в, с башкирской  национальной делегацией, с
представителями  администрации,  деловых  кругов,  крестьян, рабочих  (много
времени провел в цехах Златоустовского и Мотовилихинского заводов), принимал
парады, проводил различные деловые  совещания.  Особое значение  придавалось
посещению Перми, недавно освобожденной от большевиков. На встречах, приемах,
торжественных обедах Колчак произнес ряд речей, в которых говорил  о  крайне
тяжелом  состоянии транспорта и финансов,  об опасности большевизма "слева и
справа";  по  его заявлению, "новая,  свободная  Россия  должна строиться на
фундаменте единения власти и общественности" ("Сибирская речь", 26 февраля);
казачество Колчак  охарактеризовал как "воинствующую демократию" ("Сибирская
речь",   19  февраля).  Он   объяснил  отказ  послать  делегацию  на  мирную
конференцию (на Принцевы о-ва) тем, что, "несмотря  на все великие принципы,
провозглашенные  на  мирной  конференции,  во  всех международных отношениях
царствует право силы. Наше бессилие - наше  бесправие; мы должны снова стать
сильными" (из речи в Перми; "Сибирская речь", 22 февраля).
     Серия кратких  корреспонденций  С.А.  Ауслендера  "Из поезда Верховного
Правителя" печаталась  в "Сибирской речи"  с 12 по 27 февраля, а 1 марта - 3
апреля Ауслендер поместил там же серию  больших очерков под  общим заглавием
"В  поезде  Верховного Правителя". Приведем  здесь заголовки этих очерков (в
сущности, названия глав книги): 1. Вместо предисловия; 2. Армия; 3. Кавалеры
Святого Георгия;  4.  Кровью  запечатлевшие;  5. На  Уфимском фронте; 6.  На
Вятском фронте; 7. Встречи с обществом; 8.  На земских собраниях; 9. Попытки
оппозиции;  10.  В  освобожденной Перми;  11.  Казачий Круг;  12.  Печальные
курьезы; 13. В Кают-компании; 14. Выводы. В первом же из  этих очерков автор
отметил "навсегда печальный взгляд" адмирала.
     2  В  середине  февраля  1919  г.  на  Урале  и   в  Зауралье  бушевали
необыкновенно  сильные снежные  бури  - срывало  кресты  с сельских церквей,
нарушалась  связь Омска с  селами и деревнями Омского и  Тобольского уездов,
телеграммы с фронта и с поезда Колчака приходили с опозданием.
     3  А.В. Тимирева  служила переводчицей  в Отделе печати при  Управлении
делами Совета министров и Верховного правителя.
     4  В  сообщениях о поездке Колчака информация о приемах,  приветствиях,
парадах, награждениях, торжественных обедах и молебнах в самом деле выходила
на первый план. Это характерно и для корреспонденций Ауслендера (впрочем, не
для итоговой  серии  его очерков), который уже в первой краткой  заметке  из
Челябинска сообщал: "Верховный Правитель посетил лазареты, награждая раненых
Георгиевскими крестами. После обеда Верховный  Правитель сделал смотр отряду
Каппеля и роздал  по представлению командира отряда Георгиевские кресты. В 5
часов  вечера  состоялся   парадный  обед,  устроенный  торгово-промышленной
палатой" ("Сибирская речь", 12 февраля).
     Вещи,   принесенные   различными   делегациями   в   дар   Колчаку,   и
приветственные  адреса  11  марта  были  выставлены  для  обозрения  в  зале
заседаний Совета министров.
     5 Комелов М.М. - лейтенант флота, личный адъютант А.В. Колчака.


     No 7

     15 февр[аля] [1919 г.]
     Сегодня  утром еле  откопали наш  дом, столько  навалило  снегу.  После
вчерашней вьюги мороз, а дом нельзя весь топить  из-за  покойника... Поэтому
собачий  холод, но  и это  не  помогает, третий  день  со смерти,  и  воздух
тяжелый. У меня открыты все дыры в комнате и, вероятно, никакого запаха нет,
но мне все кажется, как он проникает во все щели,  как  я ни закрываю двери.
Это приводит  меня в невозможное состояние. Сплошной холодный ужас. Кажется,
я не выдержу и - сбегу куда-нибудь, пока  его  не похоронят. Жалко только  и
совестно  немного  оставлять старушонку, но не могу больше. Ну,  все равно с
утра  до ночи толкутся какие-то старые  девы,  читальщицы, чужие  горничные,
просто знакомые - похоронное  оживление. Шибко худо  есть,  Сашенька,  милый
мой, Господи, когда Вы только вернетесь, мне холодно, тоскливо и так одиноко
без Вас.
     Позорно  сбегаю - не  знаю  даже  куда -  может  быть, к  Вам, не  могу
оставаться.
     д. 52, лл. 156-156 об.


