я.
   Оказавшись перед Гленарваном, он молча скрестил руки на  груди  и  ждал
допроса.
   - Итак, Айртон, - начал Гленарван, - вот мы с вами теперь на том  самом
"Дункане", который вы хотели передать шайке Бена Джойса.
   При этих словах губы боцмана слегка задрожали.  Легкая  краска  покрыла
его бесстрастное лицо. Но то была не краска раскаяния, а краска  стыда  за
постигшую его неудачу. Он -  узник  на  той  яхте,  которой  он  собирался
командовать, и его участь должна была решиться через несколько  минут.  Он
молчал. Гленарван терпеливо ждал, тот продолжал молчать.
   - Говорите, Айртон, - промолвил наконец  Гленарван.  -  Что  вы  можете
ответить мне?
   Айртон, видимо, колебался. Морщины на лбу его стали глубже. Наконец  он
сказал спокойно:
   - Мне нечего говорить, сэр. Я  имел  глупость  попасться  вам  в  руки.
Поступайте, как вам будет угодно.
   Сказав это, боцман устремил взгляд на берег, расстилавшийся на  западе,
и сделал вид, что ему глубоко безразлично все происходящее  вокруг.  Глядя
на него, можно было подумать, что  он  не  имеет  ко  всему  происходящему
никакого отношения. Но Гленарван решил держать себя в руках. Ему  хотелось
во что  бы  то  ни  стало  выяснить  некоторые  подробности  таинственного
прошлого Айртона, особенно той части его прошлого,  которая  относилась  к
Гарри Гранту  и  "Британии".  Он  возобновил  допрос.  Он  говорил  мягко,
стараясь подавить кипевшее в нем негодование.
   - Я полагаю, Айртон, - снова заговорил  он,  -  что  вы  не  откажетесь
ответить на некоторые вопросы, которые я хочу  задать  вам.  Прежде  всего
скажите, как вас звать: Айртон или Бен Джойс? Были вы или не были боцманом
на "Британии"?
   Айртон все так же безучастно продолжал смотреть  на  берег,  словно  не
слышал вопросов.
   В глазах Гленарвана вспыхнул гнев,  но  он  сдержал  себя  и  продолжал
допрашивать боцмана:
   - Ответьте мне: при каких  обстоятельствах  вы  покинули  "Британию"  и
почему оказались в Австралии?
   То же молчание, тот же безразличный вид.
   - Послушайте, Айртон, - еще раз обратился к нему Гленарван, -  в  ваших
интересах отвечать: только откровенность может облегчить  вашу  участь.  В
последний раз спрашиваю вас: желаете вы отвечать или нет?
   Айртон повернулся к Гленарвану и посмотрел ему прямо в глаза.
   - Сэр, я не буду отвечать, -  произнес  он,  -  пусть  правосудие  само
изобличит меня.
   - Это будет очень легко сделать, - заметил Гленарваи.
   -  Легко,  сэр?  -  насмешливо  спросил  Айртон.  -  Мне  кажется,   вы
ошибаетесь, сэр. Я утверждаю, что лучший судья стал бы в  тупик,  разбирая
мое дело. Кто объяснит, почему я появился в Австралии, раз капитана Гранта
здесь нет? Кто докажет, что я и Бен Джойс одно и то же лицо, поскольку мои
приметы дает полиция, а я никогда не бывал в ее руках,  сообщники  же  мои
все на свободе? Кто, кроме вас, может обвинить меня не только в каком-либо
преступлении,  но  даже  в  проступке,  достойном  порицания?  Кто   может
подтвердить, что я хотел захватить это судно и передать  его  каторжникам?
Никто!  Слышите?  Никто!  Вы   подозреваете   меня?   Хорошо.   Но   нужны
доказательства, чтобы осудить человека, а у вас их нет. До тех пор, пока у
вас их не будет, я - Айртон, боцман "Британии".
   Говоря это, Айртон оживился, но потом снова впал в прежнее безразличие.
Он, очевидно, предполагал, что его заявление  положит  конец  допросу,  но
ошибся.
   Гленарван заговорил снова:
   - Айртон, я не судебный  следователь,  которому  поручено  расследовать
ваше прошлое. Это не мое дело. Нам важно выяснить наши взаимоотношения.  Я
не выпытываю у вас того, что могло  бы  вас  скомпрометировать.  Это  дело
правосудия. Но вам известно, какие поиски я предпринял, и вы одним намеком
можете навести меня на утерянный след. Согласны вы отвечать?
   Айртон отрицательно покачал головой, как человек, решивший молчать.
