ело,  а  поймать  -
совершенно другое, как скажет вам любой розыскник.
   - Вы, помнится, только что сказали, что не работаете  с  людьми  "Т".
Кто же вам сделает новый ЛК? Король покачал головой:
   - Сразу чувствуется человек Службы. По-вашему, законы обходят  только
те, кто принадлежит к организациям? На самом деле вольных стрелков вроде
меня существует достаточно много. Так что не волнуйтесь: качество  будет
высоким.
   - Хорошо, - согласился я, - вы меня успокоили. Кстати, а  вы  успеете
получить нужные деньги?
   - На дорогу я дам вам рули, ну, скажем, тысячи три - три с половиной,
а для Топси возьмете именной  трэв  чек  Интерглобального  Банка.  Сумма
будет вот какой: пятьдесят тысяч галларов.
   Чек меня вполне устраивал. Чем  меньше  бумаги,  тем  лучше.  Что  же
касается карточек, то после  сегодняшних  разочарований  мне  на  них  и
смотреть не хотелось.
   - Прекрасно, - одобрил я.  -  Давайте  наконец  займемся  делами.  И,
надеюсь, вы предоставите мне ночлег?
   - Спать будет некогда, - заверил он.
   Встреть я сам  себя  в  таком  обличье,  каким  наделил  меня  Король
пентаклей, я наверняка прошел бы мимо, даже и не подумав  поздороваться.
Только пренебрежительно покосился бы. Мой новый работодатель  (а  именно
так я теперь воспринимал его) обратил меня в туповатого старшего  унтера
службы  продовольственного   снабжения   ВКФ   Федерации   -   то   есть
военно-космического флота.
   Теперь я обладал толстой красной мордой, слегка  искривленным  носом,
стрижкой ежиком, ушами летучей мыши и невыразительными белесыми глазами.
За глаза я беспокоился больше всего: их изменить  -  самое  трудное  (не
разрез и величину, конечно,  а  рисунок  радужной  оболочки  -  один  из
основных   признаков   для    идентификации).    Линзами    пользоваться
бессмысленно: их обнаружат на первой же проверке. А  вот  такую  пленку,
которую он нанес на мои глазные яблоки, трудно было  бы  обнаружить  без
микроскопа; я привык к ней  через  пятнадцать  минут,  так  что  никаких
неудобств не было. Я стал чуть выше ростом (это было уже делом обуви)  и
на десяток лет моложе, причем без всякого грима; то, что Король  сделал,
скорее  можно  было  отнести  к  области  ухода  за  кожей.  Правда,  он
предупредил:
   - Долететь вы с этим долетите. И тамошний контроль пройдете. Но потом
придется превратиться в змею: как она, сменить кожу.
   - Постараюсь научиться шипеть, - пожал я плечами.
   - Вот именно, - согласился он. - А также бесшумно ползать.
   - Это я и сейчас умею.
   - Нимало не сомневаюсь, - усмехнулся он. -  Если  уж  вползли  в  мое
доверие...
   Я еще раз полюбовался на себя в  зеркало,  даже  отдал  честь  своему
отражению. Получилось довольно лихо. Недаром у меня за плечами были годы
службы. Правда, не в  службе  продовольственного  снабжения.  Но  мундир
остается мундиром, он молодит, дисциплинирует и во многом определяет ход
мыслей.
   Однако на месте Короля я на все это не очень бы рассчитывал.
   - Машина ждет, - сказал он и протянул руку, прощаясь. Я  пожал  ее  и
отдал ему честь - чтобы Королю не обидно было.
   Машина была военной, водитель - тоже. Причем и то, и другое ничуть не
было фальсификацией. Меня это не удивило:  все  жилье  Короля  пентаклей
пропахло запахом разнообразных связей - на низших и средних уровнях.  Но
чтобы получить на пару часов машину,  не  нужно  обращаться  к  военному
министру. Достаточно водить дружбу с командиром батальона,  а  то  и  со
старшиной. Билет на челнок тоже был  солдатским,  литерным,  бесплатным;
правда, в третий класс - но у каждого достоинства есть свои  недостатки.
Все прочее в моей экипировке соответствовало избранному образу - включая
командировочное предписание и сухой паек.
   В челноке моими соседями были: корнет рядом, и два  солдата  -  через
проход.
