широкое
применение в здешней промышленности. Эти "светильники"  оказались  страшно
дороги  и  сложны  в  производстве,  а  большая  гальваническая   батарея,
являвшаяся главным  источником  энергии  на  острове,  представляла  собой
довольно неуклюжее и ненадежное  сооружение,  производившее  электричество
крайне  вяло  и  с  многочисленными  сбоями  из-за  постоянных  поломок  и
несовершенства.  И  вот  теперь  -  после  скольких  же  лет   работы?   -
электрические  лампочки  зажглись  от  нового  и  неиссякаемого  источника
энергии - моря, теплая вода с поверхности  которого  превращалась  в  пар,
заставлявший вращаться турбины генератора.
   Джилли согласились позволить  людям,  живущим  в  другой  части  Сорве,
воспользоваться электроэнергией в обмен на помощь в производстве отдельных
компонентов. Свейнер должен был делать лампочки,  Данн  Хендерс  собирался
помочь с изготовлением и прокладкой кабеля.
   Лоулер вместе  с  Делагардом,  Нико  Тальхеймом  и  некоторыми  другими
являлся  инициатором  этого  соглашения,  этой  маленькой  победы  в  деле
межвидового сотрудничества. Сей  договор  стал  результатом  шестимесячных
медленных и упорных переговоров.
   "И вот не далее, как сегодня утром, - вспомнил Вальбен,  -  я  надеялся
приступить к разработке следующего коллективного предприятия... Правда, на
этот раз - в одиночку. Кажется, что  с  начала  дня  прошло  не  несколько
часов, а миновал целый миллион лет. И вот мы сейчас стоим в ночной темноте
и собираемся умолять хозяев острова позволить нам остаться на Сорве..."
   - Мы пойдем прямо в хижину хончо, хорошо? - предложил Делагард. - Нужно
начинать с самых верхов.
   Лоулер пожал плечами.
   - Как скажете.
   Они обошли вокруг электростанции и направились  на  территорию  джилли,
продолжая  идти  вдоль  берега  залива.  Здесь  остров  резко  расширялся,
поднимаясь от низкого побережья за дамбой к широкому  круглому  плато,  на
котором  располагалась   большая   часть   поселка   аборигенов.   Широкая
возвышенная  площадка  заканчивалась   крутым   обрывом,   где   массивная
деревянная стена, защищавшая Сорве от морских волн, отвесно  спускалась  в
океанские воды, неистово бившиеся далеко внизу.
   Селение джилли представляло собой неправильную окружность. Самые важные
постройки - в центре,  остальные  хаотическими  группками  размещались  на
периферии. Главное отличие строений внутри круга от внешних заключалось  в
надежности  и  устойчивости  конструкций:  внутренние  построены  из   тех
древовидных  водорослей,  что  и  основание  самого  острова,  внешние  же
напоминали кое-как  слепленные  юрты  из  влажных  зеленых  водорослей,  в
беспорядке наваленных поверх шестов и распорок из морского бамбука. От них
исходил отвратительный запах гниения. Солнце постепенно высушивало  мокрый
покров жилищ, когда же он окончательно высыхал,  его  сдирали  и  заменяли
новым. У джилли даже существовала специальная бригада, которая  занималась
разрушением старых "юрт" и строительством новых.
   Потребовалось бы полдня, чтобы пройти ту часть Сорве, что  принадлежала
аборигенам.
   К тому моменту, когда Лоулер  и  Делагард  вошли  во  внутреннюю  часть
селения, Санрайз уже зашел, и на небе ярко сиял Крест Гидроса.
   - А вот и они, - произнес Нид, указывая вперед. - Позвольте мне первому
вступить в разговор. Если я начну их раздражать, вмешаетесь вы. Я вовсе не
против... Можете сказать им, какое я дерьмо... Словом, говорите все,  что,
по вашему мнению, может на них хоть как-то подействовать.
   - Неужели вы и в самом деле думаете исправить положение?
   Полдюжины джилли - мужские особи, как решил Лоулер,  -  приближались  к
ним  со  стороны  внутренней  части  селения.  Оказавшись  на   расстоянии
десяти-двенадцати метров от людей, они остановились и выстроились в  форме
прямой линии.
   - Ш-ш-ш, - оборвал Вальбена Делагард. - Я не хочу слышать от вас ничего
подобного.
   Нид поднял руку и сделал жест, означавший "Мы пришли с миром". Это было
традиционное приветствие, с которым люди обращались к двеллерам.  Ни  один
разговор не начинался без него.
