к
дома, в свое  собственное  время.  Я  же  родилась  в  то  время,  которое
оказалось как раз именно  моим  -  время  конца  мира.  Вот  почему  я  не
предрасположена к обзаведению детьми - потому что я знаю, что после  моего
и твоего поколения больше не  будет  никакого  другого.  В  конце  концов,
насколько я могу предположить, в действительности я могу вообще  оказаться
стерильной; но конечно же, это бы меня уже не удивило.
     - Перестань, Эстелль. Я не могу слушать, когда ты так говоришь.
     - Мне жаль, любовь моя. Я не хотела тебя расстраивать. Правда, это не
так  расстраивает  меня,  но  я  знаю  в  чем  здесь  причина.  Просто   я
ориентирована на конец - и, некоторым образом, это является  естественным,
конечным результатом моей жизни, событие, которое придает ей значение;  но
ты - всего-лишь захвачен этим, как и большинство людей.
     - Я не знаю, -  пробормотал  Уэб.  -  Для  меня  все  это  похоже  на
чертовски холодную рационализацию. Эстелль, ты такая  прекрасная...  разве
это ничего не значит? Неужели ты не столь красива, чтобы привлечь мужчину,
так, чтобы ты могла иметь ребенка? Ведь именно так это я всегда понимал.
     - Возможно, когда-то так оно и было, - спокойно произнесла Эстелль. -
Так или иначе, это звучит весьма похоже на аксиому. Что ж... я не  сказала
бы никому, кроме тебя Уэб, но я  хорошо  знаю,  что  красива.  Большинство
женщин сказали бы тебе то же  самое  о  себе,  если  бы  это  только  было
допустимо - это  просто  состояние  ума,  которое  присуще  женщинам.  Она
всего-лишь половинка настоящей женщины, если не считает себя красивой... и
она красива, даже если не думает о себе так, и не имеет значения  то,  как
она выглядит. Я вовсе не стыжусь  того,  что  красива  и  я  не  вовсе  не
раздосадована этим, но просто я больше и не обращаю на это  внимания.  Все
это для меня - лишь средство для достижения цели, как ты и  сказал  -  вот
только цель изжила уже  свою  необходимость.  Мне  кажется,  что  женщина,
которая могла мы приговорить своего годовалого сынишку к адскому  пламени,
должна была бы непременно быть ужасным злодейкой, если бы она точно знала,
что именно к этому идет дело, когда рожала бы дитя. Я _з_н_а_ю_, и поэтому
не могу этого сделать.
     - Женщины и раньше рисковали ничуть не меньше, даже зная цену  риска,
- упрямо продолжил Уэб. - Крестьяне,  которые  _з_н_а_л_и_,  что  их  дети
могут голодать, потому что и родители уже голодали. Или женщины века, того
времени, предшествовавшего непосредственному началу  космических  полетов;
доктор Боннер говорил, что в течении пяти лет вся раса стояла  в  двадцати
минутах от гибели. На они все же шли вперед и все-таки рожали  детей  -  в
ином случае нас просто бы здесь не было.
     - Это побуждение, - тихо ответила Эстелль, - которого  у  меня  более
нет, Уэб. И на этот раз, не существует никакого спасения.
     - Ты все еще повторяешь это, но вовсе даже не уверена, что ты  права.
Амальфи утверждает, что шанс все же есть...
     -  Я  знаю,  -  вздохнула  Эстелль.  -  Я  сама  проводила  некоторые
вычисления. Но это вовсе не тот шанс, дорогой  мой.  Это  что-то,  что  мы
сможем сделать, ты или даже я, потому  что  мы  уже  достаточно  взрослые,
чтобы понять инструкции и выполнить именно то, что нужно в то время, когда
именно это понадобится. Ребенок же не  сможет  этого  сделать.  Это  будет
равносильно тому, что отправить его на космолете  в  пространство  одного,
хотя и с достаточным запасом энергии и еды - но он все равно  погибнет,  и
ты не сможешь сообщить ему, как избежать гибели. Все это настолько сложно,
что неизбежно кто-то из нас  конечно  же  сделает  какие-нибудь  фатальные
ошибки.
