тущиеся в "первобытном" атоме не  больше,  чем  размеры  орбиты
Сатурна вокруг Солнца. И из  другой  вселенной  могла  прийти  другая;  во
вселенной с нормальным веществом, моноблок стал бы лишь  началом,  но  для
вселенной из антивещества - концом. Во вселенной с  нормальной  энтропией,
моноблок - непереносим и должен взорваться; во вселенной  с  отрицательной
энтропией, тепловая смерть непереносима и  вещество  должно  сжиматься.  В
любом случае, повеление таково: _Д_а _б_у_д_е_т _с_в_е_т_.
     Что же  наша  видимая,  реальная  вселенная,  представляла  собой  до
моноблока, тем нее менее, считалось  по  общему  соглашению  скорее  всего
навсегда неизвестным. Классическое утверждение, сделанное за  многие  века
до этого научного спора Святым Августином, который,  когда  его  спросили,
что мог делать Бог до того, как  Он  создал  вселенную,  ответил,  что  Он
занимался созданием ада  для  тех,  кто  задает  подобные  вопросы;  таким
образом, "время до Августина" стало чем-то таким, о  котором  могли  знать
историки, но для физика, по определению - ничем существенным.
     Так было до сих пор.
     Но если только  Ониане  правы,  то  им  немножко  удалось  приподнять
занавес и уловить мимолетный проблеск неведомого.
     И посмотреть теперь этому неведомому в лицо, по настоящему, уже могло
оказаться и не столь фатальным.
     Во время  своего  ликующего  полета  к  галактике  Андромеды,  Ониане
обнаружили, что один из их спиндиззи - самое странное, что  это  оказалась
машина специально только что созданная в соответствии  с  проектом,  а  не
один из тех старых и довольно потрепанных двигателей,  размонтированных  и
переправленных из города  Бродяг  -  почему-то  начал  разогреваться.  Это
оказалось проблемой тогда совершенно новой для них, и вместо  того,  чтобы
рисковать возможностью появления каких-либо неизвестных эффектов,  которые
могли проявиться в результате работы такой машины, если  бы  ей  позволили
разогнаться по-настоящему, они отключили практически  полностью  все  свою
планетарную  сеть  спиндиззи,  оставив   лишь   0.02   процентный   экран,
необходимый для поддержания атмосферы планеты и теплового баланса.
     И именно  тогда,  там,  в  абсолютном  спокойствии  межгалактического
пространства, их инструменты засекли в первый раз в  истории  человечества
шепот постоянного творения: крошечное _т_р_е_н_ь_к_а_н_и_е_  новых  атомов
водорода, рождавшихся одни за другим совершенно из ничего.
     Даже одно это уже могло бы оказаться весьма отрезвляющим  опытом  для
любого человека, с мыслительным складом ума, даже  для  того,  который  не
обладал бы историческим опытом долгого преобладания религиозных  тенденций
в истории Ониан; никто еще не мог наблюдать рождения первобытной  материи,
из которой состояла вся известная вселенная,  и  при  этом  из  того,  что
демонстративно являлось как бы ничем, и чтобы у него в сей  же  момент  не
появилась  вдруг  мысль,  нет  -  убежденность,  что  должен   обязательно
существовать  и  Создатель,  и  что  Он  должен  находиться  где-то   тут,
поблизости,  где  происходит  Его  работа.  Это   крошечные   звяканье   и
треньканье,  слышимое  приборами  Ониан,  казалось,  сперва  не   оставило
никакого места для долгих споров по космогонии  и  космологии,  касавшихся
любой  из  циклических  моделей  вселенной,  любой   и   вечной   диастолы
[физиологический термин] от моноблока к тепловой смерти - и обратно, в  то
время  как  от  Создателя  требовалось  лишь  отдаленное  воздействие   на
ритмический процесс -  а  то  и  вообще  ничего.  Здесь  шел  сам  процесс
созидания:  невидимые  Пальцы  касались  пустоты;   безграничный   абсурд,
который, потому что являлся безграничным, не  мог  быть  ничем  иным,  как
божественным.
     И все же Ониане оказались достаточно умны, чтобы кое-что заподозрить.
