правил  обе  слепых,  пышущих  огнем,
машины прямо вниз, в разлом.
     Дно этой язвы оказалось на глубине около ста футов  внутри  огромного
ледяного блока. Тем не менее, Гельмут нажал на красную кнопку.
     Бурильщики взорвались с тяжелой, практически невидимой вспышкой,  как
и задумывалось при их создании. В поверхности кессона образовалась яма.
     Ближайшая к нему ферма выгнулась вверх под воздействием  ветра.  Одно
мгновение она трепетала, пытаясь сопротивляться. Затем она  согнулась  еще
больше.
     Лишенная своей  основной  поддержки,  она  неожиданно  оторвалась  и,
вращаясь,  унеслась  во  тьму.  Неожиданная  вспышка  света  на  мгновения
осветила ее и Гельмут увидел удалявшуюся ферму, похожую на летучую мышь  с
порванными крыльями, уносимую циклоном.
     Скрепер спешно спустился в яму и начал наполнять ее льдом  от  самого
дна. Гельмут также заказал доставку вниз новой фермы и группы строительных
лесов. Повреждение такого порядка требовало  времени  на  исправление.  Он
понаблюдал, как смерч срывает неровные куски с краев ямы до тех пор,  пока
не  уверился  в  том,  что  рак-катализ  остановлен.  И  затем   -   вдруг
преждевременно, опустошенно усталый - он снял шлем.
     И поразился той неприкрытой ярости, которая превратила крупные  черты
красивого лица Эвы в белую маску.
     - Ты еще пока не взорвал весь Мост, а? - спросила  она,  без  всякого
предисловия. - Сгодится любой повод.
     Сбитый с толку,  Гельмут  беспомощно  отвернулся.  Не  лучший  выход.
Скрытый лик Юпитера взирал сморщенно, через иконоскоп, точно так же, как и
на палубе прораба.
     Он, Эва, строители и весь спутник-5 падали по направлению к  Юпитеру.
Их размеренная жизнь взаперти на Юпитере-5 воспринималась  как  совершенно
нереальная, по сравнению с четырьмя часами  каждого  из  этих  неотличимых
дней, проводимых ими на постоянно меняющейся поверхности Юпитера. И каждый
новый день подводил их умы, как корабли, потерявшие управление, все  ближе
и ближе к этому яркому инферно.
     Не представлялось возможным для мужчины - или женщины - на  Юпитере-5
как-то  иначе  взглянуть  на  гигантскую   планету.   Простое   понимание,
разделяемое ими, что планеты не занимают  четыре  пятых  всего  небосвода,
если только сам наблюдатель не находится  в  небе  планеты.  И  падает  по
направлению к ее поверхности. Все быстрее и быстрее...
     - У меня нет никакого намерения, -  устало  ответил  он,  -  взрывать
Мост. Мне бы хотелось, чтобы до тебя дошло наконец. Я хочу  чтобы  Мост  -
существовал. Хотя я и не созерцаю звезды, доводя себя до состояния,  когда
уже некомпетентен разобраться в  том,  что  происходит  на  строительстве.
Может ты считала, что это гнилое пятно исчезнет само  собой,  после  того,
как заплавить его льдом? Разве ты не знала...
     Несколько голов в шлемах, находившихся поблизости  слепо  повернулись
на  звук  его  голоса.  Гельмут  заткнулся.  Любая  отвлекающая  беседа  и
активность здесь, на рабочей палубе, считались табу.  Жестом  он  приказал
Эве продолжить работу.
     Девушка достаточно подчиненно снова надела шлем. Но  совершенно  ясно
по тому, как плотно сжались ее обычно налитые губы, она считала -  Гельмут
прекратил спор только потому, что хотел последнее слово оставить за собой.
     Гельмут быстро подошел к центральной колонне, которая проходила  вниз
вдоль оси рабочей "лачуги" и вскочил на спиральную лестницу, ведущую к его
каюте прораба. Он уже предчувствовал вес шлема на своей голове.
     Тем не менее, шлем оказался на голове  Чэрити  Диллона.  Он  сидел  в
кресле Гельмута.
     Совершенно  очевидно,  что  Чэрити  не  заметил  появления  Гельмута.
Оператор Моста должен научиться  игнорировать,  находиться  в  совершенной
отключенности от всего, что происходит вокруг  его  тела,  за  исключением
сигналов, издаваемых  машинами.  Он  должен  уметь  полагаться  только  на
чувства, сообщающие ему о том, что происходит там, на расстоянии  сотен  и
сотен тысяч миль.
