нном случае, необходима, чтобы добраться
до конечного вывода.
     - Но ты сам - Бродяга,  -  резонно  заметил  Хэзлтон.  -  Это  же  не
помешало тебе сделать правильный вывод. Ты же сказал им,  сколько  времени
может занять выполнение твоего плана.
     - Да, я - Бродяга. И я сказал им,  что  даже  предварительная  работа
потребует от двух до пяти лет. Как Бродяга, я большой специалист  говорить
полуправду, когда это требуется. На самом  деле,  только  для  организации
этого эксперимента потребуется больше времени! А сама работа, Марк, заняла
бы _с_т_о_л_е_т_и_я_.
     - Предварительные работы?
     - Нет такой  вещи,  как  предварительные  работы  в  нашей  вселенной
разногласий, - Амальфи протянул руку к бокалу пенящегося вина, но  тут  же
передумал. - Собравшиеся в джунглях города  представляют  научные  знания,
накопленные  самыми  развитыми  культурами,  с  которыми  им   приходилось
сталкиваться. А мы имеем около пяти тысяч  планет,  и  это  -  минимальная
оценка. Уверен, что нам удалось бы извлечь все  эти  знания.  Отцы  Города
справились бы с их классификацией за какой-нибудь час, _н_о _с_н_а_ч_а_л_а
м_ы  _б_ы  _п_о_т_р_а_т_и_л_и  _о_т  _д_в_у_х   _д_о   _п_я_т_и   _л_е_т_,
ч_т_о_б_ы _п_о_д_г_о_т_о_в_и_т_ь _и_х_  к  _э_т_о_м_у_. А затем надо будет
интегрировать всю эту информацию, Марк. Без этого никак не обойтись. Иначе
как мы смогли бы использовать полученные  результаты  и  выставить  их  на
продажу? Как тебе понравилась бы такая работа, Марк?
     - Не очень, - не задумываясь, ответил Хэзлтон. - Но,  Амальфи,  тогда
зачем ты затеял все это? Не могу допустить, что ты отправился на собрание,
чтобы просто приятно провести время. В это я никогда  не  поверю.  Значит,
это был ловкий маневр, направленный на  то,  чтобы  подтолкнуть  города  к
походу  на  Землю.  Ты  поставил  их   перед   неприемлемой   для   Бродяг
альтернативой, отклонив которую, они, сами того  не  понимая,  подтвердили
правоту Короля.
     - Абсолютно верно.
     - Но если так, - выпалил Хэзлтон, бросив на мэра быстрый взгляд, -  я
должен сказать, что это - просто идиотизм, несмотря на все твое  актерское
мастерство. Думаю, на сей раз ты обманул самого себя.
     - Может быть. Во всяком случае, если выбор состоял в том, отправиться
на Землю или остаться в джунглях, не сомневаюсь, они  не  тронулись  бы  с
места. Разве мы могли это допустить?
     - Мы-то уж точно никак не можем себе позволить оставаться здесь.
     - Вот именно. Точно  так  же,  как  и  одним  нам  отсюда  не  выйти.
Единственный  способ  освободиться  -  это  выйти  в   середине   массовой
процессии. В этом и состояла моя главная цель. Неужели ты думаешь,  что  у
меня есть какие-то другие планы?
     - Не знаю, - ответил Хэзлтон. - Но мне кажется, что  у  тебя  на  уме
есть что-то еще.
     - И ты сожалеешь, что не знал об этом заранее? Я знаю, что ты  имеешь
в виду. Да и ты сам знаешь.
     - Ди?
     - Конечно, - подтвердил Амальфи. -  Ты  так  и  не  задал  себе  этот
единственно правильный вопрос, зачем я взял с собой Ди. Если  бы  ты  смог
посмотреть на все это со стороны, то, наверное, понял бы  даже,  для  чего
мне нужен был марш к Земле.
     - Я подумаю, - понуро произнес Хэзлтон. - Хотя предпочел бы, чтобы ты
сам мне об этом сказал. С каждым годом,  босс,  мы  все  больше  и  больше
отдаляемся друг от друга. Когда-то мы с тобой думали  почти  одинаково,  и
именно в те  времена  у  тебя  появилась  привычка  не  посвящать  меня  в
подробности.  Думаю,  что  тем  самым  ты  хотел  поучить   меня   мыслить
самостоятельно. Чем больше волнений и сомнений возникало у меня по  поводу
того, как мы должны действовать в той или иной ситуации, тем  серьезней  я
вынужден был размышлять над ней. Я постоянно должен был  ставить  себя  на
твое место, и тем самым все больше и больше учился думать, подражая  тебе.
