не  только
отдаленностью  Черноморского  театра   от  главных  центров   революционного
брожения, но и тем, что корабли Черноморского флота в отличие от Балтийского
все время  действовали  в море,  а  не стояли месяцами в  портах.  По мнению
Колчака, именно балтийские порты, и особенно Гельсингфорс кишели германскими
агентами.
     7 Митинги начались  после  того, как в Севастополь пришли первые газеты
из Петрограда и Москвы с известиями о  революционных событиях; многие газеты
принадлежали к социалистическому направлению (с.-р., с.-д.). На "Императрице
Екатерине Великой" матросы потребовали убрать с корабля офицеров с немецкими
фамилиями, обвиняя  их в шпионаже, а мичмана  Фока - даже в попытке взорвать
корабль, после чего тот застрелился  у себя в каюте. "Узнав об этом, адмирал
Колчак отправился на этот корабль, разъяснил команде глупость и преступность
подобных  слухов,  в  результате   которых   погиб  молодой  офицер,  храбро
сражавшийся в течение всей войны. Команда просила прощения". В  тот  же день
Колчак собрал представителей  кораблей, береговых команд  и Севастопольского
гарнизона,  впервые в его  присутствии против него резко  выступил  один  из
матросов. "К вечеру с некоторых  кораблей поступили известия, что настроение
команд улучшается, команды заявляют о необходимости воевать и беспрекословно
подчиняться  офицерам.  Казалось, что  речь  адмирала  делегатам  от  команд
оказала  хорошее влияние";  однако в этот день  была  получена телеграмма об
убийстве матросами командующего Балтфлотом вице-адмирала А.И. Непенина. "Это
известие еще ухудшило состояние духа А.В. Колчака, и он высказал мысль,  что
при таком настроении  команд и крушении дисциплины нельзя  продолжать  вести
войну" (С м и р н о в М.И. Указ. соч., с. 11-12.).
     Сильнейшим  ударом  явился приказ No 1  Петроградского Совета рабочих и
солдатских депутатов,  опубликованный  2 марта  1917  г. и  в  тот  же  день
полученный  в  Севастополе по радиографу.  Хотя приказ No 1,  строго говоря,
относился лишь к Петроградскому  гарнизону (и  это через несколько дней было
специально  подтверждено из столицы), переданный в день своего  появления по
всем армиям,  гарнизонам и флотам,  он повсюду стал руководством к действию.
"Дисциплинарная власть  и меры принуждения  по  отношению к  подчиненным  от
офицеров отпали, - вспоминал М.И. Смирнов. - Совершилось это само собой, без
всякого  приказания,  силой событий,  в числе  которых одним из  главных был
знаменитый приказ No 1. ...Было ясно, что если бы офицер попробовал наложить
дисциплинарное взыскание  на матроса,  то не было сил для  приведения  этого
наказания  в исполнение. Для поддержания хотя бы внешнего порядка необходимо
было приложить все старания  для усиления нравственного  влияния офицеров на
команду". Личного авторитета Колчака и его нравственного влияния на какое-то
время хватило.
     В первые дни  марта прошли: собрание офицеров в Севастополе, на котором
обозначились различия в настроении между двумя группами офицеров;  совещание
представителей  офицеров  и  команд,   на  котором  было  решено  (8  марта)
организовать   Севастопольский  центральный  военно-исполнительный   комитет
(ЦВИК);  собрания  с  участием  приехавшего  из  Петрограда  И.Н.  Тулякова,
депутата  IV  Государственной  Думы и  члена Исполкома  Петросовета;  выборы
делегации Черноморского флота, отправившейся  в  Петроград с  целью  заявить
Временному  правительству о  своей  верности  (некоторые подробности этих  и
последующих  событий,  освещенные  с  противоположных  позиций,  см. у  М.И.
Смирнова и А.П. Платонова).
     8 Домбровский, Алексей  Владимирович (1882-1954) -  капитан 1-го  ранга
(июль  1917).  Окончил  Морской  кадетский  корпус  и   дополнительный  курс
Военно-морского отделения Николаевской морской академии, участник Русско-яп.
войны (ранен под Цусимой), георгиевский кавалер (1916). Преподавал в  Минной
школе,  участвовал  в  составлении правил и  инструкций по минному делу, был
прикомандирован  к  МГШ.  В заграничных  плаваниях - на  судах  Балтфлота  и
эскадры  Тихого океана.  В Первую  мировую  войну  командовал  эсминцами  на
