ной живой материи. В верхнем ее конце различалось отверстие,
по всей вероятности, некое подобие рта. Из  него  высовывался  шероховатый
красный язычок. Это гибкое сверкающее порождение океана Гидроса  двигалось
с  какой-то  сверхъестественной  грацией,  гипнотизирующе  покачиваясь  из
стороны в сторону.
   За спиной Лоулера не утихали крики ужаса и отвращения.
   Вальбен нанес по твари резкий и точный  удар  скальпелем  и  рассек  ее
примерно посередине. Верхняя часть упала на палубу рядом с телом  Мартелло
и начала судорожно сворачиваться и разворачиваться,  а  затем  поползла  к
Лоулеру. Огромный сапог Кинверсона опустился на нее и размазал по палубе.
   - Спасибо, - тихо произнес Вальбен.
   Но вторая часть все еще оставалась в организме  Лео.  Лоулер  попытался
выманить  ее  кончиком  скальпеля.  Казалось,  эту  тварь  совершенно   не
беспокоило, что от  нее  отделили  изрядный  кусок.  Она  продолжала  свой
гипнотический танец с прежней непонятной грацией.
   Пробравшись  пальцами  под   тяжелую   горку   внутренностей,   Вальбен
постарался выгнать оттуда засевшую гадину. Он надавливал то тут,  то  там.
Наконец ему показалось, что  удалось  отыскать  оставшуюся  часть.  Лоулер
обрезал ее, но последние пять  сантиметров,  словно  насмехаясь  над  ним,
ловко выскользнули из пальцев. Он снова заработал скальпелем. "На сей раз,
кажется, все", - с облегчением  подумал  измотавшийся  хирург  и  отбросил
остатки твари. Кинверсон тут же растоптал их.
   Теперь на палубе воцарилось гробовое молчание.
   Лоулер  начал  закрывать  рану  лоскутом  кожи,   но   какое-то   новое
подозрительное движение заставило его остановиться.
   Еще что-то? Да. Да! По крайней мере, еще одна тварь продолжает  жить  в
организме Лео. А может, и не одна?! Мартелло застонал, немного пошевелился
и вдруг рванулся вперед с такой неожиданной силой и стремительностью,  что
Вальбену пришлось моментально убрать скальпель, ибо  прооперированный  мог
пораниться о него. Появился второй "угорь", а за ним - третий. Они  начали
покачиваться в том же жутковатом танце. Затем один из них  вновь  исчез  в
брюшной полости Лео, устремляясь вверх, к легким.
   Но вторую тварь Лоулеру удалось выманить  и  разрубить  на  две  части,
потом - еще на две, и так до последнего кусочка. Он ждал, что появится та,
ускользнувшая от его ножа.
   Спустя мгновение Вальбен заметил  яркого  и  блестящего  "угря"  где-то
посередине вскрытой и окровавленной брюшины. Но эта третья тварь оказалась
отнюдь не последней. Он видел кольца других бестий, корчившихся в открытой
ране и уже начавших  свое  пиршество.  Сколько  же  их  всего?  Две?  Три?
Тридцать?
   Он поднял голову и мрачно огляделся.  Делагард  пристально  смотрел  на
него, словно спрашивая: "Что делать-то дальше?" Во  взгляде  Нида  слились
шок, отчаяние и нескрываемое отвращение.
   - Док, вы можете всех их достать оттуда?
   - Вряд ли. Мартелло набит этими тварями до отказа.  Они  пожирают  его.
Если я продолжу резать, то к тому времени, когда Лео отойдет в  мир  иной,
мне все равно не удастся уничтожить всех угрей.
   - Боже мой! - пробормотал Делагард. - Сколько он протянет?
   - Думаю, все зависит от того, когда одна из этих тварей  достигнет  его
сердца. Впрочем, долго ждать не придется.
   - Он что-нибудь ощущает, док? Как вы думаете?
   - Надеюсь, нет, - отозвался Лоулер.
   Агония длилась около пяти минут.
   Вальбен никогда не думал, что  столь  короткий  отрезок  времени  может
тянуться так долго. Периодически тело Мартелло  вздрагивало  и  корчилось.
По-видимому, паразиты касались  определенных  нервных  окончаний.  Однажды
даже возникло впечатление, что Лео пытается встать на ноги. Затем он издал
едва слышный стон, упал навзничь, и свет в его глазах померк.
   - Все кончено, - тихо произнес Лоулер  и  сразу  же  ощутил  внутреннюю
опустошенность, какое-то онемение и усталость одновременно. У него не было
сил ни на горе, ни на какое угодно другое сильное чувство.
