ит - просто, чтобы не затух разговор.
   Было ясно видно, как крутились его мысли. Он спросил о цене вовсе  не
потому, конечно, что собирался мне заплатить  хоть  конт;  ему  хотелось
знать, какую цену сможет назначить он сам, - а это  свидетельствовало  о
том, что он и по сей день если не владел семенами, то, во всяком случае,
знал, где они находятся - или могут находиться, то есть  обладал  именно
той информацией, которую мне и следовало у  него  получить.  Таким  было
первое завихрение мыслей в его мозгу. Но существовало еще и  второе:  из
моей пьяной болтовни он выудил слова о том, что человек я не  бедный,  о
том же говорила и моя готовность отдать за семена триста тысяч галларов.
У меня, разумеется, таких денег никогда не было (я считал это  громадной
несправедливостью со стороны судьбы), однако он-то об этом  не  знал.  И
поверил мне потому, что хотел поверить.  Как  сказал  какой-то  умник  в
далеком прошлом: если хотите,  чтобы  вам  поверили,  ложь  должна  быть
громадной. Или в этом роде,  за  точность  не  ручаюсь.  Эта  ложь  была
большой - и мой собеседник в нее уверовал.
   Успев достаточно разобраться в нем, я понимал, что он не  успокоится,
пока не вынет из меня и деньги. Значит, в ближайшие минуты я мог еще  не
опасаться за свою жизнь. Но следовало быть настороже: из двух  задач  он
захочет первой решить ту, что ближе. А я был  куда  ближе  к  нему,  чем
семена. Но почему  он  не  клюнул  на  кристеллу?  А  я  на  это  сильно
рассчитывал...
   Да нет, я поторопился  с  выводом:  он  клюнул.  Просто  оставил  это
напоследок.
   - Скажи, милый, а это...  Ну  ты  говорил:  то,  что  зашифровано  на
кристелле... Это у тебя с собой?
   - Неужели же я где-то оставлю? С нею я никогда не расстаюсь.
   - И все же я тебе не верю. Признайся: о кристелле ты все выдумал!
   - Да?! Тогда что, по-твоему,  вот  это?  И  я  вытащил  коробочку  (в
герметичном мешочке) из кармана и потряс ею в воздухе.
   - Что же это, если не кристелла, а?
   Он выхватил ее у меня из рук с ловкостью карманника.
   - Умный мальчик, - похвалил он меня. - Ну а теперь  скажи:  ты  и  на
самом деле хочешь купить для себя семена уракары?
   Его вопрос, судя по моей реакции, дошел до моего сознания  не  сразу;
во всяком случае, у него были все основания сделать такой вывод.  Потому
что я ответил лишь через полминуты:
   - Купить? Ах да, купить... Семена? Да, конечно. Я завтра  же  вернусь
на Рынок и найду там, обязательно найду... Не может ведь быть, чтобы они
там не продавались: говорят, там можно купить все, чего душа пожелает. А
моей душе нужны эти семена... Да, конечно, хочу! Я весь вечер  только  и
говорю тебе об этом! Как только найду  -  куплю  немедленно!  А  могу  и
поменять на кристеллу.
   - Ну если у тебя есть чем заплатить...
   - Разве я тебе не говорил, что есть! Еще как есть!
   - Да говорил, а только сказать можно, что угодно, а вот доказать...
   Кажется, было уже время делать контрвыпад, но я почему-то  не  ощущал
себя  настолько  собранным,  чтобы  превратить  энергию  своих  чакр   в
излучение нужной частоты и таким способом создать  в  его  организме  из
имевшихся там осколков молекулы новых соединений - те, что заставят  его
подчиняться мне, а не тому, кто его зомбировал.  Все-таки  я  был  не  в
лучшей форме. И надо было тянуть время.
   - Ты что думаешь: я вру? Да?
   - Нет, что ты, мне такое и в голову не приходило. Но, видишь ли,  наш
мир так устроен...  Пока  ты  тут  разъезжаешь,  что-нибудь  могло  ведь
произойти: твой банк мог накрыться, или кто-то влез в твой счет  и  увел
оттуда все до крошки, или... да мало ли что! У меня есть  то,  что  тебе
нужно, но ты уж извини - дружба, как говорится, дружбой, но хотелось  бы
убедиться, что этими деньгами ты располагаешь и сейчас. Это  ведь  легко
проверить: у тебя ведь все в мике, ты сам только что сказал. Не соврал?
