- Я тоже так полагаю, - подтвердил Ганн. - Что ж, я думаю, на этом мы
закончим, полковник. Не  беспокойтесь  на  этот  счет.  Мы  займемся  этим
вопросом, когда созреет для того время.
     И это оказался  единственный  кусочек  удовлетворения,  который  смог
извлечь Пейдж  из  Ганна.  Слишком  малое  возмещение  на  упущенный  сон,
пропущенные свидания. За то, что он  сперва  решил  предупредить  об  этом
Пфицнера. За ту яростная борьбу в душе, стоившую ему столь много.  За  то,
что  он  поставил  интересы  проекта  выше  своей  офицерской   клятвы   и
собственной безопасности. Этим вечером  он  выложил  все,  с  определенной
долей горячности, Энн Эббот.
     - Успокойся, - сказала Энн.  -  Если  ты  собираешься  вмешиваться  в
политику, связанную с этой работой, Пейдж, ты обожжешься, вплоть до  самых
подмышек.  Когда  мы  найдем,  что   ищем,   это   произведет   величайший
политический взрыв в истории. И я советую держаться  от  этого  как  можно
дальше.
     - Я уже обжигался, - горячо ответил Пейдж. - И как,  черт  возьми,  я
могу стоять вдалеке? И то здесь терпят шпиона - не  просто  политика.  Это
предательство, и не по  домыслу,  а  на  самом  деле.  Ты  что,  намеренно
засовываешь все наши головы в петлю?
     - Намеренно. Пейдж, этот проект  для  всех  -  для  каждого  мужчины,
женщины и ребенка, живущих на Земле или работающих в  космосе.  Тот  факт,
что именно Запад вкладывает в него деньги - просто случайность. То, что мы
здесь делаем,  во  всех  отношениях  настолько  же  анти-западное,  как  и
анти-советское.  Мы  собираемся  разделаться  со  смертью  во  имя   всего
человечества, а не для армейских сил какой-нибудь одной военной  коалиции.
Какое нам дело, кто первым получит лекарство? Мы хотим, чтобы оно  было  у
всех.
     - А Ганн с этим согласен?
     - Такова политика кампании. Это могла быть собственно  идея  и  Хэла,
хотя у него  совершенно  иные  причины,  иные  суждения.  Ты  можешь  себе
представить, что произойдет,  когда  лекарство,  излечивающее  от  смерти,
нанесет  удар  по  тоталитарному  обществу?  Конечно,  оно   не   окажется
смертельным для Советов, хотя оно должно сделать борьбу за наследство  там
еще более кровавой, чем она идет сейчас. Очевидно, именно  так  на  это  и
смотрит Хэл.
     - А ты - нет, - угрюмо констатировал Пейдж.
     - Нет, Пейдж, я так не считаю.  Я  достаточно  хорошо  предвижу,  что
произойдет у нас здесь, дома, когда все это  выплеснется  наружу.  Подумай
лишь на мгновение, как это подействует только на одних верующих людей. Что
произойдет с  жизнью  после  смерти,  если  тебе  никогда  не  понадобится
покидать эту? Взгляни на Правоверных. Они в действительности верят во все,
что написано в Библии. И именно по этому каждый год перерабатывают  книгу.
А ведь вся эта история выплывет наружу еще до конца их Юбилейного года. Ты
знаешь их лозунг: "Миллионы живущих сейчас не умрут  никогда"?  Они  имеют
ввиду себя. Но что будет, если окажется, что это касается ВСЕХ?
     - И это лишь начало. Подумай о том, как могут отреагировать страховые
кампании. И что произойдет со структурой  сложных  процентов.  Помнишь  ту
старую сказочку Уэллса о человеке, который прожил  столь  долго,  что  его
сбережения разрослись до полного подчинения всей финансовой структуры мира
- "Когда Спящий проснется", кажется так? Что ж, теоретически,  это  станет
доступно для ЛЮБОГО, имеющего достаточно терпения и  денег.  И  подумай  о
целом корпусе законов о наследстве. Это будет самый большой и  жесточайший
взрыв,  который  когда-либо  переживал  Запад.  Мы  будем  слишком  заняты
разгребанием всего, чтобы беспокоиться о  том,  что  будет  происходить  в
Москве, внутри Центрального Комитета.
     - Похоже, ты  очень  беспокоишься  о  защите  интересов  Центрального
Комитета, или по крайней мере того, что они считают своими  интересами,  -
медленно произнес Пейдж. - Но есть ведь  и  возможность  сохранить  все  в
секрете, а не выпускать все наружу.