   "Наверное, - мелькнула мысль в его голове, - с самого  начала  все  мои
попытки спасти Мартелло заранее оказались обречены на провал.  По  крайней
мере, десяток этих чертовых "угрей", а может, и  больше,  проник  в  него.
Целая орда! Они мгновенно вошли в организм Лео через рот или анус и упорно
стали продираться сквозь плоть в брюшную полость жертвы. Я извлек  девять,
но другие-то остались и продолжали пожирать поджелудочную железу Мартелло,
его селезенку, печень, почки. Когда же  эти  твари  покончили  с  лакомыми
кусочками, то перешли к тому, что осталось от юного поэта, и их  маленькие
красные шероховатые язычки не останавливались  ни  на  мгновение.  Никакая
операция, с какой бы скоростью ее  ни  проводить,  не  могла  бы  очистить
организм от этих прожорливых юрких бестий".
   Нейяна принесла простыню,  и  Лео  завернули  в  нее.  Кинверсон  легко
поднял, тело на руки и понес его к борту.
   - Подожди! - крикнула Тила. - Положи это с ним.
   В руках она держала стопку исписанных листков бумаги. Знаменитая поэма.
Видимо, она взяла ее в каюте Мартелло. Браун положила потрепанные страницы
под простыню и туго перевязала концами широкого полотнища то, что осталось
от красивого высокого юноши. На  какое-то  мгновение  у  Лоулера  возникло
желание помешать ей, сохранить  рукопись,  но  затем  пришло  отрезвление:
"Пусть так и будет. Эта поэма принадлежит только ему".
   - Мы предаем морю тело нашего возлюбленного брата Лео. Во  имя  Отца  и
Сына и Святого Духа...
   Снова  Святой  Дух?  Всякий  раз,  когда  Лоулер  слышал  это  странное
словосочетание  из  уст  Квиллана,  оно  поражало  его.   Какая   все-таки
непонятная идея... Как он  ни  старался,  не  мог  представить  себе,  что
имеется в  виду  под  данным  понятием.  И  вновь,  будто  вспомнив  нечто
неприятное, Вальбен отмахнулся от этой  мысли:  он  слишком  устал,  чтобы
размышлять о столь отвлеченных вещах.
   Гейб поднес тело к ограждению и положил  на  специально  приготовленную
наклонную доску, затем едва заметно подтолкнул - и оно  полетело  вниз,  в
воду.
   И в то же мгновение из морских глубин, словно  по  мановению  волшебной
палочки, явились существа весьма необычного вида:  с  вытянутыми  изящными
телами, покрытыми густым  шелковистым  мехом  черного  цвета,  на  которых
размещалось множество плавников и плавничков. Их было пять. Пять созданий,
гибких, с мягким и добрым взглядом разумных глаз, с  темными  мордами,  на
которых торчали пучками подергивающиеся усики.  Внимательно  и  осторожно,
без лишних неуклюжих движений, они окружили тело Мартелло и  повлекли  его
за собой, по пути разматывая  простыню.  Затем  нежно  и  аккуратно  сняли
материал. А потом  -  с  той  же  нежностью  и  аккуратностью  -  существа
сгрудились  вокруг  Лео,  вокруг  его  застывающих  останков  и  начали...
пожирать их.
   Все происходило в некой торжественной тишине, без свойственной хищникам
жадной и грязной суеты и  борьбы  за  особо  лакомый  кусок.  Происходящее
ужасало  и  одновременно  зачаровывало  какой-то   жутковатой   простотой.
Движения  этих  созданий  заставляли  море   загадочно   фосфоресцировать.
