на
нашу защиту.
     Нандор выглядел встревоженным. Он вытащил микрофон, валявшийся  среди
подушек, и что-то затараторил в него на своем языке. Слов его  собеседника
Амальфи не слышал, но, закончив разговор,  хрунтанец  выглядел  уже  менее
озабоченным, хотя лицо его по-прежнему было мрачным.
     - Что ты тут мне рассказываешь? - проворчал он. -  Никакого  сражения
не было. Корабли не  сбросили  ни  единой  бомбы,  не  причинили  никакого
ущерба. Их отогнали туда, где стоит полицейское оцепление.
     - Глухой не способен принять никаких аргументов. Разве  слепец  может
увидеть даже самый яркий блеск? Вы что думаете, если оружие не  гремит  на
всю  округу,  значит,  оно  совершенно   безвредно   для   врага?   Можете
полюбоваться на  показания  счетчиков:  за  какие-то  полчаса  сегодня  на
восходе солнца запас энергии уменьшился почти на миллион  мегаватт.  Может
быть, энергия ушла на приготовление супа?
     - Это все ерунда, - пробормотал Нандор. -  Показания  счетчика  можно
фальсифицировать,  к  тому  же  существует  столько  способов   растратить
энергию. Может быть, все было совсем иначе? А вдруг  корабли,  которые  вы
атаковали, высадили шпиона? И забрали из вашего города ученого, предавшего
империю Хрунты, в надежде доставить его обратно на Утопию?
     Внезапно лицо его потемнело.
     -  Ваши  межзвездные  похождения  -  просто  ребячество  и  полнейший
идиотизм. Не сомневаюсь, что гамильтонианский сброд хотел  освободить  ваш
город, но их откинули наши воины. Шлосс либо улетел с ними, либо  прячется
где-нибудь в городе. Мы найдем ответ на этот вопрос.
     Он подал знак женщинам, которые молча наблюдали  за  происходящим,  и
они торопливо выбежали из комнаты через занавешенную дверь.
     - Не хотите ли сказать мне, где он?
     - Я не веду учет хрунтанцам, - спокойно ответил Амальфи. - Копаться в
хламе не входит в мои обязанности.
     Нандор точно рассчитанным жестом выплеснул ему в лицо остатки вина из
своего бокала. Пенистая жидкость обожгла Амальфи глаза.  Громко  вскричав,
он бросился вперед и вцепился в горло  хрунтанца.  На  какое-то  мгновение
смех гиганта затих, но тут же своими тяжелыми лапами  он  заломил  Амальфи
руки за спину.
     - Хватит, - объявил Нандор. -  Наша  беседа  затянулась.  Как  насчет
того, чтобы подвесить вас за нос?
     Оглушительный раскат грома прервал его. На город обрушился сильнейший
ливень  -  ничего  подобного  горожанам  не  приходилось  видеть  уже  лет
тридцать. Потоки воды с ревом, словно волны прилива,  сбегали  по  стенам.
Сквозь туман боли Амальфи сумел разглядеть яркий свет ламп, все  остальное
по-прежнему представлялось ему одним красным пятном.
     - Нет, думаю, будет лучше, если  мы  тебя  пристрелим  прямо  сейчас.
Слишком много болтаешь, мне надоело. Эй, капрал, - обратился он  к  одному
из солдат, - дай-ка мне пистолет.
     В поле зрения Амальфи, которое постепенно становилось  более  четким,
промелькнула длинная тень с узлом на конце - рука с пистолетом.
     -  Хотите  произнести  последнее  слово?  -  с  деланной  вежливостью
произнес Нандор. - Нет? Так. Ну что ж, тогда...
     Внезапно  в  комнате  закружили  тысячи  невесть  откуда  появившихся
шмелей. Неведомая сила толкала тело Амальфи  вверх.  Странно,  но  никакой
боли больше  не  было,  а  предметы  вокруг  него  становились  все  более
отчетливыми. Что это? Предсмертные видения?
     - Просзача! - Нандор вопил что-то непонятное на своем  языке.  -  Егз
пра страстичек Мария, до...