   Корнет чуть не опоздал к старту;  тяжело  дыша,  влетел  в  кабину  и
плюхнулся  на  свободное  место,  тщетно  стараясь  привести   в   норму
совершенно  расстроенное  дыхание  и  одновременно  разглядывая  каждого
пассажира  и  доброжелательно,  хотя  и  с  некоторым  трудом,  улыбаясь
каждому. Отдышавшись, он принялся болтать без остановки, похоже, молчать
он совершенно не умел. Он  сразу  же  поведал  нам,  что  принадлежит  к
летному   составу,   однако   облик   его   и   манеры    недвусмысленно
свидетельствовали о том, что на Деле он  был  каким-то  технарем  группы
маршевых движков, страшно задирал поэтому нос и, чтобы  показать,  какой
он шикарный специалист, все принимался объяснять нам  троим,  как  будет
действовать в каждый момент команда челнока и как - механизмы.  Мне  это
быстро надоело, и я слегка залез в его психику,  чтобы  заставить  парня
умолкнуть, не вызывая скандала.
   Кое-что в его начинке меня заинтересовало,  и  я  решил,  что  парень
заслуживает определенного внимания. Но, в общем, короткий перелет прошел
в дружеской атмосфере, хотя мне, как снабженцу,  пришлось  раскошелиться
на пиво для всех четверых. При этом  пиво  в  челноке  почему-то  стоило
вдвое дороже, чем на поверхности Теллуса. Грабеж на материнской  планете
продолжал процветать.
   Когда  взлетели,  я  глянул  в  иллюминатор  на  Теллус,  со  смутным
беспокойством подумав, что вижу его, быть может, в последний раз,  никак
не хотелось отрывать глаз от ее таких знакомых,  хотя  и  на  две  трети
скрытых облаками очертаний.
   На корабле я опять оказался в одной каюте с корнетом  и  он  принялся
расспрашивать меня о том, как служится на Топси и какие корабли на ней и
вокруг нее базируются. Сам он,  по  его  словам,  служил  в  Семнадцатой
эскадре, чьей базой была Симона, и ему там не очень  нравилось:  по  его
мнению, планетка была - глушь непролазная, а население ее еще  позавчера
висело на хвостах и питалось семечками.
   - И пахнет от них - просто ужас как, - завершил он свои сетования.  -
А у вас там - как?
   Я слушал его внимательно, в мыслях накладывая  его  болтовню  на  все
более прояснявшуюся для меня схему его образа.
   - Ну, - заверил я его, укладываясь в компенсатор,  -  Топси  -  мирок
хоть куда.
   - Веселая, значит, планетка, - сказал он, завидуя.
   - Да, - согласился я. - Всем планетам планета.
   Топси и в самом деле была планетой незаурядной. И в этом большую роль
играла ее специализация.
   Чтобы разобраться в этом, следует, наверное, обратиться к истории.  А
именно - к весьма бурной, хотя и кратковременной, поре Исхода.
   Она началась почти сразу после того,  как  возможность  вневременного
(читай - мгновенного) перемещения в пространстве на любое расстояние  из
области  отвлеченной  теории  перешла  в  категорию   дел,   практически
разрешимых.  Как  и  большинство  открытий  и  изобретений,  вневремянка
появилась на свет именно тогда, когда потребность Теллуса - в  то  время
единственной обитаемой планеты, тешенной и  перенаселенной  -  в  чем-то
подобном дожгла своего пика.
   Планета к тому времени  была  уже  высосана  и  загажена  немыслимого
предела.
