вычайно  горд  собой  и  ему  нужна  восторженная  аудитория.  Вальбен
завидовал творческой неистовости  Лео,  его  искренности  и  прямоте,  его
безграничному  энтузиазму.  Даже  в  этой  отчаянной  и  почти   наверняка
обреченной на  провал  экспедиции  он  находил  время  и  силы  для  своих
литературных опытов. Поразительно!
   - А вы, я вижу, намного продвинулись, - заметил Лоулер. -  В  последний
раз вы дошли лишь до эмиграции с Земли и до заселения первых миров.
   - Да, вы правы. Но я полагаю, что когда-нибудь доберусь  до  той  части
поэмы, где будет рассказываться о  нашей  жизни  на  Гидросе,  и  описание
путешествия обязательно войдет в  текст.  Поэтому  мною  принято  решение:
написать эту главу прямо сейчас, пока еще свежи все факты в моей памяти, а
не ждать, когда стану сорокалетним стариком.
   "Почему бы и нет?" - подумал Лоулер.
   В течение нескольких последних недель Мартелло отращивал волосы, и  его
обритая  голова  постепенно   покрывалась   густой   роскошной   шевелюрой
каштанового цвета. Он  сразу  помолодел  лет  на  десять.  Лео,  наверное,
проживет еще лет пятьдесят, если, конечно, переживет  это  путешествие.  А
может быть, и все семьдесят... Вполне хватит времени, чтобы  написать  еще
не одну поэму. Но он прав, лучше заниматься этим сейчас, по свежим следам.
   Лоулер протянул руку.
   - Что ж, давайте посмотрим.
   Вальбен прочел несколько строк и сделал вид, словно  просматривает  все
остальное.  Это  оказались  пространные,   наспех   записанные   излияния,
неуклюжие и приторные  стишки,  похожие  на  ту,  предшествовавшую,  часть
великого  эпоса,  хотя  в   этом   отрывке   присутствовали   определенные
достоинства рассказа о лично пережитом.

   С небес потоком на нас снизошла темнота,
   Полностью нас поглотив, холодом всех пронизав до костей.
   И пока мы боролись, силы собрав в кулак,
   Чтоб не упасть под гнетом стихии мрака,
   Враг во сто крат страшнее перед нами предстал -
   Большая Волна! Ужас в нас пробудив,
   Речи лишила она, холод смертельный в сердца нам вселив.
   Волна! Страшный враг, наш сильнейший противник...
   Смерти глухая стена на бурлящей груди океана.
   Дрожь охватила нас всех, мысли и чувства смешав,
   И упали мы все на колени, надежду сменив на отчаянный стон...

   Лоулер взглянул на автора.
   - Лео, это очень сильно написано.
   - Я думаю, что поднялся на новый уровень. Когда  описывал  исторические
факты, мне приходилось проникать в них  извне,  но  это...  это  было  вот
здесь... - Он протянул руку, растопырив пальцы. - Я решил записать все,  и
как можно скорее... Ну и...
   - Вас посетило вдохновение.
   - Да, это вы  точно  подметили.  -  Мартелло  застенчиво  потянулся  за
рукописью. -  Док,  если  вы  хотите  прочитать  более  внимательно,  могу
оставить.
   - Нет, нет, я лучше подожду, пока вы закончите эту Песнь. Вы  ведь  еще
не дошли  до  того  момента,  когда  мы  все  поднялись  на  палубу  после
случившегося и обнаружили, что находимся в самом центре Пустынного моря?
   - Думаю, мне нужно все прикинуть, осмыслить, - ответил  Лео,  -  а  вот
когда доберемся до Лика Вод... - Он сделал многозначительную паузу.
   - Да? - заинтересовался Лоулер. - И что же, по-вашему, произойдет там?
   - Чудеса, док! Чудеса и сказочные вещи... - Глаза Мартелло сверкнули от
восторга. - Я никак не могу этого дождаться. Вот тогда-то и сочиню  Песнь,
которой позавидовал бы сам Гомер. Сам Гомер!
   - Конечно, конечно, у вас  должно  получиться,  -  невольно  согласился
Вальбен, огорошенный тщеславием юного борзописца.


   Из  пустоты  вновь  внезапно,  без  всякого  повода  и  предупреждения,
возникла стая рыб-ведьм. Да не одна! Сотни, тысячи!.. Их не ждали, да  для
этого и причин-то не было: море здесь казалось  гораздо  более  пустынным,
чем где-либо в другом месте за все время путешествия.