     Новые раскаты грома заглушили его голос.  Один  из  солдат  испуганно
плакал. Перед неясным взглядом обожженных глаз Амальфи проплывали зависшие
в воздухе люди и предметы. Распростертое  тело  Нандора  застыло,  немного
приподнявшись   над   подушками.   Одежда   раздулась,   словно   стремясь
оттолкнуться от него. Пистолет по-прежнему был направлен  на  Амальфи,  но
Нандор уже не держал его в руке. Оружие неподвижно зависло над  ковром,  в
нескольких дюймах от оледеневших пальцев Нандора. Сам ковер  оторвался  от
пола и висел, словно море из  меха,  каждый  волосок  которого  устремился
вверх. Картины слетели  со  стен  и,  казалось,  были  подвешены  прямо  в
воздухе. Подушки, покрывавшие кресло гиганта, поднялись  и,  отодвинувшись
друг от друга, остановились. Впечатление было такое, что это  не  реальная
картина, а снимок стробоскопической камеры, зафиксировавший первую  стадию
мощнейшего взрыва. Кресло тоже приподнялось и застыло в дюйме от лежавшего
под ним коврика. Книжная полка в углу комнаты рассыпалась, и  коробочки  с
микрофильмами выстроились в воздухе ровными четкими рядами.
     Амальфи глубоко вздохнул. Его пиджак, который, как и одежда  Нандора,
надувшись воздухом, словно шарик стремился  оторваться  от  груди,  слегка
затрещал, но прочная эластичная материя все же выдержала напряжение  и  не
поддалась.  Нандор,  заметив  его  движение,   попытался   дотянуться   до
пистолета. Но левое предплечье гиганта  надежно  застыло,  и  он  не  смог
двинуть им. Кисть руки оставалась свободной, но когда Нандор пошевелил ею,
пистолет, сохраняя все тот же зазор и словно отталкиваясь от руки,  отплыл
в  сторону.  Гигант  слегка  отодвинул  руку,  стараясь  приготовиться   к
следующей попытке. Пистолет последовал  за  ней,  соблюдая  установившееся
между ними расстояние.
     Вторая попытка оказалась еще менее успешной, чем первая. Рука Нандора
коснулась подлокотника кресла и надежно приклеилась к нему, застыв  все  в
том же дюйме от дерева. Амальфи расхохотался.
     - Я бы посоветовал вам не делать подобных движений, -  сказал  он.  -
Если, например, вы придвинете голову  достаточно  близко  к  какому-нибудь
предмету,  то,  боюсь,  оставшуюся  часть  жизни  вам  придется  провести,
уставившись в потолок.
     - Что... вы сделали? - запинаясь, пробормотал Нандор. - Когда я смогу
освободиться?
     - Пока ваши друзья не снимут фрикционное  поле,  у  вас  нет  никаких
шансов, - заверил его Амальфи. - В чертежах, которые  мы  дали  вам,  есть
одна особенность: ваш генератор работает только  в  обратном  направлении.
Вместо  того,  чтобы  полностью  раскрепостить  валентность  молекул,   он
затормаживает связи между ними в том положении, в котором они  находились,
и вызывает явление прилипания между всеми поверхностями.  Если  бы  у  вас
была возможность запустить генератор на полную мощность, движение  молекул
остановилось бы вовсе, а все мы за какую-то долю секунды превратились бы в
мертвые ледышки. Но на это ваших источников энергии не хватит.
     Внезапно  Амальфи  почувствовал  резкую  боль  в  ногах.  Пластиковые
мембраны, из  которых  были  изготовлены  его  башмаки,  с  большой  силой
отталкивались от плоти, нещадно давили на кожу.  Ужасная  боль  сковала  и
мышцы скул. Амальфи казалось, что  еще  немного  -  и  зубы  разойдутся  в
стороны - так велико было напряжение. Он с большим трудом разомкнул губы.
     Амальфи медленно и осторожно втянул воздух.  Пиджак  снова  затрещал.
Ребра прижались к грудине. Затем ткань внезапно поддалась,  а  пришитый  к
пиджаку серебряный ремень  тесным  кольцом  обхватил  его  грудь.  Амальфи
попытался сделать шаг вперед.  Подошвы  его  башмаков  тяжело  ступили  на
окаменевший ковер, из ботинок с шипением начал выходить воздух.
     Он попробовал пошевелить руками и провел кистями рук по  бедрам.  Они
двигались  свободно.  Только   серебряный   ремень   сохранял   неизменное
положение, опоясывая его грудь, словно железный обод на бочонке.
     - До свидания, - сказал он. -  Помните,  лучше  не  двигаться.  Через
некоторое время полицейские освободят вас.
     Однако, Нандор не  слышал  его.  Молча,  с  выпученными  глазами,  он
наблюдал за тем, как кольца на его руках медленно, но неуклонно  врезаются
в плоть. Еще немного - и шесть его пальцев будут полностью ампутированы.
