азумных! И будь я на месте двеллеров, у меня бы  тоже  появилось
желание избавиться от этих убийц.
   - Ну, как бы там ни было...  -  произнес  Хендерс.  -  Если  аборигенам
удастся нас отсюда вышвырнуть, то, скажу я вам, весь этот треклятый  океан
восстанет против людей с Сорве, как только мы оторвемся от  берега.  И  не
просто так... Ведь джилли контролируют всех обитателей моря. Это прекрасно
все знают. Они воспользуются  этой  возможностью,  чтобы  стереть  с  лица
Гидроса надоевших им людей.
   - А если мы просто не позволим  аборигенам  вышвырнуть  нас  отсюда?  -
спросил Дамис Сотелл. - Начнем бороться...
   - Бороться?! - перебил его Бамбер Кэдрелл. - Как? С кем и чем? Ты сошел
с ума, Дамис.
   Они оба являлись капитанами паромов, людьми, твердо стоявшими на  ногах
и уверенными в себе, друзьями с детских лет.  Но  сейчас  моряки  смотрели
друг на друга тупыми, ненавидящими глазами смертельных противников.
   - Сопротивление, - провозгласил Сотелл. - Партизанская война.
   - Мы проберемся на их край острова, похитим все, что кажется ценным  из
их священных зданий, - предложил Нимбер Танилинд, - и не  отдадим  до  тех
пор, пока они не разрешат остаться на Сорве.
   - Господи! Вы говорите, словно идиоты! - возмутился Кэдрелл.
   - Согласен с вами, - вставил  словечко  в  разговор  Нико  Тальхейм.  -
Похищение их амулетов ничего не даст нам. Вооруженное сопротивление -  вот
выход, как верно заключил Дамис. Партизанская  война  -  это  правильно...
Пусть кровь джилли зальет улицы, пусть она течет до тех пор, пока  они  не
согласятся отменить свой ультиматум о  нашем  изгнании.  На  этой  планете
аборигены даже не представляют себе, что такое  война.  Джилли  не  поймут
наших действий, когда мы приступим к ведению боевых действий.
   - Шаликомо, - произнес кто-то из задних рядов.  -  Вспомните,  что  там
произошло.
   - Да, Шаликомо, - поддержал высказавшегося другой голос. - Они перебьют
нас точно так же, как уничтожили людей там. Мы  ничего,  черт  побери,  не
сможем сделать, чтобы остановить их.
   - Правильно, - подхватила Мария Хайн. - Не они, а  мы  не  представляем
себе,  что  такое  война.  Джилли  прекрасно  умеют  убивать,  когда   это
необходимо. С чем мы будем нападать на них? С ножами для  чистки  рыбы?  С
молотками и стамесками? Плохие же мы вояки... Возможно, настоящими воинами
были наши предки, но для нас сражаться...
   - Нам придется научиться, - перебил ее Тальхейм.  -  Нельзя  допустить,
чтобы выгоняли из собственного дома.
   - Неужели? - не унималась Мария. - Разве у вас  есть  выбор?  Мы  живем
здесь лишь благодаря их милостивому соизволению. Они терпят нас.  Но  чаша
их терпения переполнилась. Это их остров! И джилли отказывают нам в  своем
гостеприимстве. Если же мы попытаемся сопротивляться,  они  вышвырнут  нас
одного за другим в море, как это произошло на Шаликомо.
   - В таком случае прихватим и их с собой!  -  воскликнул  Дамис  Сотелл,
закипая от гнева.
   Данн Хендерс расхохотался:
   - В море?! Правильно, правильно! Будем держать головы джилли под  водой
до тех пор, пока они не испустят дух.
   - Вы прекрасно понимаете, что я хотел сказать, -  пробурчал  Сотелл.  -
Око за око, зуб за зуб! Как только они начнут погибать, у  них  быстренько
изменится мнение по поводу собственного ультиматума.
   - Джилли перебьют нас гораздо быстрее, чем мы -  их,  -  заметила  жена
Пойтина Стайвола, Лейнила. Ее муж считался  вторым  из  главных  капитанов
Делагарда после Госпо Струвина. В настоящее время он плавал на Кентрупском
пароме. Его жена, невысокая  и  порывистая  женщина,  постоянно  возражала
Сотеллу. Эта привычка сохранилась у нее с детства. - Даже если мы поступим
по принципу: "Один джилли - за одного  человека",  что  нам  это  даст?  -
потребовала ответа Лейнила.
   Дана Сотелл кивнула. Она прошла через зал и остановилась рядом с Марией
и женой капитана Стайвола. Большая часть женщин оказалась на одной стороне
помещения, а горстка мужчин, составлявших "фракцию войны", - на другой.