     No 81

     Береговая, 9 17 февр[аля] 1919 г.
     Александр  Васильевич,  милый,  вот  второй  день, что я  на  основании
захватного  права  пользуюсь  Вашей комнатой,  койкой  и  даже  блокнотом  с
заголовком "Верховный Правитель". Я сбежала из дому, не выдержав  похорон со
всеми атрибутами. Эти  дни правда  были  похожи  на какой-то кошмар. Сегодня
возвращаюсь к  себе  обратно. Опять буран, но солнце  все-таки светит, т[ак]
ч[то] хочу сейчас идти  на службу - надеюсь, не занесет. Снегу на набережной
намело горы, то круглые холмы, то  точно замерзшие волны. Снег набился между
рамами, вся  Ваша  терраса завалена.  Ну и  климат...  Я  все время думаю  о
заносах на жел[езных] дорогах. Теперь ведь везде они должны быть.  Насколько
это Вас еще задержит, Александр Васильевич, милый? А я  так  хочу, чтобы  Вы
скорее  приезжали. Сегодня,  когда начался буран, я лежала и все думала, как
было бы хорошо, если бы Вы были здесь теперь. Выйти  никакой возможности - и
к  Вам  никто ни  по каким делам не явится  - force  majeure  [Непреодолимое
обстоятельство (фр.).], по крайней мере я могла  бы повидать Вас при дневном
свете. Что же делать, если для такой простой вещи надо стихийное безобразие.
     Милый,  дорогой мой,  я опять начинаю писать невозможную галиматью - но
ведь я пишу Вам "для того, чтоб доказать мое расположение, а вовсе не затем,
чтоб высказать свой ум" (если Вы  мне преподносите письмо из Шиллера, почему
я не  могу Вам отвечать  Шекспиром?  - на одном диване  вместе лежат и тот и
другой). Я  кончаю; как  я служака2, то,  несмотря  на  метель  и
поздний  час,  все-таки  пойду.  Итак,  до  свиданья,  Александр Васильевич,
дорогой мой. Я очень  жду  Вас  и  хочу  видеть,  а Вы хоть  бы строчку  мне
прислали - ведь ездят же от Вас курьеры?
     Господь Вас сохранит, голубчик мой милый. Не забывайте меня.
     Анна
     Не  нашла другого конверта  - извините. А. [Приписка сделана на верхнем
поле первой страницы.]
     д. 52, лл. 157-158 об.

     ___________

     1 Написано на бланке из блокнота "Верховный правитель".
     2 См. примеч. 3 к письму No 6.

     ОБЗОР МАТЕРИАЛОВ ПО ДЕЛУ
     ТИМИРЕВОЙ-КНИПЕР АННЫ ВАСИЛЬЕВНЫ


     Настоящий  обзор-публикация  составлен на базе материалов следственного
дела  No H-501,  хранящегося  в Центральном архиве ФСБ России (ранее ЦА  КГБ
СССР, ЦА МБ РФ) в  1991 и 1993 гг. Цель обзора-публикации - уточнение фактов
из жизни Анны Васильевны,  связанных с ее многократными  арестами, выявление
круга  лиц,  в  той  или  иной  степени причастных к  ее  судьбе.  Полностью
публикуются  заявление,   записки,  письма,  написанные  Анной  Васильевной,
частично -  протоколы допросов и другие материалы  следствия. За исключением
нескольких    малозначащих   документов,    обозначены   в   хронологической
последовательности все материалы, включенные в состав следственных дел.
     Следственные дела, заведенные в связи с арестом Тимиревой-Книпер  А.В.,
оказались в составе дела бывшего Верховного правителя адмирала Колчака за No
120089 в Центральном архиве ВЧК-ОГПУ-НКВД СССР-КГБ СССР. 10 томов этого дела
составляют следственные материалы по делу А.В. Колчака, председателя  Совета
министров  колчаковского  правительства  В.Н.  Пепеляева  и,  частично,  его
гражданской  жены   А.В.  Тимиревой.  1319-й  тома  составляют  следственные
материалы, связанные с арестами Анны Васильевны  в  1920,  1921, 1922, 1925,
1935, 1938 и 1949 гг., а также с хлопотами по реабилитации, предпринимаемыми
ею с 1954 г.
     Учитывая  популярный характер издания,  составители сочли возможным  не
воспроизводить подписи  под  документами  следствия, пометы  и  резолюции на
документах, за исключением отдельных, имеющих принципиальное значение.


