екторе  А,  получать
определенный доход, даже если он или она  не  имеют  оплачиваемой  работы  в
Секторе Б?
   Появление  "производителя  для  себя"  решительно   нарушает   все   наше
экономическое мышление. Оно также меняет  основу  экономического  конфликта.
Соперничество между производителями-рабочими и  производителями-менеджерами,
несомненно, продолжится. Но по мере того, как  доля  производства  для  себя
будет возрастать, а мы все больше приближаться к обществу Третьей волны, его
значение будет сходить на нет.  На  его  месте  возникнут  новые  социальные
конфликты.
   Новые битвы разгорятся по поводу того, каким нуждам  будет  отвечать  тот
или иной сектор экономики. Например,  когда  силы  Второй  волны  попытаются
удержать работу и  доходы,  препятствуя  проникновению  "производителей  для
себя", обострится борьба за лицензирование, строитепкные  кодексы  и  т.  п.
Обычно учительские профсоюзы делают все,  чтобы  не  допустить  родителей  в
классные  комнаты,  подобной   же   политики   придерживаются   строительные
организации, стремящиеся сохранить устаревшие строительные  кодексы.  Однако
подобно тому, как  некоторые  связанные  со  здоровьем  проблемы  (например,
переедание, недостаток движения или курение)  не  могут  быть  решены  одним
врачом, а требуют активного участия пациента, проблема  образования  требует
участия  родителей.  Появление  "производителя   для   себя"   меняет   весь
экономический ландшафт.
   Таким образом, рассмотренные нами явления со временем будут усугубляться,
и вся мировая  экономика  изменится  в  результате  огромного  исторического
события. Мы - свидетели события, которое, похоже,  проглядели  экономисты  и
мыслители Второй волны. Это важнейшее событие позволяет увидеть  в  истинном
свете все изложенное в данной главе.



   Конец маркетизации

   Почти незамеченным осталось не просто изменение модели участия  в  рынке,
но, более того, само завершение  исторического  процесса  построения  рынка.
Этот поворотный  пункт,  имеющий  революционные  последствия,  настолько  не
бросается в глаза, что как западные, так и марксистские  мыслители,  занятые
своей полемикой в духе Второй волны,  едва  заметили  его  признаки.  Он  не
согласуется ни с одной из их  теорий  и,  следовательно,  остается  для  них
неразличимым.
   Человечество по  меньшей  мере  10  тыс.  лет  занималось  строительством
всемирной сети обмена - рынка. За последние 300 лет, с самого начала  Второй
волны, этот процесс  шел  на  бешеной  скорости.  Цивилизация  Второй  волны
маркетизировала  мир.  Сегодня  -  как  раз  в   момент   нового   появления
"производства для себя" - этот процесс завершается.
   Огромное историческое значение этого события невозможно оценить, пока  мы
до конца не поймем, что представляет собой рынок, или сеть обмена. Вообразим
его себе как некий трубопровод.  Когда  на  Земле  разразилась  промышленная
революция, поднявшая Вторую волну, в денежную систему планеты было вовлечено
очень мало людей. Торговля существовала, но ею была затронута лишь периферия
общества. Различные  сети  наемных  работников,  дистрибьютеров,  оптовых  и
розничных торговцев, банкиров, а также  других  элементов  торговой  системы
находились в зачаточном состоянии - они представляли собой только  несколько
узких труб, по которым могли перемещаться товары и деньги.
   Три века мы  вкладывали  в  построение  этого  трубопровода  колоссальную
энергию. Задача эта решалась тремя способами. Во-первых, торговцы и наемники
цивилизации Второй волны распространились по всему земному  шару,  приглашая
или принуждая новое население участвовать в рынке,  т.  е.  производить  для
обмена больше, а для себя меньше. Самодостаточные африканские племена  мирно
или силой склоняли к тому, чтобы выращивать  товарные  культуры  и  добывать
медь. Азиатских крестьян, которые когда-то сами  добывали  себе  пропитание,
заставляли работать на плантациях каучуковых деревьев,  чтобы  затем  делать
покрышки для  автомобильных  колес.  Латиноамериканцы  стали  выращивать  на
продажу кофе для потребления в Европе и  Америке.  При  этом  строились  все
новые трубы, и все больше людей попадало от них в зависимость.