   - Скажете вы мне, где находится капитан Грант? - спросил Гленарван.
   - Нет, сэр, - ответил Айртон.
   - Скажете вы мне, где потерпела крушение "Британия"?
   - Нет!
   - Айртон,  -  сказал  почти  умоляющим  тоном  Гленарван,  -  если  вам
известно, где находится Гарри Грант, то скажите об этом  не  мне,  но  его
бедным детям, ведь они ждут от вас хотя бы одно слово!
   Айртон заколебался. На его лице отразилась внутренняя борьба. Но он все
же тихо ответил:
   - Не могу, сэр.
   И тут же резко, словно раскаиваясь в минутной слабости, добавил:
   - Нет! Нет! Вы ничего от меня не узнаете! Можете  меня  повесить,  если
хотите.
   - Повесить! - вскричал, выйдя из себя, Гленарван.
   Но, овладев собой, он сказал серьезно:
   - Айртон, здесь нет ни судей, ни  палачей.  На  первой  же  стоянке  вы
будете переданы английским властям.
   - Только этого я и прошу, - заявил боцман.
   Сказав это, он  спокойным  шагом  направился  в  каюту,  служившую  ему
тюрьмой. У ее дверей  поставили  двух  матросов,  которым  было  приказано
следить за каждым движением заключенного.
   Свидетели этой сцены разошлись, одновременно возмущенные и в отчаянии.
   Поскольку Гленарвану не удалось ничего выпытать у Айртона, то  что  ему
оставалось делать? Очевидно, только одно -  привести  в  исполнение  план,
задуманный в Идене:  возвращаться  в  Европу,  с  тем  чтобы  когда-нибудь
впоследствии возобновить поиски, а сейчас приходилось отказаться  от  этой
мысли, ибо следы "Британии" безвозвратно  утеряны,  документ  не  допускал
никакого  иного  толкования,  так  как  на  протяжении  тридцать   седьмой
параллели уже не  было  ни  единой  не  исследованной  ими  страны.  Таким
образом, "Дункану" оставалось только идти обратно  на  родину.  Гленарван,
посоветовавшись с друзьями,  обсудил  с  Джоном  Манглсом  более  подробно
вопрос о возвращении.
   Джон осмотрел угольные ямы и убедился, что угля хватит не больше чем на
пятнадцать дней. Значит, на первой же стоянке необходимо  пополнить  запас
топлива. Джон предложил Гленарвану плыть в бухту Талькауано, где  "Дункан"
однажды уже пополнил  запасы  перед  тем,  как  пуститься  в  кругосветное
плавание. Это был прямой путь, как  раз  по  тридцать  седьмой  параллели.
Снабженная с избытком всем необходимым, яхта поплывет на юг и, обогнув мыс
Горн, направится по Атлантическому океану в Шотландию.
   Когда этот план был одобрен, механик  получил  приказ  разводить  пары.
Полчаса спустя "Дункан" взял курс на бухту Талькауано, яхта  понеслась  по
зеркальной глади океана, и в  шесть  часов  вечера  последние  горы  Новой
Зеландии скрылись в горячих клубах тумана, опоясывающего горизонт.
   Итак, началось  возвращение  на  родину.  Грустное  плавание  для  этих
отважных людей, разыскивавших Гарри Гранта  и  возвращавшихся  теперь  без
него! Команда "Дункана", некогда  столь  веселая,  исполненная  надежд  на
успех в момент  отплытия  из  Шотландии,  теперь  пала  духом  и  в  самом
печальном настроении возвращалась  в  Европу.  Ни  один  из  этих  храбрых
матросов не радовался  перспективе  скорого  возвращения  на  родину,  все
согласны были еще долго подвергаться опасностям океанского плавания,  лишь
бы найти капитана Гранта.
   Восторженные  крики   "ура",   которыми   только   что   приветствовали
Гленарвана, сменились унынием,  прекратилось  непрестанное  общение  между
пассажирами,  умолкли  беседы,  развлекавшие  их  в  пути.  Все  держались
порознь,  каждый  прятался  в  своей  каюте,  и   редко-редко   кто-нибудь
показывался на палубе "Дункана".
   Паганель,  у  которого  все  переживания,  и  радостные  и   горестные,
выражались особенно бурно, Паганель, у которого  всегда  находились  слова
утешения, хранил  теперь  мрачное  молчание.  Его  почти  не  было  видно.