   Он вдруг заговорил лениво, даже с какой-то неохотой, словно просто по
обязанности: полагал, что я уже настолько в его власти, что выполню все,
каким бы тоном он ни разговаривал.
   - Доказать тебе? В одну минуту! Сейчас же скачаю прямо на твой мик  -
дай только твой ЛК...
   Он колебался не более двух секунд,  затем  продиктовал  мне  номер  -
медленно, внятно. Я закрыл  глаза,  готовясь  к  передаче  на  его  мик,
вытянул руки, положил их на стол, один бокал при этом  упал,  но  хозяин
даже не обратил на это внимания: он тоже опустил веки, чтобы увидеть то,
что я сейчас сброшу на его мик.
   - Давай же!  -  Голос  его  пресекся  от  волнения,  и  ему  пришлось
повторить, на сей раз более членораздельно. - Ну! Да не  спи!  Вот  беда
еще на мою голову...
   Но я действительно засыпал - и не только потому, что хотел произвести
на него нужное впечатление. Видно, его зелья оказались крепче,  чем  мне
показалось вначале, и сейчас приходилось всерьез бороться за  сохранение
моего "я" в  нужной  форме.  Он  схватил  меня  за  плечи,  основательно
встряхнул:
   - Ну!
   Я медленно, через силу пробормотал:
   - Передаю...
   Кажется,  я  не  ошибся  ни  в  одном  знаке.  Хотя  память  моя   из
кристаллической структуры ощутимо превращалась в желе, и  я  сомневался,
что смог бы воспроизвести этот ряд еще раз -  это  пришлось  бы  делать,
если бы код оказался неверным. Но память не подвела,  ключ  сработал,  и
банковский  счет,  необходимый,  чтобы  окончательно  убедить  Акрида  в
правильности его расчетов, возник на  мониторе  во  всей  его  красе,  а
точнее - в красе той суммы, которая там значилась. Даже в том  состоянии
отупения, в котором я находился, я понял: его проняло, такого количества
нулей он явно не ожидал. Он медленно перевел глаза на меня, на лице  его
была торжествующая ухмылка. Он не удержался от того, чтобы не  высказать
торжества вслух:
   - А ты, оказывается, и впрямь не самый бедный мальчик в Галактике!  -
Сделав многозначительную паузу, закончил:
   - Был! А теперь спи спокойно: все твои заботы беру на себя.
   И, сохраняя на лице все ту же усмешку, снова повернулся к компьютеру,
чтобы закончить столь успешно начатую  операцию:  перебросить  деньги  с
моего счета на свой собственный.
   Можно было атаковать его уже сейчас, но я -  человек  слабый,  и  мне
тоже хотелось пережить мгновение торжества. Так что я лишь  приготовился
к активным действиям: собрал всю грязь, накопившуюся во мне за последние
часы, в плотный комок и усилием воли вышвырнул  его  вниз  -  куда-то  в
недра планеты. Ушел дурман, ушло состояние слабости,  и  я  почувствовал
себя готовым к бою. Но помедлил еще несколько мгновений.
   Эти несколько секунд понадобились мику, чтобы, выполняя заложенную  в
него программу, вместо рапорта о переводе  денег  вывесить  на  мониторе
издевательский плакатик:
   Нищим не подаем!
   Похоже, Акрид не сразу уразумел - что именно произошло.  А  когда  до
него наконец дошло - он повернулся ко мне, одновременно вскочив так, что
стул упал  (без  особого  шума,  правда:  палуба  салона  была  затянута
пушистым ковром).
   Оскалился:
   - Шутки шутишь? Ты покойник.  Покойник!  В  плечевой  кобуре  у  него
скучал без работы дистант -  правда,  далеко  не  последней  модели,  но
вполне пригодный для убийства. Акрид  вытаскивал  его  медленно,  словно
смакуя каждое движение. При этом он не отводил взгляда от меня,  ожидая,
когда в моих глазах появится  выражение  страха.  И,  похоже,  дождался;
оскал на его лице перешел в презрительную ухмылку:
   - Что - забздел, подонок?
   Наверное,  мое  лицо  действительно  выразило  какую-то   часть   той
растерянности, что на краткие мгновения охватила меня.