     В  томе  1  "Следственные  материалы  по  делу  Колчака..."  сохранился
комплекс документов, связанных с  арестом А.В. Тимиревой и  ее нахождением в
Иркутской губернской тюрьме вместе с А.В. Колчаком и В.Н. Пепеляевым.
     Начинаем обзор  материалов  по делу  Тимиревой-Книпер  Анны  Васильевны
публикацией документов из этого дела.

     No 1. Из протокола обыска адмирала Колчака и
     бывшего председателя Совета министров Пепеляева1

     ст. Иркутск 15 января 1920 г.

     [...] Вещи гр-ки Тимиревой не осматривались, денег взято 35 тыс. руб. и
на руках осталось приблизительно восемь тыс. руб. ...
     Уполномоченный политцентра [Подпись неразборчива.] В. Пепеляев
     адмирал Колчак
     А. Тимирева
     д. 1, л. 5. Подл. рукопись

     No 2. Расписка начальника Иркутской губернской
     тюрьмы о приеме для содержания под стражей
     Колчака, Пепеляева и Тимиревой

     15 января 1920 г.

     1920 года, января, 15-го дня я, начальник  Иркутской губернской тюрьмы,
выдал   настоящую   расписку    члену    Политического    центра2
Фельдману3  в том, что троих арестованных: адмирала Колчака, В.Н.
Пепеляева и А.В. Тимиреву - для содержания под стражей принял.
     Начальник   Иркутской   губернской  тюрьмы  [Подпись   неразборчива.  В
воспоминаниях  И.Н. Бурсака "Конец белого  адмирала",  опубликованных в  кн.
"Разгром  Колчака". М.,  1969,  с. 274, указано, что комендантом  тюрьмы был
поручик В.И. Ишаев. - Прим. сост.]

     д. 1, л. 6. Подл. рукопись


     В  томе  1  сохранился  рапорт коменданта  Иркутской тюрьмы  коменданту
Иркутска  от  5 февраля 1920 г.  о  препровождении отобранной  при обыске "у
бывшего адмирала Колчака переписки с его  гражданской супругой Тимиревой". В
конверте  -  подлинные  записки карандашом, текст угас  и  почти неразличим.
Здесь же зав[еренные]  копии записок, которые мы публикуем в хронологической
последовательности. Из этого же дела публикуются два протокола допросов Анны
Васильевны.

     No 3. Заявление А.В. Тимиревой
     [Адресат не указан.]

     16 января 1920 г.

     Прошу разрешить мне свидание с адмиралом Колчаком.
     Анна Тимирева
     д. 1, л. 52. Автограф

     No 4. Записка А.В. Тимиревой
     [Адресат не указан.]
     [Без даты]

     Прошу передать  мою  записку в  вагон адмирала Колчака. Прошу  прислать
адмиралу: 1) сапоги; 2) смены 2 белья; 3) кружку для  чая; 4) кувшин для рук
и таз; 5) одеколону; 6) папирос; 7)  чаю  и сахару;  8) какой-нибудь еды; 9)
второе одеяло; 10) подушку; 11) бумаги и конвертов; 12) карандаш.
     Мне:  1)  чаю  и сахару; 2) еды; 3) пару простынь; 4) серое  платье; 5)
карты; 6) бумаги и конверты; 7) свечей и спичек.
     Всем  Вам  привет,  мои милые друзья.  Может быть,  найдется  свободный
человек, кот[орый] мне принесет все это, из храбрых женщин.

     Анна Тимирева
     P.S. Сидим в тюрьме порознь.

     Верно: уполномоченный 7-го отделения
     УСО ГУГБ НКВД Дубровин
     3 мая 1935 г.
     д. 1, л. 53-а. Зав. копия

     No 5. Записка Колчака А.В. Тимиревой А.В.4

     [Без даты]
     Текст последней записки Колчака А.В. Тимиревой полностью опубликован на
с. 7 наст. изд.
     На  копии  имеется приписка: Копия  подл[инной]  записки адм.  Колчака,
которую он пытался передать своей жене А. Тимиревой, заключенной в одиночном
корпусе.
     Уполномоченный 7-го отделения
     УСО ГУГБ НКВД Дубровин
     3 мая 1935 г.
     д.  1,  л. 51-а. Зав. копия. В  конверте  (л.  51)  находится подлинная
записка

     No 6. Постановление Чрезвычайной
     Следственной комиссии5

     20 января 1920 г.

