требности  в  экспансии  цивилизация
Второй  волны  нанесла  окружающей  среде  больше  разрушений,   чем   любая
предыдущая эпоха. Я ознакомился с данными о количестве  конского  навоза  на
улицах доиндустриальных городов (обычно их использовали как веский аргумент,
доказывая,  что  загрязненность  существовала  и  прежде).  Я  понимаю,  что
нечистоты заполняли улицы старинных городов. И все же настоящее не идет ни в
какое сравнение с прошлым, в индустриальном  обществе  проблемы  загрязнения
окружающей среды и использования ресурсов приобрели крайнюю остроту.
   Никогда прежде ни одна цивилизация не создавали средства для  уничтожения
не просто города, но всей планеты. Никогда прежде целым океанам  не  грозила
опасность быть отравленными, не было такого, чтобы отдельные виды животных и
растений полностью  исчезали  в  результате  человеческой  жадности  или  по
недосмотру,  рудники  не  оставляли  столь  безжалостных  рубцов  на  земной
поверхности, не  существовали  аэрозоли  с  лаками  для  фиксации  прически,
истощавшие  озоновый  слой,  а  тепловое  загрязнение  не  угрожало  климату
планеты.
   К  весьма   напряженному   положению   привело   развитие   империализма.
Порабощение индейцев и их эксплуатация на рудниках Южной  Америки,  введение
плантационного   хозяйства   на   больших   территориях   Африки   и   Азии,
преднамеренный  перекос  колониальной  экономики,  отвечавший   потребностям
промышленно развитых стран - все приводило  к  мучениям,  голоду,  болезням,
отрицательно влияло на развитие духовной культуры. Расизм,  выдвинувшийся  в
период цивилизации Второй  волны,  принудительная  интеграция  мелкотоварных
замкнутых экономик в международную торговую систему оставили гноящиеся раны,
которые не могут зажить и поныне.
   Еще раз  хотелось  бы  отметить,  что  восхвалять  прежде  существовавшую
экономическую систему было бы ошибкой. Достаточно спорным  остается  вопрос,
хуже ли стало положение народов непромышленных регионов мира, если проводить
параллель между сегодняшним днем и тем, что было три  столетия  назад.  Если
рассматривать  такие  факторы,  как  продолжительность  жизни,   потребление
продовольствия,  детская  смертность,  грамотность,  равно  как  и   чувство
человеческого достоинства, то сотни миллионов людей  сегодня  от  Сахары  до
Центральной Америки живут в ужасающей нищете. И  все  же,  стремясь  вынести
приговор  настоящему,  не   следует   придумывать   им   фальсифицированное,
идеализированное прошлое.  Дорога  в  будущее  не  предусматривает  возврата
вспять, к еще более жалкому прошлому.
   Как невозможно  обозначить  единую  причину,  которая  вызвала  появление
цивилизации Второй волны, так нельзя дать однозначную ее оценку.  Я  пытался
представить цивилизацию Второй волны со  всеми  присущими  ей  недостатками.
Если создается впечатление, что я, с одной стороны, осуждаю ее, а с другой -
говорю о преимуществах,  то  это  оттого,  что  здесь  недопустим  однобокий
подход. Я не приемлю способ, которым индустриализм сокрушал Первую  волну  и
народы,  находившиеся  на  нижней  ступени  развития.  Я  не   могу   забыть
истребительную  войну  и  изобретенный  Аушвиц,  а  также   атомную   бомбу,
испепелившую Хиросиму. Мне стыдно, что цивилизация Второй волны считает себя
носительницей  высшей  культуры  и  провозглашает  свое  превосходство   над
остальным миром. Невыносимо сознавать, что в наших гетто и трущобах  попусту
растрачиваются  человеческие  силы,   творческая   фантазия   и   умственные
способности.
   Тем не менее бесполезная ненависть к окружающей действительности и  своим
современникам едва ли может стать опорой для созидания будущего. Конечно же,
индустриализм  приводил  в  угнетенное  состояние,  опустошал  души   людей,
порождал в них постоянные страхи. Разумеется, ему была присуща  определенная
ограниченность, о чем  твердили  те,  кто  враждебно  относился  к  науке  и
технологии. И все же не только это составляло  его  суть.  Он,  как  и  сама
жизнь, - только горьковато-сладкое мгновение вечности.