     В  истории,  фундаментальные  открытия  довольно  часто  зависели  от
амбиций; это же открытие, с виду вроде бы  обеспечивало  четкий  ответ  на
двадцать пять тысяч лет постоянных теологических споров,  и  в  результате
утверждение о том, что Господь неопровержимо существует в первый раз за то
время, с  тех  пор  как  было  постулировано  Его  существование  каким-то
солнцепоклонником  еще  Каменного  века   или,   быть   может,   мистиком,
обжиравшимся галлюциногенными грибами, теперь  уже  не  могло  быть  столь
простым, как казалось.  Слишком  уж  легко  этот  спор  оказался  выигран;
слишком  многое  намекало  на  постоянное  созидающее  присутствие   Бога,
существовавшего в этот момент времени,  чтобы  сделать  логичным  то,  что
такое существование должно быть доказано  столь  простыми,  но  одиночными
физическими данными, полученными в  результате  того,  что  по  настоящему
можно честно описать как обычный случай.
     Гиффорд Боннер  несколько  позже  отметил,  что  просто  невообразимо
повезло, когда первыми это открытие сделали  Ониане,  люди,  лишь  недавно
вернувшиеся к какому-то подобию общества,  в  котором  могла  существовать
какая-то наука; но которые в  то  же  время,  так  и  не  потеряли  своего
ощущения непрерывности и чрезмерной сложности теологии нынешнего времени в
век науки, повезло, что именно им было позволено  услышать  эти  крошечные
родовые вскрики в  этих  яслях  времени.  Для  типичного  землянина  конца
Третьего Тысячелетия, с как правило, инженерной базой  знаний,  философски
закутанного в паутину примерно в равной степени распределенного  "обычного
смысла" и чистой, наивной мистики Прогресса (именно в этот момент  анализа
Боннера у  Амальфи  появилось  слабое  желание  смутиться),  оказалось  бы
довольно легко принять эти данные по их видимой ценности и  установить  их
на  соответствующую  полочку,  наравне  с  трясиной  телепатии,   расового
подсознания, персональной реинкарнации или прочих сотен  ловушек,  которые
подстерегают человека с научно ориентированным складом ума  и  который  не
знает, что  он  такой  же  закоренелый  мистик,  как  какой-нибудь  факир,
возлежащий на ложе из гвоздей.
     Но  Ониане   оказались   подозрительными;   они   сперва   попытались
разобраться в своем открытии исходя только из того, что  оно  представляло
собой с виду. Теология могла и  подождать.  Если  постоянное  созидание  -
факт, тогда, в основном, это исключало существование моноблока  в  истории
вселенной, или то, что неизбежна ее тепловая  смерть;  вместо  этого,  все
должно постоянно происходить  именно  вот  так  -  мир  без  конца.  Таким
образом, это открытие оказалось столь фундаментально  неопределенным,  как
оказывались прежде и все подобные открытия, что в один и тот же момент оно
- это открытие могло означать совершенно противоположное;  только  задайте
т_а_к_о_й_ вопрос, и посмотрите, каков будет ответ.
     Этот  четкий  подход  немедленно   принес   свои   результаты,   хотя
дальнейшие, предложенные им  для  проверки  намеки,  оказалось  переварить
ничуть не легче, чем самый первый, противоречивый набор.  Понадеявшись  на
счастливый шанс и на свои, в основном  еще  им  самим  незнакомые  машины,
Ониане  вообще  отключили  свои  спиндиззи  и  начали  прислушиваться  еще
упорнее.
     И в этом самом совершенном из могильных молчаний, поразивший их шепот
постоянного созидания, оказалось, имел два голоса. Каждое  треньканье  при
рождении являлось не одним голосом, а дуэтом.  С  появлением  из  ниоткуда
каждого из атомов водорода в нашей вселенной, в тот  же  момент  появлялся
зловещий двойник, атом  водорода  антивещества,  чтобы  в  тот  же  момент
погибнуть. Появлялся... откуда-то еще.
