риходит в голову подниматься слишком быстро из  зоны  с  повышенным
давлением на поверхность. Благодаря этому ныряльщики прекрасно решают  все
проблемы с газообменом. Подобная истина известна каждому  обитателю  моря,
независимо от степени их разумности. Даже губка "знает" об этом, не говоря
уж о ныряльщиках... Признайтесь, как могло случиться, что эти трое всплыли
так быстро?
   - Они...  Они  запутались  в  тросах  подъемника,  -  печально  ответил
Делагард, - и попали в сети. Мы ничего не  подозревали,  пока  не  подняли
снасти на поверхность... Сделайте что-нибудь, прошу вас! Спасите их!
   - Вон тот, с краю, тоже уже мертв. А этому осталось жить не более  пяти
минут. Единственное, что я могу сделать, - это сломать ему шейные позвонки
и оборвать его мучения.
   - Боже мой!
   - Да уж! Господи, как все это мерзко!
   Всего лишь небольшой по силе удар - и все закончилось. Лоулер застыл на
несколько секунд. Он  сгорбился  и  тяжело  дышал,  но,  как  ни  странно,
чувствовал какое-то облегчение от того, что ныряльщик умер.  Затем  доктор
вылез из резервуара, отряхнулся и вновь обмотал вокруг тела кусок  материи
из морского салата.  Единственное,  что  ему  требовалось  сейчас,  -  это
хорошая доза вытяжки из трав, тех самых розовых капель, которые приносят с
собой ощущение покоя и умиротворения. Да, и не  помешала  бы  ванна  после
столь длительного пребывания в резервуаре с  умирающими  ныряльщиками.  Но
его предельная квота на принятие водных процедур уже  исчерпана.  Придется
обойтись обычным купанием. Хотя Вальбен подозревал, что этого  будет  явно
недостаточно,  чтобы  снова  почувствовать   себя   чистым   после   всего
произошедшего, но другого выхода не предвиделось.
   Лоулер пристально взглянул на Делагарда.
   - Конечно, это не первые ныряльщики, с которыми вы так обошлись, не так
ли?
   Его собеседник отвел глаза.
   - Не первые.
   - Вы хоть что-нибудь понимаете? Я знаю, у вас нет совести, но в  голове
что-то должно остаться... Какова судьба других несчастных?
   - Они погибли.
   - Да, конечно, зачем только я спрашивал? И  что  же  вы  сделали  с  их
телами?
   - Приготовил из них корм для животных.
   - Великолепно! Сколько же их погибло?
   - Это случилось так давно... Четыре, пять... Не могу припомнить.
   - Скорее всего, их был целый десяток. Джилли известно об этом?
   - Да. - Ответ прозвучал так тихо, что показалось, будто просто  ветерок
прошуршал в высохших водорослях.
   - "Да", - передразнил коммерсанта Лоулер. - Нечего даже голову  ломать!
Аборигены, естественно, в курсе! Они  всегда  моментально  узнают  о  всех
наших идиотских поступках по отношению к местной фауне. И что  же  сказали
джилли, когда узнали о ваших "подвигах"?
   - Они предупредили меня, - Делагард произнес эту фразу  немного  громче
угрюмым тоном нашкодившего школяра.
   "Ну вот, - подумал Лоулер, - мы и добрались наконец до сути".
   - Предупредили вас? О чем именно?
   - Предупредили... Сказали, чтобы больше не  использовал  ныряльщиков  в
своих операциях.
   - Но вы не послушались, судя по всему. Почему же, черт побери, вы снова
это сделали после предостережения?!
   - Мы изменили методы работы и не думали, что все так получится, - голос
Делагарда сделался несколько более энергичным. -  Послушайте,  Лоулер,  вы
хоть представляете себе, насколько ценны  самородки  этих  минералов?  Они
могут совершенно  преобразить  все  наше  существование  в  этой  чертовой
водяной дыре, которую какой-то идиот почему-то назвал планетой! Откуда мне
было знать, что ныряльщики заплывут прямо в эту треклятую сеть подъемника?
Заплывут да еще останутся там после сигнала о начале выборки?
   - Ныряльщики оставались там не по своей доброй воле! Скорее всего,  они
запутались. Разумные животные такого типа никогда не пойдут на  такой  шаг
по собственной воле: ведь сеть поднимается со скоростью  метр  в  секунду.
Причем с большой глубины!