Балтфлоте. С 1918 г. - в советском ВМФ, с 1921 по 1925 г. возглавлял Морской
штаб Республики, затем - на научной и преподавательской работе.
     9 Сушон, Вильгельм  Антон Теодор (1864-1933) - германский контр-адмирал
(1911),  позже  вице-адмирал.  С   октября  1913  г.  командовал  дивизионом
Средиземного   моря,    руководил   прорывом   "Гебена"   и   "Бреслау"    в
Константинополь,   после   чего  стал  командующим  турецким  (фактически  -
германо-турецким) флотом. В августе  1917  г.  в чине вице-адмирала назначен
командующим 4-й эскадрой  Флота открытого моря (так именовались главные силы
германского флота  в  Северном море), вместе с  этой эскадрой  участвовал  в
овладении островами на Балтике. В отставке с 1919 г.
     10 Вице-адмирал А.И. Непенин (1871-1917) - убит 4 марта в Гельсингфорсе
матросами.  Приводимые  Колчаком его слова  имеют  шутливый оттенок: Непенин
заботился о развитии авиации на Балтфлоте (правда, не  столько для нанесения
ударов по противнику, сколько для целей разведки  и связи). См. примеч. 54 к
ФВ.
     11 Погуляев, Сергей Сергеевич (1873-1941)  - контр-адмирал свиты Е.И.В.
(февраль 1916). В одном выпуске с  Колчаком  из Морского кадетского  корпуса
(1894); до  конца жизни  Колчака оставался  с ним на "ты". Адъютант морского
министра (1902-1906),  морской агент во Франции (1906-1910). На Черноморском
флоте командовал  эсминцем "Капитан Сакен"  (1912-1913),  крейсером  "Кагул"
(1913-1916),   1-й   бригадой   линейных   кораблей   (1916).  После  гибели
"Императрицы  Марии"  по предложению  Колчака  занял в  ноябре 1916  г. пост
начальника  его  штаба,  помещавшегося  на  "Георгии Победоносце".  В момент
написания  письма доживал в этой должности  последние дни.  В марте  1917 г.
Колчак получил две телеграммы от военного и морского министра А.И. Гучкова с
настоянием   заменить   Погуляева  другим  офицером.  Аргументацией   первой
телеграммы, по  свидетельству М.И. Смирнова,  было  то,  что  "оставление на
ответственных  должностях   офицеров  свиты  невозможно  и   может   вызвать
нежелательные последствия". Продолжая носить на своих погонах  императорские
вензеля, Погуляев и  вправду  вызывал крайнее  недовольство в  революционной
среде. Колчак ответил,  что находит указанные мотивы  недостаточными. Вторая
телеграмма  утверждала, что "в Совете рабочих и солдатских депутатов имеются
документы,  делающие  невозможным   оставление  Погуляева  на  ответственной
должности" (С м и р н о в М.И.  Указ. соч., с. 20). После этого Погуляев был
заменен  Смирновым и  переведен в резерв (8 апреля 1917).  Весной  1918 г. в
чине контр-адмирала  зачислен во французский  флот,  с прикомандированием  к
МГШ;  ушел в отставку  после подписания Версальского договора. В 1919 г.  по
просьбе  Совещания  русских  послов  и  общественных  деятелей  принял  пост
начальника Управления  по делам русских военных и военнопленных за границей.
В письмах 1919 г. из Парижа  Колчаку в Омск информировал его о состоянии дел
в русских и союзнических кругах (бесперспективность вербовки  добровольцев в
армию  Колчака  среди  оказавшихся  за  границей  русских   военных,  тайные
намерения и закулисные  действия союзников и т.п.). Двадцатые годы и большую
часть тридцатых прожил в Бельгии, где в 1924 г.  по  его  инициативе  возник
русский   Союз  морских  офицеров  в  Бельгии.  С  образованием  в  1929  г.
Всезарубежного объединения морских организаций вошел в состав его правления.
С марта 1936 г.  -  почетный  председатель Объединения  офицеров  Российской
Армии и Флота в Бельгии. Принимал близкое участие в судьбе семьи Колчака,  в
частности в том,  чтобы его сын получил образование.  Последние годы  жил  в
Париже, где и умер в январе 1941 г.
     12  Имеется   в  виду  гибель  "Императрицы  Марии",   первого  корабля
дредноутного  типа на  Черноморском  флоте,  утром 7 (20) октября  1916 г. в
Севастополе, в глубине Северной бухты. См. примеч. 51 к ФВ, а также: И о ф ф
е А.Е., С п и р и  д о  н о в а  Л.И. Адмирал А.В. Колчак и гибель линейного
корабля "Императрица  Мария".  - "Русское  прошлое.  Историко-документальный
альманах". 1994, No 5, с. 62-76.