   - Лейнила права. Если мы попытаемся драться, то все погибнем. А какой в
этом  смысл?  Представьте  себе:  началась  война,  люди  сражаются,   как
настоящие герои... потом все гибнут... Чего же мы добьемся?  Не  лучше  ли
просто погрузиться на корабли и отправиться в поисках другого места?
   Ее муж резко повернулся, посмотрел ей в глаза и бросил:
   - Помолчи, Дана.
   - Не стану я молчать, Дамис! Не стану! Ты думаешь, я буду сидеть здесь,
словно малое дитя, и спокойно выслушивать вашу  болтовню  о  том,  что  вы
планируете нападение на группу представителей иной цивилизации,  физически
нас превосходящих да и  численно  тоже?  Задумайтесь!  Соотношение  сил  -
десять к одному! Причем не в нашу пользу... Мы _не можем_ бороться с ними.
   - Но нам придется!
   - Нет! Нет!
   - Все разговоры о борьбе - сплошной идиотизм. Джилли просто провоцируют
нас, - заявила Лис Никлаус. - Они не собираются нас выгонять с острова.
   - Ты не права!
   - Они не посмеют сделать это, если Нид по-настоящему возьмется за дело!
   - Именно твой драгоценный Нид  и  втянул  нас  всех  в  данную  мерзкую
историю! - закричала Мария Хайн.
   - И он нас из нее вытащит, - уверенно отрезала владелица кафе. - Джилли
злятся только сейчас, но потом...
   - А вы что  думаете,  док?  -  обратился  кто-то  из  присутствующих  к
Лоулеру.
   Во время спора Вальбен хранил молчание, ожидая, пока улягутся  страсти.
Он всегда понимал, как неразумно вмешиваться в перебранку.
   Но сейчас он встал со своего места,  и  в  зале  тотчас  же  воцарилась
тишина. Все глаза устремились  на  него.  Люди  ждали  ответа.  Не  просто
ответа, а  какого-то  чуда,  какой-то  надежды  на  выход  из  сложившейся
ситуации. Они почему-то были уверены, что он  снимет  с  них  это  тяжелое
бремя: ведь Лоулер - Столп  их  общины,  потомок  знаменитого  Основателя,
врач, которому все  верят  и  который  знает  их  тела  лучше,  нежели  их
обладатели, мудрый и всегда  трезво  мыслящий,  уважаемый  всеми  податель
разумных советов.
   Перед началом своей речи Вальбен оглядел всех  пришедших  в  этот  зал,
словно заранее ища поддержку и понимание.
   - Простите меня, Дамис,  Нико,  Нимбер...  Я  думаю,  что  разговоры  о
сопротивлении ни к чему хорошему не приведут. Нам следует признаться самим
себе - это не выход.  -  Среди  сторонников  войны  раздалось  недовольное
ворчание. Но Лоулер одним  холодным  взглядом  заставил  их  замолчать.  -
Пытаться воевать с джилли - все равно что выпить море. У нас нет оружия...
Мы располагаем, в лучшем случае, только сорока способными к бою  мужчинами
против нескольких сотен двеллеров. Об этом не стоит даже  и  думать.  -  В
зале наступило ледяное молчание, но  Вальбен  чувствовал,  что  его  слова
запали  в  души  присутствующих:  люди  обменивались   взглядами,   кивали
головами. Он обратился к хозяйке кафе:
   - Лис, джилли  вовсе  не  собираются  блефовать.  У  Нида  нет  никакой
возможности заставить их отменить приказ о нашем изгнании. Он беседовал  с
ними, я тоже пытался... Вы знаете об этом. И если вы  все  еще  полагаете,
что двеллеры готовы изменить свою точку зрения, значит, у  вас  бред,  как
при самой высокой температуре.
   Какими торжественными и мрачными выглядели все в эту минуту!  Свейнеры,
Даг Тарп, Тальхеймы,  Сотеллы,  Сидеро  Васькин  и  его  жена  Элка,  Данн
Хендерс, Мартин  Янеш...  Молодой  Джон  Янеш,  Лис,  Лео  Мартелло,  Тила
Браун... Лейнила Стайвол... Сандира Тейн...
   Он их всех хорошо знал, всю эту, в общем-то, довольно небольшую группу.
Они были его семьей. Именно об этом Вальбен и сказал Делагарду во время их
ночной попойки.
   - Друзья, - произнес Лоулер, - стоит  взглянуть  правде  в  глаза.  Мне
данная ситуация нравится ничуть не больше, чем вам, но у нас  нет  выбора.