   Теперь, по традиции,  аборигены  должны  ответить  "траурным"  свистом,
который переводился примерно так: "Мы принимаем вас, пришедших с миром,  и
ждем ваших слов". Но на сей раз они никак не ответили, а просто  стояли  и
рассматривали людей.
   -  У  меня  появились  дурные  предчувствия  по  поводу  исхода  нашего
предприятия... А у вас? - тихо произнес Вальбен.
   - Подождите... Подождите, сейчас...
   Делагард повторил свой жест миролюбия, затем продолжил: "Мы ваши друзья
и относимся к вам с величайшим уважением".
   В ответ один из джилли издал непристойный звук.
   Их сверкающие глазки, расположенные близко у основания крошечных голов,
с холодным безразличием всматривались в лица двоих людей,  стоявших  перед
ними.
   - Позвольте, я попытаюсь, - пробормотал Лоулер.
   Он сделал шаг вперед. Ветер  дул  ему  прямо  в  лицо,  принося  запахи
джилли, и Вальбен почувствовал  их  сырой  мускусный  запах,  смешанный  с
ароматом гниющих водорослей, покрывавших их жилища.
   Доктор сделал жест "Мы пришли с миром". Никакого ответа. Не последовало
реакции и на знакомый жест "Мы ваши друзья". Выдержав паузу, Лоулер  снова
предпринял отчаянную попытку: "Нам нужны собеседники, облеченные властью".
   Один  из  джилли  снова  издал  непристойный  звук.  Вальбен   невольно
задумался: "А не тот ли это абориген, что  урчал  и  храпел  на  меня  так
угрожающе сегодня рано утром? Ну, там, у электростанции..."
   Делагард рискнул смягчить создавшееся напряжение, просигналив:
   "Прошу  прощения  за  невольное  вторжение".  В  ответ  -  молчание   и
отстраненные взгляды холодных безразличных глаз.
   Лоулер попробовал изменить ситуацию: "Чем мы можем загладить свою  вину
за нарушение правил хорошего тона?"
   И снова никакой реакции со стороны аборигенов.
   - Грязные подонки, -  пробормотал  Делагард.  -  Как  бы  мне  хотелось
проткнуть их жирные животы!
   - Они понимают это, - сказал Лоулер, - и поэтому не  хотят  общаться  с
нами.
   - Я ухожу. Говорите с ними сами.
   - Если вы полагаете, что игра стоит свеч...
   - Вы у них пользуетесь хорошей репутацией. Напомните им, кто вы такой и
кем был ваш отец.
   - А другие предложения у вас есть? - поинтересовался Вальбен.
   - Послушайте, я просто пытаюсь помочь... Ну, давайте...  Приступайте  к
делу так, как считаете нужным.  Я  жду  вас  на  верфи.  Зайдите  туда  на
обратном пути, заодно расскажете о ходе переговоров.
   И Делагард поспешно растворился во тьме.
   Вальбен  еще  на  несколько  шагов  приблизился  к  застывшей  шестерке
аборигенов и вновь начал с приветственного жеста. Затем  он  представился:
"Я Вальбен Лоулер, врач, сын Бернета Лоулера,  врача,  Великого  Целителя,
которого вы наверняка помните,  человека,  который  спас  ваших  детей  от
страшной беды - гнойничкового заболевания плавников".
   В сложившейся ситуации  присутствовала  сама  госпожа  Мрачная  Ирония:
именно так начиналась речь, которую доктор репетировал  сегодня  ночью.  В
конце концов он получил возможность выступить с ней, хотя и  в  совершенно
иной обстановке и по абсолютно другому поводу.
   Джилли смотрели на него и не отвечали.
   "По  крайней  мере,  они  перестали  издавать  непристойные  звуки",  -
успокоил себя Лоулер и взмахнул руками, изображая: "Нам приказано оставить
остров. Это правда?"
   Двеллер,   стоявший   слева,   издал   шелестящий   звук,    означающий
подтверждение.
   "Это причинит нам горе. Можете ли вы изменить свой приказ?"
   Последовал негативный ответ от джилли, стоящего справа.
   Лоулер безнадежно уставился на них. Ветер  крепчал,  бил  ему  в  лицо,
принося с собой тяжелый запах, издаваемый  самими  аборигенами.  Он  снова
почувствовал приближение приступа тошноты.