     - Нет такой возможности, - ответила Энн. - Законы природы  в  секрете
утаить нельзя. Стоит тебе  хоть  однажды  дать  ученому  идею,  что  можно
достичь определенной цели,  считай,  что  ты  уже  предоставил  ему  более
половины необходимой ему информации. Как только он поймет, что  завоевание
смерти возможно, никакая сила на Земле не сможет его остановить. Он найдет
способ добиться этого. "Ноу-хау",  насчет  которого  мы  производим  такую
массу бессмысленного шума - всего лишь незначительная часть  исследований.
И в сравнении с общим принципом - все это совершенно несоизмеримо.
     - Я этого не понимаю.
     - Тогда давай снова на мгновение вернемся  назад,  к  атомной  бомбе.
Единственной возможностью сохранить ее в секрете было либо  не  сбрасывать
ее  вообще,  либо  не  проводить  тестовый  взрыв.  Как  только  секрет  о
существовании атомной бомбы перестал являться таковым - и ты помнишь,  что
мы объявили это сотням тысяч людей Хиросимы - у нас больше не существовало
секретов в этой области, стоящих  защиты.  Самой  большой  тайной  доклада
Смита являлся специфический метод,  с  помощью  которого  урановые  слитки
"одевались"  в  защитную  оболочку.  Это  оказалось  одной  из  труднейших
проблем, с которыми проекту пришлось столкнуться. Но,  в  то  же  время  -
именно такую проблему ты обычно предоставляешь решать инженеру, и ожидаешь
от него определенного решения в течении года. Все дело в том,  Пейдж,  что
ты не можешь сохранить научные  материалы,  как  секрет  от  самого  себя.
Научный секрет - это нечто такое, во  что  какой-нибудь  ученый  не  может
внести СВОЙ вклад, ничуть не более, чем  он  сможет  на  нем  нажиться.  И
напротив, если  ты  вооружишь  самого  себя,  используя  открытие  законов
природы, тем самым, ты вооружишь и другого парня.  Либо  ты  передашь  ему
информацию, либо - сам себе перережешь горло. Других возможных путей  нет.
И позволь  мне,  Пейдж,  спросить  у  тебя  вот  еще  что.  Должны  ли  мы
предоставить СССР преимущество  -  хотя  оно  может  быть  и  временным  -
некоторое время  обходиться  БЕЗ  антинекротика?  По  своей  природе,  эти
лекарства не нанесут больше урона Западу, чем они нанесут СССР. Все-таки в
Советском Союзе никому не разрешено наследовать  денежные  сбережения  или
попробовать реально проконтролировать экономические силы,  только  потому,
что он  долго  живет.  Если  обоим  суперсилам  одновременно  предоставить
контроль  над  смертью  -  Запад  будет  иметь  естественное   проигрышное
положение. Если ли же мы предоставим контроль за смертью одному Западу, мы
тем самым саботируем развитие всей нашей цивилизации, не предоставив  СССР
какой-либо сравнимого преимущества. Это разумно?
     Картина вырисовывалась потрясающая. Если так можно было выразиться. У
Пейджа она создала впечатление, что Ганн в душе отличался  от  надетой  им
маски торговца-ставшего-менеджером. Но, с другой  стороны,  она  оказалась
вполне последовательна. И он знал, что это считалось для него достаточным.
     - Что я могу сказать? - холодно ответил он. - Я  лишь  понял,  что  с
каждым днем, проводимым с тобой, все глубже  и  глубже  погружаюсь  в  эту
трясину. Первым делом, я представился  ФБР  тем,  кем  на  самом  деле  не
являюсь. Затем мне вверили информацию, к которой по закону я не имею права
доступа.  А  теперь,  я  помогаю  тебе  скрыть   свидетельства   огромного
преступления.  И  мне  кажется  все  больше  и  больше,  что  я,   похоже,
предполагался к включению во всю  эту  кашу  с  самого  начала.  Иначе  не
понять, каким образом вы проделали такую колоссальную работу по  мне,  без
предварительного ее планирования.
     - Тебе не нужно отрицать, Пейдж, что ты сам ее попросил.
     - Я этого не отрицаю, - подтвердил он. - Но  и  ты,  как  я  понимаю,
также не отрицаешь моего намеренного привлечения.
     - Нет. Ладно, это сделано намеренно. Я  думала,  ты  уже  раньше  это
подозревал. И если ты собираешься спросить меня почему - побереги дыхание.
