была
Тила, - и когда Лис Никлаус потеряла  равновесие  и  начала  скользить  по
палубе, подгоняемая ураганным ветром, они оба схватили ее  и  подтащили  к
себе, как рыбу, пойманную на крючок. В любое мгновение - Вальбен прекрасно
понимал это - мог начаться сильнейший ливень, и  его  очень  расстраивало,
что экипаж из-за чудовищного ветра не соберет ни капельки пресной воды. Но
порывы шторма, тем не менее, не несли с собой живительной влаги.
   Лоулер бросил  взгляд  за  борт  и  в  отблесках  морской  пены  увидел
множество сверкающих пристальных глаз, целый океан  маленьких  пристальных
глаз. Фантазия? Галлюцинация?  Вряд  ли.  Это  появились  драккены,  целая
армия, мириад легионов. Их длинные  злобные  морды  высовывались  со  всех
сторон. Миллионы острых зубов,  только  и  ждущие  того  мгновения,  когда
"Царица Гидроса" перевернется и тринадцать человек ее экипажа  окажутся  в
воде.
   Ураганный ветер не стихал ни на секунду, а корабль продолжал  дергаться
и содрогаться, несмотря  на  все  усилия  команды.  Люди  потеряли  всякое
ощущение времени. Для них уже не существовало ни дня, ни  ночи,  вокруг  -
только ветер и бушующее море.
   Оньос Фелк потом высчитал, что сие испытание продолжалось  трое  суток;
возможно, вычисления не очень-то сильно расходились с действительностью.
   Шторм прекратился так же неожиданно, как и начался.  Темные  и  мрачные
тучи поднялись от поверхности океана,  порывы  ветра  стали  тише;  затем,
словно по мановению волшебной палочки,  ураган  затих,  и  вокруг  "Царицы
Гидроса" установились покой и тишина.
   Удивленный этими переменами, Лоулер медленно бродил по  палубе  посреди
странного и внезапного покоя.  Настил  усеивали  куски  водорослей,  груды
медуз, группки мелких злобно барахтающихся существ.
   У Вальбена страшно болели ладони, в которых мозоли от канатов пробудили
давно утихшую  боль  от  ожогов,  причиненных  живой  "сетью".  Про  себя,
мысленно, он начал пересчитывать всех находившихся  на  борту:  вот  Тила,
Гхаркид,  отец  Квиллан,  Делагард...  Тарп,  Гольгхоз,  Фелк,  Никлаус...
Мартелло? Ага, вон там, наверху. Данн Хендерс? Да, он тоже здесь.
   Сандира?
   Ее нигде не видно!
   И вдруг Лоулер заметил Тейн и сразу же  пожалел  об  этом:  она  стояла
рядом с носовым кубриком, насквозь промокшая, одежда настолько прилипла  к
ее телу, что потеряла всякий  смысл,  а  рядом  -  Кинверсон.  Они  вдвоем
рассматривали какую-то глубоководную тварь, найденную Гейбом.
   Это оказалась разновидность морской змеи, длинное  и  комично  обвисшее
создание с широкой, но кажущейся  вполне  безобидной  пастью  и  с  рядами
округлых зеленоватых пятен, разбросанных  по  всему,  сейчас  безвольному,
желтоватому телу, придававших существу клоунское обличье.
   Кинверсон ткнул этой змеей Сандиру, почти ударив ее по  лицу  противной
тварью. В ответ Тейн буквально взвыла от смеха, отмахиваясь от его  грубых
заигрываний. Гейб держал глубоководное создание за хвост, с  удовольствием
наблюдая, как оно из последних сил корчится и свивается в кольца,  пытаясь
вырваться. Сандира провела пальцем по всей длине этого жадного лоснящегося
тела, словно лаская и успокаивая морскую тварь  в  ее  нынешнем  униженном
состоянии. Затем Кинверсон швырнул свою находку обратно в  море.  Закончив
развлекаться, Гейб положил руку на плечо Тейн, и они  тут  же  скрылись  с
глаз.
   "Как  им  легко  друг  с  другом!  Их  отношения  свободны  от  всякого
напряжения... Они так близки... Им радостно и весело вдвоем", - с завистью
подумал Лоулер и отвернулся.
   Появился Делагард и сразу же спросил:
   - Вы не видели Дага?
   Вальбен махнул рукой в сторону правого борта.
   - Вон там...
   Радист сидел на корточках у ограждения, напоминая груду лохмотьев,  его
голова дрожала, он никак не мог свыкнуться с мыслью, что остался жив.
   Нид отбросил намокшие пряди волос, свисавшие ему на глаза, и оглянулся.