   Делагард бросил на Вальбена взгляд, исполненный откровенного вызова,  и
пробурчал:
   - Все произошло так,  как  я  рассказывал.  Причины  произошедшего  мне
неизвестны. - Но тень наглости  мгновенно  исчезла,  и  снова  на  доктора
смотрели умоляющие, ожидающие чуда  глаза.  "Неужели  он  все  еще  питает
какую-то надежду? Даже сейчас?" - изумился Вальбен. -  Разве  нет  никакой
возможности помочь им? Совсем безнадежно? Ведь вы могли спасти их?
   - Ну, конечно, я мог! Я очень многое мог бы.  Но,  по  всей  видимости,
находился не в настроении!
   - Извините. Я сказал глупость. - Коммерсант выглядел почти сконфуженно.
- Понимаю, вы сделали все, что в  ваших  силах...  Послушайте,  я  могу  в
качестве оплаты послать вам что-нибудь в ваш ваарг...  Например,  упаковку
бренди из трав или несколько хороших корзин... А может, полуфабрикатов для
бифштексов из мяса бангеров на целую неделю...
   - Бренди... - повторил Лоулер. - А что? Неплохая идея. Я смогу напиться
и позабыть обо всем, что здесь увидел. - На какое-то мгновение  он  закрыл
глаза. - Кстати, джилли известно, что у вас сегодня ночью  находились  три
умирающих ныряльщика.
   - Известно?! Но вы-то откуда можете знать это?
   - Я  встретился  сегодня  утром  с  несколькими  аборигенами  во  время
прогулки по берегу залива, и они были так настроены, что  мне  показалось,
джилли готовы оторвать голову не  только  с  моих  плеч.  Гидранцы  просто
сходили с ума от гнева! А вы что, не видели, как они прогнали меня? - Лицо
Делагарда неожиданно приобрело пепельно-серый оттенок, и  он  отрицательно
покачал головой. - Да, да, прогнали! Но я ведь не сделал  ничего  дурного,
кроме того, что, вероятно, слишком близко подошел к их электростанции.  Но
они  раньше  не  считали  эту  территорию  запретной...  Поэтому  пришлось
задуматься и прийти к выводу... Да, да,  не  смотрите  так  удивленно.  Их
поведение напрямую связано со случаем с ныряльщиками!
   - Откуда такие выводы?
   - Вы считаете, есть и другие причины?
   - Ладно. Тогда садитесь... Док, нам нужно поговорить.
   - Только не сейчас.
   - Послушайте меня!
   - Не желаю ничего  слушать!  Понятно?  Я  не  могу  без  толку  тратить
время... Существуют и другие дела. Наверное, меня уже ждут пациенты.  Черт
побери, в конце концов, я еще не завтракал.
   - Док, подождите лишь секунду... Пожалуйста...
   Делагард протянул к нему руку, но Лоулер отмахнулся. Внезапно  Вальбена
затошнило от жаркого сырого воздуха в сарае, смешавшегося  со  сладковатым
запахом начинающегося разложения трупов. У него закружилась  голова.  Даже
терпение и выдержка врача имеют свои  пределы.  Лоулер  обошел  Делагарда,
словно столб, и вышел на улицу. Застыв у двери, доктор несколько мгновений
стоял,  покачиваясь  и  закрыв  глаза.  При  этом  он  глубоко   дышал   и
прислушивался к урчанию в пустом желудке и  к  скрипу  пирса  под  ногами.
Наконец Вальбен выплюнул что-то сухое и зеленое и уставился на собственный
плевок, словно увидел нечто удивительное.
   Господи! Ну и утро!


   Наступил рассвет.
   Сорве  располагался  вблизи  экватора,  и  солнце  здесь  всходило  над
горизонтом очень  быстро.  Утреннее  небо  выглядело  просто  изумительно:
ярко-розовые полосы перемежались с вкраплениями оранжевого и малахитового,
разбросанными по небесному своду. "Как это похоже на саронг Делагарда",  -
подумал Лоулер.
   Он уже полностью успокоился. Для этого многого не понадобилось - просто
вышел  из  сарая  и  вдохнул  свежего  морского  воздуха.  Теперь  в   нем
поднималась новая волна негодования, отдававшаяся неприятным резонансом во
всем теле. Вальбен отвернулся, опустил  голову  и  снова  сделал  глубокий
вдох,  стараясь  избавиться   от   омерзительного   ощущения   гадливости.
"Интересно, что мне нужно? - спросил сам себя доктор. - Наверное, поскорее
добраться домой. Итак, дом, завтрак и капля или две наркотической  вытяжки
из трав... После этого можно приниматься за обычную повседневную  работу".