Чтобы стать хорошим управляющим, я должен был думать,  как  ты.  Ты  хотел
иметь уверенность в том, что все решения, принимаемые мною во время твоего
отсутствия, ничем не будут отличаться от тех, которые принял бы ты.
     - Я понял это совершенно четко после нашей  заварушки  с  Герцогством
Горт. Тогда мы в первый раз были отделены друг от друга достаточно  долго;
за это время успела возникнуть действительно серьезная ситуация. Пока я не
вернулся в город с Утопии, у меня не было ни малейшего понятия о том,  что
там происходило. И когда я вернулся, то  сразу  же  понял,  насколько  мне
повезло, что на этот раз я думал иначе, чем ты. Первый же случай, когда  я
позволил себе недооценить твой план и тем самым поставил под сомнение твой
метод воспитания самостоятельного мышления, сразу же сделал меня  в  твоих
глазах человеком обреченным. Ты списал меня со счета и начал  готовить  на
мое место Кэррела.
     - Потрясающая проницательность, - заметил Амальфи. - Если  ты  хочешь
обвинить меня в том, что я применяю жестокие методы, ты должен сказать...
     - ...что дурака по-другому не научишь,  -  вставил  Хэзлтон.  -  Нет.
Дурака вообще ничему научить невозможно. Но я и не отрицаю, что моя  школа
- вещь тяжелая. Продолжай.
     - Да я уже почти все сказал. История с Гортом и Утопией научила  меня
одному: иногда думать так же, как ты, смертельно опасно. Я сумел выбраться
с Утопии именно  потому,  что  думал  _п_о_-_с_в_о_е_м_у_.  И  еще  раз  я
убедился в этом на планете Он: если  бы  и  в  той  ситуации  я  не  сумел
разработать собственный план, мы и сегодня еще торчали бы на этой планете.
     - Марк, я понял, что ты хочешь сказать. Не могу не согласиться с тем,
что мы часто полагались на разработанные тобой  планы  и,  кстати,  именно
потому, что они отличались  оригинальностью,  которая  свойственна  твоему
образу мыслей. Ну и что из этого?
     - А вот что. Ты хочешь вытравить из меня всю эту оригинальность. Если
верить тебе, ты ценил ее. Она приносила пользу городу, и ты  даже  защищал
меня от нападок консервативных  Отцов  Города.  Но  сейчас  ты  изменился.
Думаю, что и я стал другим.
     В последнее время я чувствую, что меня все больше и  больше  тянет  к
простым человеческим ценностям, я начинаю мыслить, как простой человек.  Я
больше не ощущаю себя тем прежним  Хэзлтоном,  который  поклонялся  своему
господину и во всем был готов потворствовать ему. Я вижу, что и  ты,  мэр,
сильно изменился, правда, в другую сторону. Когда ты смотришь на  людей  -
ты видишь машины. Пройдет еще немного времени,  и  тебя  невозможно  будет
отличить от Отцов Города.
     Амальфи задумался над словами управляющего. Он чувствовал себя старым
и усталым. Время для очередного укола  против  старения  еще  не  подошло,
оставалось еще более десяти лет. Однако, мысль о том, что  из-за  скудости
городских средств запасов лекарственных средств он может  и  не  дождаться
этого момента, давила на него тяжестью всех прожитых столетий.
     - Может быть, ты хочешь сказать, что я возомнил себя богом, - заметил
мэр. - Помнится, как-то раз на Мерфи ты уже обвинял меня в этом грехе.  Ты
никогда не пытался представить, Марк, какой груз несет на себе человек,  в
течение нескольких веков занимающий место мэра города-Бродяги? Думаю,  что
задумывался. Да и твоя собственная ответственность ненамного меньше  моей.
Позволь мне спросить тебя вот о  чем:  разве  не  очевидно,  что  перемены
начались в тебе с того момента, когда Ди впервые взошла на борт города?
     - Конечно же это очевидно, - согласился Хэзлтон,  бросив  на  Амальфи
быстрый взгляд. - Это началось с  той  истории  с  Утопией  и  Гортом.  Ди
появилась в то время, как ты помнишь, она - с Утопии. Ты  хочешь  сказать,
что во всем следует винить _е_е_?
     - А разве не столь же очевидно и то, - продолжил  Амальфи  с  усталой
неумолимостью в голосе, - что изменения во мне начались с того  же  самого
времени? О боги звезд, Марк, _н_е_у_ж_е_л_и_ т_ы_ н_е _п_о_н_и_м_а_е_ш_ь_,
ч_т_о_ я _т_о_ж_е _л_ю_б_л_ю _Д_и_.