     Он лишь промолчал.
     - Кроме того, - мягко добавила Эстелль, - даже для нас все  продлится
не так уж и долго. Мы тоже умрем. Все дело только в том, что у нас имеется
шанс воздействовать на момент создания, который  непосредственно  скрыт  в
мгновении уничтожения. И это, если мне удастся, и будет моим ребенком, Уэб
- единственным, которого сейчас стоит иметь.
     - Но он не будет моим.
     - Нет, любимы мой. У тебя будет свой собственный.
     - Нет, нет, Эстелль! Что в этом хорошего? Я хочу,  чтобы  мой  был  и
твоим тоже!
     Она обняла его и при коснулась своей щекой к его щеке.
     - Я знаю, - прошептала она. - Знаю. Но увы, время для  этого  прошло.
Это судьба, для которой мы оказались рождены, Уэб. Дар иметь детей  у  нас
оказался отнят. Вместо детей, нам были даны вселенные.
     - Но этого недостаточно, - воскликнул Уэб. Он яростно сжал ее в своих
объятиях. - Даже наполовину.  Никто  проконсультировался  со  мной,  когда
подписывался этот контракт.
     - А разве ты просил о том, чтобы тебя родили, любимый мой?
     - Ну вообще то... нет. Но я не возражал... О. Так вот значит, как все
обстоит.
     -  Да,  именно  так,  все  сейчас  и  обстоит.  Он  тоже   не   может
проконсультироваться по этому вопросу с нами. Так что все  теперь  зависит
от нас. Никакой наш совместный с тобой ребенок, Уэб, не окажется в пламени
ада; никакой ребенок, рожденный мною.
     - Нет, - пусто ответил Уэб. - Ты права, это было бы нечестно. Хорошо,
Эстелль. Мне хватит еще одного года даже тебя одной. Мне не кажется, что я
хочу еще и вселенную.


     Торможение началось в  конце  января  4104  года.  С  этого  момента,
дальнейший  полет  Он  будет  весьма  осторожным,  несмотря  на   растущую
необходимость скорейшего достижения цели; ибо метагалактический центр  был
столь же неразличим, как и остальная часть межгалактического  пространства
и лишь исключительная внимательность и  исключительно  сложная  аппаратура
могли бы сообщить путешественникам, что они прибыли  на  место.  Для  этой
цели, Ониане во многом усложнили командный  пост  своей  планеты,  который
располагался  на   вершине   трехсотфутовой   плетеной   стальной   башни,
расположенной  на  вершине  самой  высокой  горы  планеты  -  названной  к
очевидному замешательству Амальфи - Гора Амальфи. Здесь  Уцелевшие  -  как
они начали себя  называть  с  некоторым  чувством  отчаянной  веселости  -
встречались на почти непрерывных совещаниях.
     Уцелевшие состояли в основном из тех на планете, кто согласно  Шлоссу
и Ретме могли следовать инструкциям  в  тот  бесконечный  миг  хотя  бы  с
наименьшей долей вероятности успеха. Шлосс и Ретма были  весьма  тверды  в
своем  отборе:  это  оказалась  небольшая  группа.   В   нее   вошли   все
Ново-Земляне, хотя Шлосс и сомневался насчет Ди  и  Уэба,  и  кроме  того,
группа из десяти Ониан, включая Мирамона и самого Ретму.  Странно,  но  по
мере приближения времени, один за другим Ониане начали уходить, совершенно
очевидно, как только каждый из них до конца  проникался  тем,  что  именно
будет предпринято и каков может быть результат.
     - Почему они это делают? - спросил Амальфи  Мирамона.  -  Разве  ваши
люди не имеют совершенно никакого желания выжить?