   Во-вторых,  рынок  распространялся   с   помощью   увеличения   предметов
потребления. В рынок вовлекались не только  все  новые  люди,  но  для  него
предназначалось все  больше  товаров  и  услуг,  что  требовало  постоянного
увеличения "пропускной способности" системы -  как  бы  расширения  диаметра
труб.
   В-третьих, рынок распространялся еще по одной причине.  Все  возрастающая
сложность общественных и экономических связей  привела  к  тому,  что  число
торговых операций, необходимых, скажем, для того, чтобы кусок мыла попал  от
производителя  к  потребителю,  постоянно  увеличивалось.  Чем  больше  было
посредников, тем более  разветвленной  становилась  сеть  трубопровода.  Это
усложнение системы само было формой дальнейшего развития, подобно добавлению
к трубопроводу особых труб и клапанов.
   Сегодня все эти формы рыночной экспансии почти достигли  своего  предела.
Очень немногие жители земного шара еще  не  включены  в  рынок.  Даже  сотни
миллионов крестьян в бедных странах, ведущих натуральное хозяйство, хотя  бы
частично интегрированы в рынок и сопутствующую ему денежную систему.
   Таким образом, рынок уже не может распространяться, захватывая все  новые
народы, ему остаются только операции по "прочесыванию местности".
   Вторая форма распространения рынка пока еще возможна только теоретически.
Использовав воображение, мы, без сомнения, сможем  придумать  дополнительные
услуги или товары, чтобы продать их или обменять. Но именно  здесь  начинает
играть важную роль появление "производителя для себя". Между  Сектором  А  и
Сектором Б существуют сложные отношения, деятельность  таких  производителей
во многом зависит от приобретения материалов или инструментов на  рынке.  Но
распространение помощи самому себе и демаркетизация многих товаров  и  услуг
заставляет думать, что и здесь конец процесса маркетизации не так уж далек.
   И наконец,  все  большее  усовершенствование  "трубопровода"  -  растущая
сложность распределения, появление все новых  посредников  -  похоже,  также
достигло предела.  Стоимость  самого  обмена,  даже  в  условном  измерении,
сегодня во многих областях опережает стоимость  материального  производства.
Кое-где этот процесс достигает предела. Тем временем компьютеры и  появление
новых технологий, ориентированных на "производителя для себя", указывают  на
тенденцию сокращения перечня товаров и внедрение более простых, а  не  более
сложных цепей распределения. Итак, эти факты также указывают  на  завершение
процесса маркетизации, если не в наше время, то в ближайшем будущем(22).
   Коль скоро наш "проект трубопровода" близок к завершению, что  это  может
означать для нашей работы, наших ценностей и нашей психики? Рынок не состоит
лишь из стали или обуви, хлопка или консервов. Рынок - это структура,  через
которую перемещаются товары и услуги. Мало того, это не просто экономическая
структура.  Это  способ  организации  людей,   способ   мышления,   этос   и
определенный набор ожиданий (т. е. ожидание,  что  приобретенные  товары  на
самом  деле  будут  поставлены).  Таким  образом,  рынок  -  это  не  только
экономическая  реальность,  но  и  психологическая  структура.  Поэтому  его
влияние выходит далеко за рамки экономики.
   Систематически связывая друг с другом миллионы людей, рынок создает  мир,
в котором никто не является полным хозяином своей судьбы - ни один  человек,
ни одна страна, ни одна культура. Он пробудил веру в то,  что  интеграция  в
рынок  "прогрессивна",  в  то  время   как   самодостаточность   -   признак
"отсталости". Рынок распространил вульгарный материализм и веру  в  то,  что
экономика и экономические мотивации - главные  силы  в  жизни  человека.  Он
воспитал взгляд на жизнь как на  последовательность  договорных  операций  и
взгляд на общество  как  на  людей,  соединенных  "брачным  контрактом"  или
"общественным договором". Таким образом, маркетизация сформировала не только
мысли и ценности, но и действия  миллиардов  людей,  задав  тон  цивилизации
Второй волны.