     Хэзлтон с побелевшим лицом застыл на месте,  тупо  уставившись  вдруг
ослепшими глазами на остатки жалкого ужина Амальфи. Прошло довольно  много
времени, прежде чем он немного опомнился и положил на стол логарифмическую
линейку, проделав это столь бережно, словно она была хрустальная.
     - Я знаю, - вымолвил он наконец. - Я это знал, просто не хотел себе в
этом признаться.
     Амальфи беспомощно  развел  руками  в  стороны.  Этим  жестом  он  не
пользовался по крайней мере уже полстолетия. Управляющий, казалось, ничего
не заметил.
     - Но если все обстоит именно так, - снова заговорил Хэзлтон, на  этот
раз голос его звучал гораздо тверже, - то я...
     Он остановился.
     - Не стоит спешить, Марк. На самом деле это не так уж многое  меняет.
Время покажет...
     - Амальфи - я _х_о_ч_у _п_о_к_и_н_у_т_ь _г_о_р_о_д_.
     Хэзлтон произнес эти слова четко, с равными промежутками между  ними,
и каждое из них прозвучало для Амальфи словно удар молотка о  гонг,  удары
точно подогнанные по времени, чтобы совпасть с периодом  колебаний  самого
гонга, пока наконец, он не развалится на части. Что угодно ожидал услышать
Амальфи, только не  эти  четыре  слова.  Он  мгновенно  почувствовал,  что
понятия не имеет о том, каким беспомощным он стал.
     "_Я _х_о_ч_у  _п_о_к_и_н_у_т_ь  _г_о_р_о_д_".  Слова  эти  составляли
традиционную формулу,  с  помощью  которой  Бродяга  отрекался  от  звезд.
Человек, произнесший эти слова, навеки отсекал себя от всех городов-Бродяг
и от протянувшихся во все стороны межзвездных путей,  по  которым  Бродяги
перемещались, путешествуя во времени и пространстве. Бродяга,  произнесший
эти слова, обрекал себя на необходимость жить на какой-то одной планете.
     Фраза эта являлась окончательной. Она была навсегда вписана в  законы
Бродяг. Никто не мог взять назад эти магические четыре  слова;  отказаться
от них не было никакой возможности.
     - Ну что ж, - сказал Амальфи, - ты сделал выбор.  Естественно,  я  не
буду говорить тебе, что ты поспешил: все равно уже поздно.
     - Благодарю.
     - Где ты хочешь сойти? На ближайшей планете или  в  следующем  порту,
где остановится город?
     Эта альтернатива также предусматривалась традицией,  однако  Хэзлтон,
казалось,  не  испытывал  удовольствия  ни  от  одного   из   предложенных
вариантов. Губы его побелели, руки дрожали.
     -  Это  зависит  от  того,  -  сказал  он,  -  куда   ты   планируешь
отправляться. Ты мне еще не сказал об этом.
     Явно расстроенный вид Хэзлтона удручающе действовал на Амальфи,  хотя
он и старался не показывать этого. Технически для бывшего управляющего еще
оставалась возможность отозвать свое решение, и Амальфи вполне мог сделать
ему подобное предложение. Насколько мог  судить  Амальфи,  слова  Хэзлтона
никто не слышал, и  вряд  ли  они  были  записаны.  Существовала,  правда,
некоторая вероятность того, что запись была  сделана  тритчером  -  блоком
Отцов Города, ответственным за  обслуживание  горожан.  Но  даже  в  таком
случае запись  будет  обнаружена  еще  не  скоро,  поскольку  Отцы  Города
просматривали банк памяти тритчера не чаще одного раза в пять лет.  Обычно
это  устройство  не  фиксировало  никакой  интересной   информации   кроме
гастрономических пристрастий Бродяг, изменявшихся весьма  медленно  и,  по
большей части, незначительно.  Нет,  Отцам  Города  не  следует  знать  об
отставке Хэзлтона, по крайней мере, пока.
