и есть.
   Лоулер посмотрел на него, ожидая продолжения.
   - Я слушал тебя на общем собрании... Когда ты  сказал  о  безнадежности
любых попыток борьбы с джилли... мне не удалось убедить себя и согласиться
с тобой, но когда все обдумал, то понял - ты прав. И все  же  я  продолжал
задавать себе вопрос: "А нет ли какого-либо  способа  сделать  так,  чтобы
хоть кто-то из нас смог остаться?"
   - Что?!
   - Я хочу сказать... Предположим, десять-двенадцать человек спрячутся на
дальнем краю острова... Ну, там, где живут сейчас  сестры...  Ты,  я,  моя
семья, Катцины, Хайны - это уже целая дюжина. Да и прекрасная компания при
этом: никаких трений, все - друзья. Мы затаимся, не  будем  попадаться  на
глаза джилли, станем  ловить  рыбу  на  противоположной  стороне  Сорве  и
попытаемся жить прежней жизнью.
   Идея оказалась настолько безумной, что  застала  Лоулера  врасплох.  На
какое-то время  безумие  овладело  и  им  -  Вальбен  воспринял  сказанное
товарищем как нечто разумеющееся. Выходит, есть  возможность  остаться  на
родном острове? Не бросать эти знакомые и дорогие  сердцу  тропинки,  этот
милый и безмерно любимый залив? Конечно! Ведь джилли никогда не  забредают
на тот край  Сорве.  Они  даже  и  не  заметят,  если  горстка  островитян
осталась, когда...
   Нет!
   Осознание  абсурдности  этого  плана  обрушилось  на  Лоулера,   словно
океанский вал.  Двеллерам  вовсе  не  нужно  появляться  на  дальнем  краю
острова, чтобы знать, что там  происходит.  Каким-то  образом  они  всегда
знают о всех событиях в любой точке Сорве. Джилли отыщут их за пять  минут
и сбросят с задней стены дамбы в море - на этом все  и  закончится.  Кроме
того,  даже  если  горстке  людей  удастся  скрыться  от  всевидящего  ока
аборигенов, как они смеют надеяться  вести  тот  же  образ  жизни,  что  и
раньше? Ведь большей части  сообщества  уже  не  будет  на  острове.  Нет!
Невозможно и абсурдно!
   - Ну, что ты скажешь? - с нетерпением поинтересовался Тальхейм.
   Выждав еще несколько секунд, Лоулер ответил:
   - Нико, прости  меня...  Но  я  считаю  придуманное  тобой  не  меньшим
идиотизмом, чем предложение Нимбера, высказанное тем же  вечером,  о  том,
чтобы похитить одного из их идолов и утаивать его до тех пор, пока  джилли
не пойдут на уступки.
   - Ты так думаешь?
   - Да.
   Тальхейм замолчал, рассматривая опухоль у себя под мышкой, пока Вальбен
делал перевязку.
   -  Ты  всегда  отличался  практическим  взглядом  на  вещи,  -  наконец
заговорил  Нико.  -  Всегда  немного  холодный,   но   практичный,   очень
практичный... Таким ты был всегда. Я полагаю, тебе страшно рисковать?
   - По крайней мере, не тогда, когда в мою пользу один шанс из миллиона.
   - Ты считаешь, что все так плохо?
   - Да не выйдет из твоей затеи ничего хорошего, Нико! Это безнадежно. Ты
должен признать это! Никому еще не удавалось обвести джилли вокруг пальца.
Даже сама мысль об этом смертельно опасна. Более того, самоубийственна.
   - Может быть, и так, - нехотя согласился Тальхейм.
   - Не "может быть", а совершенно точно.
   - Пойми, Вэл, идея показалась мне такой привлекательной...
   - Мы не справились бы.
   - Да, да... Конечно,  не  справились  бы.  -  Нико  сокрушенно  покачал
головой. - Я ведь на самом деле хочу  остаться  здесь,  Вэл,  и  не  желаю
покидать Сорве. Все бы за это отдал!
   - Я тоже, - заметил Лоулер, - но мы уедем. Не можем не уехать.


   Сандира  Тейн  пришла  к  Вальбену,  когда  у  нее  закончились  запасы
транквилизатора.  Она  своим  энергичным  живым   присутствием   заполнила
маленькую приемную ваарга подобно громкому звуку трубы.
   Но ее вновь мучил кашель.
   Лоулер прекрасно знал причину возобновления приступов. Дело заключалось
совсем не в заражении легочной ткани каким-то злосчастным грибком.  Просто
Тейн выглядела напряженной  и  подавленной.  Блеск,  который  так  оживлял
сегодня ее взгляд, был порождением страха, а не внутренней энергии.