   В жаркий тропический полдень водная гладь словно разверзлась, и полчища
рыб-ведьм, вырвавшись на волю, атаковали судно.  Они  проносились  темными
тучами совсем низко, над самой палубой.
   Лоулер  в  это  время  как  раз  находился  наверху.  Он   своевременно
сориентировался, услышав специфическое жужжание этих тварей и инстинктивно
нырнул под основание фок-мачты. Бестии, размером с полметра и  толщиной  с
его руку, проносились  по  воздуху  подобно  сверхскоростным  смертоносным
снарядам; заостренные кожистые крылья расправлены, острая щетина на спинах
стоит торчком.
   Некоторые из рыб, сделав широкую дугу над палубой,  с  громким  плеском
опускались в воду по другую сторону судна. Другие сталкивались  с  мачтами
или с крышей носового кубрика, или  запутывались  во  вздувшихся  парусах,
или, израсходовав свои силы над  самым  кораблем,  в  злобных  конвульсиях
шлепались на настил и бились на нем подобно омерзительным живым бичам.
   Лоулер заметил, как две из них пронеслись почти рядом с ним бок о  бок,
зловеще сверкая своими тускло-туповатыми глазками. Затем пролетели еще три
вместе, будто связанные одной веревочкой; потом еще и еще. Он даже не  мог
подсчитать количество подобных группок. До люка добраться никак  нельзя  -
слишком опасно. Единственное, что оставалось, - прятаться,  скорчившись  в
три погибели, у основания фок-мачты и ждать.
   Откуда-то с другого края палубы раздался  вопль,  а  с  противоположной
стороны - раздраженное бормотание и неразборчивое бормотание.
   Лоулер взглянул вверх и увидел Тилу Браун, оседлавшую рею и  пытавшуюся
одновременно удерживаться и отбиваться от стайки этих тварей.
   Одна щека у нее уже была разодрана, и с лица вниз падали  капли  крови.
Толстая рыба-ведьма  оцарапала  Вальбену  руку,  но  серьезного  вреда  не
причинила: ее щетина в этот момент развернулась в другую сторону. Еще одна
пролетела над палубой именно в тот момент, когда Делагард вылезал из люка.
Она ударила его в грудь, оставив рваный, быстро покрывавшийся кровью  след
на рубашке, и, корчась, упала к его ногам.  Нид,  обозлившись,  с  яростью
растоптал гадину.
   В  течение  трех-четырех  минут  происходящее  напоминало   ливень   из
острейших дротиков.  Затем  все  кончилось.  Вокруг  воцарилось  привычное
спокойствие; море вновь стало неподвижным и ровным,  похожим  на  огромный
кусок матового стекла, протянувшийся в бесконечность.
   - Сволочи! - озлобленно вскрикнул Делагард. - Я их  уничтожу!  Сотру  в
порошок каждую мерзкую тварь!
   "Интересно, когда это произойдет? - подумал Лоулер.  -  Когда  Лик  Вод
сделает его верховным властелином всей планеты?"
   - Позвольте мне осмотреть ваш порез, Нид, - попросил Вальбен.
   Делагард резко оттолкнул его.
   - Пустяковая царапина. Я уже не чувствую никакой боли.
   - Как хотите.
   Нейяна Гольгхоз и Натим Гхаркид появились из трюма и  сразу  же  начали
сметать мертвых и издыхающих рыб-ведьм в кучу. Мартелло, которому одна  из
них сильно располосовала руку, а другие оставили в его  спине  свои  шипы,
подошел к  Лоулеру,  чтобы  показать  раны.  Тила  спустилась  с  мачты  и
продемонстрировала свои следы столкновения с мерзкими  ведьмами:  кровавый
шрам на щеке и второй - под грудью.
   - Кажется, придется наложить несколько швов, -  сказал  ей  Вальбен.  -
Очень больно?
   - Немного пощипывает и жжет. По правде говоря, жжет сильнее, но, думаю,
все обойдется.
   Она улыбнулась. Лоулер заметил в ее глазах то же чувство, что и прежде,
- любовь или просто желание. Тила знала о его  встречах  с  Сандирой,  но,
по-видимому, это  для  нее  ничего  не  значило,  Возможно,  она  даже  не
протестовала бы, если бы эти гады искромсали ее и  посильнее.  По  крайней
мере,  это  привлекло  бы  внимание  Вальбена  к  ней,  заставило  бы  его
прикоснуться к ее телу. Лоулер почувствовал нечто вроде  жалости  к  Тиле,
хотя терпеливая преданность девушки почему-то огорчала его.