   Хотя  и  неравномерно.  Но  она  не  могла  более  прокормить  девять
миллиардов  своего  населения.  Именно  на  этом  рубеже  удалось  путем
неимоверных усилий и крутых, нередко просто  жестоких  мер  уравновесить
число ее жителей. Уменьшить это количество  не  удалось  ни  кнутом,  ни
пряником. Тем  более  потому,  что  процесс  был  противоречивым:  жизнь
каждого человека  становилась  все  продолжительнее,  и  гуманистические
традиции не позволяли отказаться  от  этого.  Сокращать  же  рождаемость
можно было лишь до определенного предела, иначе Теллус в скором  будущем
превратился бы в мир пусть  и  здоровых  и  жизнерадостных,  но  все  же
стариков и старух. Это неизбежно отозвалось бы на  качестве  развития  -
всего того, что принято называть прогрессом: даже при завидном  здоровье
с годами люди начинают думать и действовать все более  консервативно.  А
известно, что остановка  в  развитии  означает  начало  деградации  -  и
человека, и общества в целом. Но даже не деградацией, а  просто  гибелью
угрожало  истощение  недр,  потепление  климата,  уменьшение  содержания
кислорода в атмосфере и пригодной для питья пресной воды в водоемах. Все
это было прямым следствием  непрекращавшегося  развития  промышленности,
отказаться от которого общество не могло, отлично сознавая все связанные
с ним опасности, подобно тому,  как  наркоман  не  может  отказаться  от
своего зелья, хотя в  минуты  просветления  прекрасно  понимает,  какими
будут последствия.
   Давно  уже  было  понятно:  единственный  выход  следовало  искать  в
массовой эмиграции на планеты, которых в  ближайших  областях  Галактики
было к  тому  времени  исследовано  (дистанционно,  разумеется)  немалое
количество. Было ясно, однако, что при  помощи  кораблей  -  пусть  даже
суперлайнеров - можно вывезти тысячи человек, ну десятки тысяч,  а  речь
шла о сотнях миллионов. Для строительства такого флота, какой  мог  хотя
бы приблизиться к званным цифрам, у Теллуса не было  ни  материалов,  ни
энергии, ни времени: всего этого нужно было на один-два порядка  больше,
чем можно было мобилизовать даже путем полного отказа от  всякого  иного
производства.
   Зная это, понимаешь, каким прекрасным выходом  явилось  возникновение
вневременного транспорта.
   История его создания была достаточно тривиальной. Теория вневременных
перемещений разрабатывалась хронофизиками нескольких государств.  Начало
тому было положено примерно в одно и то же  время  и  (как  и  следовало
ожидать) в сверхсекретных лабораториях военных  ведомств.  Первоначально
принцип Гусева-Шмидта  (не  следует  думать,  что  эти  ученые  работали
совместно, нет, они разрабатывали свои теории независимо друг от  друга,
и, как ни странно, Гусев - в Арме, Шмидт же - в Рутении) - итак, принцип
этот прежде прочего был приспособлен для разработки нового сверхоружия -
"Мгновенной бомбы".
   Преимущество ее перед любым другим  средством  массового  уничтожения
было  заранее  ясно:  такая  бомба   не   нуждалась   ни   в   средствах
транспортировки, ни во  времени,  потребном  для  доставки  ее  к  цели;
следовательно, ее невозможно было перехватить в дороге. Разработка  шла,
разумеется, в глубокой тайне, но  лозунг  полной  невозможности  большой
войны при наличии такого,  в  полном  смысле  слова  абсолютного  оружия
просочился на информационную поверхность еще задолго до того, как в  СМИ
появились  первые  смутные  сообщения  об  испытаниях  чего-то   такого.
Испытания   проводились   обеими   державами   глубоко   в   недрах,   в
тридцатикилометровых шахтах, и привели к относительно небольшим (два-три
балла) землетрясениям  в  ближайших  сейсмически  неустойчивых  районах.
Теория превратилась в практику.
   После завершения этих работ события развивались по обычному  шаблону:
военная  технология  начала  не  быстро,  но   уверенно   прорастать   в
гражданскую.
   Сначала - в приземельский транспорт, потом, по мере совершенствования
и удешевления, - в наземный (именно  так,  а  не  в  обратном  порядке).
Прошло еще некоторое  время  -  и  случилось  неизбежное:  сразу  многие
сообразили, что основное достоинство принципа  Гусева-Шмидта,  а  именно
возможность обходиться без заранее  устанавливаемых  приемных  устройств
создает прекрасные предпосылки  для  использования  новой  технологии  в
глубоком космосе. Чтобы попасть в нужную точку Галактики, следовало лишь
точно  прицелиться.  Перемещение  (предположительно)  происходило  не  в
Просторе, какой использовался для прыжков космическими  кораблями,  а  в
какой-то другой его  разновидности,  что  практически  ставило  на  ноги
теорию множественного пространства, до тех пор также принадлежавшую лишь
к гипотезам. Еще несколько лет  ушло  на  разработку  аппаратуры  точной
наводки (пора обильной жатвы для гравиастрономии), после чего и  начался
массовый  исход  с  родины   человечества,   которая   для   большинства
становилась теперь лишь родиной исторической.