Мне пока не позволено рассказать тебе. Ты сам  все  поймешь  в  надлежащее
время.
     - Вы оба...
     - Нет. Хэл не имеет ничего общего с твоим привлечением. Это моя идея.
Он только согласился с ней - но его  должен  был  убедить  некто  с  более
высоким положением.
     - Вы оба, - произнес Пейдж, почти не двигая губами, - не задумываясь,
пренебрежительно обращаетесь со свидетелями, не так ли? И если  прежде,  я
не знал, что "Пфицнер" управляется стаей идеалистов,  то  теперь-то  уж  я
знаю это наверняка. В вас всех присутствует характерная безжалостность.
     - Это, - спокойно ответила Энн, - именно то, что требуется.



                                8. ЮПИТЕР-5

                   Когда у  живущего  индивидуума  прекращается  появление
              новых поворотов в его  поведении,  это  поведение  более  не
              является разумным.
                                                               С.Е.Когхилл

     Вместо того, чтобы лечь спать после смены, Гельмут  уселся  в  кресло
для чтения в своей каюте. Теперь он  понимал,  что  действительно  боится.
Страницы микрофильмированной книги сменялись на поверхности стены напротив
него, со скоростью, в  точности  соответствовавшей  его  любимой  скорости
чтения. И кроме этого, у него в распоряжении имелось достаточно алкоголя и
табака, запасенного в течении нескольких недель, готового  к  немедленному
употреблению.
     Но Гельмут позволил своему миксеру работать вхолостую  и  не  обращал
внимания на книгу, которая включилась сама, когда он уселся  в  кресло  на
той странице, на которой он ее оставил. Вместо этого он слушал радио.
     В Юпитерианской системе коротковолнового  радио  работало  достаточно
активно работало. Условия для этого были отличным  -  достаточно  энергии,
немногочисленные, затрудняющие передачи,  атмосферные  слои.  Да  и  те  -
тонкие. Отсутствие слоев Хэвисайда, а так же несколько  официальных  и  ни
одного коммерческого канала, с которыми коротковолновые станции  могли  бы
соперничать.
     И на  спутниках  жило  довольно  много  людей,  нуждавшихся  в  звуке
человеческого голоса.
     - ...кто-нибудь знает - приедут  сюда  сенаторы  или  нет?  Док  Барф
некоторое время назад отправил доклад по ископаемым  растениям,  найденным
им. По крайней мере он считает, что это растения. Может быть, они  захотят
с ним побеседовать.
     - Они прилетели сюда, чтобы поговорить с командой Моста.
     Громкий голос и впечатление работы мощного передатчика, чья настройка
колебалась в зависимости от атмосферных течений.
     - Извините ребята, что приходиться поливать вас холодным душем, но  я
не думаю, что сенаторы заинтересованы в  наших  каменных  шариках  во  имя
своих собственных тяжелых неуклюжих личностей. Они пробудут  здесь  только
три дня.
     "А НА КАЛЛИСТО ОНИ ПРОБУДУТ ТОЛЬКО ОДИН", - мрачно подумал Гельмут.
     - Это ты, Свини? А где-же сегодня Мост?
     - Диллон - на смене, - ответил чей-то далекий передатчик.
     - Попытайся вызвать Гельмута, Свини.
     - Гельмут! Гельмут - угрюмый "погонщик жуков"! Эй, давай отвечай!
     - Давай, Боб, отвечай  и  обескуражь-ка  нас  чуть-чуть.  Сегодня  мы
чувствуем себя радостно.
     Лениво, Гельмут протянул руку, чтобы взять микрофон, прикрепленный  к
одной из ручек кресла.  Но,  прежде  чем  он  закончил  начатое  движение,
открылась дверь в каюту.
     Вошла Эва.
     - Боб, я хочу тебе кое-что сказать, - проговорила она.
     - У него изменяется голос! - воскликнул оператор с Каллисто. - Свини,
спроси у него, что он пьет!
     Гельмут отключил радио. На девушке  оказалось  надето  новое  платье.
Насколько возможно было вообще одеться во что-то на Юпитере-5.  И  Гельмут
удивился, почему это она бродит по  этажам  станции  в  такой  час,  когда
сейчас, до начала смены,  осталось  еще  несколько  часов  от  ее  периода
отдыха. Волосы девушки  казались  плывущими  в  дымке  на  фоне  освещения
коридора, и выглядела она менее мужеподобно, чем обычно. Ему припомнилось,
что она выглядела вот так же, когда они любили друг друга,  еще  до  того,
как Мост оседлал его постель. Он отбросил прочь эти воспоминания.
