их ощерившимся копьями кортеже он  интуитивно  почувствовал
какое-то сходство с ритуальными церемониями из жизни этих  милых  существ.
Он  аккуратно  вел  город-Бродягу  к  его  новой  стоянке  неподалеку   от
затерявшегося в джунглях  поселения  аборигенов,  ненадолго  зависнув  над
верхушками гигантских растений. Затем, вместо того, чтобы,  словно  косой,
выкосить  мезотронными  ружьями  посадочную  площадку,  Амальфи   произвел
поляризацию экрана спиндиззи.
     Основание города-Бродяги и верхушки городских  зданий  погрузились  в
темноту. Что произошло с гигантскими папоротниками и  хвощами,  разглядеть
было невозможно. Очевидно, все они за какую-то долю секунды превратились в
единый спрессованный пласт. Те, что находились чуть  подальше,  за  чертой
опустившегося города, не устояв перед разыгравшейся бурей, сбросили листья
и разваливались на части. Еще дальше находившийся внутри огромного круга и
залитый солнцем  лес  наклонился  в  противоположную  от  города  сторону,
сотрясаясь под ударами грома.
     К несчастью,  спиндиззи  на  Двадцать  третьей  улице  взорвался,  не
выдержав огромного напряжения последней минуты посадки,  и  последние  сто
пятьдесят  метров  город  находился  практически  в  состоянии  свободного
падения. Удар о поверхность планеты оказался значительно сильнее, чем  мог
предполагать  Амальфи.  Хэзлтон,   вцепившись   в   подлокотники   кресла,
дожидался, пока башня перестанет раскачиваться, а когда  все  успокоилось,
принялся вытирать платком кровоточащий нос.
     - Довольно драматичное приземление, - пошутил он.  -  Пожалуй,  стоит
починить спиндиззи, так - на всякий случай. Босс, еще  немного  -  и  этот
двигатель совсем сдохнет.
     Амальфи решительным жестом выключил устройство управления.
     - Если эти бандиты здесь появятся, - сказал он,  -  мне  кажется,  им
будет не так просто доказать свое могущество. Ладно, Марк,  принимайся  за
дело.


     Мэр протиснул свое грузное, напоминающее бочонок, тело в кабину лифта
и, преодолевая фрикционное поле, заскользил вниз, на улицу.  Такой  способ
передвижения  он  находил   гораздо   более   быстрым   и   удобным,   чем
автоматические  эскалаторы  или  скольжение  по  стенам  зданий,  когда  в
качестве  тормозного  башмака  приходится  использовать  собственный  лоб.
Спустившись на улицу, он отметил про себя, что башня управления  буквально
сияет, освещенная яркими и горячими лучами солнца.
     - Городской Центр, - подумал Амальфи,  -  наверняка  выглядит  сейчас
точно так же,  и  девиз  города  отчетливо  виден  во  всей  красе  медной
инкрустации. Ему оставалось только надеяться, что никто из местных жителей
не сможет прочитать этот девиз. Это могло бы принизить грандиозный эффект,
которого они добились столь впечатляющим приземлением. Неожиданно  Амальфи
уловил, что непонятная речь, которая звучала  в  его  наушниках  во  время
посадки, накатывается со всех сторон.  Спокойные  будничные  лица  жителей
города-Бродяги, обращенные в конец Авеню, постепенно приобретали выражение
удивления,  смешанного  с  веселостью  и  безотчетной   печалью.   Амальфи
повернулся. По направлению к нему двигалась невероятная процессия:  группа
детей, одетых в невероятные полосатые - красные с белым - одежды.  Амальфи
вспомнил, что однажды ему приходилось видеть древние мумии,  облаченные  в
нечто подобное. Полосатая ткань покрывала плечи и грудь детей и  ниспадала
ниже пояса. Ноги были облачены в куски многоцветной материи, что-то  вроде
шелка, которая трепетала при каждом движении. Сделав очередной  шаг,  дети
склонялись в низком поклоне, вытягивая в сторону руки и принимаясь  махать
ими,  словно  порхающие  бабочки.  При  этом  они  безостановочно  крутили
головой, будто перекидывая ее с одного плеча на другое, и двигали  ногами,
переступая с носка на пятку и раскачиваясь. В такт движениям  детей  мерно
постукивали собранные из сухих стручков браслеты; они  опоясывали  детские
запястья и голые лодыжки. Шествие сопровождалось  мелодичным,  словно  бег
ручейка, пением. Первым чувством, которое охватило Амальфи при  виде  этой
странной процессии, было  удивление:  почему  Отцы  Города  так  озадачены
происхождением языка этой планеты. Вне всякого сомнения - это человеческие
дети. Ничто в них не производило впечатления чего-то чужеродного. Вслед за
детьми двигалась толпа высоких  черноволосых  мужчин,  которые  вели  себя
менее подвижно. Через  продолжительные,  точно  выверенные  интервалы  они
принимались   хором   скандировать   какое-то   слово,   которое    громко
перекатывалось  под  мерным  постукиванием,  сопровождавшим  танец  детей.