   Потому что, по  моим  расчетам,  я  к  этой  минуте  должен  был  уже
полностью восстановить все мои способности, умения и  энергетику,  чтобы
неожиданно для него овладеть ситуацией. Но этого не получилось.  Видимо,
мой анализ  той  химии,  которой  он  на  меня  воздействовал,  оказался
недостаточно полным. Акрид применил еще какие-то новинки, которых  я  не
распознал вовремя. Так или иначе, у  меня  сейчас  не  было  сил,  чтобы
психически подмять его, обессилить,  обезволить,  заставить  играть  мою
музыку, а не ту, что звучала в салоне катера сейчас...  Мне  нужно  было
еще какое-то время - а Акрид, судя по его действиям, вовсе не  собирался
мне его  предоставить.  Он  повернулся  к  пульту  комп-штурмана,  чтобы
изменить курс на противоположный и направиться  к  берегу,  где  меня  с
нетерпением ждали - и ему это, конечно, было известно.
   Пришлось сделать то, на  что  я  сейчас  был  способен:  опрокинуться
вместе со стулом на спину, сделать кувырок через голову и, оказавшись на
ногах, одним прыжком преодолеть расстояние, отделявшее меня от выхода  и
оказаться на палубе - в то время, как  ему  понадобилась  доля  секунды,
чтобы перенести внимание с комп-штурмана на меня и мои  действия.  Акрид
вскинул дистант, выпустил импульс, и луч ударил  в  то  место,  где  еще
мигом раньше находилась моя грудь. Ударил точно: на таком расстоянии  не
промахивается  даже  слепой.  Но  я  был  уже  снаружи  и   окунулся   в
спасительную темноту.
   Я слышал, как он метнулся мне вдогонку, отшвырнув  ногой  опрокинутый
мною стул, крепко выругавшись при этом (верно, соприкосновение его  ноги
с мебелью оказалось достаточно болезненным).  Будь  при  мне  оружие,  я
подождал бы Акрида у люка и всадил бы в него импульс,  но  я  пришел  на
борт безоружным. Поэтому  сейчас  осталось  лишь  одно:  по  возможности
увеличить разделяющее нас  расстояние  и  использовать,  как  говорится,
рельеф местности - все то, что  находилось  на  палубе  и  выше  нее.  И
выигрывать время - секунды и минуты, так  нужные  мне  для  того,  чтобы
почувствовать себя наконец в боевой форме.
   Акрид, кажется, не ожидал,  вернее  -  забыл,  что  снаружи  окажется
темно; во всяком случае, выскочив на палубу, он не бросился сразу искать
меня, но  остановился  -  видимо,  ожидая,  пока  глаза  адаптируются  к
темноте. Я в это время находился уже на баке и, опустившись  на  колени,
шарил по палубе в  надежде  нащупать  что-нибудь  такое,  что  могло  бы
послужить оружием -  хотя  бы  метательным,  если  уж  не  в  рукопашной
схватке. К сожалению, не нашел ничего: катер  содержался  в  порядке,  и
лишних предметов на палубе не валялось. Все, что я обнаружил  полезного,
ограничивалось спасательным кругом, висевшим там, где ему и  полагалось.
Я снял его, хотя не очень понимал, как смогу его использовать: разве что
спасаясь вплавь -  но  делать  этого  я  не  собирался:  бежать  сейчас,
оставляя его победителем, означало сорвать всю операцию, а этого я никак
не мог себе позволить. Да и берег остался, пожалуй, уже слишком далеко.
   И тем не менее что-то в этой мысли было. Я еще не успел  как  следует
понять  это,  как  руки  сработали  сами,  подчиняясь   подсознательному
импульсу: они подняли круг над головой и с размаху швырнули его за борт.
   Было время штиля, когда дневной бриз уже стих, а ночной еще не подул,
время равновесия и тишины. Так что  плеск  упавшего  в  воду  круга  был
слышен отчетливо. Вообще-то он был не  слабее,  чем  звук,  возникающий,
когда ныряет человек - если он, конечно, умеет  прыгать  в  воду,  а  не
плюхаться в нее. Но если разница и была, то я рассчитывал, что  в  такой
обстановке, не оставлявшей времени для анализа, Акрид  не  различит  ее.
Так и  получилось.  Ориентируясь  на  звук,  он  подскочил  к  борту  и,
перегнувшись через релинг,  стал  вглядываться  в  тускло  отсвечивавшую
воду. Увидел ли он плавающий круг или ему что-то почудилось - но он  тут
же открыл огонь. Дистант  работает  бесшумно,  однако  я  хорошо  слышал
короткие всхлипы - а вернее, отрывистое шипение, возникавшее, когда  луч
дистанта ударял в воду. Всхлипы эти перемежались отрывистыми: "Ага!..