     Амальфи понимал, что в его распоряжении не  более  пятнадцати  минут.
После этого  воздействие  фрикционного  поля  будет  иметь  гораздо  более
серьезные последствия. Естественное  прилипание  молекул  не  подвергнется
влиянию поля, и гомогенные объекты  -  камни,  балки,  доски  -  останутся
такими же, но все,  что  сделано  из  составных  частей,  скоро  поддастся
давлению силы, стремящейся растащить  эти  части.  Тогда  все  объекты,  в
которых силы сцепления отдельных частей слабее сил  внутреннего  сцепления
молекул, начнут рассыпаться. Старые здания, такие, например, как Городской
Центр, увеличатся в размерах, станут шире и выше, чем они  есть  на  самом
деле. Кирпичи в старинной кладке будут отталкиваться друг от  друга,  и  в
тот момент, когда поле будет снято, здания эти развалятся на части.  Новые
постройки и машины продержатся немногим дольше. От графства  Горт  полиции
достанутся в наследство только груды обломков.
     Да и сами человеческие тела, составленные из тысяч трубок,  туннелей,
полостей и впадин, рассыпятся от невероятного напряжения. Лишь немногие из
городских жителей имели при себе спасительные серебряные ремни. Времени не
оставалось.
     Пыхтя,  Амальфи  продвигался  вниз  по  лестнице,  пробираясь   между
парализованными, застывшими  в  воздухе  полицейскими.  Шум,  напоминавший
жужжание шмелей, действовал на нервы. На семнадцатом этаже он столкнулся с
неожиданной проблемой: лампочки на пульте  управления  лифтом  показывали,
что  кабина  застряла  в  шахте.  Вероятно,  сработали   предохранительные
устройства после того, как фрикционное поле перекосило направляющие.
     Не могло быть и речи о том, чтобы  спускаться  по  лестнице.  Даже  в
нормальных условиях Амальфи не приходилось преодолевать пешком  семнадцать
этажей, а сейчас его ноги словно ступали в толстый  слой  вязкой  глины  -
ремень не  мог  полностью  нейтрализовать  действие  поля  на  конечности.
Амальфи осторожно прикоснулся к стене, но его тут же охватило тошнотворное
сосущее чувство, и он отдернул руку.
     Гравитация... это самый быстрый путь вниз...
     Он вошел  в  ближайшую  дверь,  протиснувшись  между  телами  четырех
стонущих  людей,  и  разбил  стекло  в  окне.   Открыть   его,   преодолев
сопротивление поля, было совершенно невозможно: огромная сила на несколько
дюймов увеличила его размеры и удерживала раму в оконном  проеме.  Амальфи
выбрался наружу. Очевидно из-за эффекта невиданного поперечного напряжения
стекла Амальфи не почувствовал боли от удара.
     До ближайшей посадочной площадки внизу было двадцать этажей.  Амальфи
приблизил ноги и руки к металлической стене  и,  наклонив  к  ней  голову,
заскользил вниз.
     Воздух шумел в его ушах, окна мелькали одно за другим.  Ладони  жгло;
хотя он и не  прикасался  к  металлу,  сказывалось  высвобождение  энергии
связи. Это была дань, которую приходилось платить за повышенное растяжение
при трении.
     Приближаясь к площадке, Амальфи приник к стене  всем  телом.  Удар  о
поверхность площадки  был  довольно  ощутимым,  но,  к  счастью,  все-таки
обошлось без  переломов.  Он  доковылял  до  парапета  и,  ни  секунды  не
раздумывая, перелез через него. Предстоял еще один длинный спуск.  Амальфи
спускался все ниже, воздух свистел в его ушах.
     В тот же миг, как он снова свалился на бетон, Амальфи вскочил на ноги
и решительно бросился  преодолевать  следующий  спуск.  Руки  и  лоб  были
обожжены так, словно  их  окунули  в  кипящий  котел,  а  ноги,  обутые  в
тефлоновые башмаки, пузырились как масло на сковороде.
     Добравшись, наконец, до земли, Амальфи не мог сразу прийти в  себя  и
потерял несколько драгоценных минут.
     Здание, по стене которого он только что спустился, издавало  глубокий
стонущий звук.
     На улице было  полно  людей,  застывших  в  самых  несуразных  позах.
Картина эта напомнила Амальфи первый круг ада. Амальфи поднялся на ноги и,
преодолевая приступы надвигающейся тошноты, заковылял к башне  управления.
Шмелиное жужжание заполняло все вокруг.
     - Амальфи! Боже мой, что с тобой произошло...