Джилли говорят, что мы должны покинуть Сорве? Но ведь это их остров. На их
стороне численный перевес и преимущество в физической  силе.  В  ближайшее
время нам предстоит искать новое место для  жизни...  Это  -  единственный
выход. Конечно,  мне  жаль,  что  не  могу  предложить  вам  что-то  более
обнадеживающее. Но ведь никто не может. Никто.
   Вальбен ждал гневных возражений  от  Тальхейма,  Таналинда  или  Дамиса
Сотелла, но им нечего было сказать. Никто не мог возражать  ему.  Вся  эта
болтовня  о  вооруженном  сопротивлении   оказалась   лишь   бессмысленным
сотрясением воздуха.
   Собрание закончилось без какого-то определенного решения.
   Другого выбора, кроме подчинения приказу джилли, не существовало, и все
прекрасно понимали это.


   В полдень, на второй  неделе  после  предъявления  ультиматума,  Лоулер
стоял у дамбы между верфью Делагарда и электростанцией джилли  и  наблюдал
за тем, как меняется цвет залива в лучах полуденного солнца.
   А там, внизу, плавала Сандира Тейн. Она подняла  голову,  взглянула  на
него и приветливо кивнула. Вальбен ответил ей и помахал рукой. Ее  длинные
стройные ноги мелькнули в  воздухе  -  она  сделала  резкий  прыжок.  Тело
Сандиры изогнулось и скрылось под водой.
   Какое-то мгновение над поверхностью  белели  ее  мальчишеские  ягодицы,
затем она стремительно стала погружаться все глубже, стройное, обнаженное,
загорелое видение, уплывающее все дальше и дальше от берега.
   Лоулер, не отрывая взгляда, следил за ней  до  тех  пор,  пока  Сандира
окончательно не скрылась из вида. "Она плавает, как джилли, - подумал  он.
- Тейн не всплывает на поверхность,  чтобы  вдохнуть  воздуха,  в  течение
трех-четырех минут... Вероятно, она вообще может не дышать?.. Мирейль тоже
была отличной пловчихой", - неожиданно вспомнил Вальбен.
   Он  нахмурился.  Его  удивило,  что  давно  ушедшая  жена  вдруг  вновь
появилась в воспоминаниях. Лоулер не думал о ней уже много лет, но тут  же
припомнил, как она пришла к нему во  сне  прошлой  ночью  после  очередной
выпивки. Да, Мирейль... Господи! Какая древняя история...
   Она почти воочию предстала перед ним. Ему снова двадцать три. Вальбен -
новый молодой врач, и Мирейль, белокурая, светлокожая,  крепко  сбитая,  с
широкими плечами и бедрами, с несколько широковатой нижней частью  тела  -
словом, женщина, напоминающая мощный, хотя и небольшой, реактивный  снаряд
с округлыми формами, мускулистая и сильная. Однако Лоулер почему-то  никак
не мог отчетливо представить ее лицо. Вообще не мог его вспомнить...
   Мирейль  действительно  была  великолепной  пловчихой.   В   воде   она
двигалась,  словно  мощно  летящее  копье.  Казалось,  ее  тело  не  знает
усталости и может находиться под водой целую вечность. Хотя Вальбен и  сам
выделялся силой и энергией, но ему всегда приходилось напрягать до предела
ресурсы организма,  чтобы  не  отстать  от  нее  во  время  их  совместных
заплывов. В конце концов Мирейль обычно  останавливалась,  поворачивалась,
смеясь, и ждала его. Он подплывал к ней, крепко сжимал в объятиях и  долго
удерживал, не отпуская.
   И вот они вновь плавали  вместе.  Вальбен  приблизился  к  ней,  и  она
раскрыла свои объятия. Вокруг них плескалось множество маленьких блестящих
существ, гибких и дружелюбных.
   - Нам следует пожениться, - сказал Лоулер.
   - Неужели?
   - Да!
   - Гм... Жена врача... Никогда бы не подумала, что стану женой врача.  -
Она заразительно рассмеялась. - Кому-то же надо ею быть.
   - Нет, нет, никому не надо. Но мне хочется, чтобы ею стала ты.
   Мирейль оттолкнула его и поплыла дальше.
   - Попробуй поймать меня, и тогда я выйду за тебя,  -  задорно  крикнула
она.
   - Это нечестно. У тебя преимущество... Ты раньше начала заплыв.
   - Ну да! У тебя все всегда нечестно! - шутливо огрызнулась она.