   Вальбен налил в бутылочку  новую  порцию  розовых  капель,  которой  ей
должно хватить до самого дня отъезда. После этого, если кашель не пройдет,
он сможет и в дороге делиться с ней своими запасами.
   - Одна из этих безумных сестер недавно приходила в наш поселок, знаете?
Она говорила всем, что составила общий гороскоп, из  которого  явствует  -
никто из нас не переживет  плавания  к  новому  острову.  Ни  один...  Так
сказала она. Некоторые погибнут в океане,  остальные  доплывут  до  самого
края света и закончат свой путь на небесах.
   - Я полагаю, это сестра Фекла? Она считает себя ясновидящей.
   - А на самом деле?
   - Когда-то давно, в те дни еще не существовало их  монашеского  ордена,
она разговаривала с мужчинами. Так  вот,  Фекла  предсказала  мне,  что  я
дотяну до  глубокой  старости,  прожив  счастливую,  полную  приключениями
жизнь, а теперь она заверяет всех - выходит, и меня  тоже  -  в  обратном.
Один из этих двух гороскопов лжет, не  так  ли?  А  теперь  откройте  рот.
Позвольте мне взглянуть на ваше горло.
   - Возможно, сестра Фекла хотела сказать, что вы будете  одним  из  тех,
кто приплывет прямо на небеса.
   - Она - слишком ненадежный  источник  информации,  -  спокойно  заметил
Лоулер. - Кроме того, у нее серьезные проблемы с психикой. Откройте рот.
   Осматривая ее горло, он сразу же обнаружил небольшое раздражение, но не
очень серьезное.  Такое  изменение  в  тканях  организма,  конечно,  могло
вызвать любой вид психосоматического кашля.
   - Если бы Делагард знал, как туда плыть - ну, на небеса, - он бы  давно
уже отправился, не задумываясь, - сказал Вальбен,  опуская  инструменты  в
антисептик. - Нид организовал бы паромную службу туда и обратно и давно бы
переправил всех наших монашек... Что же касается вашего горла,  то  с  ним
прежняя  история.  Напряжение,  раздражение  -  нервный   кашель.   Просто
попытайтесь немного расслабиться и держаться подальше  от  полусумасшедших
сестер, которые пыжатся изо всех сил, стараясь предсказать ваше будущее.
   Сандира широко улыбнулась.
   - О, эти несчастные и глупые женщины! Мне так их жаль.
   И хотя прием закончился, казалось, она не торопится уходить.
   Сандира подошла к полке, на которой Лоулер хранил свою коллекцию земных
реликвий, и какое-то мгновение рассматривала их.
   - Вы обещали мне рассказать об этих вещах.
   Вальбен приблизился к ней.
   - Вот эта металлическая статуэтка - самая древняя... Это -  скульптурка
божества,  почитавшегося   в   стране,   называвшейся   Египтом,   которая
существовала многие тысячи лет тому назад. Сие  государство  располагалось
на берегу реки и являлось древнейшим в  истории  Земли.  С  него  началась
цивилизация... Это - то ли бог Солнца, то ли Смерти. Или  и  то  и  другое
одновременно. Впрочем, точно я и сам не знаю.
   - И то и другое? Но  как  бог  Солнца  может  быть  одновременно  богом
Смерти? Солнце - источник жизни, оно яркое и  теплое.  А  смерть  -  нечто
темное и мрачное. Это... - Она замолчала. - Но ведь земное солнце принесло
смерть, не так ли? Ты хочешь сказать, что об этом было известно  в  месте,
называвшемся Египтом, за тысячи лет до того, как произошла трагедия?
   - Сомневаюсь... Но солнце умирает каждую  ночь  и  возрождается  каждое
утро. Возможно, так и возникла эта ассоциация.
   "А может быть,  все  обстояло  иначе?  Он  ведь  только  высказал  свое
предположение", - подумала Сандира и взяла  маленькую  бронзовую  фигурку,
поставила ее на ладонь, словно пытаясь взвесить.
   - Четыре тысячи лет... Я даже не могу представить себе  столь  огромный
период времени.
   Лоулер улыбнулся.
   - Иногда я тоже держу эту статуэтку, как вы, и пытаюсь  заставить  бога
Солнца или Смерти (кто бы он там ни был) перенести меня в  то  место,  где
ему верили... Сухой песок, горячее солнце, голубая  река  с  деревьями  по
берегам... Города с тысячами жителей... Огромные храмы и дворцы... Но  так
тяжело удерживать все это в воображении. Единственное, что я по-настоящему
могу представить себе, - океан и маленький  остров  среди  его  бескрайних
просторов.