     - Я вовсе не удивлен, - ответил Мирамон. - Они  живут,  придерживаясь
стабильных ценностей. Они скорее умрут с ними, чем  будут  жить  без  них.
Конечно же, у них есть побуждение к жизни, но оно выражает себя совершенно
иначе, в отличие от  вашего,  Мэр  Амальфи.  То,  что  они  хотят  увидеть
уцелевшим,  является  теми  вещами,  которые   они   считают   ценными   и
необходимыми для жизни вообще - и этом проект представляет им весьма малую
толику таких возможностей.
     - А как насчет вас и Ретмы?
     - Ретма - ученый; и это, наверное, вполне достаточное объяснение. Что
же касается меня, Мэр Амальфи, то как вы очень хорошо знаете, я давно  уже
являюсь анахронизмом. Я больше уже не разделяю основные  ценности  системы
Он, как и вы - Новой Земли.
     Амальфи получил ответ на свой вопрос, но теперь он сожалел о том, что
вообще задал его.
     - Как вы думаете, насколько близко мы сейчас от места  назначения?  -
спросил он.
     - Сейчас - уже очень  близко,  -  ответил  Шлосс  из-за  контрольного
пульта. За  огромными  окнами,  которые  полностью  окружали  комнату,  по
прежнему  разглядеть  можно  было  немногое,  кроме  все   поглощающей   и
постоянной ночи. Если же вы обладали достаточно острым зрением и могли  бы
постоять где-то около получаса снаружи, чтобы привыкнуть к темноте, то для
вас имелась возможность разглядеть по меньшей мере пять галактик различной
степени тусклости,  ибо  здесь,  вблизи  центра  плотность  галактик  была
гораздо выше, чем где-либо еще во вселенной.  Но  для  обычного,  быстрого
взгляда, небеса казались столь же пустыми, что на них не видно было даже и
светлячка света.
     - Показания постоянно и неуклонно понижаются, - согласился Ретма. - И
есть еще что-то весьма странное: мы получаем слишком много энергии по всем
местным источникам. Всю прошлую неделю мы  постоянно  снижали  потребление
энергии, и все равно выход ее продолжает подниматься - экспоненциально,  в
действительности. Я надеюсь, что  эта  кривая  _н_е_  сохранит  такой  вид
постоянно, в ином случае, мы просто не сможем управлять  нашими  машинами,
когда достигнем точки цели.
     - А  в  чем  причина  этого?  -  спросил  Хэзлтон.  -  Неужели  Закон
Сохранения энергии отменяется в центре?
     - Я в этом  сомневаюсь,  -  ответил  Ретма.  -  Мне  кажется,  кривая
выровняется при приближении к вершине...
     - Кривая Пирла, - вставил Шлосс. - Мы должны были это  предусмотреть.
Естественно, все что произойдет в центре -  будет  срабатывать  с  гораздо
большей эффективностью, чем где-либо  еще,  поскольку  центр  свободен  от
стрессов. И кривая начнет выравниваться, как  только  эффективность  наших
машин начнет приближаться к абстрактным возможностям  физики  -  идеальный
газ, поверхность без трения, совершенно абсолютный вакуум и так далее. Вся
мою жизнь меня учили не верить в реальное  существование  любого  из  этих
идеалов, но, похоже, мне,  по  крайней  мере,  удастся  получить  хотя  бы
смазанное представление о них!
     -  Включая  и  свободную  от  гравитации  метрику   пространства?   -
обеспокоенно спросил Амальфи. - Ну и в кашу же мы попадем, если  окажется,
что спиндиззи не за что зацепиться.
     - Нет, скорее  всего,  полное  отсутствие  гравитации  невозможно,  -
сказал Ретма. - Вполне возможно гравитационная нейтральность точки - снова
это можно отнести к беспрецедентной  эффективности  -  но  и  только  лишь
потому, что все стрессы сбалансированы. Не может существовать такой  точки
во  вселенной,  которая  гравитационно  не  напряжена,  покуда  в  ней  не
останется хотя бы крохотного кусочка материи.