     Чрезвычайная  Следственная  Комиссия,  рассмотрев  вопрос  о дальнейшем
содержании под  стражей А.В. Тимиревой, добровольно последовавшей  в  тюрьму
при аресте адмирала Колчака,  постановила:  в  интересах  следствия  по делу
Колчака и  во  избежание  возможного влияния на Тимиреву  сторонних  лиц  до
окончания опроса ее по делу Колчака оставить А.В. Тимиреву под стражей.
     Тов. председателя К. Попов6
     Члены Лукьянчиков7,
     Алексеевский8,
     Л.Я. Гернштейн9.
     д. 1, л. 2; д. 13, л. 1. Зав. копия



     No 7-8. Протоколы допросов А.В. Тимиревой

     No 7.  Протокол No 1  допроса задержанн[ой] в связи  с переворотом  4-5
января 1920 г. Анны Васильевны Тимиревой

     24 января 1920 г.
     Я, нижеподписавшийся, член Чрезвычайной Следственной комиссии Александр
Николаевич  Алексеевский, в помещении Иркутской губернской тюрьмы производил
опрос  названного  выше  названной  [Так  в  оригинале.]  Тимиревой,  причем
последняя на предлагаемые вопросы предлагал [Так в оригинале.]:
     Анна Васильевна  Тимирева  родилась  в  Кисловодске  5  июля  1893  г.,
двадцати шести  лет, православная, допрошенная  в качестве свидетельницы  по
делу адмирала Колчака, показываю, что познакомилась в адмиралом  5  лет тому
назад,  когда он был  флаг-капитаном в Балтийском флоте, в  Гельсингфорсе, у
адмирала    Подгурского10;    мой    муж,    Сергей    Николаевич
Тимирев11, -  был сослуживцем адмирала Колчака,  флаг-капитан  по
распорядительной  части Балтийского  флота.  Полтора года тому назад  я была
разведена  с моим мужем постановлением Владивостокской духовной консистории;
в начале прошлого года мой бывший муж был командующим морскими силами Тихого
океана. С адмиралом Колчаком, после первого знакомства  встречалась довольно
редко,  так  как  его служба протекала  главным образом  в Черном  море,  за
исключением  первого года, когда он  был в  Балтийском флоте. Поддерживала с
ним постоянные письменные  отношения. В июле 1917 г. адмирал Колчак уехал за
границу,  я  оставалась  в  России,  проживала  в  Гельсингфорсе,  Ревеле  и
Петрограде;  в  начале  1918  г. я  приехала во Владивосток вместе  с мужем;
приехала  прямо по  железной  дороге  из Петрограда во Владивосток.  Адмирал
приехал на  Дальний Восток приблизительно в конце апреля 1918 г. Все время я
получала письма от адмирала и писала ему сама. Колчак выехал в конце 1917 г.
со  специальной миссией  от русского  правительства  в  американской военный
флот;  выехал он  из  Петрограда  через Финляндию.  Адмирал останавливался в
Англии на  месяц или  три  недели.  В Соединенных Штатах Колчак пробыл около
четырех  месяцев.  На   Дальний  Восток  он  выехал   через  С.-Франциско  и
остановился в Японии месяца на два, на три. В Японии, по  получении известий
о  заключении Брестского  мира,  адмирал Колчак  через посла  Великобритании
предложил  свои  услуги  английскому  правительству,  как  офицер,  желающий
участвовать в войне с Германией. Английское правительство приняло его услуги
и  назначило  его в месопотамскую  армию. Адмирал выехал  из  Японии, но  по
распоряжению английского правительства был возвращен с  пути  и  направлен в
Маньчжурию  для  формирования русских противобольшевистских войск.  Кажется,
что это была группа  русских общественных  деятелей,  среди которых  я помню
известного  финансиста  и   предпринимателя  Путилова12,  которые
обратились  с  просьбой  к  английскому  правительству  об  откомандировании
адмирала Колчака из месопотамской армии в Маньчжурию;  кажется,  что адмирал
вернулся  на  Дальний  Восток  из Сингапура.  Полагаю,  что  до  возвращения
адмирала  из Сингапура у него  никаких определенных  политических планов  не
было.  В Маньчжурию  он прибыл через  Пекин и Харбин.  Адмирал был  назначен
командующим русскими  войсками в Маньчжурии, но  кем именно, не знаю. Приезд
адмирала в Харбин был в конце апреля или начале мая. По просьбе его я вскоре
выехала из Владивостока в Харбин. Я увидела, что  отряды разных наименований
и  находившиеся  под  разным  командованием в  Маньчжурии, предназначавшиеся
действовать под общей властью  и начальством  Колчака против большевиков,  в