   Если берешься оценивать постепенно  исчезающее  настоящее,  крайне  важно
понять, что индустриализация завершена, ее силы истощены, Вторая волна всюду
пошла на убыль, поскольку надвигается следующая волна  перемен.  Два  важных
обстоятельства делают невозможным  дальнейшее  существование  индустриальной
цивилизации.
   Первое: "борьба с природой" достигла критической точки.  Биосфера  просто
не вынесет дальнейшего наступления промышленности. Второе: мы не можем далее
неограниченно расходовать невосстанавливаемые энергоресурсы, которые до  сих
пор представляли собой основную часть дотации индустриального развития.
   Эти факты вовсе не означают закат  технологического  общества  или  конец
энергетики. Они лишь предвещают то, что в будущем технический прогресс будет
по-иному  строить  свои  взаимоотношения  с  окружающей  средой.  Они  также
подразумевают, что до тех пор,  пока  не  будут  введены  в  действие  новые
источники энергии, индустриальным странам суждено периодически  претерпевать
энергетические кризисы, а сами усилия по  переходу  на  новые  виды  энергии
станут ускорять социальные и политические преобразования.
   Очевидно одно - по меньшей мере через несколько  десятилетий  мы  лишимся
дешевой энергии. Цивилизация Второй волны утратила  одну  из  двух  основных
субсидий.
   Одновременно  изымается  другая  скрытая   дотация   -   дешевое   сырье.
Столкнувшись с концом  колониализма  и  неоимпериализма,  страны  с  высокой
технологией станут создавать  новую  сырьевую  базу,  используя  собственные
ресурсы или покупая друг у друга и постепенно ослабляя экономические связи с
неиндустриальными  государствами,  или  же  они  будут  продолжать  покупать
необходимое им сырье  у  неиндустриальных  стран,  но  на  совершенно  новых
договорных условиях. В любом случае ожидается значительный рост цен,  и  вся
ресурсная основа цивилизации преобразуется вместе с энергетической основой.
   Это  внешнее  воздействие  на  индустриальное   общество   сочетается   с
дезинтеграционными процессами внутри  системы.  Возьмем  ли  мы  в  качестве
примера устройство семьи в Соединенных Штатах или телефонную сеть во Франции
(которая сегодня хуже, чем в  некоторых  "банановых"  республиках),  или  же
пригородное  железнодорожное  сообщение  в  Токио  (которое   настолько   не
удовлетворяет современным требованиям, что пассажиры приступом берут станции
и в знак протеста удерживают железнодорожных служащих как заложников),  суть
одна и та же: люди и системы напряжены до предела.
   Системы Второй волны находятся в кризисе. Кризис  проявляется  в  системе
социального обеспечения. Переживает кризис система  почтовой  связи.  Кризис
охватил систему школьного образования. Кризис  в  системах  здравоохранения.
Кризис в системах городского хозяйства. Кризис  в  международной  финансовой
системе. Кризис в национальном вопросе. Вся система  Второй  волны  в  целом
пребывает в кризисе.
   Даже ролевая система, скрепляющая индустриальную цивилизацию, находится в
кризисе. Наиболее драматично это проявляется в борьбе  за  перераспределение
половых  ролей.  В  феминистском   движении,   в   требованиях   легализации
гомосексуализма, в стирании различий между  полами  в  моде  просматривается
продолжающееся расшатывание традиционных  представлений  по  вопросам  пола.
Претерпевают изменения и  профессиональные  ролевые  установки.  Медицинские
сестры  и  пациенты  также  перераспределяют  роли   в   отношении   врачей.
Полицейские и учителя  преступили  рамки  отведенных  им  ролей  и  проводят
незаконные забастовки.  Нарушители  закона  поменялись  ролями  с  юристами.
Рабочие все более требуют участия в  управлении  производством,  посягая  на
традиционную роль менеджеров.  И  это  охватившее  все  общество  разрушение
ролевой структуры, от которой зависел индустриализм, является гораздо  более
революционным  по  своей  сути,  чем   массовые   политические   митинги   и
демонстрации, о которых сообщают средства массовой информации.