   Джилли всегда представлялись ему существами  странными  и  загадочными,
даже немного отталкивающими. Он понимал, что  их  нужно  воспринимать  как
нечто должное, как один из аспектов того мира, в котором жили люди, словно
они - своеобразное напоминание о небе и океане. Но, несмотря  на  то,  что
человеческая  община  и  аборигены  обитали  рядом,  их  пути  никогда  не
пересекались, джилли оставались творениями совершенно иного мира.  Чужими.
"Они и мы... Люди и представители других ареалов обитания... Между нами не
может быть  никакого  родства,  никакой  связи.  Но  почему?  -  частенько
задумывался Лоулер. - Ведь для меня сей мир не менее родной, чем для них".
   Оборвав поток  собственных  мыслей,  Вальбен  продолжил  свой  монолог,
обращаясь к  стоявшим  перед  ним  двеллерам:  "Те  ныряльщики  погибли  в
результате несчастного случая. Никто не хотел причинить им зло".
   Бум! Взвизг! Хвш-ш!
   Это означало: "Нас не интересует, почему это произошло. С нас  довольно
и того, что это случилось".
   За шеренгой стоявших джилли то вспыхивал, то  гас  тусклый  зеленоватый
свет, выхватывавший из темноты  странные  сооружения,  -  статуи?  машины?
идолов? - что занимали открытое пространство в центре селения:  непонятные
по своему назначению куски и осколки металлов, которые с таким упорством и
настойчивостью добывались из тканей мелких морских животных и собирались в
создававшие впечатление хаотических, тронутых ржавчиной груды металлолома.
   "Делагард  обещал  больше  никогда  не  использовать  ныряльщиков",   -
просигналил Лоулер, переходя к по-детски наивным унизительным  переговорам
и надеясь, что эта фраза хоть как-то изменит напряженную обстановку.
   Взвизг! Бум! Полное безразличие.
   "Не могли бы вы подсказать нам, как можно все изменить  к  лучшему?  Мы
сожалеем о случившемся, весьма сожалеем".
   Никакого ответа! Холодные  желтые  глаза,  пристально,  но  отстраненно
всматривающиеся в него.
   "Это же полнейший идиотизм! - подумал Вальбен. - Все равно, что спорить
с ветром".
   - Черт возьми! - крикнул он, дублируя слова жестами. - Но ведь здесь  и
_наш дом_!
   Три грохочущих звука.
   "Найти другой дом? - переспросил Лоулер. - Но мы  любим  это  место!  Я
здесь родился. Мы никогда не  причиняли  вам  вреда,  никто  из  нас!  Мой
отец... Вы знали его... Он помог вам, когда..."
   И вновь - непристойный звук.
   Далее  продолжать  разговор  было  совершенно   бессмысленно.   Вальбен
полностью осознал всю его бесполезность. Он начинал раздражать их. Вот-вот
придет черед грохочущих звуков, сердитого храпа и гнева. Тогда-то уж может
произойти все что угодно.
   Коротким взмахом плавника  один  из  джилли  дал  понять,  что  встреча
окончена. В их желании поставить на этом точку сомневаться не приходилось.
   Лоулер сделал жест  разочарования,  вместе  с  тем  выражая  огорчение,
душевную боль и тревогу.
   Один из двеллеров  неожиданно  разразился  быстрой  последовательностью
раскатистых звуков, которые можно было  истолковать  почти  как  выражение
сочувствия. Или это только показалось Лоулеру?
   В этот момент, когда Вальбен предавался размышлениям, одно  из  существ
вышло из ряда джилли и, к великому изумлению парламентера, шаркая ластами,
стало приближаться к нему, протягивая "руки"-плавники. От удивления Лоулер
не мог сдвинуться с  места.  Что  это?  Двеллер  навис  над  ним,  подобно
каменной стене, "Вот оно, - пронеслось  в  голове  доктора,  -  нападение,
случайный, но несущий смерть взрыв раздражения у джилли".
   Вальбен застыл, словно статуя. Отчаянный рефлекс самосохранения истошно
вопил внутри него, призывая к бегству, но  не  хватало  сил  сдвинуться  с
места.
   Двеллер схватил его за руку, притянул к себе и накрыл ластами в  тесном
удушающем объятии. Лоулер почувствовал, как острые загнутые  когти  слегка
впились в спину, удерживая его с какой-то странной таинственной нежностью.
Почему-то сразу вспомнились  красные  отметины,  продемонстрированные  ему
Делагардом.
   "Ну, ладно, - подумал доктор. - Делайте, что хотите. Пусть все  идет  к
черту!"