   Ага!..", сопровождавшими каждый  импульс.  Вероятно,  он  представлял
себе, как лучи прожигают мою плоть, наверное, даже видел это:  мы  часто
видим то, что хотим, а не то, что существует на  самом  деле.  И  каждый
импульс и каждый возглас Акрида  занимали  время,  это  был  мой  чистый
выигрыш, и я использовал его до последней наносекунды, просто  физически
ощущая, как возвращается ко мне сила.
   Наконец  он  насытил  свою  потребность  в  расправе  и  распрямился.
Прислушался на всякий случай, на борту  стояла  полная  тишина,  я  даже
затаил дыхание, чтобы не вспугнуть его раньше времени. В этом  безмолвии
я попытался было услышать хоть слово, хоть полслова,  сказанные  тем,  к
кому я обращался в медитациях в сложных  обстоятельствах,  а  услышав  -
попросить прощения за то, что я уже сделал - и еще  буду  делать,  чтобы
выполнить задание. Но меня никто не услышал - или, во всяком случае,  не
откликнулся.
   Однако время теперь стало уже моим. Я почувствовал вернувшуюся  мощь,
когда стал расширять свое поле и коснулся противника, хотя нас разделяло
не менее пяти метров.
   Когда весь он  оказался  окутанным  моим  полем,  я  бесшумно  обошел
надстройку.
   Акрида я теперь видел, даже не глядя: третий глаз прояснился. Поэтому
я безошибочно приблизился к врагу со спины. Он  стоял,  опустив  голову,
думая скорее всего о том, что скажет тем, кому служил. Я  остановился  в
шаге от него.
   И очень деликатно кашлянул.
   Он обернулся  не  мгновенно,  рывком,  как  можно  было  ожидать,  но
медленно,  словно  опасаясь  головокружения.   Похоже,   это   оказалось
неожиданным  для  него  самого:  он-то  наверняка  хотел  крутнуться   и
мгновенно выпустить очередной  импульс.  Но  не  смог:  сказывалось  мое
воздействие, и где-то  на  уровне  подсознания  в  нем  уже  трепыхалось
ощущение проигрыша.
   Повернувшись, Акрид смог наконец увидеть меня.  Я  пережил  еще  одну
неожиданность.
   Потому что я выглядел уже совершенно не  так,  как  несколько  секунд
тому назад. И сразу же усилил  мое  высокочастотное  поле,  забивая  тот
канал связи, что существовал между Акридом и его  хозяевами  на  берегу,
переключая его на себя и таким образом становясь  -  пусть  хотя  бы  на
время - его повелителем. Настала моя очередь говорить, а его - внимать и
повиноваться.
   - Теперь послушай меня, дружок, - сказал я, намеренно именуя его  так
же, как он меня - словом, которое я всегда считал собачьей кличкой. - Ты
рассчитывал меня отправить той же дорогой, что и остальных.  Ты,  как  я
понял, рыболов: сидишь с удочкой, наживил крючок и ждешь - не клюнет  ли
простачок, желающий купить секретик по дешевке, а может быть, и  продать
какую-нибудь  мелочь  задорого.  Ты   его   привечаешь,   обрабатываешь,
подавляешь, грабишь - и концы в воду. Но на  этот  раз  ты  просчитался.
Потому что таких слабаков, как ты, я уже в детстве вязал даже без помощи
рук...
   Я говорил - и одновременно давил на него по программе вуду. По  моему
второму замыслу (возникшему уже во время ужина), я должен был не сдавать
Акрида Рынку (Верига с его людьми вряд ли позволили бы  мне  осуществить
такой демарш), но, вынув из него всю информацию по уракаре, какая у него
была, просто ликвидировать его, отправив по той же тропе, по которой  он
отправлял других. Но сейчас  возник  новый  вариант,  и  по  нему  лучше
оставить Акрида в  живых:  отчитываясь  перед  Веригой  и  прочими,  он,
безусловно, расскажет им все о моих намерениях - так, как изложу их  ему
я. И  они  кинутся  искать  меня  там,  куда  я,  как  известно  Вериге,
собирался: на подступах к Рынку. На самом деле я уже понял,  что  сейчас
мне вновь показываться на Топсимаре нельзя; ни статуса, ни залога я  тут
не получил, а дальнейшее пребывание на Аморе из-за Вериги  и  его  оравы
становилось  слишком  опасно.  Нужно  испариться  отсюда.  Конечно,  это
приведет к немалой потере времени. Но  иного  пути  я  не  видел:  лучше
опоздать, чем вообще не добраться. Да и входить  в  Рынок  придется  уже
другим способом...Что же касается судьбы Акрида, то если  что-то  с  ним
пойдет наперекосяк - устранить его всегда успеется, потому что теперь  в
него была заложена и суицидная программа - по моей, разумеется, команде.