     Однако, возможность подобного предложения даже не  пришла  Амальфи  в
голову - образ мыслей Бродяг давно уже проник в его подсознание.  Если  бы
кто-то намекнул ему, Амальфи, сделать подобное предложение Хэзлтону,  мэр,
наверняка, заявил бы, что, сказав эти заветные слова, Хэзлтон  очутился  в
полном его подчинении,  так  же,  например,  как  полицейский,  охраняющий
периметр города.  Амальфи  привел  бы  множество  причин,  по  которым  от
Хэзлтона требовалось полнейшее и беспрекословное подчинение. Он,  конечно,
сказал бы, что произнесенные управляющим слова  вернуть  невозможно,  даже
несмотря на то, что знают о них только  двое  -  он  и  Хэзлтон.  Если  бы
советчик не успокоился и продолжал  бы  нажимать  на  него,  Амальфи,  без
сомнения, добавил бы, что никогда не может забыть о том, что слышал,  как,
впрочем, и сам Хэзлтон. Он пояснил бы, что каждый раз, когда  он  принимал
решение, идущее вразрез с планами управляющего, тот таил  на  него  обиду,
вынашивая мысль о своей отставке. Зная Амальфи, можно  без  особого  риска
высказать предположение, что он не преминул  бы  заметить,  что  отношения
между ним и управляющим и без того складывались сложно, а теперь  и  вовсе
угрожали принять характер патологии. В действительности ни о чем  подобном
Амальфи и не думал. Хэзлтон сказал: "Я хочу уйти из города".  Амальфи  был
Бродягой, а для Бродяги эта фраза звучала как окончательный приговор.
     - Нет, - тут же ответил мэр. - Ты хотел уйти, и этим все сказано.  Ты
больше не имеешь права получать информацию о политике города и его планах.
Только то, что доходит до тебя в виде директив. Сейчас,  Марк,  ты  можешь
воспользоваться своим умением думать, как  я.  Не  зря  же  я  учил  тебя.
Полагаю, у тебя не  возникнет  трудностей,  если  ты  постараешься  теперь
думать,  как  думают  Отцы  Города.  С  этого  момента  другого  источника
информации у тебя не будет.
     - Все понял, - сухо произнес Хэзлтон. Он несколько  мгновений  стоял,
не произнося ни слова. Амальфи ждал.
     -  Ну  что  ж,  тогда  в  следующем  порту   назначения,   -   сказал
экс-управляющий.
     -  Хорошо.  До  этого  времени  ты  получаешь  статус   управляющего,
покидающего свою должность. Приступай к подготовке Кэррела: он будет твоим
преемником. Сразу же начинай передавать Отцам Города информацию о  нем.  Я
не хочу, чтобы они опять устроили бучу во время  выборов  вроде  той,  что
имела место, когда выбирали тебя.
     Лицо Хэзлтона приобретало все более застывшее выражение.
     - Хорошо, - сказал он. - Во-вторых, направь город  по  направлению  к
периферии, чтобы перехватить город, с которым ты не смог связаться.  Нужно
выйти на такую орбиту, которая придала бы нам  логарифмическое  ускорение,
причем  основная  мощность  должна  концентрироваться  на  дальнем  конце.
Подготовь две группы: одну для быстрого осмотра спиндиззи,  вторую  -  для
работы с масс-хроматографом. Бог его знает, чем может оказаться эта штука.
Людей   необходимо   снабдить   инструментом,   им   возможно,    придется
демонтировать оборудование.
     - Хорошо.
     - Кроме того, надо привести в готовность  отряд  сержанта  Андерсона.
Может оказаться, что тот город не так мертв, как это представляется.
     - Хорошо, - еще раз сказал Хэзлтон.
     - Это все, - заключил Амальфи.
     Хэзлтон резко кивнул и, казалось, собирался повернуться, чтобы  уйти,
но  потом  вдруг  передумал  и,  к  удивлению  Амальфи,  обрушил  на  него
стремительную тираду.
     - Босс, прежде,  чем  я  уйду,  ты  должен  мне  сказать,  -  Хэзлтон
судорожно  сжал  кулаки,  -  ты  задумал   все   это   специально,   чтобы
спровоцировать меня на заявление об уходе? Неужели ты не мог выгнать  меня
или заставить уйти, не раскрывая своих планов? Будь я проклят, если поверю
в твою любовь к Ди... Ты же знаешь, что, уходя, я заберу ее с собой. Я  не
верю в твои рассказы про Великое Самоотречение. Это  все  -  мура,  чистые
выдумки, особенно, когда исходят от тебя. Ты любишь Ди не  больше,  чем  я
тебя...
     Хэзлтон   побелел   настолько,   что   Амальфи   подумал,   как    бы
экс-управляющий не упал в обморок.
     - Счет один-ноль в твою пользу, Марк, - сказал Амальфи. -  Совершенно
очевидно, что я не единственный, кто разыгрывает Великое Самоотречение.
     - О боги звезд, Амальфи!
     - Их не существует, - сказал Амальфи. - Марк, я больше ничего не могу
сделать. Я собирался расстаться с тобой не один раз, но сейчас  все  -  ты
сам сделал выбор. Отправляйся и выполняй задание.