   - О! Даг! Даг!! Иди скорей к  своему  чертову  электронному  ящику!  Мы
потеряли весь наш богом забытый флот!
   Лоулер с замирающим от ужаса сердцем принялся лихорадочно  оглядываться
по сторонам. Делагард прав! Ни одного корабля! "Царица Гидроса"  пребывала
в полном одиночестве на обширной водной равнине, простиравшейся до  самого
горизонта.
   - Считаете, они затонули? - растерянно спросил он у Нида.
   - Помолимся, чтобы так не случилось в действительности, - проникновенно
ответил владелец флота острова Сорве.


   Но, как выяснилось впоследствии, корабли вовсе не затонули.  Их  просто
разбросало на очень большое расстояние  друг  от  друга.  Мало-помалу  они
вышли на связь с флагманским судном.  Ураган  раскидал  суда,  как  легкие
соломинки,  по  огромному  океанскому  простору,  но  все  вышли  из  этой
передряги  почти  невредимыми.  Постепенно  они  выстроились  в  привычной
конфигурации за "Царицей Гидроса".
   К наступлению ночи весь флот вновь  воссоединился.  Делагард  по  этому
случаю  приказал  открыть  последние  бутылки  бренди  из  запасов   Госпо
Струвина, привезенные им с Кхувиара. Они праздновали свое  спасение.  Отец
Квиллан, став на капитанском  мостике,  отслужил  благодарственную  мессу.
Даже  Лоулер  обнаружил,  что  не  может  удержаться  от  того,  чтобы  не
пробормотать несколько поспешных слов  благодарности,  и  это  его  крайне
удивило.



6

   Какие бы отношения ни существовали между Кинверсоном и Тейн,  казалось,
они нисколько не мешали тому, что теперь продолжало развиваться у  Сандиры
и Лоулера. Вальбен почти ничего не понимал,  но  у  него  хватило  ума  не
докапываться до сути происходящего, чтобы не разрушить  воздушный  мостик,
соединяющий их души и тела.  Ему  приходилось  просто  принимать  то,  что
дарила судьба.
   Но одно очень скоро стало очевидно: Гейба нисколько не  тяготила  связь
Сандиры и  Лоулера.  Казалось,  ему  совершенно  безразлично,  где  и  как
проводит  свое  свободное  время  Тейн.   Создавалось   впечатление,   что
заниматься сексом для него означало нечто  похожее  на  дыхание  или  еду:
Кинверсон делал это, не размышляя, с любой женщиной,  попавшей  под  руку,
как только в его теле просыпалось вожделение.  Для  него  секс  служил  не
более  чем  естественной  функцией  организма,  автоматизмом,   рефлексом.
Поэтому Гейб считал, что и другие люди воспринимают это точно так же.
   Однажды Кинверсон порезал руку и пришел к Лоулеру, чтобы тот  промыл  и
перевязал рану. Пока Вальбен занимался его травмой, раненый не удержался и
спросил, причем без всякой злобы или ненависти:
   - Док, значит, ты тоже трахаешь Сандиру?
   Лоулер плотно затянул бинтами рану.
   - Не думаю, что я должен отвечать на ваш вопрос. Сие вас не касается.
   - Точно... Гм-м... Конечно, ты ее трахаешь. Ничего, она - хорошая баба.
Слишком, правда, умна для  меня,  но  я  не  против.  Вообще  у  меня  нет
возражений против ваших отношений.
   - Очень любезно с вашей стороны, - спокойно ответил Лоулер.
   - Надеюсь, и вы не против того, что у меня с ней...
   - Вы хотите сказать?..
   - Я хочу сказать, что у нас с Сандирой тоже еще  не  все  закончено,  -
ответил Кинверсон. - Надеюсь, вы понимаете это?
   Лоулер взглянул ему прямо в глаза.
   - Она уже вполне взрослая женщина и может делать все,  что  захочет,  в
любое время дня и ночи.
   - Ну, хорошо... Корабль - место небольшое... Нам  не  стоит  устраивать
здесь беспорядок из-за женщины.
   С нарастающим раздражением Вальбен произнес:
   - Делайте, что считаете нужным, а я  буду  делать  то,  что  важно  для
меня... И давайте больше не затрагивать эту тему. Если вас  послушать,  то
складывается впечатление... очень странное впечатление. Опираясь  на  ваши
слова, можно сделать следующий однозначный вывод:  Сандира  -  всего  лишь
часть корабельного оборудования, которым мы оба хотим воспользоваться.
   - Да-а-а, - протянул Гейб, - и чертовски приятное оборудование!