     Вот  так.  Даже  то,  что  казалось  фундаментальным,  неопровержимым
доказательством  существования  течении  времени  в  одном  направлении  и
постоянного  созидания,  могло  быть  также   неоспоримым   свидетельством
циклической космогонии. И некоторым  образом,  для  Ониан  это  показалось
удовлетворительным; это была физика, знакомая  им,  что-то  вроде  идиота,
стоящего на перекрестке и орущего "Господь пошел во-о-он той дорогой!",  и
каким-то  образом  умудрявшегося  показывать  сразу   во   всего   четырех
направлениях. Тем не менее, наследство  какого-то  чувства  угрозы  у  них
осталось.  Это  единственное  многоголосое  бормотание   данных,   которые
невозможно  было  заполучить  при  иных  обстоятельствах,  само  по   себе
оказалось  достаточным  для  подтверждения  существования   второй   целой
вселенной антивещества, до точки  конгруэнтной  со  вселенной  нормального
вещества, но совершенно противоположной ей по знаку. То, что  походило  на
рождение атомов антиводорода, одновременно  с  рождением  атомов  обычного
водорода, в действительности было смертью; теперь уже не было  сомнения  в
том, что во вселенной антивещества время  бежало  вспять  и  то  же  самое
касалось  градиента  энтропии,  так  как  одно  являлось   демонстративным
проявлением другого.
     Концепция, конечно же, была весьма старой  -  столь  старой,  что  на
самом деле Амальфи лишь с огромным трудом смог ее  припомнить.  Просто  во
время его жизни она стала столь привычной, что он полностью забыл о ней. И
возрождение этой концепции сейчас и здесь Онианами сперва  показалось  ему
огромным анахронизмом, вычисленным лишь  для  того,  чтобы  сбить  с  пути
настоящую работу практичных людей. В особенности недоверчиво он отнесся  к
предположению  о  вселенной,  в  которой  негативная   энтропия   являлась
главенствующим принципом;  при  таких  обстоятельствах,  как  указала  его
скрежещущая, будто  заржавелая,  память,  причина  и  следствие  не  могли
предохранить   даже   примерные   статистические   соотношения,    которые
дозволялись для вселенной, доступной его  чувствам.  Энергия  должна  была
аккумулироваться, события должны были совершаться в обратном  направлении,
вода должна была течь вверх по склону горы, старики - пробуждаться к жизни
из воздуха и почвы и учиться в обратном порядке своей жизни, в направлении
возврата обратно в лоно матерей.
     - В общем-то так или иначе, это с ними и происходит, - мягко  отметил
Гиффорд  Боннер.  -  Но  в  действительности,  я   сомневаюсь,   что   это
парадоксально,  Амальфи.  Обе  эти  вселенных   можно   воспринимать   как
разворачивающиеся, и двигающиеся к своему концу, и  теряющие  энергию  при
каждом  переходе.  Тот  факт,  что  с   нашей   точки   зрения   вселенная
антивещества, кажется, накапливает  энергию  -  всего-лишь  предубеждение,
встроенное  в  тот  образ,  каким  мы  привыкли  смотреть   на   вещи.   В
действительности, обе эти вселенные, наверное,  просто  разворачиваются  в
противоположных направлениях, подобно двум жерновам.  И  хотя,  с  первого
взгляда обе стрелы времени указывают  в  противоположных  направлениях,  в
действительности они обе скорее всего указывают вниз,  под  гору,  подобно
указателям на верхушке холма одной и той же дороги. Но если вас  беспокоит
динамика  этого  процесса,  то  пожалуйста,  помните  то,  что  оба  наших
пространства являются четырехмерными и с такой точки зрения  -  совершенно
статичны.
     - Что соответственно приводит как жизненно важному вопросу смежности,
-  весело  ворвался  в  разговор  Джейк.  -  Дело  в  том,  что  оба  этих
четырехмерных континуума  полностью  взаимосвязаны,  что  совершенно  ясно
доказано двойным событием, наблюдавшимся Онианами; и  я  предполагаю,  это
должно означать, что нам необходимо предположить существование по  крайней
мере шестнадцати измерений для поддержки всей системы. В общем-то все  это
- вовсе неудивительно; вам нужно по меньшей мере столько же, чтобы описать
довольно четко ядро атома средней сложности. Что же удивительно  на  самом
деле, так это то, что оба континуума приближаются друг к другу; я согласен
с  Мирамоном,  что  наблюдения,  произведенные  его   учеными   невозможно
интерпретировать каким-либо иным способом.  До  сих  пор,  сам  факт,  что
тяготение в двух вселенных  также  противоположно  друг  другу  по  знаку,
казалось само по себе достаточным свидетельством  о  том,  что  именно  их
разделяло, но теперь, назовите это как хотите - отталкивание или  давление
и как там еще - совершено очевидно, становится  все  слабее.  И  где-то  в
будущем, в недалеком будущем, это сопротивление снизится до нуля, и именно
это  и  окажется  Пифагоровой  точкой  точек   столкновения   двух   целых
вселенных...