     Кто-то взял его за руку. Жидкость, сочившаяся из огромного пузыря  на
лбу Амальфи, попала в глаза.
     - Марк...
     - Да, да. Что случилось? Как ты?
     - Взлетаем.
     Боль со всей  силой  обрушилась  на  него,  и  Амальфи  провалился  в
звенящую темноту.


     Прошло   немного   времени.   Амальфи   очнулся,   чувствуя    что-то
приятно-прохладное на лбу и руках.  Прикосновения  были  очень  нежными  и
успокаивающими. Он попробовал сделать вдох.
     - Тише, Джон. Тише.
     Джон... Его никто не называл по имени. Голос женский. Женские руки.
     - Тише.
     Амальфи издал неопределенный  звук  и  произнес  несколько  невнятных
слов. Руки ритмично скользили по его лбу, даря нежную прохладу.
     - Тише, Джон. Все в порядке.
     - Мы летим?
     - Да.
     - Кто это? Марк...
     - Нет, - ответил голос. Смех его прозвучал  как  музыка.  -  Это  Ди,
Джон. Девушка Хэзлтона.
     - Гамильтонианка?
     Он немного помолчал, наслаждаясь прохладой. Предстояло так много  еще
сделать.
     - А полицейские? Они завладели планетой?
     - Да. И нас чуть было не  захватили.  Не  очень-то  они  держат  свое
слово. Они обвинили нас в помощи Утопии и приравняли это к государственной
измене.
     - А что произошло?
     - Доктор Шлосс заставил работать машину-невидимку. Марк говорит,  что
машину, вероятно, повредили при перевозке, так  что  лиранцы  все-таки  не
обманули вас. Он спрятал Шлосса в этой машине - это была ваша идея?  -  но
тому стало скучно, и он попытался узнать, что это за агрегат. Ну и  узнал.
Поставил там какую-то перемычку  и,  пока  она  не  сгорела,  город  почти
полчаса был невидимым.
     - Невидимым? Или он  просто  затемнился?  -  Амальфи  подумал,  какую
огромную пользу город сможет извлечь из этого факта. А ведь по его приказу
Шлосса чуть было не уничтожили. - Если бы мы могли воспользоваться этим...
     - Уже воспользовались. Мы прошли прямо через  полицейский  кордон,  а
они нас даже не заметили. Сейчас мы на пути к следующей звездной системе.
     - Надо уходить дальше, - заметил Амальфи, неловко поежившись. -  Если
они обвинили нас в измене, надо  убираться  ко  всем  чертям.  Полицейские
найдут нас, будут преследовать. Скажи Марку, что мы идем на Провал.
     - Что такое Провал, Джон?
     Амальфи замолчал, чувствуя полнейшую бесполезность любых  объяснений.
Ему показалось, что он снова падает в ту огромную яму, в которой  мысленно
оказался в ту ночь, когда Хэзлтон вернулся в город.  Как  можно  объяснить
этой девушке, которая кроме своей родной планеты и не видела  ничего,  что
такое Провал?  Как  объяснить  ей,  что  во  вселенной  есть  место  столь
пустынное и мрачное, что даже бродягам оно снится в ужасных снах?
     - Провал - это самая настоящая  дыра.  Это  место,  где  нет  никаких
звезд. Яснее я объяснить не могу. Скажи Марку, что мы отправляемся туда.
     Наступило продолжительное молчание. Девушка явно испугалась. Наконец,
она сказала:
     - Провал. Я передам ему.
     - Он будет возражать. Скажи, это приказ.
     - Да, Джон. Провал. Это приказ.
     Девушка замолчала.  Амальфи  был  удивлен:  она  со  всем  смирилась.
Движение ее холодных рук по  его  лбу  клонило  ко  сну.  Что-то  все-таки
продолжало беспокоить его.
     - Ди?
     - Да, Джон?
     - Ты сказала: "мы направляемся"?
     - Да, Джон.
     - И ты тоже? Даже на Провал?
     Пальцы девушки исполнили на его лбу легкий танец.
     - И я тоже, - сказала она. - Даже на Провал. Гамильтонианка с Утопии.
     -  Нет,  -  произнес  Амальфи.  Он   вздохнул.   -   Больше   ты   не
гамильтонианка, Ди. Теперь ты - бродяга.
     Ответа не последовало. Пальцы девушки продолжали свою нежную  работу.
С пчелиным жужжанием город летел вверх в сырую ночь.



