на такой же лад, умения же у меня и без того хватало.
   Итак, вот первая  беда:  зря  обругали.  И  вторая:  нагрузили  не  в
очередь.
   Придется извиняться перед Кларой за крах наших планов.
   Но эти две беды можно было пережить без особых затруднений.
   Да это и не беды даже. Как говорится - горе не беда.
   Мы с Аргоном облачились в длинные халаты и поперлись на пятый этаж  -
отбывать наказание. Старший садовник и его  подручный  (по  номенклатуре
Альфреда,  "ассистент")  уже  приготовили  груз,  который  нам  пришлось
перетаскивать в багажный отсек агрика, пока еще стоявшего  в  ангаре  на
крыше. Я так и не понял, что мы такое носим: плоские пластиковые коробки
пятьдесят на пятьдесят, а в высоту не более пяти сантиметров. Увидев их,
я облегченно вздохнул: во всяком случае, не надорвемся, если даже  будем
брать стопками по  десять  штук.  Но  коробок  было  много,  и  возиться
пришлось битый час. По истечении этого времени на крышу  выскочили  двое
наших  коллег  -  новая  смена  -  и  занялись   проверкой   окружающего
пространства. Найдя его в порядке -  просигналили,  и  в  ангаре  возник
Альфред с пузатым кейсом в руке и немедленно вскочил  в  кабину.  Я  уже
собрался  сесть  на  свое  место,  чтобы  вывести  машину  на   открытое
пространство и стартовать, но хозяин удержал меня:
   - Совсем запамятовал. Возьмите это, профессор, и немедленно отправьте
по Магнитке. Просто вбросьте.
   Я и без него знал, как обращаться с магнитной почтой.  Но  для  этого
пришлось съехать на первый этаж. По дороге я не утерпел и, напрягая свой
мик, заглянул в содержимое кристеллы. Оно оказалось интересным - судя по
первым словам. И я решил, что адресат обойдется  какое-то  время  и  без
этого сообщения, а я на досуге попробую разобраться в нем как следует.
   Так что с первого этажа я вернулся на крышу и доложил, что  поручение
выполнено. Обман нанимателя. Но от этого до беды еще очень далеко -  так
почему-то подумалось мне, когда я, возложив длани на пульт, вывел  агрик
на площадку, произвел  контрольное  тестирование  и,  включив  антиграв,
поднял машину в воздух. Все было тихо и спокойно.
   Третья беда настигла нас значительно позже и оказалась посерьезнее.
   Полет до  загородной  резиденции  хозяина  занял  сорок  две  минуты.
"Усадьбой"
   Альфред именовал обширный участок - на взгляд, гектара три с гулей, -
на котором высились два двухэтажных дома, а также с полдюжины служб, два
просторных вольера (в одном расхаживали страусы,  в  другом  -  какая-то
незнакомая мне живность из черт знает какого мира) и мало  ли  еще  что.
Посадив  машину,  я  с  интересом  оглядывался,  пока  туземный  народец
вытаскивал из обширного багажника то, что мы с Аргоном в поте лица  туда
грузили. Коробки уносили в красивый павильончик, вокруг  которого  росло
немало деревьев - наших, родных, к которым я всегда испытывал  нежность,
и  потому  без  всякого  удовольствия  оглядел   участок,   на   котором
расположились, как я подумал, малоформатные  джунгли:  никак  не  меньше
гектара было занято  густыми  зарослями  невысокого  -  по  пояс  мне  -
кустарника со странной, я бы сказал, седой листвой  на  прямых  стеблях;
мне подумалось, что в старину  из  них  получались  бы  хорошие  стрелы.
Альфред внимательно следил за разгрузкой. Закрыв опустошенный  багажник,
я подошел к нему.
   - Это что, ягодник? - спросил я, просто чтобы не стоять молча.  Когда
разговариваешь  -  меньше  шансов  нарваться   на   какое-нибудь   новое
поручение. - В такой чаще трудно, наверное, снимать урожай?
   - Это секрида, - ответил он с таким выражением, словно  это  название
разом  все  объясняло.  Покосился  на  меня  и,  наверное,  решил,   что
дополнительная информация все-таки не помешает. - Южный Армаг. У нас  до
сих пор не приживалась, и меня пытались уверить, что  и  не  приживется.
Дефицит сообразительности.
   Он  повернулся,  чтобы  подозвать  стоявшего   поодаль   в   ожидании
распоряжений генерал-губернатора этой колонии:
   - Вы все приготовили?
