вых
переселенцев. Моя семья жила на Сорве с самого начала...  Так  же,  как  и
ваша. Фактически мы и построили весь этот остров. Мы, Делагарды! И слышать
теперь, что тебя выбрасывают, словно кусок протухшего  мяса,  и  вместе  с
тобой всех остальных... - Интонация речи Нида вновь изменилась.  Его  гнев
затих. Он заговорил тише, появились нотки искренности и почти сожаления  о
содеянном. -  Я  хотел  бы,  чтобы  вы  знали  -  всю  ответственность  за
произошедшее беру на себя и собираюсь...
   - Постойте, - перебил его Вальбен, поднимая руку, - вы слышите шум?
   - Шум? Какой шум? Где?
   Лоулер наклонил голову в сторону двери.
   - Да, - согласился Нид, кивнув, - теперь и я слышу... Наверное,  что-то
случилось.
   Но доктор, не слушая его, уже вышел из ваарга и поспешно направился  на
треугольную площадь, разделявшую две группы пирамидальных строений.


   На площади располагались три старых, видавших виды здания  -  по  сути,
три лачуги, три грязные хижины, - каждое занимало одну сторону  свободного
пространства между вааргами. Самое высокое строение - школа,  стоявшая  на
небольшом  возвышении.  На  ближайшем  из  двух  склонов,   ограничивающих
площадь,  приютилось  маленькое  кафе,  хозяйкой  которого  являлась   Лис
Никлаус, женщина Делагарда. Немного дальше возвышался общественный центр.
   Перед школой стояла небольшая  группка  детей  вместе  с  двумя  своими
учителями. Перед общественным центром  как-то  ошалело,  словно  безумные,
неправильными кругами двигались около полудюжины мужчин и женщин.
   Лис  Никлаус  вышла  из  кафе  и,  открыв  рот,   тупо   уставилась   в
пространство. На  противоположной  стороне  площади  стояли  два  капитана
Делагарда: приземистый громоздкий Госпо Струвин  и  худощавый  длинноногий
Бамбер Кэдрелл. Они  находились  в  начале  склона,  который  вел  на  это
свободное  пространство  от  побережья,  и  держались  за  перила,  словно
опасаясь внезапной приливной волны. Между  ними,  будто  разделяя  площадь
своей массой, как растерянное животное,  стоял  неуклюжий  торговец  рыбой
Брондо Катцин, уставившись на свою незабинтованную руку, как будто  с  ней
случилось нечто совершенно невероятное.
   Но нигде  не  было  заметно  никаких  признаков  несчастного  случая  и
какой-либо жертвы происшествия.
   - Что происходит? - поинтересовался Лоулер.
   Лис Никлаус сразу повернулась к нему  всем  телом.  Это  была  высокая,
крупная и полная женщина со спутанными соломенного цвета волосами и  такой
загорелой кожей, что та казалась совсем черной. Делагард  жил  с  ней  уже
целых пять или шесть лет - со дня смерти своей жены - и не хотел связывать
себя новыми узами брака. Возможно, как  считали  некоторые,  он  стремился
сохранить свое состояние для детей и передать его им, не делясь ни с  кем.
У Нида выросло четверо сыновей, и все в данный момент  обитали  на  других
островах.
   Словно задыхаясь, владелица кафе хриплым голосом произнесла:
   - Бамбер и Госпо только что пришли с верфи... Они сказали,  там  сейчас
джилли, которые говорят... говорят нам... Делагарду...
   Ее речь начала превращаться в какое-то нечленораздельное бормотание.
   Морщинистая, сухонькая и маленькая Менди  Таналинд,  уже  очень  старая
мать Нимбера, едва слышно прошамкала:
   - Мы должны покинуть остров!  Мы  должны  покинуть  остров!  Мы  должны
покинуть Сорве!
   Старушка пронзительно захихикала.
   - В этом нет ничего смешного, - с укором произнес Сандор  Тальхейм.  Он
выглядел не менее старым, нежели Менди.  Старик  гневно  замотал  головой,
потрясая всеми своими подбородками и мешками отвисшей кожи.
   - И все из-за каких-то нескольких животных! - яростно воскликнул Бамбер
Кэдрелл. - Из-за трех мертвых ныряльщиков!
   "Итак, страшная новость стала всеобщим достоянием.  Жаль,  очень  жаль.
Людям Делагарда следовало бы держать язык за зубами, - подумал Вальбен,  -
пока мы не нашли выход".
   Послышалось  чье-то  всхлипывание.  Менди  Таналинд  снова  захихикала.