Казалось, поток холодно-малинового пламени поглощал то,  что  осталось  от
Мартелло, словно он медленно  распадался,  превращаясь  в  свет.  Невольно
складывалось   впечатление,   какое   обычно   возникает   при   посещении
анатомического  театра:  порождения  глубин  Гидроса  исследуют   анатомию
человека, с предельной  тщательностью  снимая  с  его  тела  слой  кожи  и
открывая взору связки, мышцы, нервы и сухожилия. Они проникали все  глубже
и глубже. На происходящее почти невозможно было смотреть. Даже Лоулер, для
которого не существовало никаких тайн  строения  человеческого  организма,
внутренне содрогнулся. Их работа велась с  такой  точностью,  четкостью  и
чистотой движений, так неторопливо, так почтительно, что от вершащегося на
поверхности воды невозможно было оторвать  глаз;  всю  эту  сцену  окружал
какой-то ореол  неведомого  и  неуловимого  обаяния.  Они  слой  за  слоем
обнажали секреты внутреннего строения тела Мартелло до тех  пор,  пока  не
остался лишь белый остов скелета. Затем участники этой процедуры взглянули
вверх на стоявших у ограждения людей, словно ожидая от них одобрения.  Вне
всякого сомнения, в их глазах читалось наличие разума.  Неожиданно  Лоулер
заметил,  что  они  кивнули  -  это,  несомненно,  означало  что-то  вроде
приветствия - и тут же скользнули во тьму волн, ни в малейшей  степени  не
нарушив той торжественной тишины, которая установилась с того момента, как
существа появились на глазах экипажа  "Царицы  Гидроса".  Скелет  Мартелло
тоже исчез, отправившись в свой путь к неведомым морским глубинам, где его
уже ожидали другие организмы, чтобы воспользоваться кальцием, содержащимся
в костях. От полного энергии, молодого задора и несбывшихся  надежд  юноши
не осталось ничего, кроме нескольких страниц рукописи,  покачивавшихся  на
океанских волнах. Прошло совсем немного времени - и они  тоже  исчезли  из
виду.
   Позже,  уединившись  в  своей  каюте,  Лоулер   попытался   подсчитать,
насколько ему хватит запасов "травки". Вышло, что совсем не на много,  дня
на два, не более.
   Разделив жидкость на две дозы, он залпом проглотил наркотик. "А, черт с
ним! - подумал Вальбен и немного погодя допил остатки. - Черт с ним!"



6

   Симптомы "ломки" начали проявляться через день, незадолго  до  полудня:
потливость, дрожь, тошнота, общая слабость и вялость. Лоулер был  готов  к
этому или, по крайней мере, думал, что готов.
   Но они усиливались  гораздо  быстрее,  чем  он  предполагал.  Испытание
становилось настолько тяжелым, настолько мучительным!.. Вальбен даже начал
сомневаться, выдержит ли он сии муки ада. Сила  боли,  захлестывавшей  его
подобно накатывающимся приливным волнам, ужасала. Порой ему казалось,  что
мозг просто раздулся до неимоверных размеров  и  теперь  давит  на  стенки
черепа.
   Инстинктивно Лоулер тянулся к опустевшей фляге, но - увы! -  она  давно
опустела. Он скорчился на  койке,  его  лихорадило,  била  дрожь;  Вальбен
чувствовал себя бесконечно несчастным.  После  полудня  к  нему  заглянула
Сандира.
   - Это как раз то, что происходило с тобой позавчера? - спросила она.  -
Ну, после происшествия с Мартелло?
   - О, нет! Вовсе нет.
   - Значит, ты болен?
   Он, не говоря ни слова, указал на пустую флягу. Тейн не сразу,  но  все
же поняла его.
   - Вэл, я могу хоть чем-то помочь тебе?
   - Обними меня, пожалуйста, вот и все.
   Он положил голову к ней на колени и прижался к мягкой груди.  Некоторое
время Лоулера бил сильнейший озноб.  Но  постепенно  он  успокоился,  хотя
самочувствие оставалось отвратительным.
   - Кажется, тебе немного лучше, - заметила Сандира.
   - Да, чуть-чуть... Но не уходи, пожалуйста.
   - Я здесь. Принести воды?
   - Да. Нет... Нет, не уходи, оставайся со мной.
   Он снова прижался к ней и чувствовал, как  растет  жар  и  тает,  затем
вновь возникает, но уже с неожиданной и сокрушительной силой.
   Наркотик оказался значительно более мощным, чем предполагал  Лоулер,  и
сформировавшаяся зависимость давала  о  себе  знать  мощными  непрерывными
импульсами. И  все  же...  Все  же...  боль  не  донимала  его  постоянно.
Проходили часы, и в них появлялось такое мгновение,  когда  он  чувствовал
себя почти хорошо.  Это  выглядело  так  необычно  и  вселяло  надежду  на
скорейшее избавление от недуга. Вальбен не возражал против борьбы. В конце
концов, ему хотелось одержать победу.
   Сандира оставалась  с  ним  до  самого  вечера.  Он  засыпал,  а  когда
пробуждался, она все еще была рядом.
   Ему казалось, что у него распух язык. От слабости ноги не держали.
   - Ты знал о таких последствиях? - поинтересовалась Тейн.
   - Да. Вернее, мне кажется, да. Хотя и не предполагал, что будет  больно
до такой степени.