   - Согласно вашим указаниям.
   - Тогда начинайте.
   И началось действие, которого  я,  признаться,  никак  не  ожидал  от
такого  любителя  растений,  каким  был   Альфред:   человек   двадцать,
вооруженных  лопатами  и  топорами,   появились   откуда-то   сзади   и,
рассыпавшись в цепь, пошли в атаку на эту  самую  секриду,  которую  так
трудно было укоренить здесь. Минут  пятнадцать  я  наблюдал,  как  седые
кусты, протестующе размахивая стеблями, выворачивались вместе с  корнями
и оттаскивались  в  сторону,  где  уже  разгорались  костры.  Мне  стало
искренне жалко эти кустики: пусть чужая, но все-таки жизнь... Кажется, и
сам Альфред испытывал схожие чувства - судя  по  тому,  что  он  глубоко
вздохнул - и еще раз, и еще.
   - Хозяин, но зачем же?.. - не  утерпел  я.  Он  оглянулся  и  сердито
посмотрел на меня:
   - Это имеет значение для несения охраны?
   - Виноват... - только и пробормотал я, потому что и действительно был
виноват: забывать об охране никак не следовало. Хотя  сейчас  глазами  и
ушами был Аргон, но и я был не вправе расслабляться.
   Я отошел на позицию, еще раньше мною выбранную, и просигналил Аргону,
что включился в работу. Не сказать, что здесь были хорошие  условия  для
охраны: тут же рядом торчал частый гребешок, или скорее  щетка  ростков;
чуть дальше виднелось множество взрослых экземпляров той же породы:  они
с трех сторон охватывали тот квадрат, на  котором  сейчас  шло  избиение
младенцев. В отличие от многих других эта порода была  мне  знакома:  то
была та самая армагская чинкойя, что оживляла  наши  городские  пейзажи.
Знания и искусство Альфреда помогли  им  прижиться  в  слишком  суровом,
казалось бы, для них климате. Потому, наверное, они и вошли в моду: чаще
всего нравится то, что необычно для наших привычек.
   Вряд ли (подумал я мельком) таинственная уракара окажется похожей  на
эти  приятные  образцы  чужой   растительности:   существа,   начиненные
сюрпризами, как правило, ничем  не  выдаются  внешне,  они  мимикрируют,
маскируются под безвредных...
   Однако особенно разглядывать все было некогда: наша с Аргоном  задача
и тут оставалась прежней и требовала постоянного внимания  и  напряжения
сил и способностей: я вовсе не хотел получать еще и новые замечания.
   С уничтожением кустарника провозились часа  три,  Альфред  все  время
бегал по делянке и, по-моему, больше мешал, чем помогал, но это было уже
не мое дело.
   Мое было - не терять его из виду и - в  случае  чего  -  своевременно
принять меры по защите. Я так и делал; и был момент, когда я  уже  готов
был применить свои умения и навыки: когда к хозяину приблизился человек,
только  что  вышедший  из  второго  дома  и  в  посадке  леса  никак  не
участвовавший. В руке незнакомец нес кейс, мне  это  не  понравилось:  в
таком чемоданчике нередко оказывается готовое к бою  оружие,  стреляющее
через стенку. Уже одно это заставило меня насторожиться, а еще  более  -
то, что парень этот, похоже, не был известен и  самому  хозяину:  так  я
заключил,  когда  на  лице   Альфреда   возникло   выражение   некоторой
озабоченности. Я мгновенно оказался рядом, на ходу  сосредоточиваясь  на
его мозжечке, чтобы лишить человека способности передвигаться.  Он,  как
оказалось, был готов к такому повороту событий: у него  была  выставлена
крепкая защита.  Тем  не  менее  он  остановился,  обернулся  ко  мне  и
улыбнулся:
   - Я должен получить от вашего хозяина кое-что. - Он слегка поклонился
Альфреду. - Господин Альфред, вы знаете, что должны мне передать.
   Как я понял, он имел в виду ту самую информацию, о которой шла речь в
ночном разговоре. Хотя, безусловно (мелькнуло у меня в  голове),  отчеты
уместнее получать после выполнения работы, но не в ее процессе. Впрочем,
хозяин, как говорится, барин.
   Но я  не  собирался  уступать  инициативу  чужаку;  да  и  надо  было
показать, чего я стою как профессионал.
   - Поставьте это на землю, пожалуйста. Сделайте шаг назад.
   Он повиновался.