   Ему еще никогда не приходилось так близко  стоять  с  джилли.  Абориген
прижал его голову к своей мощной груди. Вальбен  слышал,  как  там  бьется
сердце двеллера  -  раздавалось  не  знакомое  человеческое  "тук-тук",  а
неведомое "тамтам-там,  там-там-там".  Загадочный  мозг  джилли  находился
всего в нескольких сантиметрах от его щеки. Вонь, исходившая от аборигена,
заполняла легкие Лоулера; у него закружилась голова,  подступила  тошнота,
но он по какой-то непостижимой причине не испытывал  ни  капельки  страха.
Эта фантастическая ласка двеллера казалась чем-то невероятным,  поэтому  в
душе Вальбена просто не  осталось  места  для  боязни.  Подобная  близость
существа из другого мира перемешала  все  представления  о  них  в  голове
доктора. Ощущение, сравнимое по силе с ураганом, и столь  же  мощное,  как
сама Великая Волна, пронизывало всю его сущность. Во рту  он  почувствовал
вкус водорослей, а по жилам вместо крови вдруг  побежала  соленая  морская
вода.
   Несколько  мгновений  джилли  удерживал  его,  словно  пытаясь   что-то
сообщить ему - _что-то_, совершенно не передаваемое словами. И это объятие
нельзя было назвать ни дружеским, ни враждебным; его смысл  находился  вне
пределов понимания Лоулера. Хватка сильных  конечностей  существа  хотя  и
казалась  грубой,  не  приносящей  каких-либо  приятных  ощущений,  но   в
намерения джилли явно не входило причинить вред. Вальбен чувствовал  себя,
словно младенец, которого ласкает странная уродливая и холодная кормилица,
или подобно  крошечной  кукле,  что  прижимает  к  груди  некое  громадное
животное.
   И тут двеллер отпустил его, оттолкнул от себя и, шаркая ластами,  снова
вернулся к остальным.
   Лоулер продолжал стоять, не двигаясь с места. Его пробирала  дрожь.  Он
наблюдал  за  тем,  как  джилли,  не  обращая  внимания  на  него,  тяжело
повернулись и отправились  обратно  в  селение.  Вальбен  застыл  и  долго
смотрел им вслед, ничего не понимая. Затхлый  запах  застоявшейся  морской
воды, исходивший  от  аборигенов,  еще  не  рассеялся.  Лоулеру  почему-то
показалось, что теперь этот аромат будет вечно преследовать его.
   "Должно быть, они прощались, - наконец сделал вывод доктор. -  Конечно,
прощались! Последнее "прости" от джилли, нежное прощальное объятие.  Гм...
Возможно, не такое уж и нежное, но, по крайней мере,  вполне  дружелюбное.
Хм!.. Неужели есть основания так думать? Наверное, нет. Но и  предполагать
что-то другое тоже не приходится... Ладно, назовем это жестом прощания,  -
решил он, - и наконец поставим точку в сем запутанном предложении".


   Была  уже  глубокая  ночь,  когда  Лоулер  сдвинулся  с  места  и  стал
пробираться вдоль берега мимо электростанции. Он  спустился  по  склону  к
верфи, а оттуда -  к  покосившемуся  деревянному  домику,  в  котором  жил
Делагард. Нид считал ниже своего достоинства обитать в ваарге. Кроме того,
по его словам, он всегда стремился быть поближе к своему бизнесу, то  есть
верфи.
   Вальбен застал Делагарда в полном одиночестве. Он не спал, а  сидел  за
столом и пил бренди при  мигающем  свете  коптящего  светильника.  Комната
из-за обилия разбросанных в  беспорядке  вещей  казалась  маленькой.  Чего
здесь только не было:  крючки,  лески,  сети,  весла,  якоря,  груды  шкур
рыбы-ковра, бутылки со спиртными напитками - все это громоздилось во  всех
свободных уголках, создавая впечатление склада, а не жилого помещения. Так
выглядел дом самого богатого человека на острове.
   Делагард принюхался и усмехнулся.
   - Фу, воняете, словно джилли... Что вы там делали  с  ними,  трахались,
что ли?
   - Угадали.  Вам  следовало  бы  тоже  попробовать.  Возможно,  кое-чему
научились бы.
   - Очень смешно! Но ведь вы _действительно_ воняете, как джилли. Неужели
они пытались применить к вам силу?
   - Один из них коснулся меня, когда я уходил, - ответил Лоулер. - Думаю,
чисто случайно.
   Пожав плечами, Нид спросил:
   - Ладно... Вы чего-нибудь добились?
   - Конечно, нет. Неужели вы и в самом  деле  считали,  что  мне  удастся
что-то изменить?