     ...и просто трудно себе представить как весь этот физический  каркас,
даже допускающий  наличие  восемнадцати  измерений,  сможет  сдержать  всю
высвобожденную при этом энергию, - подхватил доктор Шлосс.  -  И  моноблок
даже не сопоставим; если он когда-либо и существовал, это была  всего-лишь
подмоченная хлопушка по сравнению с тем, что может произойти.
     - Другими словами: _б_а_-_б_а_х_, - сказал Кэррел.
     -  Вполне  возможно,  что  рационалистической   космологии   придется
допустить существование всех трех событий, - заговорил Гиффорд Боннер. - Я
имею ввиду - моноблок, тепловую смерть и эту штуку - это событие,  которое
похоже  происходит  где-то  на  полпути   между   двумя   вышеупомянутыми.
Любопытно: имеется определенное число мифов и древних философских  систем,
допускающих  подобный  разрыв   непрерывности   прямо   посреди   развития
существования; Джордано Бруно, первый в истории Земли  релятивист,  назвал
это периодом Межуничтожения, а его соратник по  имени  Вико  допустил  при
этом, что возможно, это одна из первых в человеческой истории  циклических
теорий. А в скандинавской мифологии это называется Гиннунгагап.  Но  я  не
могу себе толком представить, доктор Шлосс, что  уничтожение  будет  столь
тотальным, как вы предполагаете. Я вовсе не физик, что  спокойно  признаю,
но мне кажется, что обе вселенные противоположны друг  другу  по  знаку  в
л_ю_б_о_й _т_о_ч_к_е_, что подчеркивалось всеми на этом совещании, и тогда
результат не может быть _т_о_л_ь_к_о_ в виде общей трансформации  вещества
с обоих сторон в энергию. Должна также произойти и трансформация энергии в
вещество, в столь же грандиозных  масштабах,  после  чего  снова  начнется
увеличиваться  гравитационное  давление  между  двумя  вселенными,   таким
образом  в  действительности  как  бы  прошедших  сквозь  друг   друга   и
обменявшихся шляпами, и после этого  снова  начавших  отдаляться  друг  от
друга. Может быть, я упустил что-то важное?
     - Я не уверен, что этот аргумент является столь элегантным, каким  он
кажется с первого взгляда, -  возразил  Ретма.  -  Для  этого  потребуется
математический анализ доктора Шлосса, конечно; но тем временем,  я  ничего
не могу сделать иного, кроме как  гадать,  почему  к  примеру,  если  этот
одновременный   цикл   создания-межуничтожения-уничтожения   действительно
является  циклом,  то  зачем  ему  необходимо   иметь   этот   привязанный
орнаментальный  источник  постоянного   созидания?   Механизм   созидания,
включающий в себя не менее чем три вселенских катаклизма в каждом цикле не
нуждается в постоянной подпитке типа капели; либо один - грандиозен,  либо
другой - недостаточен.  Кроме  того,  постоянное  созидание  подразумевает
стойкое равновесие, что никак несовместимо с вышеуказанным.
     - Я ничего не могу сказать на этот счет, -  ответил  Джейк.  -  И  не
похоже,  что  здесь  могут  помочь  преобразования  Милна;   похоже,   это
всего-лишь что-то наподобие часового механизма.
     - Определенное,  как  мне  припоминается,  математическим  выражением
величины бутылочки с аспирином, - уныло добавил Кэррел.
     - В общем, пока я лишь совершенно уверен только в одном, -  пробурчал
Амальфи, - и это то, что чертовски маловероятно, что кто-нибудь  останется
в живых, чтобы позаботиться о точных результатах этого столкновения, после
того, как оно произойдет. По крайней мере, при таком уровне, как идет  эта
наша перепалка. В действительности - существует что-либо полезное, что  мы
могли бы предпринять, или же нам лучше провести все это время за  игрой  в
покер?
     - Это, - ответил Мирамон, - именно то, что мы знаем  менее  всего.  В
действительности, похоже мы вообще ничего не знаем.