   Сандира поставила статуэтку на полку и указала на черепок.
   - А этот осколок твердого раскрашенного материала? Вы говорите,  он  из
Греции?
   - Да, из Эллады. Остатки  глиняной  посуды...  Посмотрите,  вот  деталь
рисунка... Видите? Фигурка воина и копье, которое он, вероятно,  держит  в
руке.
   - Какая красивая форма! Наверное, это  смотрелось  как  великолепнейшее
произведение искусства. Увы! Нам не дано  знать...  А  когда  существовала
Греция? После Египта?
   - Да, гораздо позже. Но, тем не менее, тоже в глубокой  древности.  Там
жили поэты и философы, великие художники и скульпторы, ученые... Гомер был
родом из Греции.
   - Гомер?
   - Он написал "Одиссею" и "Илиаду".
   - Мне очень жаль, но я не...
   -  Замечательные  поэмы,  правда,  очень  длинные.  В  одной   из   них
рассказывается о войне, в другой - о путешествии по морю. Отец  познакомил
меня с некоторыми отрывками... С теми, что запомнил от своего деда  Гарри,
отец которого родился на Земле... Каких-нибудь семнадцать поколений  назад
наша прародина еще существовала. Иногда мы забываем об этом. Забываем, что
вообще существовала такая планета, носившая гордое имя  Земля.  Вы  видите
во-он тот круглый коричневый медальон? Это карта Терры,  ее  континенты  и
моря.
   Лоулеру часто приходило в голову, что,  по-видимому,  данная  вещица  и
есть самое ценное сокровище  в  его  коллекции.  Оно  не  было  древним  и
красивым, но на  нем  сохранился  портрет  Земли.  Вальбен  не  знал,  кто
изготовил эту карту и в какой стране.
   Плоский твердый диск, побольше монетки из Соединенных  Штатов  Америки,
но достаточно маленький, чтобы умещаться у него  на  ладони.  Вдоль  обода
медальона начертаны буквы, которых  никто  не  знал,  а  в  центре  -  два
пересекающихся   круга,   символизирующих   полушария.   Два    континента
расположены в одной окружности, два - в другой, пятый материк изображен  в
самом низу на обоих полушариях. Бесконечность морских  просторов  нарушают
огромные острова, разбросанные повсюду. Возможно, некоторые  из  них  тоже
могут быть континентами (Лоулер не совсем  понимал,  где  пролегает  грань
между островами и материками).
   Он указал на кружок слева.
   - Предположительно, Египет находился здесь, в середине вот этого места.
А Греция - где-то в этой точке... Так... А на другой стороне Земли, скорее
всего, располагались Соединенные Штаты Америки. Помните ту монетку? Там ею
пользовались...
   - Для чего?
   - Как деньги, - ответил Лоулер. - Монеты служили в качестве денег.
   - А эта заржавевшая штука?
   - Оружие. Она называется винтовкой. В нее вкладывались такие  маленькие
штучки, называвшиеся пулями.
   Сандира содрогнулась.
   - У вас всего шесть предметов с Земли, и один из  них  -  разновидность
оружия. Да, именно такими и были наши пра-пра-прапредки: постоянно воевали
друг с другом.
   - Некоторые из них действительно таковы,  особенно  -  в  древности.  Я
полагаю, позже многое изменилось. - Лоулер указал на необработанный  кусок
камня, свою последнюю реликвию. - Это частичка какой-то стены, стены между
государствами, построенной из-за  ожесточенного  антагонизма  между  ними.
Непонятно? Например, если бы у  нас  выстроили  стену,  отделив  людей  от
джилли. Со временем наступил мир, "железный" щит уничтожили - и все  очень
радовались  этому,  а  куски   сохранили,   чтобы   помнить   о   когда-то
существовавшей преграде между людьми одной расы. - Лоулер пожал плечами. -
Они ведь были обычными представителями человеческого общества,  совершенно
обычными... Некоторые из них имели добрый и  хороший  характер,  другие  -
нет. Не думаю, что те люди сильно отличались от нас.
   - Но их мир выглядел совершенно иначе.
   - Да, иначе... Странное и прекрасное место.
   - У вас необычайное выражение  глаз,  когда  вы  говорите  о  Земле.  Я
заметила это еще тем вечером, у залива, когда  вы  говорили  об  изгнании.