     И Гельмут отлично понимал, что не стоит отвлекать его. Вместо  этого,
он просто наблюдал, как белые, похожие на ножи, пальцы Диллона  со  слепой
уверенностью порхали над поверхностью пульта.
     Очевидно, Диллон производил полный объезд Моста - не только от  конца
до конца, но и снизу до верху тоже. Пульт-дублер  показывал,  что  он  уже
активизировал две трети ультрафонных глаз. Значит, он всю ночь просидел за
этим делом. И начал его сразу же, как только сменил Гельмута.
     Зачем?
     С трепетом еще  неоформившегося  предчувствия  Гельмут  посмотрел  на
разъем прораба, который позволял оператору, отсюда из каюты,  общаться  со
всей группой строителей, когда необходимо, и позволявшим ему быть в  курсе
всего, что говорилось или происходило у рабочих пультов.
     Разъем был подключен.
     Диллон неожиданно вздохнул, снял шлем и обернулся.
     - Привет, Боб, - поздоровался он. - Вообще-то странная  вещь.  Ты  не
можешь видеть, слышать. Но когда кто-нибудь наблюдает за тобой, то  спиной
словно  чувствуется  какое-то  давление.  Может   быть,   сверхчувственное
восприятие. Когда-нибудь испытывал подобное ощущение?
     - В последнее время - весьма часто. Зачем гранд-турне, Чэрити?
     - Будет инспекция, - ответил Диллон. Его глаза встретились с  глазами
Гельмута.  Взгляд  их  был  открыт  и  прозрачен.  -  Пара   председателей
подкомиссии Сената, прибывающих убедиться в том, что их восемь  миллиардов
долларов не выброшены на свалку. Естественно, я немного беспокоюсь,  чтобы
они обнаружили все в полном порядке.
     - Понятно, - произнес Гельмут. - В первый раз за пять лет, не так ли?
     - Примерно. А что за разборка произошла только что там внизу?  Кто-то
- я уверен, что ты - по весьма жестким предпринятым мерам,  вывел  Эву  из
затруднительного положения. И затем я слышал,  как  она  обвинила  тебя  в
желании взорвать Мост. Я проверил то место, когда  начался  ссора,  и  мне
показалось, что она запустила процесс довольно-таки далеко, но... Так  все
же что произошло?
     У Диллона обычно не хватало коварства для игры в кошки-мышки и сейчас
он выглядел менее всего  коварным.  Гельмут  ответил,  аккуратно  подбирая
слова: - Я думаю, что Эва просто расстроилась. Из-за этого Юпитера мы  уже
почти все чокнулись. И каждый - по своему.  Избранный  ею  путь  борьбы  с
катализом,  показался  мне  неподходящим.  Простое  различие  во   мнении,
разрешенное в мою пользу, поскольку все полномочия - у меня. У Эвы их нет.
Вот и все.
     - Довольно дорогая разница, Боб. Я по природе своей не мелочен. И  ты
это знаешь. Но подобный инцидент, в присутствии сенаторов...
     - Все дело в том, - продолжил Гельмут, - собираемся ли  мы  потратить
еще десять тысяч сверх или сколько там потребуется, чтобы заменить фермы и
усилить кессон. Или мы потеряем целый кессон, и вместе с ним - треть всего
Моста?
     - Естественно, тут ты  прав.  Это  можно  объяснить  даже  нескольким
сенаторам. Но объяснять такое часто - несколько затруднительно. Во  всяком
случае - пульт - твой, Боб. Можешь продолжить мою проверку,  если  у  тебя
есть время.
     Диллон встал. И затем неожиданно добавил, словно под чьим-то нажимом:
     - Боб, я все пытаюсь понять твой образ мышления. Из того, что сказала
Эва, я заключил что ты сделал это общим достоянием. Я... я не  думаю,  что
это  хорошая  идея  -  заражать  своих  же  друзей,   коллег   собственным
пессимизмом. Это ведет в плохой работе.  Я  знаю.  Знаю,  что  ты  сам  не
допустишь плохой работы, не смотря на свои чувства. Но это  лишь  в  силах
одного-единственного прораба. И ты сам себе добавляешь лишнюю  работу.  Не
мне, а себе. Тем, что открыто пессимистически относишься к Мосту. Приходит
на ум, что тебе бы неплохо использовать  недельный  перерыв.  Может  быть,
недельный пикник на Ганимеде. Или что-то еще. Боб,  в  команде  строителей
Моста - ты лучший, несмотря на все твое ворчание насчет  работы  и  прочие
опасения. Мне бы очень не хотелось тебя заменять.
