЮТ ВЕСТИ ПТИЧИЙ ОБРАЗ ЖИЗНИ

   Это неожиданное заявление вызвало глубокое удивление.  Что  хотел  этим
сказать географ? Уж не сошел ли он с ума? Однак