     No 5

     26 марта
     Г[лубокоуважаемая] А[нна] В[асильевна],
     Вчера я отправил через  Генмор1 письмо Вам, написанное почти
с отчаянием в прескверные минуты дикой усталости от политического сумбура  и
бедлама,  которым я управляю и кое-как привожу пока в  порядок.  Великодушно
простите  меня,  Анна  Васильевна,  а  вечером первый раз  после  переворота
приехал курьер  из Генмора, и я  получил сразу два  ваших письма  от  7 и 17
марта. Мне  трудно изложить на бумаге, что я пережил, когда  вынул из пакета
со всякой секретной  корреспонденцией  Ваши письма. Ведь мне казалось, что я
не получал  от Вас писем  какой-то невероятно  длинный период (8 дней). Ведь
теперь время проходит, с одной стороны, совершенно незаметно и с невероятной
быстротой, а вчерашний день кажется бывшим недели тому назад. Ведь  в Вас, в
Ваших  письмах,  в словах Ваших  заключается для  меня все лучшее, светлое и
дорогое;  когда  я  читаю  слова  Ваши  и  вижу,  что Вы  не  забыли  меня и
по-прежнему  думаете  и относитесь ко мне, я переживаю действительно  минуты
счастья,  связанные  с  каким-то  спокойствием,  уверенностью в себе;  точно
проясняется все кругом,  и  то, что казалось  сплошным безобразием или почти
неодолимым  препятствием, представляется в очень простой и легко  устранимой
форме; я чувствую  тогда  способность  влиять  на людей  и  подчинять их,  а
точнее,  обстановку,  и все это создает  какое-то ощущение уравновешенности,
твердости и  устойчивости. Я не  умею  другими словами  это  объяснить  -  я
называю  это   чувством  командования.  Пренеприятно,  когда   это   чувство
отсутствует или ослабевает и когда возникает сомнение, переходящее временами
в какую-нибудь  бессонную ночь,  в нелепый  бред  о полной несостоятельности
своей, ошибках, неудачах, когда встают кошмарные образы пережитых несчастий,
при неизменном представлении,  относящемся до Анны Васильевны  как о  чем-то
утраченном  безвозвратно,  несуществующем  и безнадежном.  Иногда достаточно
бывает хорошо выспаться, чтобы это прошло, но иногда и это не помогает.
     Косинский2  писал   Софье  Федоровне3,  что  наши
переживания за две  войны и  две революции сделают нас инвалидами ко времени
возможного порядка и нормальной жизни.  Возможно, что он прав,  ибо  хотя  и
создается известная привычка  и приспособляемость, но есть пределы упругости
и  прочного сопротивления  не только для  нервной  системы,  не,  как  общее
правило, для  всякого материала. Вот почему я так дорожу письмами  Вашими, и
так отчетливо представляю я, что было бы, если бы [Далее зачеркнуто: Вас для
меня не было бы. Я верю, что не случай же создал] я лишился их.
     Как странно,  и это  не  первый уже  раз, что  Вы  думаете  и  говорите
совершенно независимо  от  меня то  же, что  и  я.  События,  свидетельницей
которых Вы были, создали у Вас  представление, что  я под  влиянием  их могу
забыть Вас, что они могли,  как Вы  говорите,  "совсем  стереть Вас  из моей
памяти". А между тем я глубоко страдал в это время, думая так же о Вас, Анна
Васильевна. Да, по существу, это  и понятно - на  моих глазах многие в такие
дни совершенно меняются независимо от себя самих, изменяется вся психология,
все моральное  содержание человека  - я  мог  бы  привести за время  войн  и
текущих событий сколько  угодно  примеров.  Редко, впрочем, эти  метаморфозы
бывают в  лучшую сторону. Но я никогда не  думаю о  Вас так  много и с такой
силой  воспоминаний,  как  в трудное  и тяжелое время, находя  в  этом  себе
облегчение и помощь. И только с одним повелительным желанием  являетесь Вы в
моих представлениях и воспоминаниях - поступить  или сделать так, чтобы быть
достойным Вас  и всего  того, что для меня связано с Вами, и сомнение в этом
меня беспокоит и заботит.