   Чтобы создать ситуацию, в которой покупатель  из  Южной  Каролины  сможет
вести дело с невидимым и неизвестным клерком из Южной  Кореи,  потребовались
огромные вложения времени, энергии, капитала, культуры и сырья  -  при  этом
каждый  из  участников  сделки  имеет  собственные  счеты   или   компьютер,
интернационализированный   образ   рынка,   набор   ожиданий    относительно
компаньона, и каждый совершает определенные предсказуемые  действия,  ибо  и
тот и другой были научены  исполнять  те  или  иные  предопределенные  роли,
каждый - часть гигантской глобальной системы, в которую вовлечены  миллионы,
вернее, миллиарды других людей.
   Можно утверждать, что  построение  этой  сложной  структуры  человеческих
отношений и ее мощное распространение по планете было единственным  наиболее
впечатляющим достижением цивилизации  Второй  волны,  затмившим  даже  яркие
технологические  достижения.  Последовательное  построение  этой   по   сути
социокультурной и психологической структуры обмена (совершенно  отдельно  от
проходящего  по  ней  мощного  потока  товаров  и  услуг)  можно   уподобить
строительству египетских  пирамид,  римских  акведуков,  китайской  стены  и
средневековых соборов, вместе взятых и помноженных в тысячи раз.
   Этот грандиознейший проект всей истории, сооружение труб  и  каналов,  по
которым течет и пульсирует почти вся экономическая жизнь, придал цивилизации
Второй волны напор и внутренний динамизм. И впрямь, если можно сказать,  что
ныне умирающая цивилизация имела некую миссию, то ею была маркетизация мира.
   Сегодня эта миссия почти выполнена.
   Героическая эпоха построения рынка закончилась - ее заменит новая фаза, в
которой  мы  будем  просто  поддерживать,   обновлять   и   совершенствовать
трубопровод. Мы, несомненно, станем  перестраивать  его  важнейшие  участки,
чтобы они могли вместить безмерно увеличившиеся потоки  информации.  Система
рынка все больше будет зависеть от электроники, биологии и новых  социальных
технологий. Разумеется, на это  также  потребуются  ресурсы,  воображение  и
капитал. Но по сравнению с изнурительным усилием маркетизации Второй  волны,
эта программа обновления  потребует  значительно  меньше  времени,  энергии,
капитала и фантазии, меньших материальных затрат и меньших людских ресурсов,
чем изначальный процесс построения. Какой бы сложной ни оказалась конверсия,
маркетизация уже не будет главным проектом цивилизации.
   Таким образом, Третья волна  создаст  первую  в  истории  "трансрыночную"
цивилизацию.
   Под словом "трансрыночная" я не подразумеваю цивилизацию, в  которой  нет
сети обмена - мир, отброшенный назад, к маленьким изолированным и  полностью
самодостаточным общинам,  неспособным  или  не  желающим  торговать  друг  с
другом. Я не имею в виду возвращение назад.  Под  словом  "трансрыночная"  я
понимаю  цивилизацию,  зависящую  от  рынка,   но   более   не   поглощенную
потребностью  строить,  расширять,   разрабатывать   и   интегрировать   эту
структуру. Цивилизацию, способную поставить на повестку  дня  новые  задачи,
так как рынок уже построен.
   И точно так же, как ни один человек, живший в XVI в., не  мог  вообразить
того, как развитие рынка  в  будущем  изменит  технику,  политику,  религию,
искусство, общественную жизнь, закон, брак или личность, сегодня мы почти не
в силах предсказать долговременные последствия завершения маркетизации.
   Но, вероятно, эти последствия неизбежно скажутся если не на нашей  жизни,
то на жизни наших детей. За  проект  введения  рынка  уплачена  определенная
цена. Даже в чисто экономических терминах эта цена огромна. За последние три
века  продуктивность  человеческого  труда   неизмеримо   возросла,   причем
значительная часть этой продуктивности - в обоих секторах - была  вложена  в
проект построения рынка.