     - Хорошо, - произнес он. - Я думаю, за мной, по крайней мере должок в
виде коктейля. Лимонный сок, сахар и все остальное  в  шкафчике...  ну  ты
знаешь где. Шейкеры - там же.
     Девушка закрыла дверь и села  на  постель,  со  свободной  гибкостью,
которая была почти грациозной, но с  той  твердостью,  которая,  как  знал
Гельмут, означала, что она только что решила сделать  нечто  глупейшее  по
самым правильным - по ее мнению - причинам.
     - Мне не нужна выпивка, - ответила она. - К тому же свою  я  перевела
обратно в общее пользование. Я думаю, что в этом твоя  заслуга  -  тем  ты
показал мне, что происходит с разумом, когда  он  пытается  спрятаться  от
самого себя.
     -  Эвита,  прекрати  читать  трактат.  Совершенно  очевидно,  что  ты
достигла более высокого,  более  Юпитерианского  плана  существования,  но
неужели  ты  не  испытываешь  необходимости   в   поддержке   собственного
существования? Или ты решила, что витамины - все-в-твоем-уме?
     - Ну вот, теперь ты говоришь свысока. Так или иначе - алкоголь  -  не
витамины. И я пришла поговорить о другом. Я пришла сообщить  тебе  кое-что
такое, что, как я думаю, ты должен знать.
     - Что же именно?..
     - Боб, я собираюсь заиметь здесь ребенка, - ответила она.
     Взрыв  смеха,  наполовину  истерический  -   наполовину   пораженный,
заставил Гельмута принять сидячее положение. На удаленной  стене  замигала
красная стрелка. Повинуясь программе,  она  отметила  параграф,  которого,
предположительно,  он  достиг  в  своем  чтении.  Эва  обернулась,   чтобы
посмотреть на нее, но страница уже угасала и исчезала.
     - НУ, ЖЕНЩИНЫ! - воскликнул Гельмут,  когда  смог  наконец  перевести
дух. - Ты знаешь, Эвита, ты по-настоящему  доставляешь  мне  удовольствие.
Все  таки  никакая  обстановка  не  может  сильно  изменить   человеческое
существо.
     - А почему она должна его  изменить?  -  подозрительно  спросила  его
девушка, снова посмотрев на него. - Я не понимаю шутки. Разве  женщина  не
должна хотеть ребенка?
     - Ну конечно же должна, - ответил он, усаживаясь по удобнее  назад  в
кресло.
     По стене снова замелькали страницы.
     - Это вполне нормально, что женщины хотят иметь  детей.  Все  женщины
мечтают о том дне, когда они смогут произвести на свет ребеночка, чтобы он
мог поиграть в безвоздушном каменном садике  вроде  Юпитера-5,  пособирать
лишайники, строить замки из пыли и  получить  немного  изящного  звездного
загарчика. Как замечательно засунуть маленькое синенькое  тельце  назад  в
его  уголок  вечерком  и  дать   ему   пососать   кислородную   бутылочку,
соответственно при звонке на смену! Ну как же - это  так  же  естественно,
как свечение Юпитера. Так же по Западному, как замороженный  и  высушенный
яблочный пирог.
     Он раздраженно отвернулся.
     - Мои поздравления. Тем не менее, что касается меня,  Эва,  то  я  бы
предпочел, чтобы ты убрала свой призрачный маленький  предлог  куда-нибудь
подальше отсюда.
     Эва вскочила на ноги в яростном порыве. Ее  пальцы  схватили  его  за
бороду и довольно болезненно развернули его голову в прежнее положение.
     - Ах, ты тонкий мужской  пошляк!  -  произнесла  она  низким  хриплым
голосом. - Как ты мог услышать все это и так мало понять. ЖЕНЩИНЫ, не  так
ли? И ты  считаешь,  что  я  пробралась  сюда,  полная  покорности,  чтобы
разрешить наши чисто технические проблемы в постели!
     Он своей рукой сжал ее кисть и отодвинул девушку от себя.
     - А что же еще? - спросил он, пытаясь  представить,  как  можно  себя
чувствовать достаточно рациональным с  этими  роботами  Моста  хотя  бы  в
течении пяти минут. - Никому из нас не надо прибегать к играм и предлогам.