Облегченно вздохнув, он стал подниматься по склону.
   А в глубине острова уже проснулись люди,  засуетились  и  приступили  к
делам.
   На Сорве никто не спал после наступления рассвета. Для сна существовала
ночь, день полностью отдавался труду.
   На обратном пути в свой ваарг, где  ему  предстояло  ожидать  очередную
утреннюю партию как по-настоящему больных, так и хронических ипохондриков,
Лоулер  встретил  и  пожелал  доброго  утра   значительной   части   всего
человеческого населения острова. Здесь, на узком краешке Сорве,  где  жили
люди, все постоянно сталкивались друг с другом.
   Большинство из тех, с кем он здоровался, поднимаясь по пологому склону,
были ему давно знакомы уже на протяжении десятилетий. Почти все  население
нынешнего человеческого поселка родилось  на  Гидросе,  а  более  половины
людей появилось и выросло прямо здесь, на этом острове, кстати, как и  сам
Лоулер.  Поэтому  о  большинстве  из  них  нельзя  сказать,  что  они   по
собственной воле решили провести свою жизнь на чуждом им "водяном шарике".
Сама Судьба соизволила распорядиться ими. Так что другого варианта  просто
не существовало. Лотерея жизни в момент рождения выдала  младенцу  билетик
на Гидрос, и если он оказался здесь, то уже не мог покинуть планету ни под
каким предлогом - здесь не имелось космодромов и не было  другого  способа
сбежать отсюда, кроме как отправиться в мир иной. Появившись  на  Гидросе,
вы будто приговаривались  к  пожизненному  заключению.  Представьте  себе,
насколько необычно обитать в Галактике, полной обжитых и  более  пригодных
для человека планет, и не иметь возможности выбрать место жительства.
   Но ведь существовали и другие, те, кто залетел сюда  из  иных  миров  в
космическом челноке и у  кого  все-таки  имелось  право  выбора,  кто  мог
отправиться в любую точку Вселенной и, тем не менее, предпочел прибыть  на
Гидрос, заранее зная, что пути назад нет. Вот  это  уже  выглядело  совсем
странно!
   Даг    Тарп,    руководивший    работой    радиостанции    и    немного
"подхалтуривавший" в качестве дантиста (а иногда и помогавший Лоулеру  как
анестезиолог), оказался первым, кого встретил доктор по  пути  домой.  Даг
выглядел невзрачно: маленький нескладный человечек  с  красноватым  лицом,
очень хрупкого телосложения, с тощей шеей  и  крупным  острым  крючковатым
носом,  возвышавшимся  между  маленькими   глазками   и   тонкими,   почти
незаметными губами.
   За ним по тропе следовал Свейнер, ремесленник  и  стеклодув,  невысокий
старичок весь в бородавках и  наростах,  и  его  половина,  тоже  покрытая
бородавками и наростами, выглядевшая, словно сестра-близнец. Некоторые  из
новых  поселенцев  полагали,  что  так  оно  и  есть,  но  Лоулер-то  знал
наверняка, кем эта парочка приходится друг другу. Дело  в  том,  что  жена
Свейнера была родной сестрой Вальбена, а с самим Свейнером их не связывали
никакие, даже отдаленные, родственные отношения.
   Эти старички, как и Тарп, родились на Гидросе, на острове Сорве. Обычно
люди-гидранцы не женились на женщинах со  своего  клочка  тверди,  Свейнер
пошел наперекор традициям. Это - вместе с поразительным сходством супругов
- и породило вышеназванные слухи.


   Вальбен уже находился неподалеку  от  центра  острова,  представлявшего
собой высокую главную террасу. К ней вел  широкий  псевдодеревянный  скат,
потому что  на  Сорве  не  существовало  лестниц:  джилли  с  их  толстыми
короткими и не слишком проворными ногами не могли пользоваться ими. Доктор
быстрыми шагами взошел на скат и поднялся на террасу - плоскую  полосу  из
плотных и твердых, прочно связанных  волокон  морского  бамбука,  покрытую
лаком. Это сооружение покоилось  на  решетке  из  тяжелых  черных  бревен,
изготовленных  из  древовидных  водорослей.  По  настилу  проходила  узкая
центральная дорога острова. Если вы сворачивали с нее направо, то попадали
в ту часть Сорве, где жили джилли; поворот налево приводил в район трущоб,
где обитали люди.