   Делагард со все еще кровоточащей раной приблизился к ним в тот  момент,
когда Нейяна и Гхаркид собирались смести за борт груду дохлых рыб-ведьм.
   - Эй, вы! Постойте! - крикнул  он  уборщикам  палубы.  -  Мы  ведь  уже
несколько дней не ели свежей рыбы.
   Натим взглянул на Нида с предельным удивлением.
   - Вы будете кушать рыбу-ведьму, капитан-господин?
   - А что... Можно попробовать, - вполне серьезно ответил Делагард.
   Сваренная рыба на вкус походила на старые залежавшиеся тряпки,  которые
в течение двух недель пропитывали мочой.
   Лоулеру  удалось  проглотить  три  кусочка,  прежде  чем  он,   давясь,
оттолкнул от себя тарелку. Кинверсон и Гхаркид отказались  даже  пробовать
сие блюдо; Даг Тарп, Хендерс и Тила тоже обошлись без этого  "деликатеса".
Лео Мартелло демонстративно съел половину рыбины.  Отец  Квиллан  с  явным
отвращением "клевал" свою порцию,  но  при  этом  со  столь  же  очевидной
решимостью подобрать ее до конца, словно дал обет Пресвятой Деве есть все,
что ему подадут, какой бы гадкой ни казалась  пища.  Делагард  сжевал  все
лежащее перед ним на тарелке и попросил еще.
   - Неужели вам _это_ нравится? - поразился Лоулер.
   - Человек должен что-то есть, не так ли, док? Ему же нужно поддерживать
силы. Вы не согласны? Протеины - везде протеины. А, док?  Что  вы  на  это
скажете? Ну, вот... съешьте-ка еще сами.
   - Нет уж, спасибо, - ответил Лоулер, - как-нибудь обойдусь.


   Вальбен стал замечать изменения в поведении Сандиры. Перемена  курса  и
цели путешествия, казалось, освободила ее  от  тех  рамок  и  ограничений,
которые она сама накладывала на собственные  эмоции  и  желания.  С  этого
времени моменты страсти больше не сменялись в  их  отношениях  холодным  и
немного  колючим  молчанием  с  ее  стороны,  прерываемым  лишь   короткой
поверхностной болтовней.
   Теперь, когда они  лежали  вдвоем  в  темном,  покрытом  плесенью  углу
грузового отсека, их излюбленном месте свиданий, Тейн раскрывала ему  свои
маленькие тайны в неожиданных приступах автобиографических излияний.
   -  Я  всегда  была  очень  любопытной  девочкой...   Пожалуй,   слишком
любопытной. Частенько без  спросу  ходила  купаться  в  залив  и  там,  на
мелководье, подбирала все,  что  попадалось  под  руку...  поэтому  всегда
возвращалась домой в  укусах  и  царапинах.  Когда  мне  исполнилось  года
четыре, я засунула себе во влагалище маленького краба. - Лоулер сморщился,
а Сандира, взглянув на него, громко расхохоталась.  -  Не  знаю,  что  мне
хотелось выяснить  таким  образом...  На  краба  пребывание  там  явно  не
произвело большого впечатления, чего нельзя сказать о моих родителях.
   Ее отец являлся  в  то  время  мэром  острова  Хамсилейна.  Так  обычно
обитатели   островов   Лазурного   моря   называли   руководителей   своих
правительств.  Человеческое  поселение  на  Хамсилейне  насчитывало  около
пятисот представителей  потомков  землян.  С  точки  зрения  Лоулера,  это
выглядело  неимоверно  сложной  конструкцией  -  пятьсот   человек,   даже
представить   невозможно!   О   матери   Сандира   говорила   в   довольно
неопределенных  выражениях;   высокоученая   дама,   вроде   бы   историк,
исследовательница галактических  миграций  людей,  но  она  умерла  совсем
молодой, и Тейн почти не помнила  ее.  Правда,  -  в  чем  сомневаться  не
приходилось - Сандира унаследовала  от  мамы  ее  интеллект  и  страсть  к
научному поиску. Тейн особенно привлекали джилли-двеллеры. Она никогда  не
забывала называть их этим более научным термином, который Лоулеру  казался
неуклюжим и напыщенным.