   - Хозяин, этот человек вам известен? Альфред покачал головой:
   - Не встречал. Но...
   Я не дал ему договорить: сейчас я был главным.  И  спросил  у  нового
лица:
   -  Можете  удостоверить  свою  личность?  Тот  ответил,   ничуть   не
смутившись:
   - Только не вам. Сейчас я достану блокнот...
   - Только очень медленно, - предупредил я и для убедительности тряхнул
дистантом, уже изготовленным к бою. Неизвестный кивнул. Медленно опустил
руку в наружный карман, в котором (это я уже проверил) оружия не было.
   Вынул блокнот, раскрыл, отстучал  на  клавиатуре  что-то  -  короткое
слово или число, - закрыл и протянул мне:
   - Передайте - только не раскрывайте.
   Как же, так я  его  и  послушал.  Видали  мы  и  не  такие  штуки.  Я
немедленно раскрыл -  держа  блокнот  так,  чтобы  откинутая  крышка  не
позволяла мне прочитать надпись. Ничего  не  произошло:  ни  взрыва,  ни
истечения  газовой  струи.  Я  протянул  блокнот  хозяину.  Тот   прочел
написанное, не прикасаясь к приборчику. Кивнул:
   - Все в порядке. Верните блокнот. Я выполнил указание.
   - Итак? - спросил почтальон.
   Снова игра с блокнотом; только на сей  раз  он  принадлежал  хозяину.
Кажется, ответ почтальону очень не понравился, но, покосившись на  меня,
он проявил свое неудовольствие лишь в тоне голоса:
   - Вы отдаете себе отчет в последствиях? Я не уверен, что они  захотят
ждать до вечера, как вы предлагаете.
   - Проводите нашего гостя  до  ворот,  -  вместо  ответа  распорядился
Альфред, обращаясь ко мне.
   Я так и сделал. Почтальон лишь пожал плечами. За  воротами  его  ждал
маленький скользун, почтальон сел за руль и  умчался.  А  я  вернулся  к
моему работодателю.
   Откровенно говоря, я рассчитывал, что  работа  работой,  но  на  лоне
природы состоится и обед: время шло к  тому.  Однако  дело  ограничилось
пирожками и кофе; да  и  то  хозяин  пробил  чуть  ли  не  целую  шахту,
переминаясь с ноги на ногу в ожидании нашего  насыщения,  так  что,  как
говорится, и кусок в горло не лез.
   Наконец он не выдержал: наверное, в  визите  почтальона  было  что-то
такое,  что  заставило  Альфреда  изменить  планы.  Он  отдал   какие-то
приказания управляющему; насколько я расслышал, тому следовало, закончив
уничтожение кустарника, подготовить освободившуюся землю и посадить  или
посеять на ней что-то другое. И решительно подошел к нам с Аргоном:
   - Пора, пора! Совсем  не  осталось  времени.  Через  полчаса  у  меня
встреча в городе, я и так уже опаздываю!
   Через назначенные Альфредом полчаса мы были не только в  воздухе,  но
успели уже пролететь половину пути до столицы. Как бы ни спешил  хозяин,
летели мы спокойно и по правилам; я обычно не позволяю себе нарушать их:
ни к чему мелкие неприятности, когда в жизни хватает серьезных. Поэтому,
заняв свой эшелон и установив курс, я переключил управление на  компилот
и вернулся к своему основному делу: охране,  тем  самым  сняв  с  Аргона
сразу  половину  забот.   Мы,   оба   телохранителя,   просматривали   и
прослушивали окружающее пространство. С  таким  же  успехом  можно  было
сказать, что мы его прощупывали - потому что на самом деле  и  глаза,  и
уши выступали тут на третьих ролях. Но об этом, собственно, сказано  уже
достаточно. Добавлю только, что Аргон держал верхнюю полусферу,  а  я  -
нижнюю, так что моя нагрузка  была  значительно  большей.  Верх  принято
считать  менее  опасным  направлением,  потому  что  любое   летательное
средство можно заметить, услышать и оценить с  куда  большей  легкостью,
чем затаившегося в кустах или за оконной рамой стрелка. Я  больше  люблю
следить за верхом, но на этот раз была моя очередь слушать землю. Этим я
и занимался, ни на что не отвлекаясь, и (как сейчас помню) лишь  мельком
подумал, что хозяину не стоило бы так  долго  разговаривать  по  простой
связи с кем-то в городе, хотя я и догадывался - кому это он  мурлычет  в
микрофон. Я не преминул напомнить (это входило в мои обязанности):
   - Хозяин, сильно подставляетесь.  Мы  открыты  любому  перехвату,  и,
значит, всякий, кто хочет нас обнаружить...