Мужчины тоже во всем походили на людей: их неподвижные, вытянутые вперед и
повернутые ладонями  вверх,  руки  имели  по  пять  пальцев  с  совершенно
нормальными ногтями. Бороды мужчин ничем не отличались от тех,  что  носят
обыкновенные люди; рубаха у каждого в одном и том же месте на груди  имела
широкую прорезь, сквозь  которую,  словно  символическая  рана,  виднелась
нанесенная красным мелком  полоса.  Сквозь  прорезь  были  видны  также  и
ключицы, и ребра, которые тоже были точно такими,  какими  им  и  положено
быть.
     Замыкали шествие женщины, выглядевшие не совсем обычно. Сгрудившись в
огромной повозке, которую тащили ящеры, обнаженные и  понурые,  они  ехали
молча, обозревая окрестности воспаленными от гноя глазами и не обращая  ни
малейшего внимания на город и его жителей. Вид их свидетельствовал о  том,
что в своем развитии они очень недалеко ушли от приматов. Время от времени
то одна, то другая принимались  чесаться,  острыми  когтями  непроизвольно
царапая собственное тело.
     Дети  плотным  кольцом  окружили  Амальфи,  очевидно,  посчитав   его
предводителем пришельцев. Это вполне можно было принять за  доказательство
человеческого мышления. Амальфи стоял неподвижно, а дети  кружком  уселись
вокруг него, продолжая петь и трясти кистями рук. Мужчины тоже  образовали
круг, держась все время лицом к Амальфи и вытянув вперед  руки.  Вслед  за
ними последней подоспела испускавшая зловоние повозка, которую  пропустили
внутрь двойного кольца  прямо  к  ногам  Амальфи.  Двое  мужчин-погонщиков
отпрягли послушных ящеров и отпустили их на волю.
     Пение вдруг прекратилось. Самый высокий и представительный из  мужчин
вышел вперед  и  склонился  перед  Амальфи,  постучав  руками-крыльями  по
асфальту Авеню.  Прежде,  чем  Амальфи  успел  понять,  что  этот  мужчина
намеревается сделать, тот вытянулся, положил ему в руку  какой-то  тяжелый
предмет  и  отступил,  громко  прокричав   то   слово,   которое   мужчины
скандировали по пути в  город.  Мужчины  и  дети  ответили  ему  слившимся
воедино громким ужасным криком, а затем наступила тишина.
     Амальфи стоял рядом с повозкой, окруженный плотным  двойным  кольцом.
Он перевел взгляд на оказавшийся в его руке предмет.
     Это был витиеватой формы сваренный из металла ключ.



                                  4. ОН

     Мирамон нервно заерзал в кресле; огромное, черное,  похожее  на  пилу
перо, закрепленное в собранных в пучок волосах, закачалось. То, что  он  в
конце концов все же опустился в кресло, показывало его доверие к  Амальфи:
сначала Мирамон упрямо отказывался от этого, сидя на корточках - эта  поза
была обычной для жителей  планеты.  Кресла  в  их  представлении  являлись
незавидной прерогативой богов.
     - Сам я в богов не верю, - объяснял он Амальфи, потрясая своим пером.
- Любому человеку, сведущему в технике, ясно, что ваш город -  это  просто
продукт общества, которое в техническом отношении превосходит наше. И сами
вы - такие же люди, как мы. На нашей планете религия всегда была  решающей
силой.  В  таких  условиях   крайне   недальновидно   действовать   против
общественного мнения.
     Амальфи кивнул.
     - Судя по тому, что вы  мне  рассказали,  в  это  нетрудно  поверить.