   Он широко улыбнулся и поплыл за ней, напрягая все силы,  используя  все
резервы энергии организма. На этот раз Лоулер догнал ее где-то  посередине
залива. Причем он не мог сказать уверенно, произошло ли  это  потому,  что
ему пришлось превзойти самого  себя  или  Мирейль  позволила  поймать  ее.
"Скорее всего, и то и другое вместе", - решил Вальбен.
   Что ж, теперь у врача есть жена.
   - Ты счастлива? - спрашивал он.
   - О, да, да...
   - И я тоже.
   Крепкий брак. Так Лоулер, по крайней мере, предполагал. Но  Мирейль  не
находила себе места. Она приплыла на Сорве с другого  острова,  теперь  ей
хотелось поехать еще куда-нибудь, повидать мир, он же привязался к  Сорве,
да и его врачебные обязанности играли в этом случае немалую роль.  Вальбен
даже не подозревал, насколько велика в его жене  страсть  к  путешествиям.
Ему казалось, эта тоска по другим островам - лишь очередной этап ее жизни.
Все пройдет, как только устроится их семейная жизнь.
   И вот - другая сцена из прошлого... В гавани, через одиннадцать месяцев
после их свадьбы...  Мирейль  садится  на  межостровной  паром  Делагарда,
направляющийся на Морвендир. Она оборачивается,  чтобы  бросить  последний
взгляд на пирс и помахать рукой на прощание. Но без улыбки, столь  обычной
для нее. Не улыбнулся и Лоулер, неуверенно  ответив  на  прощальный  жест.
Затем она отвернулась, и... все кончилось.
   Вальбен больше никогда не слышал о ней и не получал  никаких  известий.
Все это случилось двадцать лет назад.  Он  только  надеялся,  что  Мирейль
нашла свое счастье. Пусть у нее все будет хорошо, где бы она ни жила.
   Вдали Лоулер увидел стайку летающих скиммеров, выпрыгивающих из воды  и
резко взмывающих в воздух. Их чешуя отливала различными оттенками красного
и золотого цвета, подобно драгоценным камням  из  тех  сказочных  историй,
которые он читал в детстве. Ему никогда не приходилось рассматривать такие
камешки - ничего подобного не существовало на Гидросе. Но невозможно  было
вообразить нечто более прекрасное, чем эти летающие  рыбешки  в  мгновение
полета на закате солнца. А что может  быть  чудеснее  вида  залива  Сорве,
исполненного вечерними красками?! Какой удивительный летний вечер!
   Правда, бывали и другие времена года, когда воздух совсем не  отличался
такой мягкостью и приятным теплом, - те сезоны, когда остров  находился  в
полярных водах и над ним  проносились  черные  бури  и  ледяные  дожди  со
снегом. Придет пора, когда бураны станут настолько частыми, что редко  кто
отважится дойти даже до берега залива, чтобы  половить  рыбы  или  набрать
водорослей. Тогда всем придется питаться сушеным мясом морских животных  и
мукой из водных растений или их высушенными побегами. В такие периоды  все
население острова собирается в  своих  вааргах  и  с  нетерпением  узников
ожидает возвращения в теплые широты. Но летом! Ах, это лето,  когда  Сорве
проплывал по тропическим водам! Нет ничего прекраснее  этого.  Изгнание  с
острова как раз в середине такого чудесного времени делало  это  наказание
еще более мучительным: у них отбирали лучший период года.
   "Увы! Такова участь человечества с самого начала его  существования,  -
подумал Лоулер. - Одно изгнание за другим, начиная с библейских времен".
   Поглядывая на залив во всей  его  изумительной  красе,  Вальбен  ощутил
резкую боль утраты. Его жизнь на Сорве уходила безвозвратно, мгновение  за
мгновением. Но и тот странный восторг  при  мысли  о  новой  обстановке  в
каком-то другом месте, тот восторг, что ощутил он в первую  ночь,  еще  не
совсем прошел. Правда, теперь это было  не  нечто  постоянное,  а  лишь  в
отдельные минуты посещавшее его.
   Лоулер подумал о Сандире, представил себя в постели с ней. Бессмысленно
притворяться, что она совершенно не интересует его. Эти  длинные  стройные
ноги, эта гибкая, изящная,  атлетическая  фигурка...  Ее  энергия,  живой,
уверенный стиль поведения... Он нарисовал в своем воображении картину, как
его пальцы касаются ее бедер, скользят по гладкой прохладной коже; Вальбен
держит эти маленькие груди в своих  ладонях,  а  крошечные  розовые  соски
щекочут его тело. И  если  Сандира  занимается  любовью  наполовину  менее
энергично, чем сейчас, при купании, все равно это будет восхитительно.