   В возрасте четырнадцати лет Сандира вместе с одним юношей, который  был
немного постарше, начала шпионить за тайными  обрядами  двеллеров  острова
Хамсилейн. Она и этот паренек, кроме того, занимались и естественными  для
их возраста сексуальными экспериментами; Тейн упомянула об  этом  в  своем
рассказе как о чем-то неинтересном и само собой разумеющемся, но Лоулер  с
удивлением обнаружил, что страшно завидует ее юному  дружку.  Иметь  своей
возлюбленной такую потрясающую девчонку! Какое же это счастье и  удача!  В
юности  у  Вальбена  вполне  хватало  девушек.   Его   обязательно   ждала
какая-нибудь "пташка", когда ему удавалось вырваться из отцовского ваарга,
где он днями просиживал над медицинскими фолиантами.  Но  Лоулера  в  этих
девицах привлекали отнюдь не их исследовательские способности. На какое-то
мгновение он погрузился в размышления, полностью отключившись от  реальной
действительности: "А как бы сложилась моя жизнь, если бы на Сорве  в  пору
моего взросления жила такая девушка, как Сандира? Что произошло  бы,  если
бы я  женился  на  ней,  а  не  на  Мирейль?  Черт  возьми!  Захватывающее
предположение! Да... Несколько десятилетий тесного сотрудничества с  такой
удивительной женщиной вместо одинокого,  полумаргинального  существования,
которое я вел все это время... Настоящая семейная жизнь!  Долгая-долгая  и
счастливая семейная жизнь!"
   Лоулер постарался отбросить пустые фантазии. Бессмысленные рассуждения,
если как следует разобраться: они с Сандирой  росли  за  много  километров
друг от друга, их разделяли немалые годы. Но  даже  будь  по-другому,  все
равно бы изгнание с Сорве разрушило осуществленную мечту. Все пути вели  к
этому кораблю, крошечной скорлупке, покачивающейся  на  волнах  Пустынного
моря.
   Пытливый ум Сандиры стал причиной довольно серьезного скандала.
   Ей только что исполнилось двадцать; ее отец по-прежнему  являлся  мэром
острова... Тейн жила  отдельно  на  самом  краю  заселенной  людьми  части
Хамсилейна и проводила  среди  джилли  столько  времени,  сколько  они  ей
позволяли.
   - Это был вызов, брошенный моим способностям познания  мира.  Я  хотела
узнать об окружающей среде все,  что  только  возможно.  Понять  этот  мир
означало узнать сущность двеллеров. Я твердо верила, что в нем  происходит
нечто такое, чего никто из нас просто не замечает.
   Сандира  научилась  свободно  "говорить"  на   языке   аборигенов.   На
Хамсилейне это считалось необычайным достижением, поэтому отец назначил ее
посланником островитян у джилли. Все  контакты  с  ними  теперь  проходили
через нее. Тейн проводила в селении двеллеров ровно  столько  же  времени,
сколько и среди людей.
   Большая часть аборигенов - это характерно для них - просто  терпела  ее
присутствие; некоторые  проявляли  откровенно  враждебные  намерения,  как
часто случается среди них; имелись и такие, что  относились  к  ней  почти
по-дружески. Сандира начала ощущать,  как  в  отдельных  особях  все  ярче
выявляются черты настоящей индивидуальности. Теперь она видела в двеллерах
не  просто  безликих  и  чуждых  человеку  существ,  какими  они  казались
большинству людей на Гидросе, а почти собратьев по разуму.
   - Это была моя ошибка да и их тоже... Я слишком сблизилась  с  ними  и,
по-видимому,  несколько  зарвалась.  Мне  вспомнилось  кое-что  из   того,
свидетелями чего мы стали с Томасом еще в детстве, когда совали свои  носы
туда, куда не следовало. И я принялась задавать вопросы... получая на  них
неопределенные ответы. Ответы, которые  не  только  не  удовлетворяли  мое
любопытство, а, напротив, разжигали его еще больше. Тогда пришло решение -
нужно возобновить свой "шпионаж"...
   Но что бы ни увидела Сандира в тайных помещениях джилли, она не  смогла
пересказать это Лоулеру. Возможно, ей не хотелось  раскрываться  до  конца
или просто она сама многого не поняла  во  время  "шпионских  наблюдений".
Тейн намекала на какие-то обряды, на  нечто,  напоминающее  причастие,  на
обряды и таинства, но туманность ее описаний проистекала из  характера  ее
собственного восприятия, а не  из  нежелания  делиться  с  ним  полученной
информацией.
   - Я вернулась туда, в то место,  где  за  много  лет  до  того  сидела,
притаившись, вместе с Томасом. На сей раз меня поймали... Мне казалось, со
мной  все  кончено,  они  убьют  меня.  Вместо  этого   двеллеры   привели
нарушительницу их табу к отцу и сказали ему, что  он  должен  убить  меня.