     - Угроза, Чэрити? - спокойно спросил Гельмут.
     - НЕТ. Я ни  за  что  тебя  не  заменю,  если  ты  только  совсем  не
свихнешься. И я совершенно  уверен,  что  твои  страхи  в  этом  отношении
абсолютно беспочвенны.  Ведь  общеизвестно,  что  только  нормальные  люди
сомневаются в своей собственной нормальности, не так ли?
     - Это общеизвестное  заблуждение.  Наибольшее  число  психопатических
навязчивых идей начинается с незначительного беспокойства, от которого  не
избавиться.
     Диллон сделал жест, словно  пытаясь  отбросить  предмет  разговора  в
сторону. - Так или  иначе,  я  -  не  угрожаю.  Я  буду  сражаться,  чтобы
сохранить тебя здесь. Но мои приказы касаются только Юпитера-5 и Моста. На
Ганимеде есть люди с большим авторитетом, чем мой. А в Вашингтоне - еще  с
куда большим. Как например в этой инспекционной группе. Почему бы тебе,  к
примеру, не взглянуть на светлую сторону? Совершенно очевидно, что Мост не
может вдохновлять тебя до бесконечности. Но ты, по крайней  мере,  мог  бы
подумать об этих долларах, каждый час накапливающихся на твоем  банковском
счету, пока ты здесь работаешь. Или о всех этих  мостах,  кораблях  и  кто
знает еще, которые ты построишь, когда вернешься домой, на  Землю.  И  все
это под волшебными словами: "Один из людей, построивших Мост на Юпитере!"
     Чэрити даже раскраснелся от смущения и энтузиазма. Гельмут улыбнулся.
     - Я постараюсь постоянно помнить об этом, Чэрити, - заверил он. - Но,
думаю, все же пропущу недельный отпуск. Пока. А когда должно  прибыть  это
стадо гусей-сенаторов?
     - Трудно сказать. Они прибывают на Ганимед прямо из  Вашингтона,  без
каких либо залетов куда-то. И на некоторое время остановятся там. Я думаю,
что они, прежде, чем прилететь сюда,  остановятся  на  Каллисто.  Как  мне
сказали - у них на корабле установлено кое-что новенькое. Что позволяет им
летать гораздо более свободно, чем наш обычный внутрисистемный транспорт.
     Неожиданно словно ледяная ящерица  пошевелилась  в  животе  Гельмута,
выворачивающаяся и так  и  этак,  но  никак  не  находящая  своего  места.
Настойчивый кошмар снова начал просачиваться в  его  жилы.  Он  почти  уже
захватил его.
     - Что-то... новое? - словно эхо, задал он вопрос. Но голос  прозвучал
плоско и совершенно без выражения. Он постарался сделать его таким. - А ты
не знаешь, что именно?
     - Ну, в общем - да. Но мне кажется, об  этом  лучше  помолчать,  пока
я...
     - Чэрити! Никто на этом заброшенном  каменном  куске  не  может  быть
советским  шпионом.  Вся  эта  привычка  к  "секретности"   здесь   просто
идиотична. Скажи мне сейчас и избавь меня от трудов общения с  сенаторами.
Или скажи мне, по крайней мере, что ты знаешь то же, что знаю и я.  У  НИХ
ЕСТЬ АНТИГРАВИТАЦИЯ! Так?
     Одно лишь слово Диллона - и кошмар станет реальностью.
     - Да, - ответил Диллон. - А как ты  узнал?  Конечно  же,  это  никоим
образом не может быть полный гравитационный экран. Но, похоже, определенно
- это огромный шаг в нужном направлении. Мы долго время ждали, когда мечта
станет явью... Но как мне кажется, ты - самый последний  человек  в  мире,
испытывающий гордость, услышав об этом достижении. Так  что  нет  никакого
смысла радостно выкладывать тебе все, что касается этого открытия. А  пока
- ты подумаешь над ранее сказанным мною?
     - Да, подумаю. - Гельмут уселся в кресло перед пультом.
     - Отлично. С тобой мне приходиться довольствоваться  даже  крошечными
победами. Удачной смены, Боб.
     - Удачной смены, Чэрити.



