энергией и настойчивостью.
Воздух буквально стонал от гула, издаваемого устройством. Но проникает  ли
он в толщу воды? Очевидно, да. Там, за бортом, шомполороги метались  между
кораблями еще быстрее, чем раньше. Полоски  ослепительного  синего  цвета,
отмечавшие  направление  их  движения,  причудливо  переплелись,  но  само
перемещение приобрело беспорядочный характер.  Чем  больше  Гейб  прилагал
усилий,  "играя"  на  своем  "инструменте",  тем  более   хаотическими   и
зигзагообразными делались маршруты опасных созданий. Они начали  совершать
резкие отчаянные прыжки, то и дело вырываясь на поверхность и даже взмывая
в воздух на несколько секунд, а затем вновь  с  громким  плеском  падая  в
воду. Одному из них удалось  нанести  удар  по  боковине  корабля,  но  по
сравнению с предыдущими этот выглядел жалкой пародией на нападение.  Свист
шомполорогов утратил ритмичность, в него вплелись нотки хаоса.
   На секунду Кинверсон остановился, словно утомившись. Сразу же  возникло
впечатление, что слепые твари способны перегруппироваться и  начать  новые
атаки.  Но  Гейб  возобновил  свой  "барабанный   бой"   с   еще   большей
настойчивостью и энергией.
   Внезапно внизу стало  заметно  какое-то  необычайное  волнение,  и  два
громадных шомполорога выпрыгнули из воды. В призрачном  свете,  излучаемом
другими снарядообразными тварями, плававшими неправильными кругами  вокруг
судна, Лоулер увидел, что грозное оружие одного из них  пронзило  жаберные
щели другого и вошло глубоко внутрь черепа. Оба создания, связанных  таким
чудовищным образом, упали в воду  и  начали  тонуть.  Их  путь  в  глубину
отмечался фосфоресцирующим следом, который  еще  некоторое  время  сиял  в
пучине. Через несколько мгновений они исчезли навсегда.
   Кинверсон еще три раза медленно  и  с  большими  интервалами  ударил  в
"барабан" - бум! бум! бум! - и опустил руку.
   - Даг! Даг, где ты, черт тебя побери?!  -  раздался  из  темноты  голос
Делагарда. - Немедленно установи связь с кораблями флотилии и убедись, что
ни одно судно не дало течь.
   Поверхность моря снова успокоилась,  и  все  погрузилось  во  тьму.  Но
стоило Лоулеру закрыть глаза, как  перед  ним  замелькали  полоски  синего
цвета.


   Следующая приливная волна оказалась самой сильной. Она настигла  их  на
два  дня  раньше  рассчитанного  срока.  Это  случилось  из-за  ошибок   в
вычислениях, допущенных Оньосом Фелком. Волна нанесла по ним удар с  такой
силой и с  таким  злобным  торжеством,  что  повергла  всех  в  ужас.  Она
появилась совершенно внезапно, настигнув корабли в тот момент,  когда  они
безмятежно покачивались на поверхности  сонного  океана,  серые  водоросли
которого источали поразительно приятный аромат.
   Лоулер работал в трюме: наводил порядок  в  своем  хранилище  лекарств.
Поначалу он подумал, что вернулись шомполороги, настолько  неожиданно  все
произошло. Но нет, это совсем не походило  на  отдельные  целенаправленные
толчки ракетоподобных тварей, а больше напоминало шлепок гигантской ладони
по корпусу корабля, отбросившей судно назад. Вальбен слышал, как включился
магнетрон, и теперь ждал обычного в этом случае  ощущения  подъема  и  той
внезапной тишины, означавшей, что они поднимаются над разъяренным океаном.
Но ничего подобного не произошло, и Лоулеру пришлось  поспешно  ухватиться
за край своей  койки,  так  как  корабль  буквально  встал  на  дыбы.  Его
моментально отбросило к переборке между каютами. Вещи, попадавшие с полок,
покатились по полу и собрались в одну большую груду в углу.
   Неужели это она, Большая Волна?! Смогут ли они ее выдержать?
   Лоулер крепче ухватился за какой-то выступ, оказавшийся  под  рукой,  и
стал ждать. Корабль принял свое прежнее положение, с колоссальным грохотом
рухнув в ту впадину, что волна оставила за собой, и теперь задрал  в  небо
корму так, что упавшие вещи покатились в противоположный угол каюты. Потом
судно снова выровнялось.