   -  Доброе  утро,  господин  доктор,  -   пробормотал   Натим   Гхаркид,
находившийся примерно в двадцати шагах от Вальбена, и почтительно  уступил
дорогу.
   Гхаркид прибыл на Сорве четыре или пять лет назад с  какого-то  другого
острова. Его внешность располагала к общению:  приятное  ласковое  лицо  с
такими же притягательными глазами,  гладкая  кожа  темного  цвета,  ровная
спокойная манера разговора. Ему до сих пор  не  удалось  приспособиться  к
стилю жизни человеческой  общины  на  этом  клочке  тверди.  Он  занимался
торговлей водорослями и сейчас шел  на  свою  обычную  работу  -  собирать
"товар" на отмелях.
   Большинство же людей на Гидросе обладало сразу несколькими профессиями.
Это было вполне  объяснимо:  при  такой  небольшой  численности  населения
каждый должен владеть целым рядом специальностей. Но  Гхаркида,  казалось,
это совершенно не волновало. Например, Лоулер являлся не только главным  -
и практически единственным - врачом на Сорве; он занимался фармакологией и
метеорологией, владел похоронным бюро и,  по  мнению  Делагарда,  считался
неплохим ветеринаром. Однако Натима, кроме  сбора  и  продажи  водорослей,
ничего не интересовало. Вальбен полагал, что этот человек тоже родился  на
Гидросе, но не был уверен полностью в своих умозаключениях: Гхаркид  редко
говорил о себе.  В  Натиме  желание  стушеваться,  не  бросаться  в  глаза
проявлялось в большей степени, чем в ком угодно другом из людей, известных
доктору. Он выглядел тихим,  терпеливым,  трудолюбивым,  дружелюбным  и...
непостижимым, словно загадочное молчание невидимки.
   Проходя мимо друг друга, Лоулер и Гхаркид обменялись чисто  формальными
"автоматическими" улыбками.
   Затем на  дороге  появились  одна  за  другой  три  женщины,  все  -  в
одинаковых зеленых одеяниях: сестры Халла, Мариам и  Фекла,  которые  пару
лет назад создали некое подобие монастыря у самой оконечности острова,  за
лачугой старьевщика, где сваливали разные кости;  из  них  затем  получали
известь, а из извести - мыло, чернила, краску и  химические  вещества  для
самых различных целей. Обычно это место никем лишний  раз  не  посещалось,
кроме  собирателей  отходов.  Сестры,  поселившись  за   свалкой   костей,
оказались застрахованными от всякого рода  незваного  вмешательства  в  их
уединенную жизнь. И  тем  не  менее,  сам  выбор  сего  места  был  весьма
необычен. С тех пор, как они организовали свою обитель, женщины  старались
как можно реже общаться с мужчинами. К этому  времени  в  "монастыре"  уже
жило одиннадцать представительниц прекрасного пола, то  есть  почти  треть
всего женского населения Сорве - очень странное  явление,  можно  сказать,
уникальное в короткой истории острова. В голову Делагарду приходили всякие
грязные мысли по поводу того, что творилось на территории обители.  Вполне
возможно, он не так уж и далек от истины.
   - Сестра Халла, - произнес Лоулер, поочередно приветствуя всех троих, -
сестра Мариам. Сестра Фекла.
   В ответ они взглянули на него так, словно  он  сказал  нечто  гадкое  и
непотребное. Вальбен пожал плечами и пошел дальше.
   Впереди находился главный резервуар, крытая круглая емкость в три метра
высотой  и  в  пятьдесят  -  шириной,  сложенная  из  лакированных   свай,
изготовленных из водяного бамбука и скрепленных  ярко-оранжевыми  обручами
из волокон водорослей. Внутри этот огромный бак  люди  просмолили  красной
смолой, добытой из морских огурцов.
   Из резервуара выходил целый лес  труб  и  веером  тянулся  до  вааргов,
которые располагались  почти  рядом.  Емкость,  наверное,  являлась  самой
важной постройкой в поселке. Ее соорудили первые люди,  оказавшиеся  здесь
пять поколений назад, в начале XXIV века,  когда  Гидрос  использовался  в
качестве планеты-тюрьмы, куда ссылали самых  отпетых  каторжников.  Теперь
бак   нуждался   в   постоянном   ремонте,   бесконечном    просмаливании,
проконопачивании и  новых  креплениях-стяжках.  По  крайней  мере,  десять
последних лет шли настойчивые разговоры о том, чтобы  заменить  его  более
элегантной конструкцией, но  практически  в  этом  направлении  ничего  не
делалось, и Лоулер сомневался, что эта задумка претворится  в  жизнь.  Тем
более, старый резервуар до  сих  пор  вполне  удовлетворял  нужды  жителей
острова.