   В конечном счете сочетание всех этих факторов (потеря  основных  дотаций,
неисправное  функционирование  главных   опорных   систем   жизнеобеспечения
общества, развал ролевой структуры) вызывает кризис в  изначальной  и  самой
хрупкой из структур - личности человека. Крушение цивилизации  Второй  волны
приводит к эпидемии кризиса личности.
   Сегодня  мы  наблюдаем  миллионы  людей,  безнадежно  ищущих  свои  тени,
поглощающих кинофильмы, пьесы, романы и книги по психологии в надежде  с  их
помощью установить свою идентификацию. В Соединенных Штатах можно  встретить
довольно странные проявления кризиса личности.
   Его  жертвы  устремляются  в  групповую   психотерапию,   мистицизм   или
сексуальные игры. Они жаждут перемен, но и  страшатся  их,  страстно  желают
отринуть тот образ жизни, который ведут, и каким-нибудь образом оказаться  в
новой жизни - стать совсем иными по сравнению с тем, чем они  являются.  Они
хотят переменить работу, жену или мужа, роль, отведенную им в обществе, свои
обязанности.
   Даже вполне солидные и преуспевающие американские  бизнесмены  испытывают
состояние неудовлетворенности. В последнем  отчете  Американской  ассоциации
менеджмента(8)  сообщается  о  том,  что  40%  управленцев  среднего   звена
недовольны своей  работой  и  свыше  трети  мечтают  заняться  другим  видом
деятельности, в которой, по их мнению, они  были  бы  более  счастливы.  Они
оставляют работу, становятся фермерами или посвящают себя  лыжам,  они  ищут
для себя новый стиль жизни, они возвращаются в школу или просто  гонят  себя
все быстрей по сужающемуся кругу и в  конце  концов  ломаются,  не  выдержав
нагрузки.
   Всматриваясь в себя из желания понять  причину  внутреннего  дискомфорта,
они испытывают муки комплекса вины. Они и не подозревают, что их ощущения  -
это субъективное отражение всеобъемлющего объективного кризиса: они невольно
играют драму в драме.
   Можно  упорно  продолжать  рассматривать  каждый  из  этих  разнообразных
кризисов как единичное явление. Мы можем  не  принимать  во  внимание  связь
между энергетическим кризисом и кризисом личности, между новыми технологиями
и новыми половыми ролями и прочие скрытые взаимосвязи. Но мы делаем  это  на
свою беду. Поскольку то, что  происходит,  неимоверно  значительней  каждого
взятого в отдельности кризиса. Если  же  мы  представляем  происходящее  как
надвигающиеся одна за другой  волны  взаимосвязанных  перемен,  столкновение
этих волн, мы осознаем весьма важную истину нашего времени  -  индустриализм
увядает, и  можем  приступить  к  рассмотрению  симптомов  перемен,  пытаясь
понять,  что  нового  возникло  в  сегодняшней  жизни,  что  проявляет  себя
вестником из грядущего. Так мы можем распознать Третью волну.
   Остальная наша жизнь пройдет под знаком наступающей Третьей  волны.  Если
нам удастся сгладить переход  от  старой,  умирающей  цивилизации  к  новой,
обретающей  форму,  если  мы  сохраним  собственную  личность  и  сможем   в
обстановке  усиливающихся  кризисов  управлять  своей  жизнью,  мы  будем  в
состоянии обнаружить  и  способствовать  установлению  нововведений  Третьей
волны.
   Ибо,  если  мы  посмотрим   вокруг   себя,   мы   найдем   под   покровом
несостоятельности и разрушений первые признаки роста и новые возможности.
   Если же мы повнимательней вслушаемся, то услышим, как  Третья  волна  уже
бьется о не столь отдаленные берега.



   ТРЕТЬЯ ВОЛНА

   Глава 11

   НОВЫЙ СИНТЕЗ

   В январе 1950 г., в  самом  начале  второй  половины  XX  в.,  долговязый
двадцатидвухлетний  молодой  человек  с  новеньким,  только  что  полученным
университетским дипломом предпринял длительное автобусное путешествие  через
ночь в то, что он считал основной реальностью нашего  времени.  С  подружкой
рядом и картонным чемоданом, набитым  книгами,  под  сиденьем,  он  наблюдал
начало появления пушечного металла в  виде  заводов  американского  Среднего
Запада, которые бесконечно мелькали за забрызганным дождем окном.