   Теперь, когда основная задача по построению рынка практически  завершена,
огромную энергию, которая ранее направлялась на создание всемирной  рыночной
системы, можно будет употребить на другие цели. Только из одного этого факта
следует  множество  цивилизационных  изменений.  Возникнут  новые   религии.
Произведения искусства достигнут дотоле  неведомого  уровня.  Будут  сделаны
фантастические научные открытия. И кроме  того,  появятся  совершенно  новые
социальные и политические институты. Сегодня на карту поставлены  не  только
капитализм или социализм,  не  только  энергия,  продовольствие,  население,
капитал, сырье или работа, на карту поставлена роль рынка в  нашей  жизни  и
будущее самой цивилизации.
   Вот что по сути предвещает появление "производителя для себя".
   Изменение глубинной структуры экономики - это часть одной и той же  волны
взаимосвязанных изменений, затронувших нашу энергетическую базу, технологию,
информационную систему, семью  и  деловые  организации.  Последние,  в  свою
очередь, влияют на наше восприятие мира. И в этой сфере мы также  переживаем
исторический переворот. Ибо все  мировоззрение  промышленной  цивилизации  -
индустриальная реальность - сегодня претерпевает революционные изменения.




   Глава 21

   ДУХОВНЫЙ ВОДОВОРОТ

   Никогда раньше не было такого количества людей во  многих  странах,  даже
образованных  и,  возможно,  умудренных   опытом,   но   столь   беспомощных
интеллектуально, буквально тонущих в водовороте  противоречивых,  спутанных,
разнообразных идей. Сталкивающиеся противоположные восприятия сотрясают нашу
духовную вселенную.
   Каждый день приносит нам новые причуды, научные открытия,  религиозные  и
общественные движения  и  выступления.  Пантеизм,  нетрадиционная  медицина,
социобиология,  анархизм,  структурализм,  неомарксизм   и   новая   физика.
Восточный мистицизм, технофилия и технофобия, а также тысячи других  течений
и противотечений пронизывают защитный экран сознания, и у  каждого  из  этих
явлений есть свои научные жрецы или сиюминутные гуру.
   Началась лавинная атака на фундаментальную науку. Мы видим  всепожирающий
огонь возрождения  религиозного  фундаментализма  и  отчаянные,  безнадежные
поиски того, во что можно поверить.
   Большая  часть  этого  смятения  есть  реальный  результат  обострившейся
культурной экспансии - столкновения развивающейся культуры Третьей  волны  с
крепко  засевшими,   окопавшимися   идеями   и   высокомерными   постулатами
индустриального общества. Если Вторая волна впитала традиционные суждения  и
оценки и породила веру в систему, которую я назвал промышленной реальностью,
то  сегодня  мы  наблюдаем  начинающийся  философский  бунт,  нацеленный  на
ниспровержение, ликвидацию надменно  господствующих  аксиом  прошедших  трех
столетий. Ключевые идеи индустриального периода дискредитированы, обесценены
и  отвергнуты  в  большинстве  наиболее  разработанных  и  аргументированных
теорий.
   Основные убеждения Второй волны цивилизации не добились бы  признания  за
прошедшие три столетия без мучительной борьбы. В  науке,  в  образовании,  в
религии и в  тысячах  других  сфер  деятельности  "прогрессивные"  мыслители
индустриализма боролись с "реакционными" мыслителями, которые  обдумывали  и
обосновывали    сельскохозяйственный    тип    общества.    Сегодня     они,
"прогрессивные", и защищают индустриализм, противостоят новой, Третьей волне
культуры, уже начинающей оформляться.



   Новое представление о природе

   Наиболее  ярко  выявляет   это   столкновение   идей   изменение   нашего
представления о природе.