                                 3. ПРОВАЛ

     Даже жители летающих городов испытывали  перед  Провалом  необычайный
ужас.  Одиночество  -  вполне   естественное   состояние   в   бесконечном
пространстве, и люди  привыкли  к  нему.  Плотность  звезд  в  обычных  по
размерам скоплениях была иногда столь велика,  что  даже  самыми  опытными
Бродягами  овладевала  там  клаустрофобия.  Пустынность   и   одиночество,
окружавшие Провал, были в своем роде уникальны.
     Насколько Амальфи  знал,  еще  никому  из  людей,  не  говоря  уже  о
городах-Бродягах, не доводилось пересекать границу этой звездной  системы.
Когда он спросил об этом Отцов Города, они подтвердили: действительно,  на
Провале еще не бывал никто. "Правильно ли они поступают, отправляясь  туда
первыми?" - подумал Амальфи.
     Впереди и позади  мерцали  стены  Провала,  звездная  дымка,  которая
находилась слишком далеко, чтобы приборы могли выхватить  из  нее  контуры
отдельных планет. Стены мягко склонялись к  звездному  основанию,  которое
отстояло так далеко - на много парсеков "вниз" от гранитного киля  города,
- что казалось окутанным поднимающимся туманом звездной пыли.
     "Вверху" не было ничего - пустота,  которая  наступает,  когда  дверь
захлопнули  навсегда.  Это  был  безжизненный  и  пустой  океан   космоса,
плещущийся между галактиками.
     Провал по существу представлял  собой  огромную  долину,  вырубленную
внутри галактики. В долине плавали  несколько  звезд,  отстоящих  друг  от
друга на тысячи световых лет. Они так и остались  нетронутыми  в  процессе
колонизации  вселенной  человеком.  В  дальнем  конце  этой  долины   явно
находилась какая-то необитаемая планета, а  следовательно,  и  работа  для
города.
     В начале долины дежурили полицейские корабли. Это, слава  богу,  были
не те ребята, которые наводили  порядок  на  Утопии  и  в  графстве  Горт.
Невозможно было себе представить, чтобы одинокий отряд  полиции  решил  за
столь  незначительные  нарушения  преследовать  город  на  такой  огромной
дистанции, преодолеть которую он мог бы только за  три  столетия.  Тем  не
менее, нарушение  закона  было  зафиксировано,  и  сведения  об  этом,  не
исключено, были переданы другим подразделениям. Но возвращаться  город  не
собирался.
     Станут ли полицейские преследовать город до самого Провала,  -  этого
Амальфи не знал. Ну что ж, им предстояла рискованная  игра.  Пересечь  эту
огромную пустыню  небольшому  кораблю  было  невероятно  сложно,  хотя  бы
потому, что он не имел  возможности  взять  с  собой  достаточно  запасов.
Только  город,  обладающий  возможностью  выращивать  для  себя  еду,  мог
надеяться на успех такого путешествия.
     Амальфи сосредоточенно наблюдал за мрачной бездной,  заполнившей  все
экраны. Съемки, как обычно,  вели  специальные  телеракеты,  выстроившиеся
цепочкой, летевшей по пути города. Ведущая ракета уже удалилась от  города
на несколько парсеков. Дальнюю стену долины все еще нельзя было  отчетливо
рассмотреть, лишь совсем недавно начала проступать ее зернистая структура,
и  появилась  надежда,  что  скоро  при  максимальном  увеличении  удастся
определить поверхностное строение отдельных звезд.
     - Надеюсь, с провиантом у нас  все  будет  нормально,  -  пробормотал
Амальфи. - Если мы успешно закончим этот переход, то завоюем  себе  славу,
которой не знал ни один из городов-Бродяг. Нас будут называть покорителями
Провала, и молва об этом разнесется по всем уголкам галактики.
     Хэзлтон сидел рядом с ним, слегка постукивая по подлокотнику кресла.
     - Если мы не пробьемся, нас  окрестят  самыми  большими  дураками  из
всех, кто когда-либо покидал Землю, - добавил он. - Но тогда нас  это  уже
не будет волновать. Сейчас же мы, кажется, в очень  хорошей  форме,  босс.
Цистерны с нефтью почти полны, хлорелла растет прекрасно. Оба регенератора
ядерного топлива работают устойчиво, так что проблем  не  должно  быть.  К
тому же вероятность возникновения мутаций здесь очень мала - ведь действие
свободного поля напрямую зависит от плотности звезд, не так ли?
     - Точно, - раздраженно ответил Амальфи. - Если все пойдет  нормально,
от голода мы не ум