Брондо Катцин наконец  вышел  из  ступора  и  принялся  злобно  бормотать,
повторяя снова и снова:
   - Грязные, вонючие джилли! Грязные, вонючие джилли!..
   - Что тут стряслось? - спросил Делагард, появившись Наконец  на  тропе,
что вела от ваарга Лоулера, тяжелой поступью двигаясь в сторону площади.
   - Ваши ребята, Госпо и Бамбер, взяли на себя  труд  снабдить  население
новостями... - пояснил Вальбен. - Теперь всем все известно.
   - Что? Что?! Ублюдки! Я им шеи сверну!
   - Слишком поздно.
   Площадь постепенно наполнялась народом. Лоулер увидел Гейба Кинверсона,
Сандиру Тейн, отца Квиллана, Свейнеров, а за ними еще и еще...  Собиралась
целая толпа, сорок, пятьдесят, шестьдесят... Практически все жители Сорве.
Пришли даже сестры-монахини и  остановились  маленькой  тесной  группой  -
своеобразной женской фалангой. Появился Даг Тарп  затем  подошли  Мария  и
Грен Хайн. Прибежал семнадцатилетний ученик Лоулера, Йош Янсен, который со
временем  должен  был  стать  следующим  врачом  на  этом  острове.  Важно
прошествовал Оньос  Фелк,  хранитель  карт.  Натим  Гхаркид  оставил  свои
"грядки" с водорослями и пришел сюда прямо оттуда в рабочей одежде, мокрой
до  пояса.  К  этому  моменту  новость  разошлась  уже  по  всем   вааргам
человеческой общины острова.
   На лицах собравшихся на площади отражались самые различные настроения и
эмоции: шок, удивление, недоверие.  "Неужели  это  правда?"  -  как  будто
спрашивали люди друг друга.
   - Послушайте все! Нет никаких  причин  для  беспокойства!  -  прокричал
Делагард. - Мы все уладим.
   Гейб Кинверсон подошел к Ниду. Он казался вдвое выше  владельца  верфи,
настоящая скала,  а  не  человек,  с  массивным  выступающим  подбородком,
широченными плечами и холодными сияющими глазами. Его всегда окружала аура
огромной и опасной силы, которая может быть устремлена и на вас.
   - Они вышвырнули нас? - спросил Гейб. - Они в самом деле  сказали,  что
мы должны покинуть Сорве?
   Делагард кивнул.
   - В нашем распоряжении тридцать  дней,  а  затем  мы  должны  убраться.
Джилли очень четко это  разъяснили.  Им  нет  дела,  куда  мы  отправимся.
Единственное требование - не оставаться здесь.  Однако  я  постараюсь  все
уладить. Можете рассчитывать на меня.
   - А мне лично кажется, ты уже все уладил,  -  возразил  Кинверсон.  Нид
сделал шаг назад и злобно глянул на Гейба, словно  готовясь  к  драке.  Но
морской охотник, казалось, был больше озабочен, чем озлоблен.  -  Тридцать
дней - и на все четыре стороны,  -  пробормотал  он,  скорее  обращаясь  к
самому себе, чем к собеседнику. - Но это уже  предел  всему.  -  Кинверсон
повернулся спиной к Делагарду и пошел прочь, почесывая затылок.
   "Вполне возможно, что Гейба это не так уж и заботит, - подумал  Лоулер.
- Большую часть времени он проводит в море в полном одиночестве, занимаясь
ловлей тех видов рыбы, что  не  заходят  в  залив.  Кинверсон  никогда  не
принимал активного участия в деятельности человеческой общины на  Сорве  и
плыл по жизни примерно так же,  как  острова  Гидроса  по  океану,  чуждый
окружающим, независимый, хорошо защищенный от многих проблем. Гейб  всегда
следовал какому-то своему собственному принципу".
   Но все остальные были взволнованы новостью до умопомрачения.  Маленькая
и хрупкая женщина с золотистыми волосами - жена Брондо  Катцина  Элияна  -
разразилась неудержимым потоком слез. Отец Квиллан попытался успокоить ее,
но и сам начал как-то странно потирать глаза.  Старые  неуклюжие  Свейнеры
что-то говорили друг другу тихими напряженными голосами.  Несколько  более
молодых женщин старались объяснить суть происходящего своим  встревоженным
детям. Лис Никлаус вынесла из своего кафе кувшин бренди из морских трав, и
он стал быстро переходить из рук в руки. Мужчины передавали  емкость  друг
другу, делая из нее по большому глотку с мрачным видом отчаяния на лицах.