   Наступила  тишина.  Вальбен  подобрал  египетскую  статуэтку  и   кусок
греческой керамики, поставил их на место.
   Еще? Еще один удар?!
   Нет. Все спокойно и неподвижно.
   Значит... судно тонет?
   Очевидно, нет.
   Лоулер вышел из каюты и прислушался.  Где-то  далеко  кричал  Делагард;
кажется, он говорил, что все в порядке, хотя удар оказался крайне мощным.
   Тем не менее силой гигантского вала их сбило с курса и унесло к востоку
на расстояние, которое они проходили за полдня. Каким-то чудом  все  шесть
кораблей сохранили свое построение. Просто их словно одним  махом  отнесло
назад. И вот они снова, пока беспорядочно, но вместе, в пределах видимости
друг друга, продолжают свой путь по  успокаивающемуся  морю.  Потребовался
всего лишь час,  чтобы  восстановить  прежний  пирамидоподобный  строй,  в
котором застала флотилию волна.
   Не так уж и плохо...
   Словом, путешествие продолжалось.



5

   Ключица Нимбера Таналинда, казалось,  заживала  нормально.  Лоулеру  ни
разу не понадобилось плыть на "Богиню Сорве" для осмотра, так как из того,
о чем говорила его жена, можно было заключить, что никаких  осложнений  не
возникло. Вальбен подробно рассказал ей, как нужно менять  повязки  и  как
осматривать место перелома.
   Мартин  Янсен  с  "Трех  лун"  сообщил  по  радио:  "Старика  Свейнера,
стеклодува, ранила в лицо пролетавшая  рыба-ведьма.  Теперь  он  постоянно
жалуется на сильнейшую боль и не может держать голову прямо".  Лоулер  тут
же дал несколько советов, порекомендовал  некоторые  виды  водорослей  для
компрессов.
   С "Креста  Гидроса",  на  котором  плыли  монахини,  поступил  довольно
специфический запрос: "У сестры Боды возникла сильная боль в левой груди".
О том, чтобы плыть туда для осмотра, не могло быть и речи:  сестры,  -  он
прекрасно знал об  этом  -  скорее  всего,  не  позволят  ему  осматривать
пациентку. Поэтому Вальбен порекомендовал болеутоляющие порошки и попросил
связаться с ним после очередных месячных  Боды.  Больше  о  больной  груди
монахини он не слышал.
   Кто-то на "Звезде Черного моря" свалился с реи и вывихнул руку.  Лоулер
подробно, шаг за шагом, объяснил Пойтину Стайволу, как вправить вывихнутую
конечность.
   У кого-то на "Золотом солнце" началась рвота черного цвета.  Оказалось,
больной  пробовал  икру  рыбы-стрелы.  Вальбен  порекомендовал  больше  не
проводить подобных кулинарных экспериментов.
   Некто  с  "Богини  Сорве"  жаловался  на  постоянные  кошмары.   Лоулер
предложил выпивать глоток бренди перед сном.
   Словом, работы у врача хватало всегда.  Скучать  не  приходилось.  Отец
Квиллан, возможно из зависти, заметил, что, наверное, так приятно  ощущать
себя нужным людям, эдаким  незаменимым  членом  их  сообщества,  способным
исцелять человеческие страдания, избавлять от боли и недугов.
   - Приятно? Думаю, да. Но мне это как-то и в голову не  приходило.  Ведь
это - всего лишь моя работа.
   Так оно и  было  на  самом  деле.  Но  Лоулер  понимал,  что  в  словах
священника есть какая-то доля правды. По своему  авторитету  и  значимости
среди жителей Сорве он если и не уподоблялся божеству, то уж,  по  крайней
мере, почитался почти как маг и волшебник. Но что значило быть доктором на
острове на протяжении двадцати пяти лет? Ведь Лоулер держал  в  руке  яйца
всех мужчин Сорве, засовывал руку во влагалища всех женщин,  а  всех  тех,
кто  на  острове  моложе  двадцати  пяти,  вытаскивал   на   свет   божий,
окровавленных и брыкающихся, и первым пошлепывал их по  заднице.  Все  это
создало между ним и островитянами особую,  нерасторжимую  связь,  наделило
врача определенным правом на них, а их - на него.