     - Хорошо, - подчинился Хэзлтон. Он повернулся и зашагал прочь.  Двери
едва успела раскрыться перед ним.
     Амальфи, словно спящий ребенок, глубоко вздохнул и переключил тритчер
с положения _з_а_п_и_с_ь_ на _с_т_е_р_е_т_ь_.
     - Это все, сэр? - механическим голосом спросила машина.
     - Ты что, собираешься отравить меня второй раз за вечер?  -  прорычал
Амальфи. - Подключи линию ультрафона.
     - Связь, - выкрикнула машина.
     -  Это  мэр,  -  сказал  Амальфи,  придвинув  микрофон.  -   Вызовите
лейтенанта Лернера из  сорок  пятого  отряда  охраны  границы  Служителей.
Обязательно добейтесь связи. Это была  его  последняя  должность,  однако,
есть сведения, что с тех пор он получил  повышение.  Когда  доберетесь  до
него, скажите, что говорите от моего имени. Сообщите  ему,  что  города  в
джунглях планируют какие-то вооруженные действия, и что он может  помешать
этому, если сейчас же отправится туда. Поняли?
     - Да, сэр, - дежурный связист повторил полученное распоряжение.
     - Мы сделаем все, о чем просите вы, мэр Амальфи.
     - А кто еще мог вас просить? Позаботьтесь о том, чтобы Лернер вас  не
смог     запеленговать.     Если      сможете,      пошлите      сообщение
частотно-модулированным методом.
     - Не можем, босс. Мистер Хэзлтон только что  распорядился  перевозить
наше оборудование. Но  тут  недалеко  есть  мощная  ультрафоновая  станция
Служителей.  Мы  можем  синхронизироваться  от  нее  и  попросить,   чтобы
полицейские настроили детекторы в нужном направлении. Что скажете?
     - Что ж, так даже лучше, - похвалил Амальфи. - Приступайте.
     - Еще один вопрос, босс. Наконец  закончили  работы  по  беспилотному
кораблю, который вы заказывали еще в прошлом году. Конструкторы  сообщили,
что на борту  имеется  коммуникатор  Дирака,  который  уже  подготовлен  к
работе. Я осмотрел корабль - он выглядит отлично. Правда, огромен,  и  его
довольно легко обнаружить.
     - Прекрасно, но все это может подождать. Передайте сообщение.
     - Да, сэр.
     Голос дежурного стих. Внезапно сопло мусоросжигательной  печи  словно
сделало глубокий вдох,  и  тарелки,  поднявшись  со  стола,  торжественной
процессией устремились  в  затягивающий  зев.  Бокал  с  вином,  напоминая
миниатюрную комету, взлетел, оставляя за собой прозрачный дымчатый след. В
последнюю минуту Амальфи очнулся от благостной задумчивости  и,  судорожно
замахав руками, попытался ухватить проносящийся  мимо  маленький  предмет.
Однако, было уже поздно. Печь проглотила и его,  с  удовлетворением  шумно
захлопнув дверцу.
     Хэзлтон оставил на столе свою линейку.


     Одетые в  скафандры  люди  с  настороженными  лицами  пробирались  по
темным,  мертвым  улицам  города  на  периферии.  Шедший  впереди  сержант
Андерсон осветил карманным фонариком какой-то дверной проем и тут же снова
выключил свет.
     Огней в городе не было, на зов никто не откликался. Никаких признаков
энергии, кроме слабого поля спиндиззи, десантникам  заметить  не  удалось.
Экран спиндиззи был настолько слабым, что давление воздуха  не  подымалось
выше четырех фунтов на квадратный дюйм, так что без скафандров было  никак
не обойтись.
     В наушниках шлема Амальфи зазвучал голос О'Брайена:
     - События в джунглях, мистер  мэр,  подходят  ко  второй  стадии.  По
наблюдениям отсюда кажется, что Лернер обрушил  на  них  всю  мощь  своего
флота, он отважился увести из скопления Служителей почти  все  полицейские
корабли. Среди них адмиральский флагман, но он только облекает  в  приказы
предложения Лернера. Никаких собственных идей у него, кажется, нет.
     - Трогательная картина, -  ответил  Амальфи,  беспомощно  озираясь  в
темноте.
     - Согласен, сэр. Удивляет, что их  отряд  слишком  велик  для  такого
дела. Он настолько большой, что в джунглях его заметили еще  издалека.  Мы
хотели,  как  вы  просили,  предупредить  Короля,  но  в  этом   не   было
необходимости. Города сейчас перестраиваются в боевой порядок.  Прекрасное
зрелище. По-моему, такое