   - Надежду никогда нельзя терять... Такой парень, как  вы,  естественно,
смотрит на мир иначе... но надеяться надо.  У  нас  ведь  есть  еще  целый
месяц! За это время они могут изменить свое решение. Док, выпьете со мной?
   Лоулер взял чашку и залпом проглотил содержимое.
   - Пора бы выбросить это дерьмо из головы, Нид. Настало время отказаться
от всех фантазий на счет того, что джилли могут передумать.
   Делагард поднял глаза. В  тусклом  мерцающем  свете  его  круглое  лицо
казалось еще более тяжелым, тени подчеркивали отвисшие мешки под  глазами,
делая щеки, обветренные и загорелые, похожими на обвисшие  челюсти.  Глаза
Нида стали как будто меньше, в них мелькали тени беспокойства и усталости.
   - Вы так думаете?
   - Без всяких сомнений. Они по-настоящему хотят избавиться от  нас.  Что
бы мы ни делали и что бы ни говорили - ничего не изменится.
   - Это они вам так сказали?
   - А зачем джилли говорить? Я достаточно  долго  прожил  рядом  с  ними,
чтобы знать одну простую истину: у  них  слова  никогда  не  расходятся  с
делом. И вы прекрасно знаете об этом.
   - Да, - задумчиво согласился Делагард, - знаю.
   - Пора посмотреть правде в лицо. Нет ни малейшего шанса, что мы  сумеем
их уговорить изменить решение. Как  вы  считаете,  Делагард?  Или  думаете
иначе? Ради Бога, скажите, _шанс еще есть_?
   - Полагаю, что нет.
   - В таком случае, когда же вы перестанете надеяться на успех?  Или  мне
напомнить вам еще раз о Шаликомо, когда после их приказа люди не  покинули
остров?
   - Так то на Шаликомо и давным-давно... А мы живем на Сорве и сейчас.
   - Но джилли остаются джилли.  Неужели  вы  хотите  повторения  трагедии
Шаликомо?
   - Док, вы прекрасно знаете ответ на свой вопрос.
   - Ну что ж,  хорошо.  Вы  с  самого  начала  понимали,  что  надежд  на
изменение решения двеллеров не существует, поэтому просто  демонстрировали
бурную деятельность ради того, чтобы показать всем, насколько вас озаботил
тот кошмар, в который вы одним легкомысленным движением руки ввергли  всех
нас.
   - Считаете, я дурачил людей?
   - Да, таково мое мнение.
   - Но это не так. Неужели вы не понимаете, что  я  чувствую,  оказавшись
единственным виновником сей беды? Лоулер!  Как  тяжело  признаться  самому
себя и сказать: "Нид, ты последняя дрянь!" За кого вы меня принимаете?  За
бессердечное животное, за кровопийцу? Вы считаете, я просто разведу руками
и сообщу всем вокруг: "Ну что ж, миленькие... Ну, побаловались маленько  с
этими чертовыми ныряльщиками... Знаете, кое-что у нас с ними не сработало,
и потому нам  всем  придется  убираться  к  черту  на  рога.  Извините  за
причиненные неудобства... До свидания, до скорой встречи"... Док, Сорве  -
мой дом. Я чувствовал, что должен хотя бы показать, как бьюсь-над решением
общей проблемы, дабы исправить тот вред, который сам причинил.
   - Хорошо. Вы пытались... Мы оба пытались, и  у  нас  ничего  не  вышло,
чего, кстати, и следовало ожидать. Ну, а теперь что будем делать?
   - Чего вы ждете от меня?
   - Я вам уже говорил...  Хватит  пустой  болтовни  о  лобызании  ласт  у
двеллеров! Мы должны подумать, как нам покинуть остров и куда направиться.
Нужно начать планирование эвакуации, Делагард. Вы  все  это  породили,  вы
единственный виновник... Значит, ваша прямая обязанность -  искать  прямой
выход из создавшегося положения.
   - По сути дела, - медленно произнес Нид, - я как раз этим и  занимался.
Сегодня вечером, когда вы продолжали вести  переговоры  с  аборигенами,  я
написал и отправил письма на три своих корабля, осуществляющих в настоящее
время  паромные  перевозки,  чтобы  они  немедленно  повернули  обратно  и
возвратились на Сорве в качестве транспортных судов для нас.
   - Ну, и куда же они повезут людей?
   - Вот... Выпейте еще. - Делагард наполнил стакан Лоулера, не  дожидаясь
просьбы с его стороны. - Позвольте мне кое-что показать