   "Нет ничего удивительного  в  том,  что  люди  повсюду  почитают  своих
врачей, - думал Лоулер. - Для них я - Целитель, Маг,  Доктор...  Тот,  кто
утешает, оберегает и избавляет от боли. Так сложилось со времени  пещерных
жителей на той давно утраченной далекой  Земле.  Я  всего  лишь  очередное
звено в сей длинной цепи. И в отличие  от  злополучного  отца  Квиллана  и
других представителей его профессии, чей неблагодарный жребий  заключается
в раздаче благословения невидимого Бога, я предоставляю реальную и  вполне
ощутимую помощь. Да,  да,  да,  я  -  могущественнейший  человек  в  своем
сообществе, благодаря своему призванию обладающий  властью  над  жизнью  и
смертью, уважаемый  всеми,  всем  нужный  и,  возможно,  внушающий  многим
страх... Черт возьми! Ведь приятно осознавать это!  Прямо-таки  здорово...
Хотя, какое значение имеет сие для меня лично?"


   Теперь они находились в  Зеленом  море,  где  из-за  густо  разросшихся
колоний  довольно   привлекательных   водных   растений   кораблям   стало
практически  невозможно  двигаться  дальше.  Водоросли   оказались   очень
сочными,  с  плотными  блестящими  листьями  в  форме  ложек,  росшими  из
коричневого  центрального  стебля,  и  с  трубкой,  наполненной   спорами,
завершавшейся  желто-лиловым   органом   размножения.   Воздушные   пузыри
поддерживали растения на плаву. Их  перистые  серые  корни  свивались  под
водой подобно щупальцам, сплетаясь в густую темную  массу.  Водоросли  так
тесно переплелись, что образовали сплошной ковер,  который  раскинулся  на
все море. Корабли уткнулись в него носами и застыли в неподвижности.
   Кинверсон  и  Нейяна  Гольгхоз  прихватили  с  собой  мачете,  сели  на
страйдеры и отправились расчищать путь для кораблей.
   - Бесполезно, - произнес Гхаркид, не обращаясь ни к кому конкретно. - Я
знаю эти растения. Ты их рубишь, а из одного  срубленного  вырастает  пять
новых.
   Натим  оказался  прав.  Гейб  с  жаром  и  злостью  уничтожал  красивые
водоросли, а Нейяна изо всех сил крутила педали легкого кораблика, но  все
их усилия пропадали впустую - в  зарослях  не  появилось  даже  намека  на
просвет. Одному  человеку,  какой  бы  силой  он  ни  обладал,  невозможно
прорубить брешь в этом живом ковре,  чтобы  корабли  могли  плыть  дальше.
Оторванные куски зеленых  растений  мгновенно  начинали  жить  собственной
жизнью: прямо  на  глазах  они  врастали  обратно  в  густую  массу  своих
сородичей, закрывая собой только что расчищенное место  и  выпуская  новые
корни, новые ложечки своих листьев и трубки со спорами.
   - Дайте-ка я пороюсь в запасах  медикаментов,  -  предложил  Лоулер.  -
Может, найду что-нибудь такое, чем можно будет опрыскать их...
   Он спустился вниз, в грузовой отсек. Неожиданно Вальбен вспомнил о  той
большой фляге черного густого масла,  которое  когда-то  прислал  ему  его
коллега  с  острова  Салимин,  д-р  Никитин  в  обмен  на   одну   услугу.
Предполагалось, что это  вещество  может  использоваться  для  уничтожения
огнецвета,  неприятного  жгучего  растения,  которое  время   от   времени
причиняло  серьезное  беспокойство  пловцам,  хотя  джилли,  казалось,  не
обращали на него ни малейшего внимания. Лоулеру, однако, это масло ни разу
не пригодилось: последний случай появления огнецвета в заливе  Сорве  имел
место во времена его детства. Но сие вещество  во  всем  запасе  таблеток,
микстур, бальзамов и мазей было единственным средством, предназначенным не
для спасения, а для уничтожения живого. Возможно, оно окажется эффективным
в борьбе и с этой формой растительной жизни. Что ж, попытка - не пытка.
   К фляге д-р Никитин  прикрепил  бирку,  где  своим  убористым  почерком
написал, что раствор одной части вещества на тысячу долей воды  достаточен
для очищения гектара поверхности залива от  огнецвета.  Лоулер  приготовил
состав с концентрацией один к ста  и  собственноручно  разбрызгал  его  со
шлюпбалок на заросли вокруг носовой части "Царицы Гидроса".