действительности   ему   не  подчинялись,   а  действовали  независимо   под
руководством  своих  вождей   вдохновителей;  видя  это,  а  главное,  из-за
конфликтов  с  японцами  адмирал  Колчак  отказался от командования русскими
войсками; он находил,  что Семенов13 и  некоторые другие начальники  отрядов
слишком  зависимы от  Японии;  после  первых  столкновений  и  трений  из-за
командования  с  Семеновым.  Лояльно  держались войска  Орлова14.
Семенов был  в открытой оппозиции  адмиралу, но  за Семеновым стояла Япония,
препятствовавшая  тому   направлению  военных  действий,  которые  отстаивал
адмирал: японцы желали  сами  направлять  военные  действия. Снабжение войск
было в руках Японии, и поэтому они могли оказывать общее влияние  на  все. У
адмирала Колчака вышел открытый  конфликт с генералом Накашима15.
Во  время  разговора  Колчак  сказал  генералу  Накашима,  что  он подрывает
дисциплину  в русских противобольшевистских войсках. Адмирал  предполагал  в
борьбе с большевиками  опираться на русские преимущественно силы  и с самого
начала стремился обеспечить  известную долю  независимости этому от  Японии;
для чего прежде  всего считал необходимым овладеть  Владивостоком; японцы же
предлагали  действовать  на  западном,  забайкальском   направлении.  Япония
стремилась оккупировать  Владивосток как  важный порт, базу  для  дальнейших
действий   и   огромный  складочный   пункт   товаров,  запасов  военного
снаряжения; в целях  сосредоточить все средства для движения в их руках.
В Японии японские деятели дали ему, Колчаку, понять, что его деятельность не
встретит  содействия со стороны Японии  и что ему лучше  отдохнуть.  Генерал
Танака16 спросил, согласен ли он, Колчак,  работать с Японией, на
что Колчак ответил, что он  согласен работать с Японией,  если это будет  на
пользу России, если это не будет вредить России. С июля месяца Колчак  жил в
Японии, в половине сентября он выехал во Владивосток с целью принять участие
в борьбе с большевиками на стороне образовавшегося Сибирского правительства.
Во  время   пребывания   в   Японии  адмирал   имел   разговор  с  генералом
Ноксом17  о  возможностях  формирования  новой  русской  армии  с
помощью Англии для  борьбы с большевиками. Со времени отказа от командования
русскими  войсками  в Маньчжурии адмирал был совершенно свободным человеком,
не  связанным  никакими служебными обязательствами: с  английской службы  он
ушел  с момента  принятия  командования русскими  войсками  в  Маньчжурии. В
сентябре  Колчак  выехал  из Японии  во Владивосток с целью  посмотреть, что
представляло собою  Сибирское правительство  и возглавляемое им движение.  С
начала  мая месяца 1918 г. я была  почти  все время вблизи  адмирала. Я была
того убеждения, что переговоры с Ноксом и решения, принятые  в  связи с ним,
как-то:  новый  отъезд  во  Владивосток, Харбин  и Сибирь,  не имели  ничего
своекорыстного,  английского со  стороны Нокса, в котором я видела человека,
проникнутого искренним  расположением  к  России.  Переговоры  эти  не  были
решающими  для  выезда  Колчака  из  Японии,  он  и  помимо  их  выехал  бы.
Хорват18 предлагал Колчаку должность командующего  всеми морскими
и речными силами при его правительстве, но т.к. адмирал  всегда  скептически
относился к Хорвату и его окружающим, то он отказался и уехал в Омск. Колчак
очень низко ценил  всех сотрудников Хорвата и относился скептически к самому
Хорвату,  как   и  к  большинству   дальневосточных  политических  деятелей.
Раздробленность  политических  сил на Дальнем Востоке,  по  мнению  Колчака,
делала  невозможным  успех  государственного  строительства там, поэтому  он
искал в Западной Сибири  более  прочной русской обстановки для деятельности,
где не  было сильных иностранных  влияний, как  на  Дальнем Востоке.  В Омск
Колчак  поехал,  не имея  там  личных связей,  ни знакомств среди Сибирского
правительства. Время с сентября  1918  г.  до половины декабря я не  была  с
адмиралом  и получала от  него  мало  известий, и все  известия  были  очень
неопределенны. Адмирал  прибыл в Омск около 10 октября  и вынес впечат