   - Не лезьте не в свои  дела!  -  ответил  он  голосом,  жестким,  как
наждачный круг.
   Ну, конечно, все это не мои дела - до момента, когда серия  выпорхнет
из ствола. А что таких стволов было немало, и все на изготовку, я  после
ночного  разговора   и   визита   почтальона   нимало   не   сомневался.
Предупреждение, сделанное ночью, вряд ли было просто угрозой. Скорее оно
походило на протокол о намерениях.
   Но сегодня, думал я, риск оставался еще в разумных  пределах.  Потому
что они же  договорились  отложить  переговоры  на  нынешний  вечер,  до
которого было еще достаточно далеко.
   И вроде бы я размышлял правильно. Внизу все было спокойно,  ничто  не
вызывало  тревоги,  не  ощущались  никакие  подозрительные  силовые  или
психические поля, не было лишнего металла -  тишь  да  гладь.  Аргон  же
неожиданно доложил:
   - Наверху заноза. Одна.
   Это означало, что где-то в небесах он уловил источник опасности. Хотя
небо оставалось совершенно чистым, да и приборы показывали, что  никаких
посторонних масс в радиусе километров двадцати не существовало.  Я  едва
успел сообразить, чем эта заноза могла оказаться -  просто  сигналом  из
ближайшего,  секундного  будущего,  легкое  и   естественное   нарушение
принципа  необратимости  движения  времени  по  оси   (благодаря   таким
нарушениям и может  работать  интуиция),  или  она  уже  имеет  какие-то
конкретные очертания, как Аргон добавил:
   - Затрудняюсь опознать. Но  похоже...  Он  не  успел  высказать  свою
догадку.
   Но успел крикнуть:
   - Пляши!
   Но я уже и сам сообразил. Врубил зеркала. Взял управление. И  тут  же
заложил крутой вираж с потерей  высоты,  чтобы  быстрее  выйти  из  поля
зрения прицела.
   Удалось. Выиграно не менее двух секунд. Луч рубанул  по  тому  месту,
где мы только что были. Я очень ясно  представил,  как,  получив  сигнал
"Промах", сразу же включилась электроника поиска. И через  секунду  всей
кожей почувствовал, что нас нашли. Крутнулся в обратную  сторону.  Земля
ощутимо приблизилась.  Альфред  сзади  что-то  вопил  -  я  не  старался
вслушиваться: ничего толкового он в таких  условиях  придумать  не  мог.
Всегда  сопровождавший  Альфреда  камердинер,  до  сих  пор   безмятежно
дремавший на заднем левом сиденье, пробудился, но - дисциплинированный -
не кричал, только икал - зато необычайно громко.  Наверное,  от  страха.
Мне  сейчас  бояться  было  некогда.  Два  промаха.  Там,  на  спутнике,
компьютер уже все учел, включая  скоростные  и  маневренные  возможности
нашего агралета, и в третий раз уж постарается не промазать.
   - Призму! -  крикнул  я  Аргону,  одновременно  переключая  все  свое
внимание на поверхность земли под нами; была опушка реденького соснячка,
и вдоль нее проходила узкая дорога явно местного значения; жилья  вблизи
не наблюдалось, только между  соснами  мелькал  скользун,  почему-то  не
пользовавшийся дорогой.
   Может, его седоки подыскивали место для пикника.
   - Призму же!..
   Мог бы и не кричать. Напарник оценивал положение не хуже меня. И  уже
высунулся из верхнего люка. Я сманипулировал управлением  и  на  секунду
завис; этого времени Аргону должно было хватить. И хватило.  Воздух  над
нами  повинуясь  мощному  выбросу  энергии,   осуществленному   Аргоном,
сгустился в трехгранную призму. Удерживать его в таком  состоянии  можно
было лишь краткие мгновения но этого оказалось достаточно:  луч  ударил,
точно нацеленный в центр нашей кабины, вошел в призму, отклонился  и  на
выходе из нее отклонился вторично - и ушел далеко в сторону.  Внизу,  на
земле, что-то  вспыхнуло,  взрывная  волна,  не  очень  сильная,  слегка
тряхнула нас - но это были уже пустяки. Используя время,  нужное  лазеру
для новой накачки, я резко бросил машину вниз и чуть в сторону, чтобы не
опуститься  туда,  где  дымным  пламенем  горел   невинно   пострадавший
скользун. Я мельком  пожалел  его  экипаж  -  но  я  отвечал  не  за  их
безопасность. Я сработал антигравом в  метре  от  земли,  погасив  таким
способом большую часть вертикальной скорости; у всех прибавилось синяков
- но это было наименьшим из зол.