                               7. НЬЮ-ЙОРК

                   Когда Ницше написал фразу "переоценка всех ценностей" в
              первый раз, духовное движение веков,  в  которых  мы  живем,
              нашло наконец свою формулировку. Полная переоценка ценностей
              является  наиболее  фундаментальной  характеристикой   любой
              цивилизации.   Потому,   что   именно   начало   Цивилизации
              переформировывает все формы Культуры, существовавшие  ранее,
              воспринимает их иначе и практикует их иным образом.
                                                          Освальд Шпенглер

     Дар Пейджа складывать дважды два и получать 22 лишь частично оказался
ответственен за  обнаружение  шпиона.  Свою  главную  лепту  внесла  почти
поразительная неуклюжесть человека. Пейдж едва ли  мог  подумать,  что  до
него никто не заметил шпиона. Правда, он являлся одним  из  примерно  двух
дюжин техников, работавших в исследовательской лаборатории, где работал  и
Пейдж. Но его почти открытая  привычка  утаскивать  листки  с  записями  в
карманах   своего    лабораторного    халата    и    просто    болезненная
подозрительность,  проявляемая  каждый  раз,  когда  он  вечером   покидал
лаборатории  Пфицнера,  давно  уже   обязаны   были   вызвать   чьи-нибудь
подозрения.
     Какой прекрасный пример того, подумал Пейдж, какие  старинные,  эпохи
мушкетов,   методы   расследования   сейчас   популярны   в    Вашингтоне.
Предоставляющие  по  настоящему  опасному  человеку  тысячи   возможностей
незаметно улизнуть. То,  что  считалось  обычным  среди  ученых,  являлось
молчаливым  соглашением  и  среди  сотрудников  "Пфицнера"  -  противление
всякому стукачества друг на друга. Это  оберегало  как  виновного,  так  и
невинного. Чего никогда  не  потребовалось  бы  при  справедливой  системе
юридической защиты.
     Пейдж не  имел  ни  малейшего  представления,  что  делать  со  своей
рыбешкой,  когда  он  ее  подсек.  Он  выбрал   вечер,   чтобы   проверить
передвижения этого парня. О чем потом весьма  сожалел,  так  как  пришлось
отказаться от встречи с Энн. В этот день произошли две выдающиеся подвижки
в исследованиях. И он считал, что шпион захочет переправить  информацию  о
происшедшем немедленно.
     Эта мысль оправдала себя полностью. По крайней  мере  -  сначала.  За
этим парнем оказалось не так уж и трудно  проследить.  Привычка  постоянно
оглядываться сперва через одно, а потом через другое плечо, удостоверяясь,
что никто  его  не  преследует,  делала  его  легко  заметным  на  большом
расстоянии даже в  толпе.  Он  выехал  из  города  поездом,  следующим  на
Хобокен, где взял  напрокат  мотороллер  и  поехал  к  городку-перекрестку
Секаукус. Это была долгая прогулка, но впрочем, совершенно несложная.
     Тем  не  менее,  после  Секаукуса,  Пейдж  чуть  не  потерял   своего
преследуемого в первый  и  последний  раз.  Перекресток,  находившийся  на
пересечении  U.S.46  c  Линкольнским  туннелем,  оказался   также   местом
расположения временного трейлерного городка Правоверных - почти 300000  из
тех 700000, что вливались в город  последние  две  недели  для  участия  в
Воскрешении. Среди трейлеров Пейдж заметил  номера  весьма  издалека,  как
например - из Эритреи.
     Временный городок трейлеров оказался гораздо  больше,  чем  любой  из
близ расположенных постоянных, за  исключением,  наверное,  Пассаика.  Там
располагалось несколько десятков супермаркетов, открытых даже в полночь, и
примерно столько автоматических прачечных, так же  раскрытых  настежь.  По
крайней мере там также находилось около сотни общественных  бань  и  около
360 общественных туалетов. Пейдж насчитал десять кафетериев и вдвое больше
гамбургерных киосков и павильончиков с "однорукими бандитами",  каждый  из
которых имел в длину не менее ста футов. У одного из них он остановился на
достаточно долгое время, чтобы приобрести "Техасскую  копченую  колбаску",
длиной чуть ли не с его локоть, покрытую горчицей, мясным  соусом,  кислой
капустой, маисовой приправой и острыми пикулями с пряностями. Там  же  еще
находились десять весьма заметных госпитальных палаток. И после  того,  он
съел свою "Техасскую колбаску", Пейджу показалось,  что  он  понял  в  чем
дело. Даже самая маленькая из них вполне могла вместить в себя одноярусный
цирк.