   Америка была сердцем мира. Район Великих озер  был  промышленным  сердцем
Америки. И заводы были пульсирующей сердцевиной этого сердца сердец:  заводы
по производству  стали,  алюминия,  инструментальные  и  штамповочные  цеха,
заводы по переработке нефти  и  производству  автомобилей,  миля  за  милей,
закопченные здания, вибрирующие от огромных машин  для  чеканки,  штамповки,
сверления, сгибания, сварки, ковки и литья металла.  Заводы  были  символами
целой  индустриальной  эпохи,  и  для   молодого   человека,   выросшего   в
полукомфортабельном доме представителей нижних слоев среднего класса,  после
четырех лет изучения Платона и Т. С. Элиота*, истории искусств и абстрактной
социальной теории, мир, который они представляли, был таким  же  экзотичным,
как Ташкент или Огненная Земля.
   Я провел на этих заводах пять  лет,  но  не  клерком  или  помощником  по
персоналу,  а  работая  на  ручной  сборке   конвейера,   слесарем-монтером,
сварщиком,  управляя  грузоподъемником,  работая  оператором   штамповочного
пресса, - штампуя  вентиляторы,  закрепляя  станки  в  литейной,  изготовляя
гигантские приборы по определению содержания пыли для африканских  рудников,
шлифуя металл на  легких  грузовиках,  когда  они  с  грохотом  и  скрежетом
проносились мимо меня по сборочному конвейеру. Я узнал из  первых  рук,  как
заводские рабочие борются за то, чтобы заработать на жизнь в  индустриальную
эпоху.
   Я глотал пыль, испарения и дым литейного цеха.  Я  был  оглушен  шипеньем
пара, звоном цепей, шумом прокатного стана. Я ощущал жар раскаленного добела
потока стали при разливке. Искры сварки оставили на  моих  ногах  метки.  За
смену я перебрасывал под пресс тысячи  предметов,  повторяя  одни  и  те  же
движения до тех пор, пока мой  мозг  и  мои  мускулы  не  начинали  отчаянно
протестовать. Я наблюдал менеджеров, задерживающих рабочих на их местах;  за
"белыми воротничками" вышестоящее начальство тоже постоянно  следило  и  без
конца подгоняло. Я  помогал  извлечь  65-летнюю  женщину  из  окровавленного
станка, который только что оторвал ей четыре пальца на руке, и я до сих  пор
слышу   ее   крик:   "Иисус-Мария,   я   больше    не    смогу    работать!"
---------------------------------------* Элиот Томас  Стернз  (1888-1965)  -
английский  поэт,  выразил  трагическое  мироощущение,  порожденное   первой
мировой войной.
   Завод. Многая лета заводу! Сегодня, даже  когда  строятся  новые  заводы,
цивилизация, превратившая завод в  храм,  умирает.  И  где-то  прямо  сейчас
другие молодые мужчины  и  женщины  едут  через  ночь  в  сердце  неожиданно
возникающей цивилизации Третьей волны. С этого момента нашей задачей  будет,
так сказать, присоединиться к их поискам завтрашнего дня.
   Если мы последуем за ними к месту их назначения,  куда  мы  прибудем?  На
пусковую  станцию,  которая  забрасывает  пылающий   корабль   и   фрагменты
человеческого сознания в открытый космос? В океанографическую лабораторию? В
семейную  коммуну?  В  группу,  работающую  над   созданием   искусственного
интеллекта? В фанатичную религиозную  секту?  Живут  ли  они  в  добровольно
избранной простоте? Продвигаются ли по служебной лестнице?  Переправляют  ли
оружие для террористов? Где куется будущее?
   Если мы сами спланируем подобную экспедицию в  будущее,  как  подготовить
наши карты? Легко говорить, что будущее начинается в настоящем. Но  в  каким
настоящем? Наше настоящее взорвано противоречиями.