   - И когда же конкретно вы собираетесь со всем этим разбираться? -  тихо
поинтересовался Лоулер у Делагарда. - У вас есть какой-либо план?
   - Конечно, - ответил Нид.  Внезапно  он  преисполнился  некой  безумной
энергией. - Я же сказал вам, что принимаю на себя  полную  ответственность
за все происходящее... На коленях поползу к джилли, буду лизать их  задние
ласты и вымаливать у них прощение. Рано  или  поздно  они  отступят  и  не
станут принуждать выполнять условия этого абсурдного ультиматума.
   - Меня прямо-таки  восхищает  ваш  оптимизм,  -  саркастически  заметил
Лоулер.
   Но Делагард, не обращая внимания на издевку доктора, продолжил:
   - Если аборигены не пойдут на уступки, я предложу отправить в  изгнание
меня одного. Не наказывать всех, а только одного меня... Виноват  лишь  я.
Перееду куда-либо... На Вальмиз или на Симбалимаке... Да  куда  угодно!  И
никто больше не увидит меня и моей уродливой физиономии на  Сорве.  Я  все
это скажу им - мое признание вины  должно  сработать.  Они  ведь  разумные
существа! Джилли поймут, что вышвыривать с  острова  такую  старуху,  как,
например, Менди, для которой здесь родной дом, бессмысленно и глупо.  Я  -
негодяй, я - убийца несчастных ныряльщиков покину Сорве  в  одиночестве...
Хотя не думаю, что до этого дойдет...
   - Может, вы и правы... А вдруг, нет?
   - Если будет нужно, я стану ползать перед джилли на коленях.
   - И вы пришлете  одного  из  сыновей  с  Вельмизе,  чтобы  он  управлял
верфью... Ну, на тот случай, если вас заставят покинуть остров, не так ли?
   Делагард взглянул на своего собеседника с нескрываемым изумлением.
   - А что же в этом плохого?
   - Джилли могут решить: "А он не так уж  и  искренен  в  своем  согласии
покинуть родные пенаты". Мышление  у  них  развито  прекрасно...  А  вдруг
второй Делагард окажется ничем не лучше первого?
   - Вы хотите сказать, они не удовлетворятся моим изгнанием?
   - Именно об этом  я  и  толкую  вам  почти  целый  час.  Возможно,  они
потребуют от вас чего-то большего.
   - Например?
   - А если джилли заявят вам, что простят всех остальных жителей  острова
при одном условии: никто из вашего семейства никогда не должен  появляться
на Сорве, а ваши верфи нужно снести?
   Глаза Делагарда сверкнули.
   - Нет, - решительно сказал он, - они не могут потребовать такого.
   - Откройте глаза, несчастный! Джилли уже потребовали, а  потребуют  еще
больше.
   - Но если я  уеду,  если  я  действительно  уеду...  если  мои  сыновья
поклянутся никогда не причинять вреда ныряльщикам...
   Лоулер отвернулся от него.
   Шок, охвативший Вальбена вначале, уже прошел; простая фраза "Мы  должны
покинуть Сорве" уже вошла в его душу, разум, в самые глубины его естества,
и он смирился с ней. Теперь, все взвесив, Лоулер относился к происходящему
значительно более спокойно, но постоянно задавал самому себе один и тот же
вопрос: "Почему за одно мгновение у меня отняли все то, на  чем  держалось
мое существование в этом мире?"
   Он вспомнил то время, когда ему удалось посетить  Тибейр.  Как  неуютно
чувствовать себя среди незнакомых лиц и слышать имена незнакомых людей,  о
которых ничего неизвестно, проходить по тропинке  и  не  знать,  куда  она
приведет!  Вальбен  тогда  так  радовался  возвращению   домой,   а   ведь
отсутствовал на Сорве всего лишь несколько часов...
   И вот теперь ему придется уехать в другое место и провести там  остаток
дней своих; придется жить среди чужих людей; его имя -  Лоулер  с  острова
Сорве  -  утратит  всякий  смысл,  он  станет  просто  безликим  "кем-то",
пришельцем, чужестранцем, вторгшимся в незнакомое общество, в котором  для
него нет ни места, ни цели в жизни. Это не так-то легко принять. И все  же
после первого мгновения ужасной растерянности и утраты ориентиров на  него
снизошло чувство душевного онемения; Вальбен готов был воспринять все  что
угодно, словно он стал столь же равнодушен к изгнанию, как Гейб  Кинверсон
или Гхаркид, бродяга и странник. Это показалось Лоулеру крайне  необычным.