   Вскоре после этого разговора  Лоулер  наткнулся  на  Кинверсона  с  Лис
Никлаус (доктору  что-то  понадобилось  на  камбузе).  Они  с  хихиканьем,
страстными  стонами  и  рычанием  предавались  любовным   утехам,   словно
одержимые похотью джилли.
   Лис  подмигнула  Вальбену,  выглянув  из-за  плеча  Гейба,   и   хрипло
хохотнула.
   - Привет, док! - крикнула она, и Лоулер по ее голосу понял, что женщина
пьяна. Он оглянулся, удивленно посмотрел на нее и быстро прикрыл дверь  за
своей спиной.
   Камбуз нельзя было назвать уединенным местом,  и  Кинверсон  ничуть  не
заботился о том, чтобы принять хоть какие-то меры предосторожности; его не
останавливало даже то, что Сандира  -  или  тем  более  Делагард  -  может
обнаружить шашни своего дружочка с Лис. "Гм-м...  По  крайней  мере,  Гейб
довольно последователен при соблюдении собственных  принципов,  -  подумал
Вальбен. - Он не придает никакого значения никому и ничему".
   Несколько раз после урагана Лоулер  и  Тейн  находили  возможность  для
встреч в грузовом отсеке. Его тело, в котором так  долго  дремал  любовный
пыл, казалось, заново постигло значение страсти. Но в ее отношении к  нему
не чувствовалось ничего подобного; в случае  с  Сандирой  все  можно  было
назвать скорее энтузиазмом, чем страстью. Она  просто  получала  безличное
физическое наслаждение.
   Занимаясь любовью, они не произносили ни слова, и потом,  после  этого,
любовники, словно по обоюдному согласию, ограничивали свое общение  ничего
не значащей легкой болтовней.  Новые  правила  приживались  очень  быстро.
Лоулер схватывал на лету  ее  подсказки.  Ей  же,  вне  всякого  сомнения,
нравилось  происходившее  между  ними,  и  столь  же  очевидно   приходило
понимание, что она не желает усложнять и углублять  их  отношения.  Всякий
раз, когда Вальбен встречал Тейн на палубе, они беседовали, как  случайные
знакомые и очень далекие друг от друга люди. "Неплохая погода? -  говорили
они, а иногда начинали щебетать: - Какого  странного  цвета  море  в  этом
районе..."
   Он мог спросить: "Интересно, скоро ли мы доберемся до Грейварда?"
   Сандира невзначай сообщала: "У меня нет больше кашля, ты заметил?"
   Или же Лоулер замечал: "Не правда ли, та красная рыба, что подавали  на
обед, очень вкусна?"
   Тейн обращала его внимание на какую-либо мелочь, чтобы только заполнить
возникшую паузу: "Посмотри, кажется, мимо нас проплывают ныряльщики".
   Их  разговоры  отличались  изысканной  вежливостью,  были  приятны,  но
сдержанны. Он никогда  не  говорил:  "Сандира,  я  никогда  ни  с  кем  не
переживал ничего подобного",  а  она  никогда  не  произносила:  "Не  могу
дождаться, Вэл, когда нам представится возможность побыть вдвоем  в  нашем
укромном уголке". Лоулер никогда не делал вывод:  "Мы  очень  похожи.  Нам
пришлось туговато, пока нашли свое место в этом мире". Да и Тейн ни за что
не признавалась: "Я постоянно  переезжала  с  одного  острова  на  другой,
потому что всегда искала нечто большее..."
   Вместо того, чтобы теперь,  когда  они  стали  любовниками,  узнать  ее
получше,  Лоулер  пришел  к  неутешительному  для  себя  заключению:   она
становится все более далекой от него и все более  непонятной.  По  крайней
мере, он такого даже  и  предположить  не  мог.  Ему  хотелось,  чтобы  их
отношения стали чем-то более значительным, но не знал, как добиться этого,
если она не желает.
   Казалось, Тейн хочет держать его на довольно значительном расстоянии от
себя и при этом получать не больше того, что уже смог  сделать  Кинверсон.
Если Лоулер правильно понимал, то она  не  нуждалась  ни  в  какой  другой
близости, кроме телесной. Он никогда  прежде  не  встречал  таких  женщин,
настолько равнодушных к  длительности  и  постоянству  своих  отношений  с
возлюбленными, к единению душ,  женщин,  что  принимали  каждое  мгновение
своей жизни таким, какое оно есть, не пытаясь связать его ни с прошлым, ни
с будущим. Хотя... "А ведь я  знавал  похожего  на  Сандиру  человека",  -
неожиданно вспомнил Вальбен.