   Вначале  показалось,  что  на  растения  это  не   произвело   никакого
воздействия. Но по мере просачивания черного вещества сквозь травяную кашу
и  распространения  в  воде  под  ней  в  зарослях  стало  заметно   некое
замешательство, быстро перешедшее в настоящее смятение. Из глубин внезапно
показались косяки рыб тысячи разновидностей, миллионы маленьких  кошмарных
тварей с огромными разверстыми  пастями,  изящными  змеевидными  телами  и
широкими хвостами. Должно быть, под "ковром" обитали  целые  колонии  этих
существ, и теперь они все, как по команде, поднялись на  поверхность.  Они
прорывались сквозь переплетенные водоросли и тут же, наверху,  с  каким-то
страстным неистовством вступали в  соитие.  Масло  д-ра  Никитина,  будучи
совершенно  безвредным  для  зарослей,  тем  не  менее   оказало   сильное
возбуждающее действие на существа, обитавшие  под  ними.  Дикая  сумятица,
возникшая в воде, коловращение огромного числа змеевидных  тварей  вызвало
такую бурю, что "ковер" из плотно сросшихся растений разлетелся в  клочья,
и суда смогли  продолжать  свой  путь  по  освободившемуся  от  водорослей
пространству. Вскоре все шесть кораблей выбрались из района зарослей и уже
спокойно двигались по чистой воде.
   - Док, какой же вы сообразительный! - закричал от избытка переполнявших
его эмоций Дела гард.
   -  Да.  Особенно,  если  учесть  то,  что  эффект  оказался  совершенно
непредсказуемым.
   - Вы хотите сказать... Значит, вы не знали, каковы будут результаты при
использовании этого вещества?
   - Совершенно верно. Я просто попытался уничтожить  эти  растения  и  не
имел ни малейшего представления о  том,  что  под  ними  обитают  какие-то
существа. Теперь, надеюсь, вы понимаете,  каким  образом  делаются  многие
научные открытия?
   Нид нахмурился.
   - Черт возьми! И как же?
   - Гм-м... Совершенно случайно.
   - Ах, да... - вмешался в их беседу отец  Квиллан,  и  Лоулер  сразу  же
заметил, что священник находится  в  своей  ипостаси  неверующего  циника.
Насмешливо-торжественным тоном Квиллан воскликнул:
   - Чудны пути Твои, Господи!
   - А в самом деле, - согласился Вальбен, - чудны и непредсказуемы.


   Через два дня после выхода из зоны  зеленого  "ковра"  море  совершенно
внезапно стало удивительно мелким, едва ли чуть  глубже  залива  Сорве,  а
вода  сделалась  прозрачной  и   почти   кристально   чистой.   Гигантские
искривленные верхушки кораллов, частью зеленого, частью  охристого  цвета,
некоторые с мрачным темно-синим,  почти  черным  оттенком,  поднимались  с
морского дна,  усыпанного  песком  ярко-белого  цвета,  казавшегося  таким
близким, что стоило опустить руку за борт - и ты  коснешься  его.  Зеленые
кораллы  принимали  форму  фантастических  барочных  шпилей,   сине-черные
напоминали зонтики или длинные толстые руки; охристые - большие и  плоские
ветвящиеся рога. Кроме них там можно было заметить и огромный алый коралл,
росший  отдельно.  Он  представлял  собой  большую   шарообразную   массу,
явственно выделявшуюся на фоне белого песка и имевшую  удивительно  точное
сходство с морщинистой внешней структурой человеческого мозга.
   В некоторых местах кораллы разрослись так  пышно,  что  вышли  даже  на
поверхность. Барашки волн мирно  ласкали  эти  причудливые  нагромождения.
Выросты,  долго  находившиеся  под  солнцем,  уже  погибли   и   сделались
снежно-белыми;  прямо  под  ними  располагался  слой  умирающих  кораллов,
которые постепенно принимали тускло-коричневый цвет, цвет смерти.
   - Это начало созидания суши на Гидросе, - заметил отец Квиллан. - Стоит
уровню моря чуточку понизиться, и все кораллы немедленно обнажатся.  Затем
они распадутся, превратятся в  почву,  на  ней  появятся  уже  не  морские
растения, которые начнут размножаться и эволюционировать... Таким  образом
жизнь получит свое развитие и продолжение. Вначале возникнут  естественные
острова, затем морское дно поднимется еще немного - вот вам и континенты.
   -   А   сколько,   по-вашему,   это   займет   времени?   -    спросил,
заинтересовавшись, Делагард.
   Квиллан пожал плечами.
   - Тридцать миллионов лет... Может быть, сорок или чуть больше.
   - Слава Богу! - прорычал Нид. - Тогда мы не станем переживать по  столь
пустяковому поводу.