Мы здесь. Мы изолированы, мы все отобраны, именно потому что  среди  всего
прочего, мы абсолютно не  в  состоянии  создать  постоянные  эмоциональные
связи. Но можем создать какие либо группы, как нам бы хотелось, не нарушая
баланс, когда влечение умрет и союзы распадутся. Никому из  нас  не  нужно
притворяться, что наши жизненные условия сохранят нас от тюрьмы в  Бостоне
или что они должны включать в себя любые, нормальные для Земли, привычки.
     Она ничего не ответила. Спустя какое-то время  он  мягко  спросил:  -
Разве это не так?
     - Конечно же не так, - ответила Эва.  Она  нахмурившись  смотрела  на
него и у него создалось абсурдное впечатление, что она его жалела. -  Если
мы действительно не способны создать какие-то  постоянные  связи,  нас  бы
никогда не выбрали. Такой настрой ума  сродни  психическому  расстройству.
Это против выживания от и до. Нас сделала такими психообработка. Разве  ты
не знал?
     Гельмут не знал. А если и знал, то точно также прошел психообработку,
чтобы забыть об этом. Он лишь крепче сжал подлокотники кресла.
     - Так или иначе, - ответил он, - мы созданы такими, какие есть.
     - Да, это так. Но к делу это не имеет никакого отношения.
     - Неужели? Ты что же, думаешь  я  настолько  глуп?  МЕНЯ  не  волнует
решила ли ты или нет иметь здесь ребенка, если только ты  в  действительно
сознаешь, что говоришь.
     Похоже, девушка тоже дрожала. - Значит,  тебя  действительно  это  не
волнует. Мое решение ничего для тебя не значит.
     - Что ж, если бы я любил детей, - мне оставалось бы  только  пожалеть
ребенка. Но, в действительности - я просто их не переношу. И если  в  этом
тоже повинна психообработка, то я ничего с этим не могу поделать.  Короче,
Эва, насколько меня волнует - ты можешь иметь столько детей, сколько  тебе
захочется, а для меня ты ПО-ПРЕЖНЕМУ останешься самым плохим оператором на
Мосту.
     - Я это запомню,  -  произнесла  она.  В  этот  момент  она  казалась
высеченной из спрессованного льда. - Но я кое-что  тебе  скажу,  чтобы  ты
тоже подумал, Роберт Гельмут. Я оставлю тебя здесь на постели перед  твоей
ценной книжонкой...  Что  для  тебя  значит  мадам  Бовари,  трусливая  ты
черепаха?.. Чтобы ты подумал о  человеке,  который  считает,  что  ребенок
всегда должен рождаться в теплой колыбельке.  Человеке,  который  считает,
что люди должны тесниться на  теплых  мирах  или  иначе  они  не  выживут.
Человеке без ушей, глаз, и  едва  ли  с  полноценной  головой  на  плечах.
Человеке, орущем в  ужасе:  "Мама!  МАМОЧКА!"  все  звездные  ночи  и  дни
напролет!
     - Кабинетный диагноз!
     - Кабинетное навешивание ярлыков! Удачной смены,  Боб.  Намотай  свое
тепленькое  шерстяное  покрывало  вокруг  своих  мозгов.  Вдруг   какой-то
маленький сквознячок разумности сможет заползти внутрь и нарушить  твою...
эффективность!
     Дверь яростно захлопнулась за ней.
     Без всякого предупреждения миллионы фунтов  усталости  обрушились  на
шею Гельмута, и он, воскликнув, рухнул обратно в кресло  для  чтения.  Его
борода ныла, а шары Юпитеров расцветали и расплывались перед его закрытыми
глазами.
     Он попытался побороться хотя бы раз, но мгновенно уснул.
     И сразу же очутился в объятиях сна.
     Как всегда он начался с обычных мест, достаточно реалистичных,  чтобы
они могли быть документальными кадрами какого-то  фильма.  За  исключением
опустошающего  чувства  давления  и  искаженного  эмоционального   смысла,
которым было наполнено каждое  слово  или  малейшее  движение.  Погружение
первого кессона Моста. В действительности, то событие  оказалось  ужасным.
Работа требовала достаточной точности размещения, для чего в свою  очередь
требовались пилотируемые корабли, способные  войти  в  атмосферу  Юпитера.
Эскадра из двадцати самых мощных, когда-либо построенных кораблей,  вместе
с   пятимиллионнотонным   астероидом,   подобранным   и   подогнанным    в
пространстве, подвешенным под ними в огромной кошачьей колыбели.
     Четырежды эскадра исчезала под  слоем  несущихся