   Это, естественно, не женщина.  Это  был  он  сам,  Лоулер  из  далекого
прошлого, Лоулер с острова Сорве, менявший любовниц и не утруждавший  себя
долгими размышлениями. Но теперь он стал другим или, по крайней мере,  ему
так хотелось думать о себе.


   Ночью до Вальбена донеслись приглушенные крики, звуки возни  и  ударов.
Это в соседней каюте Делагард разбирался и выяснял отношения со своей Лис.
Не впервые, далеко не впервые... Но на сей раз ссора  происходила  намного
громче и ожесточеннее.
   Утром, когда Лоулер спустился в  камбуз  на  завтрак,  Никлаус  стояла,
склонившись над плитой, чтобы скрыть свое лицо. Со  стороны  оно  казалось
немного опухшим, но когда она повернулась, Вальбен увидел желтый синяк  на
щеке и еще одни - под глазом. Губы тоже разбиты и распухли.
   - Я могу вам чем-нибудь помочь? - поинтересовался доктор.
   - Переживем.
   - Я слышал ночью шум... Как это отвратительно!
   - Просто упала с койки, вот и все.
   - Ага... И с грохотом каталась по каюте в течение пяти или десяти минут
с криками и проклятиями? А Нид, поднимая вас, тоже почему-то  не  обошелся
без ругани? Ладно, Лис, перестаньте водить меня за нос.
   Она холодно и мрачно взглянула на него. Казалось,  еще  мгновение  -  и
Никлаус расплачется. Никогда прежде ему не приходилось  видеть  упрямую  и
хамоватую Лис на грани срыва.
   Лоулер тихо произнес:
   - Завтрак подождет... Нужно промыть этот порез и смазать синяки.
   - Док, я привыкла к таким "подаркам".
   - Он часто бьет вас?
   - Частенько.
   - Никому не позволено избивать другого человека, Лис.  Подобные  обычаи
ушли в прошлое вместе с временами пещерных людей.
   - Лучше скажите об этом Ниду.
   - Если хотите, могу и сказать.
   В глазах Никлаус промелькнула тень страха.
   - Нет! Ради всего святого, не говорите ему  ни  слова,  док!  Он  убьет
меня!
   - Вы на самом деле его боитесь?
   - А вы разве не боитесь его?
   - Нет. С какой стати? - ответил Лоулер, искренне удивляясь.
   - Что ж, может быть... Но это же -  вы,  а  я  считаю,  что  еще  легко
отделалась.  Мне  "посчастливилось"  сделать   кое-что,   что   очень   не
понравилось Ниду, ну, и... он поучил меня правильному поведению.  Делагард
жестокий мужик... Прошлой ночью мне показалось, он убьет меня.
   - В следующий раз позовите на помощь... или постучите в стену каюты.
   - Следующего не будет. Теперь я буду вести себя хорошо. Учтите,  говорю
вполне серьезно.
   - Вы до такой степени его боитесь?
   - Док, я люблю Нида. Вы верите мне? Я люблю эту грязную  скотину.  Если
он не хочет, чтобы я гуляла на стороне, - не  буду  гулять!  Делагард  для
меня важнее.
   - Даже несмотря на побои?
   - Это только доказывает, что я для него - не пустое место.
   - Вы шутите, Лис?
   - Нисколечко.
   Лоулер покачал головой.
   - Господи! Вы вся  в  синяках  от  его  "ласки"  и  все-таки  пытаетесь
утверждать, что это, - он указал на синяки, - доказательство его  любви  к
вам.
   - Вы ничего не понимаете, док, - сказала  Никлаус.  -  Вам  никогда  не
приходилось так любить, потому что вы не способны на такие поступки.
   Лоулер смотрел на Лис в  полной  растерянности,  пытаясь  понять  смысл
сказанного ею. В  этот  момент  она  показалась  ему  столь  же  чуждой  и
непостижимой, как и джилли.
   - Полагаю, вы правы, - наконец заключил он.


   После случившейся бури море  некоторое  время  оставалось  относительно
спокойным:  не  слишком  безмятежным,  но  и  не   подернутое   штормовыми
барашками.
   Корабли вошли в еще одну зону  морских  зарослей,  хотя  здесь  они  не
отличались такой густотой, как в первый раз.  Экипажам  даже  не  пришлось
применять масло д-ра Никитина.
   Немного  дальше  они  попали  в  район  обитания  загадочных   плавучих
желтовато-зеленых водорослей. Они поднимались над поверхностью моря, когда
мимо них проплывал  корабль,  и  испускали  странно-печальные  хрипловатые
"вздохи",  которые  прорывались  из  темных  пузырей,  раскачивающихся  на
коротких, усеянных колючками стеблях.