"Может быть, я просто еще не успел осознать по-настоящему происходящее?" -
допытывался сам у себя доктор.
   К нему подошла Сандира Тейн. Ее лицо покраснело,  а  на  лбу  выступила
испарина.  Внешность  и  поза  женщины  прямо-таки  кричали  о  предельном
волнении, охватившем ее душу, и о злорадном самодовольстве.
   - Я же говорила вам, что мы раздражаем  двеллеров!  Ведь  так?  Похоже,
правдивость моего предположения полностью подтверждается.
   - Да, вы оказались правы, - согласился Лоулер.
   Какое-то мгновение она изучающе рассматривала его.
   - Нам действительно придется покинуть остров... У меня нет ни малейшего
сомнения. - Ее глаза блеснули. Казалось, Сандира торжествовала  победу,  и
это состояние опьяняло.
   Лоулер вдруг вспомнил, что Сорве - уже шестой по счету остров,  который
она меняет за тридцать один год жизни. Переезды, судя по всему, не слишком
осложняли ее существование. Вполне вероятно,  что  Тейн  получает  от  них
удовольствие.
   Он кивнул.
   - Почему вы так уверены в этом?
   - Двеллеры никогда не меняют своих решений. Если они что-то сказали, то
верны данному слову при любых обстоятельствах. А убийство ныряльщиков -  с
их точки зрения - значительно более серьезная вещь,  чем  гибель  каких-то
других морских обитателей. Ведь двеллеры не возражают против нашего выхода
в залив для рыбалки. Они и сами поступают подобным образом. Но  ныряльщики
- совсем другое дело. Аборигены считают своим долгом  оберегать  их,  даже
опекать.
   - Да, - согласился Лоулер, - полагаю, так оно и есть.
   Сандира посмотрела ему в глаза, благо они были одного роста.
   - Вы прожили здесь много лет, не так ли?
   - Всю жизнь.
   - О, простите. Тогда вам придется очень тяжело.
   - Справлюсь, - ответил он. - На каждом острове  может  пригодиться  еще
один врач. Даже такой недоучка, как я. - Вальбен рассмеялся. - Ну, а что у
нас с кашлем?
   - С тех пор ни одного приступа... Ваше лекарство - просто чудо.
   - Вот видите.
   Внезапно рядом с Лоулером вновь появился  Делагард.  Не  считая  нужным
извиняться за вмешательство в беседу, Нид поинтересовался:
   - Док, вы не сходите со мной к джилли?
   - Зачем?
   - Они знают вас и уважают. Вы сын знаменитого отца, это  добавляет  вам
популярности... Аборигены считают вас серьезным и честным человеком.  Если
я  пообещаю  им  покинуть  Сорве,  вы  сможете  поручиться  за  меня...  Я
обязательно сдержу обещание уехать и больше никогда не возвращаться...
   - Джилли поверят вам и без моей поддержки, если вы им скажете об  этом.
Они считают, что разумные существа не способны лгать. Даже  вы...  Но  все
равно ничего не изменится.
   - Ладно, Лоулер. Все-таки пойдемте со мной...
   - Пустая трата времени! Лучше займитесь составлением плана эвакуации.
   - Ну, по крайней мере, давайте попытаемся. Нельзя верить на слово,  что
жидкость сладкая, пока не попробуешь.
   Вальбен задумался.
   - Прямо сейчас?
   - Нет, после  наступления  темноты,  -  сказал  Делагард,  озираясь  по
сторонам. - Сейчас они никого не захотят  видеть.  Джилли  слишком  заняты
торжествами по поводу открытия новой электростанции.  Два  часа  назад  им
все-таки удалось запустить ее. Они провели кабель от  побережья  до  своей
части острова, и по нему пошел ток.
   - Что ж, молодцы!
   - Встретимся у дамбы на закате, хорошо? А потом пойдем и  побеседуем  с
ними вдвоем. Согласны, Лоулер?


   Всю  середину  дня  доктор  провел  в  тишине  своего  ваарга,  пытаясь
осмыслить значение отъезда с острова лично для себя. Он  с  разных  сторон
примеривался  к  этой  неприятной  перспективе,  стараясь  приучить   себя
свыкнуться с ней.
   За все это время не появилось ни одного пациента.
   Делагард, выполняя свое обещание, данное утром, прислал  ему  несколько
бутылей  с  бренди  из  трав,  и  Лоулер  уже  приложился  неоднократно  к
содержимому, но без  особого  эффекта.  Он  начал  подумывать  о  принятии
очередной дозы своего транквилизатора. Правда, попозже  Вальбен  пришел  к
выводу, что наркотик в нынешней ситуации - это не очень-то  хорошая  идея.