   О  чем  им  действительно  приходилось  беспокоиться  -   так   это   о
безопасности при плавании по коралловому морю.  Верхушки  охристого  цвета
принимали форму рогов и имели края, подобные лезвию  бритвы.  В  некоторых
местах они  находились  всего  в  нескольких  метрах  ниже  киля  корабля.
Поневоле возникали опасения, что где-то это расстояние может оказаться еще
меньше. Судно, пробороздив по такому "оперению", получило бы  значительные
повреждения днища от носа до кормы.
   Поэтому приходилось продвигаться  вперед  крайне  осторожно,  отыскивая
безопасные проходы между рифами. Впервые с того момента, как они  покинули
Сорве, капитаны отказались от продолжения  плавания  по  ночам.  Днем  же,
когда  маяком  им  служило  солнце,  освещавшее  ослепительно  белое  дно,
усыпанное  песком,  путешественники  прокладывали  путь  через  коралловые
выступы, с изумлением взирая на многочисленные  стайки  золотистых  рыбок,
суетившихся вокруг подводных коралловых замков и  дворцов;  огромные  орды
этих пестрых существ, питавшихся здешней обильной  микрофауной,  заполняли
все пространство между рифами. На ночь  все  шесть  кораблей  вставали  на
якорь на небольшом удалении друг от друга. Все люди  высыпали  на  палубы,
останавливались у лееров ограждения и громко переговаривались с друзьями и
знакомыми на других  судах.  Это  была  первая  возможность  хоть  немного
пообщаться с соотечественниками с самого дня отплытия с Сорве.
   Зрелище, открывавшееся им  по  ночам,  поражало.  Под  холодным  светом
Креста, трех лун и Санрайза, вносившего свою лепту в это сияние, обитатели
кораллов оживали, появляясь из миллионов и миллионов крошечных  пещерок  и
щелей  в  рифах:  длинные  живые  плети,  здесь   алого   цвета,   там   -
изысканно-розового,   на   одном    коралле    -    зеленовато-желтые    и
серовато-зеленые с аквамариновым оттенком  -  на  другом;  разворачивались
бесчисленные клубки и  устремлялись  вперед,  неистово  вспенивая  воду  в
поисках еще более крошечных существ, служивших им пищей. По узким проходам
между рифами скользили завораживающие своим изяществом  маленькие  змейки,
от головы до хвоста состоявшие из глаз, зубов и минимума сверкающей чешуи.
Они словно пробирались по дну, оставляя после себя  элегантные  извилистые
следы на песке. Двигаясь, эти создания излучали  пульсирующий  зеленоватый
свет. А из мириад темных логовищ выходили  истинные  владыки  сих  мест  -
восьминогие существа, походившие на вздувшиеся красные пузыри  с  толстыми
мешковидными телами, создававшими впечатление глубокого  самодовольства  и
защищенными от  любых  неожиданностей  длинными,  постоянно  извивающимися
щупальцами, которые излучали устрашающий  синевато-белесый  свет,  пучками
пронизывающий воду. По ночам верхушка каждого коралла превращалась в  трон
для одного из этих огромных осьминогов: они усаживались  на  них  с  видом
самоуверенных деспотов и начинали спокойно озирать  свое  царство  горящим
взором желто-зеленых глаз, превосходивших по размеру человеческую  ладонь.
И если вам взбрело в голову полюбоваться ночью на подводный мир чудес,  вы
непременно встречались со взглядом этих загадочных глаз. Они  смотрели  на
вас с уверенностью и спокойствием, не выказывая ни любопытства, ни страха.
Казалось, они говорили всем: "Мы здесь хозяева, а вы  не  имеете  никакого
значения... Идите сюда,  спускайтесь  к  нам,  уж  мы-то  найдем  для  вас
подходящее применение. - Их острые клювы приоткрывались, словно намекая на
кровожадные намерения. - Спускайтесь к нам... Спускайтесь к нам..."
   Постепенно  выступы  кораллов  стали  попадаться  все  реже   и   реже,
расстояние между ними увеличилось; наконец они исчезли  совсем.  Некоторое
время море еще оставалось мелким, как  и  раньше,  и  просвечивалось  дно,
усеянное песком, но затем  ослепительно  белое  ложе  океанских  просторов
скрылось  под  толщей  бирюзовой  воды,  которая,  казалось,  так  недавно
выглядела прозрачной и неподвижно-спокойной, а  теперь  приобрела  матовый
т