   - Возвращайтесь, - казалось, шептали  эти  растения,  -  возвращайтесь,
возвращайтесь... возвращайтесь...
   "Шепот"  звучал  крайне  неприятно  и  очень  тревожно.  Явно  какое-то
проклятое место.
   Но таинственные  водоросли  вскоре  исчезли,  хотя  еще  на  протяжении
нескольких часов до корабля долетали их меланхоличные "вздохи".
   На следующий день появилась  еще  одна  не  знакомая  им  форма  жизни:
гигантская плавающая колония живых существ,  целое  громадное  сообщество,
сотни, а может быть, и тысячи различных  видов  биологических  организмов,
устроившихся на  одной  большой  поверхности  размером  с  платформу,  или
какое-нибудь другое огромное морское  существо.  Мясистое,  но  прозрачное
центральное  тело   этой   колонии   поблескивало   под   водой,   подобно
полузатопленному острову. Когда они подплыли к нему  поближе,  то  увидели
его бесчисленные составляющие,  что  дрожали,  вертелись,  взбивали  воду,
выполняя свою собственную  часть  общей  работы:  одна  группа  организмов
гребла, другая - ловила рыбу,  а  маленькие  трепещущие  органы  по  краям
служили  чем-то  вроде  стабилизирующих  устройств  для  всего   обширного
"основания", когда оно неспешно и величественно перемещалось по океану.
   При приближении  корабля  на  очень  близкое  расстояние  это  существо
выставило на  поверхность  несколько  десятков  трубообразных  образований
высотой около двух метров.
   - Что это такое, как вы думаете?! - удивленно спросил отец Квиллан.
   - Эти трубки? Скорее всего, органы  зрения,  -  предположил  Лоулер.  -
Некая разновидность перископа.
   - Нет, нет... Посмотрите! Из них что-то выходит...
   - Будьте  внимательны!  -  предупредил  сверху  Кинверсон.  -  Оно  нас
обстреливает!
   Лоулер схватил священника и вместе с ним упал на палубу. Как раз в этот
момент шарик какого-то клейкого красноватого вещества со свистом  пролетел
мимо них и упал на настил метрах в трех от людей. Он выглядел бесформенно,
весь  дрожал  и  излучал  оранжевое  сияние;  неожиданно  из  него   начал
выделяться пар. Затем еще полдюжины таких "снарядов" плюхнулись на  палубу
в разных местах, а потом корабль буквально завалило этими шариками.
   -  Черт!  Черт!  Черт!  -  зарычал  Делагард,  бегая  по  палубе  и   с
остервенением топая ногами. - Эта тварь  сожжет  настил.  Несите  ведра  и
лопаты! Ведра и  лопаты!  Живо!  Поворачивай!  Фелк,  поворачивай  отсюда!
Давайте скорее выбираться из этого  кошмарного  места,  черт  бы  их  всех
побрал!
   В  тех  местах,  куда  попадали  "снарядики",  раздавалось  шипение   и
поднимался парок. Оньос у штурвала пытался  изо  всех  сил  вывести  судно
из-под обстрела, маневрируя различными  способами.  Повинуясь  его  резким
командам, работавшая в это  время  смена  натянула  канаты  и  переставила
паруса.
   Лоулер, Квиллан и Лис метались по палубе и лопатами сбрасывали за  борт
мягкие шары, прожигавшие доски. Повсюду,  где  они  успели  выделить  свое
вещество  (скорее  всего,  кислоту  высокой  степени   концентрации),   на
бледно-желтой, дощатой поверхности оставались  черные  "шрамы"  обгоревшей
древесины.
   Корабль находился уже на довольно большом расстоянии от живой  колонии,
но она продолжала  запускать  в  его  сторону  свои  "ядра"  с  методичной
враждебностью автомата, хотя теперь они не  причиняли  никакого  вреда,  а
просто падали в воду и тонули, выделяя клубы пара.
   Участки  палубы,  обожженные   кислотой,   оказались   слишком   сильно
повреждены, чтобы их можно было безболезненно заменить. Лоулер подозревал,
что эти "снаряды", если бы их быстро не убрали, прожгли судно насквозь.
   На следующее утро Гхаркид  заметил  серую  тучу  существ,  с  жужжанием
несущихся по воздуху.
   - У рыб-ведьм - брачный период.
   Делагард выругался и отдал приказ сменить курс.
   - Нет, - вмешался Кинверсон, - это не поможет - у нас  нет  времени  на
маневр. Опустите паруса.
   - Что?!
   -