Какое-то сияние... Мне кажется, это тоска. Тогда вы сказали, что некоторые
считают Землю раем, а иные - местом ужаса, из которого нужно было  бежать.
Возможно, доктор, вы сами принадлежите к первой категории.
   - Нет, - спокойно ответил Вальбен. - Мне уже довелось сообщить вам, что
я ничего толком не  знаю  о  той  Земле,  даже  не  представляю,  как  она
выглядела. Скорее всего,  планета  оказалась  перенаселенной,  не  слишком
благоустроенной, а к концу своего существования - довольно грязной,  иначе
бы не возник такой мощный поток эмигрантов с нее.  Но  я  ничего  не  могу
сказать точно. Кажется, мы никогда не узнаем всей правды  о  Земле.  -  Он
замолчал и пристально взглянул на  Тейн.  -  Единственное,  известное  мне
наверняка, - это то, что Терра была нашим домом, нашим настоящим домом.  И
как бы мы ни пытались поверить в Гидрос, но люди на нем - только гости.
   - Гости? - удивленно переспросила Сандира.
   Она стояла очень близко от него, ее серые глаза блестели, губы отливали
влагой;  Лоулеру  показалось,  что  и  дыхание  у  нее   учащенное.   Игра
воображения? Или она и в самом деле приближается к нему?
   - На Гидросе... Вы себя чувствуете здесь, как дома? -  спросил  у  Тейн
Вальбен. - По-настоящему, как дома?
   - Конечно. А вы разве нет?
   - Увы! К сожалению, нет.
   - Но вы же здесь родились?
   - Ну и что?
   - Я не пони...
   - Разве я джилли? Или ныряльщик? Это они чувствуют себя  дома.  Это  их
лом.
   - Но и вы тоже...
   - Ничего-то вы не понимаете, - с сожалением произнес Лоулер.
   - Но я пытаюсь понять... Вернее, хочу понять.
   "Настал момент, когда я должен протянуть к ней руку, - подумал Вальбен,
- обнять ее, ласкать руки и губы Сандиры... Сделать так, чтобы это наконец
произошло. Она желает понять меня... Нужно предоставить ей этот шанс".
   В сей миг в его голове прозвучали слова Делагарда: "Кроме того,  она  -
женщина Кинверсона. Если Тейн может быть полезна и к тому же они  являются
супружеской парой, зачем же их разлучать?"
   - Да, - произнес Лоулер, его интонации  внезапно  сделались  резкими  и
отрывистыми, - много вопросов и почти нет ответов... Разве не  всегда  так
происходило? - Ему  вдруг  захотелось  остаться  одному.  Он  постучал  по
бутылочке с настойкой травы. - Этого хватит еще на пару недель, вплоть  до
самого отъезда. Если кашель не пройдет, дайте мне знать.
   Сандиру явно удивило столь неожиданное и поспешное завершение  встречи,
но она улыбнулась, поблагодарила его и вышла из ваарга.
   "О, черт!.. - подумал Вальбен. - Черт! Черт! Черт!"


   - Корабли уже практическим готовы к отплытию, а у нас еще  почти  целая
неделя в запасе, - улыбаясь, сказал Делагард. - Мои люди  не  жалели  сил,
чтобы привести их в порядок.
   Лоулер бросил взгляд на пирс, где на приколе стоял весь флот  Нида,  за
исключением  одного   судна,   находившегося   в   доке,   -   требовалось
проконопатить его корпус. Этим  кораблем  занимались  два  плотника.  Трое
мужчин и две женщины работали на двух ближайших судах, застывших у  пирса.
Они что-то энергично приколачивали и обрабатывали рубанками.
   - Полагаю, вы несколько преувеличили, - спокойно заметил Вальбен.
   - Что? О!.. Забавно, док... Послушайте, у всех, кто работает  на  меня,
кое-что есть в штанах, даже у баб. Простите мне мою обычную  вульгарность.
Или мой столь обычный стилистический прием, как  вам  будет  угодно...  Вы
хотите посмотреть, чем мы занимались все это время?
   - Знаете ли, мне никогда не приходилось  бывать  на  судне.  Только  на
маленькой рыбацкой лодке...
   - Все когда-нибудь нужно начинать. Пойдемте, я покажу  вам  флагманский
корабль.