   Приближаясь к этой большой емкости, Вальбен заметил священника, недавно
прибывшего на Гидрос и представляющего Церковь Всех Миров, отца  Квиллана.
Он медленно огибал огромный бак и при этом совершал нечто в высшей степени
странное:   через   каждые   десять   шагов   священник    останавливался,
поворачивался лицом к резервуару, простирал руки по направлению к  нему  в
каком-то подобии объятия, то и дело задумчиво прижимая кончики  пальцев  к
его стенке, словно желая удостовериться, не протекает ли он.
   - Боитесь, что образовалась течь? - крикнул ему  Лоулер.  "Священник  -
чужак, пришелец с другой планеты... Он пробыл на Гидросе  меньше  года,  -
почему-то мелькнуло в голове доктора. - Гм... А  на  Сорве  приплыл  всего
несколько недель назад". - Не беспокойтесь, ничего не случится.
   Квиллан поспешно повернулся, явно смущенный неожиданной встречей, отнял
пальцы от резервуара.
   - Здравствуйте, Лоулер.
   Святой отец являл  собой  тип  крепкого  человека  аскетического  вида,
лысеющего и гладко выбритого, которому можно дать сколько угодно лет -  от
сорока пяти до шестидесяти. Он был худ, словно вся плоть  усохла  и  сошла
вместе с потом, имел вытянутое, овальной формы лицо  с  крупным  костистым
носом. Его глубоко посаженные глаза холодного светло-голубого цвета в упор
смотрели на  собеседника,  а  кожа  отличалась  необычайной  бледностью  и
казалась почти выбеленной, хотя постоянный  рацион  из  даров  моря  начал
придавать  ей  тускловатый  оттенок,  который  отличал  коренных   жителей
Гидроса.
   - Не беспокойтесь, резервуар в высшей степени надежен, - бросил Лоулер.
- Уж поверьте мне, святой отец. Я провел здесь всю жизнь, и ни разу стенки
емкости не подвели. Поймите, такая авария просто непозволительна.
   Квиллан неловко рассмеялся.
   - О, я вовсе не этим интересуюсь... Просто  пытался  почувствовать  его
внутреннюю силу.
   - А-а-а... Понимаю.
   - Хотелось ощутить все то, что составляет его мощь. Только  представьте
- огромная сила, взятая в тиски...  Сила,  сдерживаемая  лишь  могуществом
человеческой воли и решительности.
   -  Ага,  а  также  большим  количеством  стволов  морского  бамбука   и
деревянных обручей, святой отец... Ну... и Божьим благословением, конечно.
   - Верно, верно, - согласился священник.
   "Очень странно, - подумал доктор, - пытаться  обнять  резервуар,  чтобы
ощутить его мощь... Гм..." Но Квиллан был известен своими странностями.  В
этом человеке постоянно присутствовала  отчаянная  жажда  Божьей  милости,
Божьего прощения - словом, чего-то такого, что помогло  бы  ему  полностью
отдаться некой высшей, значительно более могущественной силе, чем он  сам.
И, естественно, в нем жила неутолимая жажда веры.  Лоулеру  даже  казалось
странным видеть святого отца, которому недостает духовной силы.
   - Кстати, этот резервуар создал мой прадед, - заметил Вальбен, -  Гарри
Лоулер, один  из  Отцов-Основателей...  Он  претворял  в  жизнь  все,  что
взбредало ему в голову, как говаривал мой дед. Прадед  по  праву  считался
настоящим мастером на  все  руки.  Он  мог  удалить  аппендицит,  провести
корабль от одного острова к  другому,  наконец,  создать  эту  емкость.  -
Лоулер на мгновение замолк. - Старину Гарри сослали на Гидрос за убийство.
За убийство человека.
   - Я не знал этого. Выходит, ваша семья всегда жила на Сорве?
   - Да, с самого начала. Я здесь и родился... Примерно в ста восьмидесяти
метрах отсюда. - Вальбен ласково похлопал ладонью по стенке резервуара.  -
Старый добрый Гарри... Тяжеловато  нам  пришлось  бы  без  него.  Вы  уже,
наверное, обратили внимание, насколько сухо у нас?
   - Начинаю это чувствовать,  -  отозвался  священник.  -  Неужели  здесь