Природная  словоохотливость  и   чисто   французская   живость   сменились
добровольной молчаливостью и упадком духа. Он, казалось,  пал  духом  даже
больше, чем его  товарищи.  Если  Гленарван  заговаривал  о  том,  что  со
временем  можно  возобновить   поиски   капитана   Гранта,   то   Паганель
отрицательно качал головой,  как  человек,  потерявший  всякую  надежду  и
убежденный в том, что все потерпевшие крушение на "Британии"  безвозвратно
погибли.
   А между тем на борту "Дункана" находился человек - Айртон, который  мог
рассказать об этой катастрофе, но он упорно молчал. Несомненно,  что  если
этот негодяй не знал, где находится в данное время капитан Грант,  то  ему
во всяком случае было известно место крушения. Но, видимо, Грант  был  для
боцмана  нежелательным  свидетелем,  и  потому  он  молчал.  Это  вызывало
всеобщий гнев. Особенно возмущались матросы. Они хотели даже  расправиться
с ним.
   Неоднократно Гленарван пытался добиться чего-нибудь от боцмана,  но  ни
обещания,  ни  угрозы  не  действовали.  Упорство   Айртона   было   столь
необъяснимо, что майора даже взяло сомнение, знает ли тот вообще что-либо.
Того же мнения придерживался и географ: оно подтверждало его личное мнение
о судьбе Гарри Гранта.
   Но если Айртон ничего не знал, то почему же он не признавался  в  этом?
Его  неведение  не  могло  ему  повредить,  а  его   молчание   затрудняло
составление нового плана.  На  основании  того,  что  боцман  находился  в
Австралии, разве можно было заключить, что на этом же континенте находится
и Гарри Грант? Необходимо было обязательно заставить Айртона высказаться.
   Видя, что Гленарван ничего не может  добиться  от  боцмана,  леди  Элен
попросила мужа разрешить ей в свою  очередь  попытаться  сломить  упорство
Айртона. Быть может,  думала  она,  там,  где  потерпел  неудачу  мужчина,
женщина, более кроткая, одержит победу. Разве  не  похоже  это  на  старую
басню об урагане, который не смог сорвать плащ с путника, тогда как первые
лучи солнца заставили этого путника добровольно сбросить с себя плащ?
   Гленарван, зная, как умна его  молодая  жена,  предоставил  ей  свободу
действий.
   В этот день, 5 марта, Айртона привели  в  каюту  леди  Элен.  Здесь  же
сидела Мери Грант.  Присутствие  молодой  девушки  могло  оказать  большое
влияние на боцмана, а леди Элен не хотела  упустить  ни  одного  шанса  на
успех.
   Целый час женщины провели с боцманом "Британии", но о чем они говорили,
какие доводы приводили, желая вырвать у каторжника тайну,  никто  об  этом
ничего не узнал. Впрочем, после этого свидания  с  Айртоном  Элен  и  Мери
Грант казались сильно  разочарованными.  Видимо,  они  потерпели  неудачу.
Когда боцмана вели обратно в каюту, то  матросы  встречали  его  угрозами.
Айртон молча пожимал плечами, что еще больше увеличило ярость  команды,  и
лишь вмешательство Джона Манглса и Гленарвана спасло Айртона от расправы.
   Но леди Элен не сдалась. Она надеялась  найти  доступ  к  сердцу  этого
безжалостного человека и на следующий день пошла в  каюту  Айртона,  желая
предотвратить бурные сцены, происходившие при появлении боцмана на  палубе
яхты.
   В течение долгих двух часов добрая, кроткая женщина оставалась с  глазу
на глаз с атаманом беглых каторжников. Гленарван в волнении  бродил  около
каюты, то желая испробовать все средства к  раскрытию  тайны  Айртона,  то
порываясь избавить жену от этой тягостной беседы.
   Но на этот раз, когда леди  Элен  вышла  из  каюты,  ее  лицо  выражало
удовлетворение. Неужели ей удалось пробудить жалость, уже давно уснувшую в
сердце этого негодяя?
   Мак-Наббс, который первый увидел  ее,  не  мог  сдержать  недоверчивого
жеста.
   Однако среди команды тотчас  же  разнесся  слух,  будто  боцман  сдался
наконец на уговоры Элен Гленарван, и матросы собрались на палубе  быстрее,
чем по свистку Тома Остина, созывающего их на работу.
   Гленарван бросился навстречу жене.
   - Айртон все рассказал вам? - спросил он.
   - Нет, -  ответила  Элен,  -  но,  уступая  моей  просьбе,  он  пожелал
переговорить с вами.
   - Ах, дорогая Элен, неужели вы добились своего!
   - Надеюсь, Эдуард!
   - Не пообещали ли вы ему что-нибудь от моего имени?