   Лоулеру показалось странным, что он вновь захотел женщину, хотя...  Ему
так долго приходилось довольствоваться одиночеством, но  уступить  желанию
означало потерять часть психологической брони, которую он создал  с  таким
трудом. Все-таки перспектива отъезда с  острова  всколыхнула  в  его  душе
какие-то глубинные силы, до сих пор дремавшие в тайниках сознания.
   Через некоторое время Вальбен  понял,  что  прошло,  по  крайней  мере,
десять минут, может, больше, а он не видел,  чтобы  Сандира  вынырнула  на
поверхность. Вряд ли даже сильнейший пловец способен выдержать  так  много
времени под водой, если, конечно, является человеком. Обеспокоенный  таким
неприятным  обстоятельством,  Лоулер  принялся  лихорадочно  рассматривать
поверхность залива в поисках Тейн.
   Вдруг краем глаза он заметил женскую изящную фигурку, появившуюся слева
от него на дорожке вдоль дамбы. Сандира! Ее  темные  влажные  волосы  были
перевязаны на затылке ленточкой, она успела набросить голубую  накидку  из
волокон ползучих водорослей, едва прикрывавшую ее тело. Должно быть,  Тейн
сделала круг к южной стороне залива и вышла на берег рядом с верфью, а  он
и не заметил этого.
   - Не возражаете против моего общества? - с улыбкой спросила Сандира.
   Лоулер широко развел руками.
   - Здесь на всех хватит места.
   Она подошла и встала рядом с ним, в точности  повторив  позу  Вальбена:
наклонившись вперед и  облокотившись  на  перила  ограждения.  Тейн  стала
рассматривать блики на водной глади.
   - Вы казались таким серьезным, когда я проплывала мимо несколько  минут
назад, - тихо сказала она. - Наверное, полностью погрузились в свои мысли?
   - Неужели?
   - А разве не так?
   - Гм-м... Наверное, вы правы.
   - Вас занимали мысли глобального масштаба, доктор?
   - Ну... Не совсем... Я просто размышлял. - Естественно, Вальбен не  мог
сказать ей  честно  о  своих  думах  и  грезах  наяву.  -  Просто  пытался
примириться с перспективой отъезда с Сорве, - ответил он, сочиняя на ходу,
- с необходимостью снова отправиться в изгнание.
   - Снова? - переспросила Сандира. - Простите, не понимаю. Что вы  имеете
в виду под словом  "снова"?  Неужели  вам  приходилось  покидать  какой-то
остров до этого? Мне казалось, ваша жизнь полностью прошла на Сорве.
   - Это действительно так... Но ведь это - второе изгнание для всех  нас,
не так ли? Да поймите же, что вначале наших  предков  убрали  с  Земли!  А
теперь нас вышвыривают с этого острова.
   Тейн обернулась и удивленно взглянула ему в глаза.
   - Ну, мы-то  не  относимся  к  числу  изгнанников  с  Земли.  Никто  из
родившихся на Терре не переселялся на Гидрос... Наша прародина погибла  за
несколько столетий до того,  как  первые  переселенцы  появились  на  этой
планете.
   - Но это не имеет значения. Изначально мы все - выходцы с Земли.  И  мы
потеряли ее. Поэтому я и называю это изгнанием, имея  в  виду  всех,  всех
людей, живущих в самых разных мирах Вселенной. - Внезапно слова хлынули из
него неудержимым потоком. - Послушайте, ведь  когда-то  у  нас  была  своя
родная планета,  единая  материнская  планета...  и  ее  больше  нет.  Она
погибла,  уничтожена...  Все  кончено!  И  ничего   не   осталось,   кроме
воспоминаний, очень смутных воспоминаний,  ничего,  кроме  горстки  мелких
осколков, подобных тем, что вы видели у меня  в  ваарге.  Мой  отец  часто
говорил  нам:  "Земля  -  огромная  восхитительная  планета  чудес,  самая
прекрасная из  всех  планет,  когда-либо  существовавших.  Мир-сад!  Рай!"
Возможно, так оно и было. Но есть и другие, кто говорит, что это неправда.
По их словам, Земля - кошмарное место, из которого люди бежали, потому что
жить там стало невозможно. Не знаю... На сегодняшний день все  рассказы  о
нашей прапланете стали мифами. Но, в  любом  случае,  она  являлась  нашим
домом, а мы бросили его... Дверь закрылась за нами навсегда.
   - Я вообще никогда не думала о Земле, - спокойно заметила Сандира.
   - А я думаю все время... У все