   - Как ты себя чувствуешь сейчас?
   - По-разному.
   За дверью раздался голос Делагарда:
   - Как он там?
   - Он беспокоится за тебя, - заметила Сандира.
   - Очень разумно с его стороны.
   - Я сказала ему, что ты заболел.
   - Подробности не рассказывала?
   - Что ты! Никаких деталей! Заболел - и все!


   Ночь прошла ужасно. Временами Лоулер думал, что начинает сходить с ума.
Но потом, незадолго до  рассвета,  наступил  один  из  тех  неожиданных  и
необъяснимых периодов облегчения; словно что-то пронзило его мозг извне  и
избавило от  мучительной  жажды  наркотического  питья.  Когда  показались
первые отблески солнечных лучей, к нему вернулся  аппетит.  Выбравшись  из
постели, Вальбен впервые с тех пор, как у него началась  лихорадка,  встал
на ноги и смог не упасть, балансируя руками.
   - Ты выглядишь уже не так плохо, - отметила Сандира. - Это  и  в  самом
деле так?
   - Ну-у, более или менее. Но мое состояние обязательно вернется. Впереди
- долгая борьба.
   Действительно, прошло не так уж много времени, и все началось снова, но
теперь - Лоулер не мог объяснить причин этой перемены - он чувствовал себя
более уверенно и не поддавался панике и безотчетному страху. Вальбен, если
говорить честно, ожидал три, четыре,  даже  пять  дней  кошмара,  а  потом
постепенного уменьшения  пытки  по  мере  того,  как  его  организм  будет
освобождаться от  потребности  в  "травке".  Пока  же  шли  только  вторые
сутки...
   И вновь это ощущение вторжения извне чего-то, что направляло, поднимало
и освобождало его из тяжкой трясины полузабытья.
   А потом - снова  дрожь  и  пот.  Вслед  -  еще  один  период  ремиссии,
длившийся почти полдня. Он поднялся на палубу,  подышал  свежим  воздухом,
немного прогулялся. Лоулер признался  Сандире,  что,  по  его  мнению,  он
слишком легко выпутывается из этой переделки.
   - Вот видишь! Оказывается, ты просто счастливчик, - весело сказала она,
стараясь  не  подавать  вида,  что  ее  немного  пугает  изможденное  лицо
Вальбена.
   С наступлением ночи ему снова  сделалось  плохо.  Схватит  -  отпустит,
нарастание боли  -  спад...  Но  все  равно  все  складывалось  более  чем
благоприятно: казалось, он  выздоравливает.  К  концу  недели  абстиненция
проявлялась лишь в изредка  накатывающихся  на  него  волнах  дискомфорта.
Лоулер поглядывал на пустую флягу и улыбался.


   Воздух был чист, дул сильный ветер. "Царила  Гидроса"  продолжала  свой
путь в юго-восточном направлении по безбрежному океану планеты.
   Свечение морской воды усиливалось не по дням,  а  по  часам.  Казалось,
весь мир вокруг начал сиять. Волны и небо  излучали  свет  днем  и  ночью.
Время от времени появлялись жуткие существа. Вот и сейчас  вдали  возникли
силуэты полудюжины невиданных ранее созданий.  Они  выпрыгивали  из  воды,
несколько секунд парили в воздухе, а затем с громким  плеском  исчезали  в
пучине, которая постоянно грозила разверзнутыми огромными пастями.
   Большую часть времени на корабле властвовала тишина. Каждый тихо и  без
лишней суеты занимался своим делом. Работы появилось  много,  так  как  из
четырнадцати выполнявших ее в начале экспедиции осталось всего одиннадцать
человек. Мартелло - веселый, брызжущий оптимизмом и  надеждами  на  лучшее
будущее, задавал тон во всем; его смерть оказала сильное влияние на  общее
настроение экипажа.
   Но, как бы там ни было, цель их плавания - Лик Вод  -  становилась  все
ближе. "Возможно, поэтому все и помрачнели, - подумал Лоулер. - Его еще не
видно на горизонте, но каждый знает  -  он  где-то  здесь,  рядом.  Каждый
прямо-таки  физически  ощущает  присутствие  чего-то  необычного.   Трудно
сказать, в чем оно выражается, но Лик - здесь. Причем не просто остров,  а
нечто значительно большее. Скорее всего, живое, знающее об их  приближении
и с нетерпением ждущее гостей".
   Вальбен покачал головой, пытаясь избавиться от сей  мысли.  Все  это  -
лишь расплывчатые фантазии, ужасные видения, рожденные  бредом,  пустые  и
глупые сказки. "Вероятно, ломка еще полностью  не  прошла",  -  сказал  он
себе.