   - Я обещала ему лишь одно, а именно: что вы приложите все усилия, чтобы
смягчить его участь.
   - Хорошо, дорогая. Пусть сейчас же приведут ко мне Айртона.
   Леди Элен в сопровождении Мери Грант  ушла  в  свою  каюту,  а  боцмана
привели в кают-компанию, где его ожидал Гленарван.



19. СОГЛАШЕНИЕ

   Лишь только  боцмана  ввели  в  кают-компанию,  как  стража  тотчас  же
удалилась.
   - Вы хотели переговорить со мной, Айртон? - спросил Гленарван.
   - Да, сэр, - ответил боцман.
   - Наедине?
   - Да. Но мне кажется, что если бы при  нашем  разговоре  присутствовали
майор Мак-Наббс и господин Паганель, то это было бы лучше.
   - Лучше для кого?
   - Для меня.
   Айртон говорил очень спокойно. Гленарван пристально посмотрел на него и
послал за Мак-Наббсом и Паганелем, которые тотчас же явились.  Как  только
оба его друга уселись, Гленарван сказал боцману:
   - Мы слушаем вас.
   Айртон несколько минут собирался с мыслями и наконец сказал:
   -  Сэр,  когда  два  человека  заключают  между  собой   контракт   или
соглашение, то обычно присутствуют свидетели, вот почему я  просил,  чтобы
мистер Паганель и майор Мак-Наббс присутствовали при нашем разговоре,  так
как, говоря откровенно, я хочу предложить вам сделку.
   Гленарван, привыкший к  повадкам  Айртона,  даже  не  поморщился,  хотя
вступать в какое-либо соглашение с этим человеком показалось ему несколько
странным.
   - В чем же заключается эта сделка?
   - Вот в чем, - ответил Айртон. - Вы хотите получить от  меня  некоторые
полезные  для  вас  сведения,  а  я  хочу  получить   от   вас   кое-какие
преимущества, очень для меня ценные. Словом, сэр,  подходит  вам  это  или
нет?
   - А что это за сведения? - живо спросил Паганель.
   - Нет, - остановил его Гленарван, - какие это преимущества?
   Айртон кивнул головой в знак того, что он понял мысль Гленарвана.
   - Вот, - сказал он, - те условия, которые я выставляю. Скажите, сэр, вы
не отказались от намерения передать меня английским властям?
   - Нет, Айртон, не отказался, и это будет только справедливо.
   - Не оспариваю, - спокойно отозвался боцман.  -  Следовательно,  вы  не
согласитесь вернуть мне свободу?
   Гленарван с минуту колебался, ибо трудно было сразу  ответить  на  этот
столь отчетливо поставленный вопрос. Ведь от ответа зависела, быть  может,
судьба Гарри Гранта. Однако чувство долга взяло верх, и он ответил:
   - Нет, Айртон, я не могу вернуть вам свободу.
   - Я не прошу ее! - гордо ответил боцман.
   - Так что же вам нужно?
   - Нечто  промежуточное  между  ожидающей  меня  виселицей  и  свободой,
которую вы, сэр, дать мне не можете.
   - И это?..
   - Я прошу высадить меня на одном из пустынных островов Тихого океана  и
снабдить  меня  предметами  первой   необходимости.   Я   сам   постараюсь
выпутаться, как сумею, из  этого  положения,  а  если  найдется  свободное
время, то - как знать! - быть может, я и раскаюсь.
   Гленарван, не подготовленный к такому предложению, поглядел на  друзей.
Те молчали. Подумав несколько минут, Гленарван ответил:
   - А если я пообещаю вам сделать то, о чем вы  просите,  Айртон,  то  вы
сообщите мне обо всем, что меня интересует?
   - Да, сэр, все, что я знаю о капитане Гранте и о судьбе "Британии".
   - Всю правду?
   - Всю.
   - Но кто же поручится мне...
   - О! Я понимаю, что вас беспокоит, сэр, но вам придется поверить мне на
слово - поверить слову злодея!  Что  поделаешь!  Таково  положение  вещей.
Придется либо соглашаться, либо нет.
   - Я доверяю вам, Айртон, - просто сказал Гленарван.
   - И вы правы, сэр. Впрочем, если я даже обману вас, вы  всегда  сможете
отомстить мне.
   - Каким образом?
   - Вернуться на остров и снова арестовать меня:  ведь  убежать  с  этого
острова я не смогу.
   У Айртона находился ответ на все. Он  предупреждал  любые  затруднения,
сам  приводил  против  себя  неопровержимые  доводы.  Ясно  было,  что  он
относится к  предлагаемой  им  сделке  с  подчеркнутой  добросовестностью.