Ситуация на планете действительно уникальна, насколько я могу понять.  Что
произошло после падения вашей цивилизации?
     - Мы не знаем, - Мирамон пожал плечами. - Это случилось более  восьми
тысяч лет назад. Сохранились только отрывочные  легенды.  В  то  время  на
планете была высокоразвитая культура; на этом сходятся  все  священники  и
ученые. Климат тогда был совсем другим. Каждый год  на  несколько  месяцев
приходили такие холода, что я не понимаю, каким образом люди могли выжить.
Кроме  того,  звезд  было  гораздо  больше.  Древние  наскальные   рисунки
свидетельствуют о наличии более тысячи звезд, хотя  некоторые  сведения  в
этих памятниках истории противоречивы.
     - Естественно, - сказал Амальфи. - Вы же не знаете, что  ваше  солнце
движется с необычайно большой относительной скоростью?
     - Движется? - рассмеялся Мирамон. - Некоторые из наиболее  мистически
настроенных ученых тоже придерживаются этого мнения. Они  утверждают,  что
раз перемещаются планеты, то и солнце не может оставаться неподвижным. Мне
кажется,  что  это  довольно  натянутая  аналогия:  ведь  во  всех  других
отношениях поведение планет и солнц отличается друг от друга. Кроме  того,
если мы перемещаемся, то почему же до сих пор не вышли из этой пустоты?
     - Вы просто  недооцениваете  размеры  Провала.  На  таком  расстоянии
параллакс обнаружить невозможно, хотя через несколько тысяч лет вы начнете
верить в его наличие. Когда планета находилась среди  других  звезд,  ваше
предки легко могли заметить это  движение,  поскольку  менялось  положение
всех ближайших солнц.
     Всем видом Мирамон выражал недоверие.
     - Я, конечно, отдаю должное вашим  знаниям,  но  мне  представляется,
будет лучше, если останется, как есть. Легенды сообщают о  том,  что  боги
бросили нас в эту  беззвездную  пустыню  в  наказание  за  какой-то  грех,
совершенный нашим народом. Они же изменили климат, обрушив на  нас  вечную
жару. Поэтому наши священники и утверждают, что мы пребываем в аду,  чтобы
снова оказаться среди прохладных звезд, нам необходимо искупить  грехи.  У
нас отсутствуют небеса в том смысле, который вы вкладываете в это понятие.
Мы умираем в проклятии, "спасение" мы должны завоевывать здесь, копаясь  в
грязи,  еще  при  жизни.  В  наших  условиях   подобная   доктрина   очень
привлекательна.
     Амальфи задумался. Ему было совершенно ясно, что произошло, но он  не
решился объяснить Мирамону суть событий,  догадываясь,  что  вряд  ли  ему
удастся поколебать в аборигене чувство здравого смысла. Ось планеты  имела
заметный уклон, а масса ее явно распределялась неравномерно. Это означало,
что,  подобно  Земле,  движение  планеты   подчинялось   циклу   Дрэйсона:
периодически полюса и прилегающие к ним районы подвергались  раскачиванию,
после чего продолжали свое вращение  уже  под  другим  углом.  Результатом
этого могло стать катастрофическое изменение климата.  На  Земле  подобное
явление наблюдается  один  раз  в  двадцать  пять  тысяч  лет.  Когда  это
случилось  впервые,  появилось  множество  невероятно  глупых   легенд   и
суеверий, пожалуй, еще более нелепых,  чем  те,  что  культивируют  сейчас
ониане.
     Планете  Он  не  повезло:  полный  цикл  Дрэйсона   произошел   почти
одновременно с тем, как она начала  путешествие  по  долине  Провала.  Это
совпадение привело к краху высокоразвитой  цивилизации,  культура  которой
входила в стадию своего расцвета. Без какого-либо переходного периода  эта
цивилизация откатилась к эпохе взаимного истребления.
     Теперь планета Он являла собой странное смешение  различных  эпох.  С
политической точки зрения регресс едва ли не  докатился  до  варварства  -
грядущий  крах  остановили  высокие  собрания  и  митинги  жителей,  столь
многочисленные  накануне  катастрофы.  Развитие  города  возобновилось,  и
теперь планета пребывала на стадии войн  между  городами-государствами.  В
технологическом и научном отношении цивилизация была  отброшена  на  целых
восемь столетий, сейчас она медленно обрастала новыми открытиями,  пожиная
редкие плоды развития технической мысли.