     - Предположим, спиндиззи  отключатся,  -  сказала  Эстелль.  -  После
достижения центра мы ведь все равно больше никуда не отправимся.
     - Нет, - согласился Амальфи, - но все же мне  хотелось  бы  сохранить
маневренность, пока мы не увидим, что делают наши  соперники  -  если  они
вообще что-то делают. Пока никаких их признаков, Ретма?
     - Пока ничего. К сожалению, мы не знаем, чего именно искать.  Но,  по
крайней мере, поблизости нет ни одной перемещающейся массы, вроде нашей; и
в  действительности  -  никакой  активности,  несущей  в  себе   отпечаток
какого-нибудь плана вообще.
     - Значит, мы их опережаем?
     - Не обязательно, - сказал Шлосс. - Если они уже сейчас добрались  до
центра, то очень возможно, что  они  проделывают  массы  всяческих  вещей,
пользуясь довольно маломощным экраном. Тем не менее, они наверняка бы  уже
засекли нас и предприняли бы какие-нибудь действия в отношении  нас,  если
бы именно так обстояло дело.  Так  что  давайте  предположим,  что  мы  их
опережаем, пока инструменты не сообщат нам об обратном; как мне кажется  -
это довольно безопасное предположение.
     - А сколь еще долго лететь до центра? - спросил Хэзлтон.
     - Наверное, еще несколько месяцев, - ответил Ретма. - Если мы  правы,
предполагая, что эта кривая на своей вершине имеет плоский характер.
     - А необходимая аппаратура?
     - Последняя установка будет готова в  конце  этой  недели,  -  сказал
Амальфи. - И мы сможем начать отсчет, как только прибудем на место...  при
условии, что сможем научиться обращаться  с  оборудованием,  работающим  в
десятки и сотни раз эффективнее своей  обычной  эффективности,  без  того,
чтобы взорвать что-нибудь в процессе.  Поэтому,  мне  кажется,  нам  лучше
всего начать практиковаться сразу же, как только  будет  готова  полностью
вся система.
     - Аминь, - пылко произнес Хэзлтон. -  Могу  я  воспользоваться  вашей
логарифмической  линейкой?  У  меня  имеется  несколько   подготовительных
упражнений, так что мне лучше бы начать сразу же, сейчас.
     Он покинул комнату. Амальфи  в  замешательстве  посмотрел  наружу,  в
ночь. Он почти что предпочитал, чтобы Паутина Геркулеса уже  бы  оказалась
там, раньше  их  и,  соответственно,  произвела  бы  по  ним  какие-нибудь
выстрелы; эта неопределенность - в том, что  есть  таки  кто-то  или  нет,
прячущийся впереди - в соединении с  совершенно  неизвестной  природой  их
противников - оказалась гораздо более раздражительной, чем открытая битва.
Тем не менее, пока этому ничем нельзя было помочь; и если Он действительно
первым  прибыла  на  место,  это  давало  всем  им  довольно  значительное
преимущество...