Невозможно было проявить большего доверия к своему собеседнику. Однако  он
пошел еще дальше.
   - Мистер Гленарван и вы, господа, - добавил он, - мне  хочется  убедить
вас в том, что я играю в открытую. Я не стремлюсь ввести вас в заблуждение
и  сейчас  представлю  вам  новое  доказательство  своей  искренности.   Я
откровенен потому, что верю в вашу честность.
   - Говорите, Айртон, - ответил Гленарван.
   - У меня ведь еще нет вашего согласия на  мое  предложение,  и  тем  не
менее я не скрою от вас, что знаю очень немногое о Гарри Гранте.
   - Немногое! - воскликнул Гленарван.
   - Да, сэр. Подробности, которые я могу  сообщить  вам,  касаются  лично
меня. Вряд ли они помогут вам напасть на утерянный след.
   Сильное разочарование отразилось на лицах Гленарвана и майора. Они были
уверены, что боцман владеет важной тайной, а тот признается, что сведения,
которые он  может  сообщить,  будут  для  них  бесполезны.  Лишь  Паганель
оставался невозмутимо спокоен.
   Однако   признание   Айртона,   сделанное   в   ущерб   себе,   тронуло
присутствующих. Особенное впечатление на  них  произвела  последняя  фраза
боцмана:
   - Итак, сэр, вы предупреждены: сделка менее выгодна для  вас,  чем  для
меня.
   - Это не важно, - ответил Гленарван. - Я согласен на ваше  предложение,
Айртон, и даю вам слово высадить вас на одном из островов Тихого океана.
   - Отлично, сэр, - промолвил боцман.
   Был ли доволен решением Гленарвана этот странный человек?  Сомнительно,
ибо  на  его  бесстрастном  лице  не  отразилось  ни  малейшего  волнения.
Казалось, что речь идет не о нем, а о ком-то другом.
   - Я готов отвечать, - сказал он.
   - Мы не будем задавать вам никаких  вопросов,  -  сказал  Гленарван.  -
Расскажите, Айртон, все, что вам известно, и прежде всего сообщите, кто вы
такой.
   - Господа, -  начал  Айртон,  -  я  действительно  Том  Айртон,  боцман
"Британии". Двенадцатого марта тысяча восемьсот шестьдесят первого года  я
отплыл из Глазго на корабле Гарри Гранта. В течение  четырнадцати  месяцев
мы вместе с ним бороздили волны Тихого океана в поисках подходящего  места
для основания шотландской колонии. Гарри Грант -  человек,  созданный  для
великих дел, но у нас с ним часто происходили серьезные  столкновения.  Мы
не сошлись характерами. Я не  умею  беспрекословно  подчиняться,  а  Гарри
Грант, когда принимал какое-нибудь решение, то  не  выносил  противоречий.
Это человек железной воли как по отношению к себе, так и  по  отношению  к
другим. Но все же я осмелился восстать против него.  Я  попытался  поднять
мятеж среди команды и захватить корабль в свои руки.  Кто  был  прав,  кто
виноват из нас - это теперь не важно, но, как бы то ни было, Гарри  Грант,
не колеблясь, высадил меня восьмого  апреля  тысяча  восемьсот  шестьдесят
второго года на западном побережье Австралии.
   -  Австралии?  -  повторил   майор,   прерывая   рассказ   Айртона.   -
Следовательно, вы покинули "Британию" до ее стоянки в Кальяо, откуда  были
получены последние сведения о ней?
   - Да, - ответил боцман. - Пока я находился на борту "Британии", она  ни
разу не заходила в Кальяо, и если я упомянул вам на ферме Падди  О'Мура  о
Кальяо, то только потому, что я узнал из вашего рассказа,  что  "Британия"
туда заходила.
   - Продолжайте, Айртон, - сказал Гленарван.
   - Итак, я оказался один на почти пустынном берегу, но всего в  двадцати
милях от Пертской исправительной тюрьмы. Блуждая по побережью, я  встретил
шайку каторжников, только что бежавших из тюрьмы, и присоединился  к  ним.
Вы разрешите мне не рассказывать о  моей  жизни  в  течение  этих  двух  с
половиной лет. Скажу только, что под именем Бена Джойса  я  стал  главарем
шайки  беглых  каторжников.  В  сентябре   тысяча   восемьсот   шестьдесят
четвертого года я явился на ирландскую ферму и поступил туда батраком  под
моим подлинным именем - Айртон. Я выжидал на этой ферме подходящего случая
завладеть каким-нибудь судном. Это было моей заветной м