   - Под деревья! - скомандовал я, помогая неповоротливому Телу поскорее
покинуть кабину. Других укрытий поблизости не было, да и деревья были не
из лучших в такой ситуации: сосны; я предпочел бы развесистые  дубы,  но
выбирать не приходилось. Я заставил Тело бежать с  такой  прытью,  какой
оно наверняка не показывало за последние лет тридцать, а  то  и  больше.
Альфред хрипел и стонал, но послушно размахивал ляжками, спотыкаясь даже
реже, чем я ожидал. Инстинкт самосохранения все-таки - великое благо. Мы
добежали до намеченной мною сосны, самой толстой из тех, к которым могли
успеть. Угол, под которым нас обстреливали, был ясен, и мы  укрылись  за
стволом  с  нужной  стороны.  Дерево,  к   которому   бежали   Аргон   с
камердинером, стояло на пару секунд дальше нашего. И  этих  двух  секунд
хватило для новой беды - четвертой по счету.
   Лазер за это время успел перезарядиться и снова ударил лучом.  Ударил
по-прежнему по нашему агралету. Со зла - иначе я не мог объяснить этого:
вряд ли можно было предполагать, что мы станем дожидаться в машине, пока
нас достанут. Похоже, у компьютеров есть свои эмоции - или же они просто
глупы, что лично мне кажется более  вероятным.  На  этот  раз  никто  не
помешал расправе. Наш летун загорелся. К счастью, агралеты не используют
химического топлива - иначе рвануло бы так, что осколки металла могли бы
накрыть нас, но загорелся пластик,  из  которого  машина  в  основном  и
состояла. В этом опасности для нас не было; но одновременно  в  пылавшем
поодаль скользуне, где до  сей  поры  горели  только  батареи,  начались
мелкие и частые взрывы; так рвутся патроны, попадая в пламя.
   Аргон с камердинером на бегу решили, видимо, что  взрывы  начались  в
агралете, к которому они были куда ближе, чем к пострадавшему скользуну.
Хотя моему напарнику следовало знать, что ничего такого мы  с  собою  не
везли.
   Наверное, инстинкт сработал быстрее рассудка; оба бегуна бросились на
землю, стремясь, по-видимому, переждать разлет осколков и всего прочего.
На сей раз инстинкт подвел.
   Подвел - потому, что  никаких  осколков  не  было.  Тем  более  -  от
агралета, горевшего медленно,  трудно  и  без  детонации.  Настоящая  же
опасность летела от пылавшего скользуна и с осколками имела мало общего.
   Когда у нас в минуты безделья речь заходила  о  вариантах  ожидавшего
нас будущего, Аргон обычно заявлял,  что  с  этим  миром  расстанется  в
преклонном возрасте и непременно от  сердечного  приступа,  без  всякого
предварительного розыгрыша: раз - и нету, даже испугаться не успеешь. Не
знаю, успел ли он испытать  испуг  на  сей  раз;  но  насчет  сердечного
приступа он был прав. Сердце его  было  взято  приступом,  мгновенной  и
сосредоточенной атакой той самой серии, о которой я  уже  наговорил  тут
достаточно много. "Паровозик"  (калибр  тринадцать,  вес  в  снаряженном
состоянии - двадцать один грамм, "вагончики" -  калибр  тот  же,  вес  -
тридцать три грамма, и в этой серии  их  было,  как  я  потом  убедился,
пятнадцать) безошибочно нашел адресата и ударил  близ  левой  лопатки  в
спину. В тот миг я ничем не мог помочь ему: толстый ствол матерой сосны,
за которым съежились я и Тело, закрывал Аргона от  моего  взгляда,  и  я
среагировал только на звук - давно знакомый и ни  с  чем  не  сравнимый,
помесь сытого чавканья и хруста  -  с  каким  в  нужную  точку  влепился
"паровозик", и сразу же за ним - убойные пули, пресловутые  "вагончики",
- кумулятивные, вспоровшие надежный, казалось бы,  жилет,  и  разрывные,
заставлявшие  уже  умершее  тело  вздрагивать,  как  бы   в   стремлении
оторваться от так и не выручившей на этот раз земли и воспарить к гор