     Благодаря такому  несоответствию  города-государства  вынуждены  были
воевать друг с другом  не  ракетами  и  химическими  бомбами,  а  холодным
оружием. Полеты были еще  недостижимыми  грезами,  и  даже  в  мечтах  они
связывались  людьми  скорее  с  птичьими  крыльями,  чем   с   реактивными
двигателями.
     - А что бы произошло, если бы  я  открыл  ту  клетку  на  повозке?  -
неожиданно спросил Амальфи.
     На лице Мирамона появилось какое-то виноватое выражение.
     - Наверно, вас убили бы - по крайней мере, они попытались бы  сделать
это, - ответил он неохотно. - И  тогда  Дьявол  опять  завладел  бы  нами.
Священники говорят, что грехи великой Эпохи связаны с  женщинами.  Кстати,
города-бандиты отбросили этот первобытный предрассудок. По этой причине  у
нас так много дезертиров. Их влечет  в  эти  города.  Вы  не  можете  себе
представить, что это за жизнь, когда с женщинами  разрешается  встречаться
только один раз в год - исключительно, чтобы выполнить свою обязанность по
продолжению рода. Это просто сумасшествие!
     В голосе Мирамона отчетливо звучала горечь.
     - Поэтому так трудно объяснить людям, сколь самоубийственно поведение
городов-бандитов.  В  нашем  обществе  все  ужасно  устали  от  борьбы   с
джунглями, не могут больше переносить необходимости возрождать Великую Эру
на пустом месте из обыкновенной грязи и того,  что  вынуждены  подчиняться
общественному укладу, который полностью игнорирует  наличие  джунглей.  Но
больше всего люди устали от служения в Храме Будущего. В  городах-бандитах
живут обыкновенные чистые женщины, которые никого не царапают.
     - А что, города-бандиты не борются с джунглями? - спросил Амальфи.
     - Нет, они даже охотятся за теми, кто это делает.  Жители  совершенно
забросили религию: первая забота  восставших  городов  -  это  уничтожение
священников. К сожалению, институт священников - основа нашей цивилизации.
Мы должны также терпеть наших женщин. Священники  утверждают,  что  нельзя
трогать ни одного из устоев, иначе под сомнение  будет  поставлено  и  все
остальное. Только священники  поддерживают  веру  в  то,  что  лучше  быть
людьми,  чем  копающимися  в  грязи  варварами.  Поэтому  мы,  технические
специалисты, очень строго соблюдаем все ритуалы, хотя  некоторые  из  них,
несомненно, совершенно бессмысленны, и считаем, что пока не может  быть  и
речи о том, чтобы отбросить веру в богов.
     - Это вполне разумно, - признал  Амальфи.  Мирамон,  судя  по  всему,
обладал необычайной проницательностью. Если он действительно  представляет
господствующий среди ониан образ мышления, в этом  диком  затерянном  мире
еще многое можно было бы сделать.
     - Меня поразило то, что вы восприняли этот ключ как символ доверия, -
произнес  Мирамон.  -  Это  был  совершенно  правильный  ход,  но  как  вы
догадались?
     - Это было нетрудно, - улыбнулся Амальфи. - Я знаю,  как  ведет  себя
человек, задумавший какой-то подвох. Ваш священник изо всех  сил  старался
создать впечатление, что он собирается преподнести мне подарок, но  сам-то
не мог дождаться того момента,  когда  его  миссия  закончится.  Это  было
очевидно. Кстати, некоторые из этих женщин сейчас выглядят вполне прилично
после того, как Ди искупала их в ванне, и над ними поработала  Медицинская
служба. Не пугайтесь, священникам мы ничего не скажем - мне кажется, что с
этого момента мы - приемные отцы планеты Он.
     - Здесь все считают, что вы -  эмиссары  из  Великой  Эры,  -  охотно
согласился Мирамон. - Но  вы  пока  не  сообщили  нам,  кто  вы  такие  на
с_а_м_о_м_ деле.
     - Это так, -  не  возразил  Амальфи.  -  Вы  используете  мигрирующих
рабочих? Об этом у вас много говорят, но я никак не могу понять...
     -  Конечно,  конечно.  Это  певцы,  солдаты,  сборщики  фруктов.  Они
переходят из города в город, предлагая свои услуги за плату.