   - Вообще-то ты приговорен, -  откровенно  сказал  я  ему.  -  Это  ты
покойник, а не я, как тебе почудилось. Но исполнение я  решил  отложить.
Если сейчас выложишь мне все,  что  меня  интересует  и  о  чем  я  буду
спрашивать, то учту твое поведение в дальнейшем (я сказал  это,  отлично
зная, что теперь его поведение будет  зависеть  только  от  меня).  Свои
фокусы больше показывать не будешь. Но навыки  сохранишь  -  они,  может
быть, еще и пригодятся. Будешь теперь шестерить на меня просто  так,  за
спасибо. Не бойся, с голоду не  помрешь:  я  человек  порядочный,  и  из
награбленного оставлю тебе вполне достаточно для нормальной жизни. А вот
секреты - все, что у тебя запасено и еще не реализовано -  передашь  мне
сейчас же, после чего о них забудешь на веки вечные. Уясняешь?
   Он уяснял - помимо, надо полагать, его желания. Но его  как  личности
уже, собственно, не существовало; одна лишь видимость осталась. И каждое
слово, сказанное мною, становилось частью его жизненной программы - если
только то, что в нем имелось, можно было назвать таким словом. На мой же
вопрос он лишь безмолвно кивнул.
   - А сейчас вернемся в салон, там посидишь, отдохнешь,  -  позволил  я
ему. - Не знаю, как ты, а я люблю после работы закусить - тем  более  ты
тут по этой части постарался...
   Он меня  не  поддержал,  но  это  меня  совершенно  не  огорчило.  Мы
вернулись в помещение, я поднял свой стул, поставил на место,  уселся  и
воздал должное всему, что было тут заготовлено, включая вино -  но  лишь
из той бутылки, содержимое которой было свободно от коррективов Акрида.
   Когда я закончил подкрепляться и вытер губы, он сидел все  в  той  же
позе, всякая инициатива действительно покинула его, и я решил, что перед
тем, как мы расстанемся,  я,  пожалуй,  оставлю  ему  небольшую  степень
свободы - чтобы на посторонних  он  по-прежнему  производил  впечатление
нормального человека.
   - Займемся делом, - сказал я ему. - Выкладывай все, что есть у тебя в
голове и в сейфе. И не  медли:  у  меня  не  так  много  времени,  чтобы
редактировать   твое   собрание   сочинений   -   если    ты    захочешь
пофантазировать. Голая правда - вот, что мне нужно, снимать с нее одежки
мне недосуг. Он покорно кивнул. Похоже, у него не возникло даже мысли  о
том, что мое приказание можно не выполнить. Я снова  подключился  к  его
мику, чтобы вести запись. Акрид заговорил - монотонно, но  от  этого  не
менее интересно.
   - Какое отношение ты имеешь к семенам уракары?
   - Мне было поручено перевезти их на Тернару и передать там  некоторым
людям для продолжения операции.
   - Какой операции?
   - Она называлась "Детский сад".
   - Каков был ее смысл?
   Он ответил - медленно, монотонно, словно читал по бумажке:
   - Уракара хвойная, или скорее вырабатываемый  ею  субстрат  "ураган",
является, как мне  сказали,  новым  и  эффективным  средством  массового
воздействия на психику людей. Воздействия в достаточно узком направлении
зато в планетарном масштабе.
   Получив  каким-то  образом  эту  информацию,  некоторые  силы  решили
использовать ее для операции по фактическому  подчинению  себе  -  иными
словами,  по  колонизации   -   независимого   мира.   Возможно   -   не
одного-единственного.
   Понимаешь, под воздействием этой штуки люди  теряют  волю  и  желание
действовать.
   Они чувствуют себя безмятежно, как в раю, и им становится безразлично
- кто и что с ними делает.  Может  приходить  любой  -  и  для  него  не
составит никакого труда взять власть. Думаю,  что  операция  на  Тернаре
была лишь генеральной репетицией.
   - Почему ты сделал такой вывод?
   - На него наталкивает, - ответил Акрид, - просто факт: запас косточек
похищен значительно позже того, как началась эта операция.
   "Интересно!" - пронеслось у меня в голове. Возникает если  не  полная
картина, то хотя бы контуры цели. Это важно.
   Но еще