   Наши дети более чем  осведомлены  о  наркотиках,  сексе  или  космических
войнах, некоторые знают о компьютерах гораздо больше родителей. Тем не менее
тесты на образование оставляют тяжкое  впечатление(1).  Количество  разводов
продолжает расти, то же самое происходит с повторными браками(2). Противники
феминизма поднимаются тогда, когда  женщины  завоевывают  права,  одобренные
даже антифеминистами(3). Геи требуют прав и выходят из клозетов  только  для
того, чтобы встретится с ожидающей их Анитой Брайант(4).
   Непокорная инфляция охватила все нации Второй волны,  однако  безработица
продолжает расти, противореча всем  классическим  теориям.  В  то  же  самое
время, не считаясь с логикой  спроса  и  предложения,  миллионы  требуют  не
просто  работы,  но  работы  творческой,  психологически   наполненной   или
социально ответственной. Растут экономические противоречия.
   В политике партии лишаются преданности своих членов в тот  самый  момент,
когда  ключевые  проблемы  -  например   технологии   -   становятся   более
политизированными,   чем   когда-либо.   На   обширных    просторах    земли
националистические течения набирают силу именно тогда,  когда  ставится  под
сомнение  концепция  национального  государства  во  имя   глобального   или
планетарного сознания.
   За подобными противоречиями как увидеть, что скрывается за тенденциями  и
контртенденциями? Никто, увы, не имеет волшебного  ответа  на  этот  вопрос.
Несмотря на все компьютерные распечатки, математические  модели  и  матрицы,
используемые футурологами, наши попытки всмотреться в завтра - или  хотя  бы
осознать сегодня - остаются, как  и  должно  быть,  больше  искусством,  чем
наукой.
   Систематические исследования могут научить нас многому. Но в конце концов
мы должны учитывать, а не игнорировать парадоксы  и  противоречия,  догадки,
фантазии и отважиться на синтез (хотя бы предварительный).
   Поэтому, зондируя будущее на последующих  страницах,  мы  должны  сделать
большее, чем просто определить основные тенденции. Как бы ни было трудно, мы
должны  противостоять  искушению  ограничиться  прямой  линией.  Большинство
людей,  включая  многих  футурологов,  рассматривают  завтра   как   простое
продолжение сегодня, забывая, что тенденции, неважно, насколько они  кажутся
сильными, не просто продолжаются в линейном направлении. Они доходят, слегка
касаясь их, до тех проблем в новом явлении, о которые они  спотыкаются.  Они
меняют направление.  Они  останавливаются  и  начинают  снова.  Нет  никакой
гарантии, что происходящее сегодня или происходившее на протяжении  300  лет
будет  продолжаться.  На  последующих  страницах  мы  рассмотрим  именно  те
противоречия, конфликты, повороты и переломные моменты, которые и составляют
постоянную неожиданность будущего.
   Еще важнее исследовать скрытые связи между событиями, которые, на  первый
взгляд, кажутся не связанными между собой. Бесполезно предсказывать  будущее
полупроводников, или энергии, или семьи  (даже  собственной),  если  прогноз
основывается на предпосылке, что все остается без изменений.  Ибо  ничто  не
останется без изменений. Будущее текуче, а не  заморожено.  Оно  зависит  от
наших колебаний и ежедневных изменений решений, и каждое событие  влияет  на
все другие.
   Вторая волна цивилизации расширила наши способности  расчленять  проблему
на ее составляющие: она реже награждает нас  за  способность  собрать  части
снова в единое целое. Большинство людей  более  искусны  в  анализе,  чем  в
синтезе. Это одна из причин того, почему наше представление о будущем  (и  о
нас в этом будущем) так фрагментарно, бессистемно - и  неверно.  Постараемся
мыслить широко, а не узкоспециально.
   Я уверен, что сегодня мы стоим на  пороге  новой  эры  синтеза.  Во  всех
отраслях знаний - от точных наук  до  социологии,  психологии  и  экономики,
особенно экономики  -  мы,  вероятно,  увидим  возврат  к  крупномасштабному
мышлению, к обобщающей теории, к составлению частей снова  в  единое  целое.
Ибо  становится  ясно,  что  наше  стремление  рассматривать  выдернутые  из
контекста количественные детали при все более и  более  точном  исследовании
все более и более мелких проблем приводит к тому, что мы узнаем все больше и
больше о все меньшем и меньшем.
   Из этого следует, что наш подход будет сос