     И их единственное преимущество. Единственная защита, которую  Амальфи
удалось придумать и соорудить наспех для планеты Он, полностью зависела от
того, действительно ли Он  находился  в  метагалактическом  центре,  таким
образом   позволяя   использовать   почти   мгновенно   множество   слабых
результирующих сил, которые можно использовать  для  производства  сильных
возмущений  -  эффект  "лютик  против  Сириуса",  так   охарактеризованный
Боннером. И в этой области он обнаружил, что Мирамон и совет Ониан странно
несговорчив, даже пассивен, словно  установка  защиты  для  целой  планеты
оказалась слишком сложной концепцией для  их  понимания  -  в  это  весьма
трудно было поверить в свете весьма трудных концепций, которыми им удалось
овладеть и приспособить в работе, с тех пор как Амальфи впервые встретился
ними, когда они еще были дикарями по колено в грязи и жестокости.  Что  ж,
если он все еще и не понимал их, ему не удалось бы улучшить свое понимание
даже за несколько оставшихся месяцев; и по крайней мере, Мирамон полностью
согласился с тем, чтобы Амальфи и Хэзлтон руководили Онианскими  техниками
при  сборке  их  исключительно  теоретически  работоспособных  электронных
приборов,  представлявших  собой  с  виду  мешанину  деталей  и  проводов,
собранных таким образом, что было возможно легко протестировать их и, если
необходимо, быстро внести изменения.
     -  Некоторые  из  них,  -  сказал  Хэзлтон,  разглядывая  только  что
завершенное скопление проводов,  линз,  антенн  и  металлических  зерен  с
унылым  уважением,  -  должны  оказаться  довольно  эффективны  в   случае
необходимости. Я только бы хотел знать, какие из них окажутся таковыми.
     В  чем,  к  сожалению,  и  заключалась   именно   сама   вполне   уже
предопределенная ситуация.
     Но стрелки указателей, фиксирующие стрессы и  потоки  в  пространстве
вокруг планеты Он продолжали падать; а те, что указывали на  эффективность
работы Онианского оборудования - продолжали подниматься. 23 мая 4104  года
указатели  обеих  установок  неожиданно  подскочили  до  крайних  высот  и
сумасшедше забились об ограничители, и вся планета неожиданно задрожала от
ужасного,  оглушающего  рева   спиндиззи,   заработавших   выше   пределов
возможного.  Рука  Мирамона  мелькнула  на   пути   к   главному   ручному
переключателю так быстро, что Амальфи не смог определить, он  ли  это  или
Отцы Города отключили энергию. Скорее всего и Мирамон не  знал  этого;  по
крайней   мере,   он   рванулся   отключить   энергию   исключительно    в
подсознательной реакции.
     Рев смолк. Тишина. Уцелевшие посмотрели друг на друга.
     - Ну что ж, - произнес Амальфи, - совершенно очевидно, что мы прибыли
на место. - По какой-то причине он чувствовал себя довольно таки в  весьма
приподнятом настроении - совершенно нерациональная реакция, но он не  стал
медлить, чтобы попытаться проанализировать ее.
     - Да, похоже что так, - сказал Хэзлтон, моргнув. -  Но  черт  возьми,
что произошло с указателями? Я могу еще понять, что  локальная  аппаратура
сошла с ума - но почему то же  самое  сделали  и  указатели  для  внешнего
пространства, вместо того, чтобы упасть до нуля?
     - Мне кажется - это шум, - ответил Ретма.
     - Шум? Какой шум?
     - Для работы указателя тоже требуется какая-то энергия - немного,  но
все же. Соответственно, указатели потребления энергии отреагировали  столь
же дико, как и сами машины, из-за того,  что  работали  на  пределе  своей
эффективности, и поскольку, никаких входящих сигналов для  регистрации  не
оказалось, они зарегистрировали сигналы, вызванные их собственной работой.
     - Мне это не нравится, - сказал Хэзлтон. - Имеется у нас какая-нибудь
возможность определить, какой уровень безопасен  для  работы  _л_ю_б_о_г_о
прибора  при  таких  обстоятельствах?   Я   бы   хотел   ознакомиться   со
сгенерированными кривыми по этому эффекту,  с  тем,  чтобы  мы  смогли  бы
провести подробные вычисления - но, похоже, в подобной сверке  записей  не
окажется так уж и много смысла, если мы в процессе сожжем все наши машины.
     Амальфи  взял  единственный   прибор   на   пульте   управления   Он,
"принадлежавший" ему - микрофон связи с Отцами Города.