     27 марта
     [Ниже  зачеркнуто:  Прошло  уже  4  недели,  а  политика  не  только не
прекращается, но растет явно в ущерб стратегии]
     Я  перечитал несколько раз Ваши письма. Как близки и  понятны  мне Ваши
мысли  и переживания, как бесконечно дороги Ваши  слова, где Вы говорите обо
мне.  Что  сказать мне о той опасности, которой Вы  подвергались, -  с какою
радостью я принял бы все, что могло бы угрожать или быть опасным для Вас, на
себя,  на свою  долю,  но что говорить об этом  "благом пожелании",  которое
годится только для ремонта путей сообщения в преисподней.
     д. 1, лл. 23-27

     ____________


     1 Морской Генеральный штаб (МГШ).
     2 Вероятно, Косинский, Алексей Михайлович, барон (1880-?), капитан 1-го
ранга (июнь  1917).  В день сдачи Порт-Артура, командуя  эсминцем "Статный",
прорвал блокаду и вывел свой эсминец  в Чифу. Входил в комиссию при МГШ  для
выработки правил и инструкций  по  минному  делу.  На  Балтфлоте  командовал
эсминцами "Амурец" (1913-1915), "Забияка"  (1915-1917), 1-м дивизионом судов
отряда Ботнического залива (с апреля 1917).
     3 С.Ф. Колчак, жена А.В. Колчака.



     No 6

     1 апреля
     Сегодня  неделя,  как я  получил два  Ваших  письма, и у  меня является
опасение,  все ли  письма  Ваши  доходят  до меня.  Почта  действует  крайне
неправильно,  и  к  тому  же  имеются  основания  думать,  что в  Петрограде
существует   цензура  совершенно  не  военного  характера,  а  политическая,
установленная негласно теми элементами, которые образуют С[овет] Р[абочих] и
С[олдатских]    Д[епутатов]1.    При    таком    положении    моя
корреспонденция  получает несомненно  интерес, а  потому я отношусь к  почте
крайне  недоверчиво.  Передача  писем через Генмор  -  единственно  надежный
прием,  но  сношения наши с ним до сих  пор не наладились и  носят случайный
характер. Я послал Вам таким путем письма 25  и 27 марта - не знаю, получили
ли  Вы  их.  Вчера  я  в  силу  таких соображений  вышел  из  искусственного
равновесия, которое  страшно трудно удерживать, и, будучи  уже  подготовлен,
наделал вещей, которых делать не следовало. Давно я так не злился и не был в
таком ожесточенном настроении, тем более что непроглядный туман задержал мой
выход в море,  а  ночью получились  телеграммы,  удержавшие  меня  здесь  на
несколько дней. Поэтому я  с утра  решил говорить с  Вами и привести  себя в
нормальное состояние.
     Положение мое здесь очень  сложное и трудное. Ведение войны [вместе]  с
внутренней политикой и согласование этих двух взаимно исключающих друг друга
задач  является каким-то чудовищным  компромиссом. Последнее  противно  моей
природе и  психологии,  и, ко  всему  прочему, приходится  бороться с  самим
собой. Это до  крайности осложняет все дело. А внутренняя  политика  растет,
как снежный ком, и явно поглощает войну. Это общее печальное явление лежит в
глубоко  невоенном характере масс,  пропитанных  отвлеченными, безжизненными
идеями социальных учений  (но в каком виде и каких!) [Далее зачеркнуто: Отцы
социализма, я думаю, давно уже перевернулись в гробах при виде практического
применения их учений в нашей [жизни]].
     На   почве   дикости  и  полуграмотности  плоды   получились   поистине
изумительные. Очевидность все-таки сильнее, и  лозунги  "война  до победы" и
даже   "проливы   и   Константинополь"   (провозглашенные   точно   у   нас,
впрочем)2,  но  ужас в  том,  что это неискренно. Все  говорят  о
войне,  а думают и желают все бросить, уйти к себе и заняться использованием
создавшегося положения в своих целях и выгодах - вот настроение масс. Наряду
с   лозунгом   о  проливах  -   Ваше   превосходительство   (против  правила
даже3),  сократите (?!) срок службы, отпустите домой в отпуск,  8
часов работы4 (из коих четыре на политические разговоры, выборы и
т.п.). Впрочем, это ведь повсеместно, и Вы сами  знаете это не хуже меня, да
и по письмам мои представления о положении вещей совпадают с  Вашими. Лучшие
офицеры недавно обратились ко мне с просьбой разрешить основать политический
клуб на платформе "демократической республики"5.
     д. 1, лл. 27 об.-30