     И, естественно, там стояло множество трейлеров,  число  которых,  как
предположил Пейдж, превышало шестьдесят тысяч. От двухосных грузовичков до
Паккардов, на всех стадиях ремонта  и  великолепия.  По  счастью,  городок
хорошо освещался и так как все живущие в нем являлись Правоверными, там не
оказалось никаких ловушек или иных форм проповедничества. Человек  Пейджа,
после некоторого внимательного, но элементарного дублирования своих следов
и подставки фальшивых маршрутов, нырнул в трейлер  с  латвийским  номером.
Спустя полчаса - ровно в 02.00 - трейлер  поднял  коренастую  СВЧ-антенну,
толстую, как запястье Пейджа.
     И все остальное, как угрюмо подумал Пейдж, снова забираясь на  взятый
им напрокат мотороллер, дело ФБР - если только я им расскажу.
     Но что он мог  рассказать?  У  него  имелись  свои,  весьма  значимые
причины держаться от ФБР на возможно большем расстоянии. Более того,  если
он сейчас сообщит об этом человеке, это бы  означало  немедленный  занавес
над  исследованиями  по  поиску  антинекротика,  и  полное   предательство
доверия, хотя и несколько насильно вверенного ему Ганном и Энн.  С  другой
стороны, сохранение молчания позволяло Советам  получить  лекарство  почти
одновременно с "Пфицнером". Иными словами - прежде, чем Запад  получил  бы
его на правительственном уровне. И в то же время  это  означало,  что  ему
самому придется доказывать, что он был лоялен, когда подойдет неотвратимая
разборка с Мак-Хайнери.
     Тем не менее, на следующий день он наткнулся на совершенно  очевидный
курс своих действий, который следовало  предпринять  с  самого  начала.  И
второй вечер он отвел на тщательную проверку  лабораторного  кресла  своей
рыбешки. Этот кретин нашпиговал его инкриминирующими микрофотографическими
негативами  и  клочками  бумаги,  которые  оказались  испещрены  символами
простого  подстановочного  кода,  когда-то  использовавшегося  для  созыва
Честных Стрелков Томом Микса под именем Оборванца  Ралстона  [Том  Микс  -
популярный американский киноактер, снимался во многих вестернах; кстати  о
нем  упоминает  в  своих  романах  серии  "Речной  Мир"  или  "Мир   Реки"
Ф.Ж.Фармер]. И  третий  вечер  ушел  на  то,  чтобы  произвести  пошаговую
фотосъемку  паломничества  к   трейлерному   городку   Правоверных   и   к
оборудованному радиопередатчиком трейлеру с  поддельным  номерным  знаком.
Собрав все в аккуратное досье, Пейдж загнал в угол Ганна в его же офисе  и
все кашу скинул прямо на колени вице-президента.
     - Боже мой, - воскликнул, моргая, Ганн. - Любопытство -  просто  ваша
болезнь, не так ли, полковник Рассел? И я  по-настоящему  сомневаюсь,  что
даже "Пфицнеру" когда-нибудь удастся найти противоядие против ЭТОГО.
     - Любопытство имеет весьма малое к этому отношения. Как вы увидите из
этого  пакета,  этот  человек  -   непрофессионал.   Очевидно,   партийный
доброволец,  как  и  Розенберг  в  свое  время,  а  не  платный   эксперт.
Практически, он сам привел меня за нос.
     - Да, мне понятно, что он неуклюж, - согласился Ганн.  -  И  нам  уже
сообщали о нем, полковник Рассел. В действительности,  нам  даже  пришлось
оберегать его от собственной же неуклюжести несколько раз.
     - Но почему? - потребовал Пейдж. - Почему вы его не раскололи?
     - Потому что не можем сейчас  допустить  этого,  -  ответил  Ганн.  -
Шпионский скандал на заводе, уничтожит  работу  на  том  самом  этапе,  на
котором она находится. О, рано или поздно, мы сообщим о нем, и проведенная
вами по нему работа тогда будет весьма полезна для  всех  нас,  включая  и
вас. Но не надо торопиться.
     - Не торопиться!
     - Нет, - ответил Ганн. - Материал, который  он  сейчас  передает,  не
представляет особой ценности. Когда же  у  нас  в  действительности  будет
лекарство...
     - Но к  этому  времени  он  уже  будет  знать  весь  производственный
процесс. А идентификация лекарства  -  обычная  работа  для  любой  группы
химиков. Ваш доктор Эгню по-крайней мере этому-то меня научил.