     И вдруг, гораздо  быстрее,  чем  Амальфи  мог  предположить,  Мирамон
понял, куда нацелен его вопрос.
     -  Вы  хотите...  сказать...  что  ваши  ресурсы  предназначены  _н_а
п_р_о_д_а_ж_у_? _М_ы_ можем их купить?
     - Совершенно верно.
     - Но чем мы с вами расплатимся? - воскликнул Мирамон. - Всего, что мы
называем богатством, всего, что у нас есть, не хватит, чтобы купить у  вас
кусок приличной материи!
     Амальфи задумался.  Больше  всего  его  волновало,  насколько  хорошо
Мирамон осознавал действительную ситуацию. Ему казалось, что до сих пор он
серьезно недооценивал этого онианца. Амальфи решил  попробовать  применить
сразу максимальную дозу горького лекарства в надежде, что удастся избежать
летального исхода.
     - Дело обстоит следующим образом, - начал Амальфи. - В той  культуре,
к которой мы принадлежим, в качестве денег используется металл.  На  вашей
планете огромные запасы этого металла,  но  его  очень  трудно  обогащать.
Уверен, что вам не удастся справиться с этой задачей. Одна из наших просьб
- чтобы вы разрешили нам добывать этот металл.
     Недоумение Мирамона нашло довольно комичное выражение: выпучив глаза,
он молча уставился на Амальфи.
     - Вы просите нашего разрешения? - переспросил он. -  Послушайте,  мэр
Амальфи, неужели ваши этические законы такие же глупые, как и наши? Почему
вы не можете добывать нужный вам металл без какого-либо разрешения?
     - Этого нам не позволят сделать ведомства Земли,  стоящие  на  страже
закона. Добыча ископаемых на вашей планете могла бы сделать нас  богатыми,
невероятно богатыми. Наши данные свидетельствуют о том, что на планете  Он
имеются огромные запасы не только германия. В ваших  джунглях  встречаются
очень ценные вещества, из которых получают антинекротики.
     - Что вы хотите сказать, сэр?
     - Простите. Я имею в  виду,  что  при  правильном  использовании  эти
лекарства могут на неограниченное время отодвинуть смерть.
     Мирамон с достоинством поднялся.
     - Вы смеетесь надо мной, - сказал он. - Я приду в другой раз, и тогда
мы продолжим этот разговор.
     - Пожалуйста, садитесь, - извинился Амальфи. - Я забыл, что не  везде
старение считается нормальным явлением. Но с позиций  науки  этот  процесс
представляет собой просто снижение способности тела к самовоспроизведению,
чего, если знать как, вполне можно избежать.  Мы  научились  предотвращать
старение уже очень давно, еще до того, как  начались  космические  полеты.
Однако,  постоянно  сказывается  нехватка  компонентов,  необходимых   для
получения  антинекротиков.  И  чем  заметнее  становилось  распространение
человека по галактике, тем ощутимее проявлялась  эта  нехватка.  Лишь  две
тысячных доли процента населения в настоящее время  охвачены  лечением.  В
основном лекарство поступает к тем, кто более всего нуждается в  продлении
жизни, то есть к тем, чья жизнь  связана  с  длительными  путешествиями  в
космосе. В результате создалось такое положение, что ампула  любого,  даже
наименее эффективного антинекротика - а космонавты  иногда  продают  их  -
стоит  столько,  сколько  за  нее  запрашивает  продавец.   Ни   один   из
антинекротиков еще не удалось получить синтетическим путем. Так что,  если
бы мы могли собрать здесь урожай...
     - Достаточно, - прервал его Мирамон. - Мне больше не требуется ничего
знать. - Он инстинктивно уселся на корточки,  очевидно,  отвергнув  кресло
как препятствие на пути рационального мышления.
     -  Все,  что  вы  сказали,  заставляет  меня   усомниться   в   вашей
принадлежности к Великой Эре. Это трудно понять с  точки  зрения  здравого
смысла. Почему ваша культура препятствует тому, чтобы вы стали богатыми?
     - Она не препятствует в том случае, если богатство накоплено  честным
путем. Мы должны будем доказать, что сами его заработали. Иначе нас  будут
подозревать в том, что мы торговали таблетками на  черном  рынке  в  ущерб
простым людям собственного города. Нам нужно письменное соглашение с вами.
Разрешение.
     - Ясно, - ответил М