Даже сейчас он чувствовал себя довольно спокойно: его ощущения не являлись
привычным беспокойством, а скорее, стали отупением  души,  тяжелым  грузом
депрессии, против которых его розовые капельки были совершенно  бессильны.
"Я скоро покину Сорве, - в очередной раз подумал Лоулер. -  Мне  предстоит
жить где-то еще, на неизвестном острове, среди людей, чьи имена, предки  и
внутренний мир для меня - незнакомая земля".
   Он пытался убедить  себя,  что  никакой  трагедии  нет.  Не  пройдет  и
нескольких месяцев - вернется ощущение дома, будь Вальбен на  Тибейре  или
на Вельмизе, или Кентрупе... Да где угодно!
   Казалось,  подобное  смиренное  приятие  собственной   участи   немного
помогло. Смирение... и даже безразличие... Трудность состояла в  том,  что
Лоулер никак не мог удержать себя в  этом  состоянии  душевного  онемения.
Время от времени внезапный  приступ  растерянности  вновь  охватывал  его,
наплывало ощущение невосполнимой  утраты  и  непереносимого  ужаса.  После
таких неожиданных переживаний процесс самоуспокоения приходилось  начинать
заново.
   Когда наступил вечер, Лоулер вышел из  своего  ваарга  и  направился  к
дамбе.
   На небосклоне сияли две луны. Вернулся на свое место и  слабый  фонарик
Санрайза. Залив полыхал красками заката, по нему пролегли  длинные  полосы
золотого и лилового цвета, быстро угасавшие и переходившие в  серую  гамму
ночи прямо на  глазах.  Темные  очертания  таинственных  морских  созданий
виднелись на мелководье. Здесь царил мир и покой.
   Мысли о предстоящем путешествии вновь вернулись к  Лоулеру.  Он  бросил
взгляд  в  сторону  бескрайнего,  враждебного  и   непостижимого   океана,
раскинувшегося за пределами бухты. Сколько им придется плыть,  прежде  чем
они найдут остров, готовый принять их? Неделю? Две? Месяц? Вальбен никогда
раньше не выходил в открытое море даже на один лень. В тот раз,  когда  он
побывал на Тибейре, это выглядело, как обычная прогулка на рыбацкой  лодке
неподалеку от прибрежных отмелей.
   Неожиданно Лоулер понял, что боится моря, которое представлялось ему  в
виде огромной пасти размером с целую  планету,  проглотившей  весь  Гидрос
одним чудовищным глотком еще в  глубокой  древности,  не  оставив  ничего,
кроме крошечных плавучих островов, созданных джилли. Море не  подавится  и
им, если он попытается пересечь его.
   "Господи! Это все полнейший идиотизм, - злясь на самого  себя,  подумал
Вальбен. - Ведь такие люди, как Гейб Кинверсон,  каждый  день  выходят  на
просторы океана и с ними не  происходит  ничего  страшного.  Нид  Делагард
совершил не менее сотни путешествий на  другие  острова,  а  Сандира  Тейн
приплыла на Сорве с такого далекого клочка тверди в Лазурном море,  что  я
даже и не слышал о нем. Все будет хорошо... Все будет  хорошо...  Сяду  на
один из кораблей Делагарда - и через неделю-другую  попаду  в  свой  новый
"дом". И все же... Темнота,  бескрайность  и  неодолимая  мощь  ужасающего
всеохватывающего океана..."
   - Лоулер? - вдруг раздался голос из темноты.
   Он оглянулся. Во  второй  раз  за  нынешний  день  из  сумеречной  тени
навстречу ему вышел Нид Делагард.
   - Ну, - тихо произнес  владелец  верфи,  -  вот  и  стемнело...  Пойдем
поговорим с джилли.



5

   На электростанции аборигенов горели огни, их цепочка убегала  прямо  за
изгиб береговой линии.  Еще  больше  сияющих  точек  -  их  было  десятки,
возможно, сотни - вытянулось вдоль улиц городка джилли.
   Неожиданная  катастрофа  изгнания  совершенно  заслонила  собой  другое
важное событие этого дня - началось производство электроэнергии с  помощью
турбин.
   У  местных  жителей  существовала  своеобразная  техника,  находившаяся
примерно на уровне восемнадцатого-девятнадцатого столетия Земли.  Они  уже
изобрели некое подобие электрической лампочки. В качестве  нити  накала  в
ней  использовались  волокна   морского   бамбука,   находившего