   Первоначально немало палок в колеса нового средства передвижения было
вставлено - и еще больше готовилось -  могучими  фирмами  -  владельцами
космических флотов. Возникшая было сумятица улеглась, однако сама  собой
после того, как выяснилось, что ВВ-транспорт не всемогущ: новый  Простор
почему-то категорически отвергал некоторые виды грузов, главным  образом
- крупные объемы горючих жидкостей  и  взрывчатых  веществ.  Они  просто
оставались  на  месте.  Кроме  того,  нашлось  не  так  уж  мало  людей,
совершенно  не  признававших  новый  транспорт  и  заявлявших,  что  для
передвижения в космосе будут по-прежнему  пользоваться  только  старыми,
привычными кораблями. Что  удивительного:  в  свое  время  то  же  самое
происходило и с железными дорогами, и с автомобилями - да и с  этими  же
кораблями. Убедившись, что угрозы их процветанию нет, космосудовладельцы
успокоились и начали активно готовиться к продолжению своего  бизнеса  в
новых условиях.
   Несмотря на то что в  разработках  ВВ-транспорта  участвовало  немало
крупных фирм и банков, эмиграция регулировалась государствами  и  в  еще
большей  степени  межгосударственными  организациями,  иными  словами  -
Федерацией, объединявшей к тому времени все три с небольшим сотни стран,
существовавших на  материнской  планете  после  эпохи  дробления.  Право
использовать  транспорт  для   массового   переселения   предоставлялось
поочередно каждому государству в алфавитном порядке - за исключением так
называемой Ведущей группы: тех  девяти  государств,  которые  не  только
вложили в дело куда больше прочих и Денег, и мозгов,  и  энергии,  но  и
продолжали  делать  это:  вневремянка  хотя  и  не  требовала   обширных
строительных работ (даже одиночная "стартовка"  пропускала  человека  за
пять секунд, уходивших на то, чтобы растворить-затворить вход в кабину),
но энергии  на  нее  уходили  громадные  количества,  и  поставляли  ее,
естественно, страны с наиболее развитой энергетикой,  они  же,  понятно,
обладали и самой передовой наукой, техникой и политическим  влиянием,  и
переселение их жителей и переброска всего, что  можно  было  перебросить
при помощи ВВ, шли  одновременно  и  параллельно  со  всеми  остальными.
Ничего удивительного, что  эта  группа  поделила  между  собой  наиболее
удобные для освоения и перспективные для развития планеты.  Впрочем,  не
пригодных для жизни среди заселяемых небесных тел вообще не  было:  игра
велась честно, и планеты не продавались,  Федерация  как  бы  дарила  их
каждому своему члену, вознося хвалу Провидению за то, что никакой другой
разумной  жизни,  не  говоря  уже   о   воинственных   цивилизациях,   в
исследованных областях Галактики  до  сих  пор  обнаружено  не  было,  и
колонизации миров никто не мешал.
   Заселение  шло   по   национально-государственному   признаку,   если
численность перемещающейся нации превышала нижний  порог  -  минимальное
количество трудоспособных людей, необходимое для того,  чтобы  колонисты
не одичали и не вымерли, но продолжали бы  существовать  и  развиваться.
Если же количество граждан  этого  порога  не  достигало  -  на  планету
переселялось  две  или  несколько  малых  стран;  территории  и  границы
оговаривались заранее,  по  соглашению  на  федеральном  уровне.  Особых
недоразумений по этому поводу ни тогда, ни  позже,  насколько  мне  было
известно, не возникало.
   В результате уже через десяток лет планета Теллус  изрядно  опустела.
Но не вовсе обезлюдела, как можно было бы предположить.
   Потому что вовсе не все население жаждало ее покинуть.