     - Ну, как вы там, все еще живы? - спросил он.
     - ДА, МИСТЕР МЭР, - пришел соответствующий  ответ.  Мирамон,  похоже,
удивился. Так, как все, о чем у него имелись познания, умерло, даже свет -
сейчас они сидели, купаясь лишь в  едва  различимом  сиянии  зодиакального
света - этого пояса весьма разреженного ионизированного газа  в  атмосфере
Он, вызванного к жизни магнитным полем планеты, да  плюс  еще  призрачного
сияния нескольких ближайших галактик - и неожиданный  голос  из  динамиков
обеспокоил его.
     - Хорошо. От чего вы питаетесь?
     - МОКРЫЕ БАТАРЕИ, СОЕДИНЕННЫЕ ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНО, С  НАПРЯЖЕНИЕМ  В  ДВЕ
ТЫСЯЧИ ПЯТЬСОТ ВОЛЬТ.
     - В_с_е_, полностью?
     - ДА, МИСТЕР МЭР.
     Амальфи усмехнулся в почти полной темноте. - Очень хорошо,  примените
ка ваши вычисления по эффективности для определения стандартов на ситуацию
с приборами.
     - СДЕЛАНО.
     - Сообщите мне операционное состояние линии мистера Мирамона,  идущей
к вам вниз, позволяющей вам включить  хотя  бы  контрольные  огни  на  его
пульте, так чтобы он смог рассмотреть показания приборов.
     - МИСТЕР МЭР. В ЭТОМ НЕТ НЕОБХОДИМОСТИ. МЫ  УЖЕ  ПЕРЕКЛЮЧИЛИ  ГЛАВНЫЙ
ОТКЛЮЧАТЕЛЬ И УСТАНОВИЛИ ЕГО НА НЕОБХОДИМЫЙ УРОВЕНЬ ПОГЛОЩЕНИЯ.  МЫ  МОЖЕМ
РЕАКТИВИРОВАТЬ ВСЕ СИСТЕМЫ НЕМЕДЛЕННО.
     - Нет, не делайте этого, мы не хотим, чтобы спиндиззи снова...
     - СПИНДИЗЗИ  ОТКЛЮЧЕНЫ,  -  сообщили  Отцы  Города  с  исключительной
невинностью.
     - Ну как, Мирамон? Ты им доверяешь? Или ты хочешь, чтобы  сперва  они
все подготовили и распечатали данные, чтобы  ты  мог  снова  включить  всю
планету, сразу, целиком?
     Он услышал, как Мирамон тихо втянул в себя воздух, чтобы ответить, но
он так никогда и не узнал, каков должен был быть ответ, потому что  в  тот
же самый момент весь пульт Мирамона снова ожил.
     - Эй, - завопил Амальфи. - Подождите же приказов, вы там внизу,  черт
возьми!
     - ДЕЙСТВУЕМ ПО ПРИКАЗАМ, МИСТЕР МЭР. ПОСЛЕ НАЧАЛА ОТСЧЕТА  МЫ  ДОЛЖНЫ
ДЕЙСТВОВАТЬ ПРИ ПЕРВОМ  ЖЕ  ПРОЯВЛЕНИИ  ВНЕШНЕГО  ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ.  ОТСЧЕТ
НАЧАЛСЯ ТЫСЯЧУ ДВЕСТИ СЕКУНД  НАЗАД  И  ДВЕНАДЦАТЬ  СЕКУНД  НАЗАД  ВНЕШНЕЕ
ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ НАЧАЛО СТАНОВИТЬСЯ СТАТИСТИЧЕСКИ ЗАМЕТНЫМ.
     - Что они хотят этим сказать? - спросил Мирамон,  пытаясь  разглядеть
показания сразу всех приборов на его пульте. - Я думал,  что  понимаю  ваш
язык, Мэр Амальфи, но...
     - Отцы Города не говорят на  языке  Бродяг,  они  говорят  на