   Судно показалось ему значительно меньше, чем при взгляде с  берега.  Но
даже и теперь, поднявшись на борт, Лоулер как-то  недоверчиво  посматривал
по сторонам, словно попал на незнакомый остров. Он чувствовал  под  ногами
покачивающуюся палубу, и сама собой родилась мысль о  прогулке  по  берегу
залива. Вообще все напоминало Сорве. Киль судна был изготовлен из того  же
твердого и прочного  материала,  что  и  сам  остров:  желтой  "древесины"
древовидных водорослей;  длинные  крепкие  бревна  так  же  скреплялись  и
просмаливались. С внешней частью корабля поступили несколько иначе.  Точно
так же, как крепления со стороны моря на Сорве покрывались сетью постоянно
обновляющихся водорослей "морского пальца", так и корпус  судна  по  всему
периметру был защищен гирляндами океанических растений,  доходивших  почти
до самой  палубы.  Короткие  и  толстые  сине-зеленые  трубочки  "морского
пальца",  которые  больше  напоминали  маленькие  бутылочки,  нежели  сами
пальцы, создавали особо мощный щетинистый покров корабля, заплетавшийся  в
причудливые узоры  и  узлы  под  ватерлинией.  Палуба  представляла  собой
плоскую поверхность из плотно пригнанных друг к другу досок, изготовленных
из более легкого сорта древесины,  и  устроена  так,  чтобы  почти  всегда
оставаться сухой, даже когда морские волны поднимаются выше  борта  судна.
По осевой линии палубы были укреплены две мачты. Люки на носу и корме вели
в таинственные нижние отсеки.
   - Сейчас мы занимаемся просмаливанием, проконопачиванием и  укреплением
корпуса, - пояснил Делагард. - Нам нужно  надежно  защититься  от  потоков
воды со всех сторон... Скорее всего, в  пути  придется  пережить  не  одну
страшную  бурю.  Где-нибудь  в   океанских   просторах   нас   обязательно
"приласкает" Большая Волна. Во время межостровных переходов  мы  стараемся
не выходить в море, если надвигается шторм. В нашем же  путешествии  этого
избежать невозможно. Так что нужно быть готовыми к любым передрягам.
   -  А  разве  у  нас  не  плавание  между  островами?   -   с   тревогой
поинтересовался Лоулер.
   - Вполне возможно, что  нам  придется  держать  курс  к  тем  островам,
которые нас не ждут. Иногда в подобных  путешествиях  приходится  выбирать
долгий кружной путь вместо прямого и короткого.
   Лоулер не совсем понял сказанное, но Нид не стал развивать свою  мысль,
и они оставили эту  щекотливую  тему.  Делагард  поспешно  провел  его  по
кораблю,  забрасывая  техническими  терминами   и   непонятными   морскими
словечками:
   - Вот это - каюты, здесь - рубка, капитанский мостик, бак, ют, бушприт,
брашпиль, сигнальный мостик, ворот... А это  -  гафель...  Это  -  рулевое
отделение,  здесь  -  нактоуз.  Внизу  -  помещение  для  команды,   трюм,
магнетрон, радиорубка, рабочее помещение плотника...
   Вальбен почти не слушал. Большая часть слов, произнесенных  Делагардом,
ничего ему не говорила. Но его  зато  поразила  теснота  трюма,  буквально
забитого до отказа разными грузами. Он привык к уединению в своем  ваарге.
Здесь же - и Лоулер теперь  прекрасно  понимал  это  -  они  все  окажутся
зажатыми в один тесный угол, где ни о каком романтическом  одиночестве  не
может быть и речи. Вальбен попытался представить себе эти две, три, четыре
недели на переполненном судне в открытом океане без  каких-либо  признаков
суши на многие сотни миль вокруг.
   "Тем не менее это все-таки не  одно  из  тех  маленьких  суденышек,  на
которых мне  приходилось  бывать  раньше,  -  решил  доктор.  -  Настоящий
корабль, настоящий океанский корабль".
   - Что слышно насчет Салимина? - спросил Лоулер, когда Делагард  наконец
вывел его на палубу из клаустрофобических корабельных недр.
   - Даг прямо сейчас ведет с  ними  переговоры.  Должно  было  состояться
заседание Совета острова... Предполагаю, все пойдет, как по маслу - у  них
там много места. Мой сын Райли на  прошлой  неделе  телеграфировал  мне  с
Салимина и сообщил, что четверо членов Совета определенно высказываются  в
нашу пользу, а еще двое склонны поддержать нашу просьбу.
   - Гм... Сколько же всего членов Совета?
   - Девять.
   - Что ж, звучит довольно обнадеживающе, - согласился Лоулер и  подумал:
"Итак, мы плывем на Салимин. Хорошо. Хорошо... Так тому и быть".
   Он  попы