   Дело было, вероятно, в традициях. Если, допустим, в том  же  Северном
Армаге  традицией  населения  была  подвижность,  то  в  Рутении  жители
оказались тяжелыми на подъем. По древней привычке и многовековому  опыту
они полагали, что и на сей раз все как-то уладится и утрясется -  то  ли
само собой, то ли власть сделает что-нибудь этакое, то ли просто Господь
не попустит. И большинство  населявших  обширные  территории  названного
государства так и не двинулось с места - за  исключением  той  небольшой
части, что, как и всегда, плавала поверху и оттого сплыла по течению.
   Сыграло свою роль, разумеется, и то, что Рутения оказалась едва ли не
единственным государством, ухитрившимся при всем внешнем  легкомыслии  и
бесхозяйственности сохранить  в  своих  недрах  и  на  поверхности  куда
больше, чем все прочие. Не следует считать это  заслугой  населения  или
правительства; просто уж такой сверхбогатой была эта земля.
   Рутения была, конечно, не единственной оставшейся, не приняли участия
в Исходе несколько государств Центрального Тригона  и  мелкие  островные
страны океанских бассейнов. Они, однако,  в  жизни  материнской  планеты
почти никакой роли не играли - ни политической, ни экономической.
   Политическая же роль Теллуса в  Федерации  оставалась  очень  важной.
Потому что именно на этой планете  продолжало  находиться  Правительство
"О", а также большинство федеральных органов и служб.  Они,  разумеется,
оставались   интернациональными   и   состояли,   как   и   прежде,   из
представителей  всех  членов   Федерации.   Конечно,   такое   положение
утвердилось не сразу: очень сильным было движение за перенос  власти  на
Армаг, продолжавший считаться (и действительно  быть)  самым  богатым  и
сильным из  новых  планет.  Однако  большинство  миров  Федерации  этому
воспротивилось, справедливо полагая, что в таком  случае  -  завладев  и
всей  политической  мощью,  -  Армаг  окончательно  утвердится  в   роли
метрополии, диктующей остальным  свои  условия  на  совершенно  законных
основаниях.
   Таким образом, Теллус так и остался политическим  центром  Федерации,
между всеми мирами которой формально царило равенство и братство.
   Правда, полного равноправия, конечно, не было, как его и  никогда  не
существовало. Неравенство, в  частности,  сказывалось  в  том,  что  так
называемое право вторичной колонизации было предоставлено  лишь  странам
пресловутой девятки. Вторичная колонизация  означала  право  освоения  и
использования в своих  интересах  новых  планет.  Девятка  своим  правом
пользовалась, в том числе и Теллус, в этом деле  в  какой-то  мере  даже
преуспевший более остальных - скорее всего опять-таки  согласно  древней
традиции постоянной  территориальной  экспансии  по  всей  розе  ветров.
Именно таким  образом  в  Галактике  возникли  миры,  вскоре  получившие
название профильных, или специальных. Они не  являлись  самостоятельными
мирами, юридически входя в состав своих, так сказать, учредителей. Такие
миры   использовались   главным   образом    для    развития    отраслей
промышленности, создававших неудобства для жилых миров, но,  кроме  них,
существовали, например, и миры-курорты, миры-полигоны, миры-ярмарки...
   Именно  к  последним  принадлежала  и  Топси,  на  которую  я  сейчас
направлялся, устроившись в компенсаторе и  настраиваясь  на  предстоящий
прыжок.

Глава 4

Осечка на Топси (девятнадцатый-двадцатый конвенционные дни событий)

   Обычно,  разместившись  в  компенсаторе  и  обождав,   пока   он   не
приноровится ко всем особенностям моего тела,  я  засыпаю  и  все  время
прыжка провожу в созерцании приятных картин, не имеющих ничего общего ни
с кораблем, ни вообще с Простором, но целиком посвященных Теллусу и  тем
людям на нем, с которыми мне хотелось бы встретиться еще  не  один  раз.
Однако на этот раз о сне пришлось забыть.
   Предчувствие обещало мне гораздо более активное времяпрепровождение.
   Прежде  всего  -  теперь  можно  стало,  находясь   в   относительной
безопасности, спокойно и хладнокровно обдумать и ситуацию, в  которой  я
оказался, и дело, которое мне еще предстояло сделать.
   Я  попытался  разобрать  на  кусочки  и  трезво  проанализировать  ту
информацию, которую успел  набрать.  В  этой  связи  сразу  же  возникло
несколько вопросов.
   Я мысленно пролистал все, что успел прочесть и услыхать