   Лоулер ходил,  немного  пошатываясь,  чувствовал  слабость  и  оказался
уязвим для всех напастей. Тем не менее Лик не выходил у него из головы. Он
постоянно пытался припомнить рассказы старого Джолли о его странствиях, но
под тридцатилетними напластованиями памяти все выглядело туманным и крайне
запутанным. По словам старого морехода выходило, что Лик Вод - или как  он
его еще называл, Бездна - это дикое  и  фантастическое  место.  Оно  полно
растений, совсем не похожих на морские. Да-да, растений... Странные цвета,
яркий свет, который сияет и днем, и ночью,  загадочная  область  на  самом
краешке мира, прекрасная и зловещая. А вот говорил ли  Джолли  что-либо  о
животных, о существах, обитающих на суше? Нет... По крайней  мере,  ничего
подобного Лоулер не мог припомнить. Да,  никаких  живых  созданий,  только
густая чаща, джунгли.
   Но ведь старик что-то рассказывал о некоем городе...
   Правда, не на Лике, а _рядом_ с ним.
   Где? В океане? И здесь память окончательно подводила Вальбена.  Он  изо
всех сил  пытался  вспомнить  то  время,  когда  ему  приходилось  подолгу
беседовать с Джолли, сидя у воды  рядом  с  просоленным  океаном  моряком,
который говорил, говорил, говорил...
   Город... Город в море... _На дне_ моря...
   Лоулер ухватился за хвостик ускользавших от него  воспоминаний,  но  не
смог удержать их. Попытался снова - и опять побежал за ними вдогонку.
   Город на дне моря... Да, именно так! Дверь в океане,  ведущая  в  некий
таинственный коридор, какая-то гравитационная воронка, устремленная  вниз,
в направлении грандиозного сооружения,  где  живут  джилли,  превосходящие
всех своих собратьев, живущих на островах, в такой же степени, сколь  цари
возвышаются над нищими. Там двеллеры существуют подобно богам и никогда не
выходят  на  поверхность.  Они  живут  в  склепах,  запечатанных  огромным
давлением, обитают в торжественном величии и немыслимой роскоши.
   Лоулер  улыбнулся.  Да,  именно   так   рассказывал   старик.   Словом,
блистательная сказка, величественная фантазия. Самая лучшая,  самая  яркая
из всех повествований Джолли. Вальбен пытался представить себе, каким  мог
быть  этот  город,  и  перед  его  мысленным  взором  проплывали  высокие,
величественные и властительные джилли, входящие сквозь грандиозные арочные
ворота в сияющие великолепием роскошные чертоги. Размышляя об этом сейчас,
он вновь ощутил себя  совсем  мальчишкой,  присевшим  на  корточки  у  ног
старого морехода и вслушивающимся в каждое слово, которое  произносил  сей
грубый, по-стариковски надтреснутый голос.


   Отец Квиллан тоже много думал о Лике Вод.
   - У меня есть новая теория относительно этого места, -  однажды  заявил
он.
   Священник провел все утро, медитируя рядом  с  Гхаркидом  в  той  части
судна, где находились рыболовные снасти. Лоулер, проходя  мимо,  удивленно
уставился на них. Они оба, казалось, впали в  транс.  Их  души,  вероятно,
пребывали на каком-то совершенно ином плане бытия.
   - Я изменил свое мнение, - произнес  святой  отец.  -  Помните,  о  чем
говорили мы раньше? Лик - это рай, и там обитает сам Господь, Первопричина
всего сущего, истинный Творец, Тот, к Кому нам  приходится  обращать  свои
молитвы... Теперь я так не считаю.
   - Ну и что же? - безразлично произнес Лоулер. - Значит, Лик Вод  -  это
не Божий ваарг. Вам лучше знать...
   - Да, да, не жилище Господа,  но  совершенно  определенно  он  является
местом  обитания  какого-то   божества.   Эта   точка   зрения   абсолютно
противоположна моему первоначальному мнению о сем острове  и  всему  тому,
что ранее составляло сущность моей веры в божественное начало.  Я  начинаю
впадать в ересь, в величайшую ересь.  На  данном  этапе  своей  жизни  мне
приходится стать политеистом, то есть  язычником!  Сие  кажется  абсурдным
даже мне самому. И все же я говорю об этом совершенно искренне.
   - Ничего не  понимаю!  -  воскликнул  пораженный  Вальбен.  -  Какое-то