Папа пообещал утопить свою чрезмерно любопытную дочь. Его слова их  вполне
удовлетворили,  и  они  не  стали  контролировать  до   конца   выполнение
просьбы-приказа. Мы вышли в море на рыбацкой лодке, и я бросилась за борт.
Но перед этим отец договорился с  капитаном  судна,  уходившего  с  нашего
острова, что тот подберет меня с другой стороны, около дамбы. Мне пришлось
вплавь добираться туда в течение трех часов.  На  Хамсилейн  я  больше  не
вернулась и ни разу не видела своего папу...
   Лоулер ласково прикоснулся к ее щеке.
   - Значит, тебе тоже кое-что известно об изгнании.
   - Да, немного.
   - Ты никогда мне об этом не рассказывала, даже словом не обмолвилась.
   Она пожала плечами.
   - Разве это имеет какое-то значение? Ты и без того  слишком  переживал.
Неужели тебе помогло бы,  если  бы  я  сообщила,  что  мне  тоже  пришлось
вынужденно покинуть свой родной остров?
   - Может быть.
   - Интересно... - тихо произнесла Сандира.


   День или два спустя они снова встретились в грузовом  отсеке,  и  вновь
она после всего заговорила о своем прошлом.
   Год на Симбалимаке... Там у нее случилась бурная  любовная  история,  о
которой Тейн уже однажды упоминала. Там Сандира  продолжила  свои  попытки
проникнуть  в  тайны  двеллеров,  что  едва  не   закончилось   такой   же
катастрофой, как и ее чрезмерное любопытство на Хамсилейне, - и тогда  она
переехала на Шактан, навсегда покинув акваторию Лазурного моря.  Стало  ли
причиной отъезда давление со стороны джилли  или  все  усугубил  разрыв  с
любовником, Лоулер так и не понял, да и не стал уточнять.
   С Шактана на Вельмизе, с Вельмизе на Кентруп... Наконец с  Кентрупа  на
Сорве. Создавалось впечатление, что она вела весьма беспокойную и не очень
счастливую жизнь. Как только Тейн находила ответ на свой очередной вопрос,
перед ней сразу же вставал новый. И она делала новые попытки проникнуть  в
тайны двеллеров. Результат - новые  жизненные  трудности,  новые  любовные
интриги, ни к чему не ведущие. Словом, одинокое,  фрагментарное,  неуютное
существование.
   "Но почему Сандира приехала  на  Сорве?  -  никак  не  мог  успокоиться
Лоулер. - Впрочем... Почему бы и  нет?  Например,  мне  нужно  убраться  с
Кентрупа...  Сорве  оказался  поблизости,  на  нем  были  готовы   принять
человека. Проблема решена".
   - И ты собиралась таким  вот  образом  провести  остаток  своей  жизни?
Немного пожить в одном месте,  потом  поехать  в  другое,  а  оттуда  -  в
третье... И так до самой старости?
   - Скорее всего, да.
   - Но что ты ищешь?
   - Истину.
   Лоулер ждал продолжения, никак не комментируя сказанного ею.
   - Я считаю, - наконец произнесла Сандира, - что здесь, на этой планете,
происходит что-то такое, о  чем  мы  едва  ли  догадываемся.  У  двеллеров
сложилось унитарное общество... Оно  одинаково  на  всех  островах.  Кроме
того,   существует   некая   связь,   причем    труднообъяснимая...    Она
многостороння. Смотри: джилли  на  всех  островах,  джилли  и  ныряльщики,
двеллеры и платформы, двеллеры и рты, даже  джилли  и  рыбы-ведьмы...  Все
переплелось в единое целое; какой-то клубок, да и только. Так вот, я  хочу
узнать, что это за связь.
   - Почему это так тебя интересует?
   - На Гидросе мне предстоит  провести  остаток  жизни.  Неужели  так  уж
странно мое желание узнать об этой планете как можно больше?
   - Выходит, тебя вовсе не заботят планы Делагарда?  Ведь  он  фактически
захватил нас в заложники и тащит за собой к черту на кулички!
   - Гм-м... Чем больше я узнаю о Гидросе, тем лучше его пойму.
   - Значит, ты не боишься плыть к Лику? Не боишься  входить  в  запретные
воды?
   - Нет, - ответила Сандира, но, немного помолчав, добавила:
   - Хотя... Возможно, немного побаиваюсь. Если честно,  мне  страшно,  но
только совсем немножко.
   - Предположим, кто-то из нас попытается остановить Нида и  не  позволит
ему реализовать свой план... Ты присоединишься к нам?
   - Нет, - решительно и без колебаний ответила Тейн.



3

   В течение нескольких