   За последнее десятилетие  всемирное  движение  за  сохранение  окружающей
среды  возникло  как  реакция  на  фундаментальные,   потенциально   опасные
изменения в биосфере Земли. Это было движение не только  против  загрязнения
окружающей среды, использования  химических  удобрений  и  пищевых  добавок,
ядерных реакторов, автострад и баллончиков с аэрозолями. Оно подтолкнуло нас
к переосмысливанию нашей зависимости от природы. В результате  мы  не  стали
полагаться  только  на  кровавую  войну  с  природой,  а  пришли  к   новому
представлению, которое придавало особое значение симбиозу  или  гармоничному
слиянию с природой. Мы начали меняться, переходить от состояния враждебности
и даже антагонизма к дружбе и единству.
   На  уровне  научной  деятельности  это   привело   к   появлению   многих
исследований, направленных на познание экологических взаимоотношений,  чтобы
мы могли  смягчать  наши  столкновения  с  природой  или  направлять  их  по
конструктивному, а не разрушительному  пути.  Мы  начали  понимать  значение
всеобщности и динамизма этих взаимосвязей и переосмысливать свое  социальное
бытие   в   терминах   повторного   использования   ресурсов    (рециклинг),
возобновляемости и оптимального использования природных систем.
   Все это  нашло  отражение  в  смещении  социальной  установки  в  сторону
природы.  Слушали  ли  мы  заключения  специалистов  или  лирические  песни,
исполняемые бардами, воспринимали ли мы зримые образы реклам или  содержание
проповедей - мы находили  свидетельства  усиливающегося,  хотя  частенько  и
романтического, уважения к природе.
   Миллионы горожан тоскуют по деревне и рвутся к сельской жизни,  и  отчеты
Института изучения городской среды обитания показывают значительные движения
людей в сельские районы(1). В последние годы растет  интерес  к  натуральной
пище, к родам в природных условиях, к кормлению грудью, к биоритмам и  уходу
за собственным телом. А  общественная  подозрительность  к  технологиям  так
широко  распространилась,  что  даже  наиболее  рьяные  радетели  увеличения
валового национального продукта в настоящее время цедят сквозь зубы о  своей
готовности поддержать идею, что природу надо  сохранять  и  защищать,  а  не
насиловать,  что  ответное  влияние  технологий  на  природу   должно   быть
предвосхищено и предотвращено, а не проигнорировано.
   Поскольку  наши  возможности  навредить  природе  возрастают,   Землю   Б
настоящее время можно считать гораздо более уязвимой,  чем  в  эпоху  Второй
волны цквилизации. Однако видно, как начинает убывать в этом мире отдача  от
плодородной почвы, которая определенное время все росла и усложнялась.
   С  тех  пор  как   25   лет   назад   началась   Третья   волна,   ученые
усовершенствовали  весь  парк   нового   оборудования   для   дистанционного
исследования природы. Все  эти  лазеры,  ракеты,  акселерометры  и  приборы,
изучающие плазму, фантастические возможности светоприемников,  компьютеры  и
реакторы, работающие на встречных пучках,  взорвали  наши  представления  об
окружающем нас мире(2).
   Сейчас мы наблюдаем  явления,  гораздо  большие,  меньшие  и  быстрые  по
величине соответствующих параметров (размеры, скорости, энергии  и  т.  п.),
чем мы изучали в эпоху Второй волны и ранее. Теперь мы  исследуем  феномены,
чьи размеры составляют одну квадриллионную сантиметра (10 в степени -15 см),
в познаваемой нами Вселенной, размеры которой простираются  до  сотен  тысяч
квинтиллионов миль (10 в степени 23  миль).  Мы  изучаем  феномены,  которые
длятся одну десятисекстиллионную секунды  (10  в  степени  -22  секунды).  С
другой стороны,  астрономы  и  космологи  говорят  нам,  что  возраст  нашей
Вселенной составляет 20 млрд лет. Масштабы используемой природы далеко вышли
за рамки самых фантастических допущений.
   Более того, в этой головокружительной огромности, говорим мы, Земля может
не быть единственным обитаемым миром. Астроном Отто Струве* писал, что "есть
большое число звезд,  вокруг  которых  могли  образоваться  планеты;  многие
биологи пришли к выводу, что жизнь - свойство, присущее  определенному  типу
комбинации  молекул  и  молекулярных   цепей;   признавая