     - Мистер Мирамон... - прозвучал из теней голос Уэба Хэзлтона и смолк.
Очевидно, он ждал,  что  ему  сделают  замечание  ввиду  его  обещания  не
вмешиваться в разговор, но для Амальфи, как и для любого присутствовавшего
в комнате, было ясно что он никого уже не перебивал;  его  голос  разорвал
лишь мертвую и отчаянную тишину.
     - Продолжай, Уэб, - сказал Амальфи.
     - В общем, я тут кое о чем подумал.  Мистер  Мирамон  прибыл  сюда  в
поисках кого-то, кто бы мог ему помочь сделать что-то, что он сам не знает
как сделать. А теперь он думает, что и мы не знаем как это сделать. Но что
это было?
     - Но он только что сказал, что он и сам не знает,  -  мягко  напомнил
Амальфи.
     - Нет, я не это имел ввиду,  -  немного  запинаясь  произнес  Уэб.  -
Просто я хотел спросить, что он _х_о_т_е_л_ бы сделать, даже если он и  не
знает как? Даже если это и невозможно?
     Неожиданно в спокойной атмосфере корабля раздался смешок Боннера.
     - Именно так, - произнес он, - цель  определяет  средства.  Курица  -
всего-лишь орудие для яйца, чтобы таким образом получить другое яйцо.  Это
внук Хэзлтона? Молодец, Уэб.
     - Имеется довольно значительное число экспериментов,  которые  должны
быть проведены, если бы мы только знали  как  их  поставить,  -  задумчиво
признался Мирамон. - Прежде всего, мы  должны  узнать  более  точную  дату
катастрофы, чем та, что имеется сейчас в  нашем  распоряжении;  "ближайшее
будущее" - довольно значительный объем времени при таких  условиях,  почти
столь же неопределенный, как цель "когда-то". Прежде  всего,  для  начала,
нам необходимо определение этого события с точностью  до  миллисекунды.  Я
аплодирую блестящему чувству здравого смыслы молодого новоземлянина, но  в
то же время отказываюсь обманывать себя просьбой  чего-то  большего;  даже
это мне кажется безнадежным.
     - Почему? -  спросил  Амальфи.  -  Что  вам  может  понадобиться  для
подобных вычислений? С предоставленными  данными,  Отцы  Города  могли  бы
справиться с любыми вычислениями; они и создавались для  выполнения  любых
математических операций, как только определены параметры; и за тысячу  лет
я не припоминаю  ни  случая,  чтобы  они  не  смогли  прийти  к  какому-то
результату, обычно в течении двух или трех минут; и никогда не дольше, чем
в течении дня.
     - О, я  помню  ваших  Отцов  Города,  -  произнес  Мирамон,  лишь  на
мгновение как бы иронически приподняв брови,  что  скорее  всего,  явилось
последними остаточными проблесками его старого дикого ужаса перед  вещами,
которые _б_ы_л_и_ городом и его  производными.  -  Но  основной  параметр,
который здесь должен определиться - это точное определение энергетического
уровня другой вселенной.
     - Ну как же, это как раз должно быть не так уж  и  трудно,  -  сказал
доктор Шлосс ко всеобщему удивлению. - Это -  ничто  иное,  как  изменение
энергетического уровня в нашей собственной  вселенной;  мэр  прав  -  Отцы
Города могут сообщить вам необходимые данные еще до того, как вы закончите
излагать им проблему. Т-тау  преобразования  -  фундаментальные  вещи  для
полетов со сверхсветовой скоростью. Я просто поражен, как вы могли до  сих
пор обходиться без них.
     - Не совсем  так,  -  поправил  его  Джейк.  -  Без  сомнения,  т-тау
взаимоотношения являются  конгруэнтными  по  обе  стороны  барьера.  Я  не
сомневаюсь в этом и на секунду, но здесь вы  имеете  дело  с  шестнадцатью
измерениями;  так  вдоль  какой  именно  оси  вы   предполагаете   оценить
конгруэнтность?  Или   вы   предполагаете,   что   т-временные   и   т-тау
преобразования подходят и трансформируются вдоль всех шестнадцати осей? Вы
просто не сможете проверить  это,  если  только  не  захотите  рассмотреть
систему в целом для такого двойника, что для т-времени означает  моноблок;
этот путь - безнадежен. По