     ________

     1  Петроградский  Совет  рабочих  депутатов  (ПСРД) собрался вечером 27
февраля;  в   следующие   дни  произошли  выборы,  расширившие  его  состав.
Пополненный  солдатскими  представителями,  он  превратился 1 марта в  Совет
рабочих и  солдатских депутатов (СРиСД).  К 3  марта  число депутатов Совета
достигло 1300;  в середине марта в Петроградский Совет входило 2000 солдат и
800  рабочих (см.: Ш л я  п н и к  о в А.Г. Указ. соч., т. 1,  с. 27). Как в
Совете, так и в избранном им Исполнительном комитете большевики оставались в
меньшинстве,  тон  задавали меньшевики и социалисты-революционеры. На втором
заседании,  28 февраля,  Совет поручил Исполнительному комитету  "разрешение
вопроса о наблюдении  за  почтой  и  телеграфом".  Известия  о  ПСРиСД как о
фактической  второй  власти  в  Петрограде  подтвердились,  в  частности,  в
результате  поездки депутации  Черноморского флота  в  Петроград;  некоторые
члены депутации посетили не только Временное правительство, но и Совет, а по
возвращении в Севастополь восхваляли его силу и реальную власть.
     2  Лозунг захвата  и  присоединения  к России  Черноморских проливов  и
Константинополя не выдвигался  политическими кругами, пришедшими  к власти в
Петрограде.  На  Черноморском  флоте,  где  близилась  к концу подготовка  к
Босфорской  операции,  этот  лозунг еще вызывал  определенный  энтузиазм. По
воспоминаниям М.И.  Смирнова, по  Севастополю  ходили  процессии с плакатами
"Босфор и Дарданеллы  -  России",  организаторами  этих  шествий были  члены
Севастопольского ЦВИК.
     3  Согласно приказу No  1 Петроградского  СРиСД и последовавшему за ним
приказу   Колчака,   титулование   отменялось:   "ваше   превосходительство"
заменялось обращением "господин генерал (адмирал)".
     4  Соглашение  между  Петроградским  СРиСД  и  Петроградским  обществом
фабрикантов и заводчиков о введении 8-часового рабочего  дня опубликовано 11
марта 1917 г.  Эта  мера была  распространена на  заводы военного и морского
ведомств в Петрограде. Общероссийского указа по этому вопросу не издавалось,
однако провинция равнялась  на столицу  (см.: Ш л  я п н и к о  в А.Г. Указ.
соч., т. 2, с. 384-385).
     5 Союз офицеров-республиканцев, созданный в Севастополе в начале апреля
1917   г.,  возглавил   капитан  1-го  ранга   Александр  Васильевич  Немитц
(1879-1967),  позже (август 1917) контр-адмирал  и  командующий Черноморским
флотом, а  еще позже много и долго служивший в советском  ВМФ.  Среди других
крупных  офицеров Черноморского  флота,  сразу  заявивших  себя  "преданными
революции", выделялся начальник штаба Черноморской дивизии подполковник Ген.
штаба   А.И.  Верховский  (1886-1938),  позже  военный  министр  в  кабинете
Керенского,  перешедший,   как  и  А.В.   Немитц,  на  сторону  сов.  власти
(репрессирован органами НКВД).
     Часть офицеров Черноморского флота  активно втягивалась  в политическую
жизнь на платформе "демократии",  не ощущая, видимо, глубокого расхождения с
Колчаком в этом  вопросе. В это  время  к  прежней славе  Колчака как "героя
Рижского залива" прибавилось представление о  нем как  о  "первом  адмирале,
примкнувшем к народному правительству" ("Утро России", 13 апреля 1917).

     No 7
     9 апреля
     Что я могу сказать. Я повторяюсь, я неоднократно говорил этими словами,
но ничего  другого и  не  выдумаешь.  И может  быть, никогда я  не  сознавал
бесконечную  ценность всего того,  что связано  с Вами, Анна Васильевна, как
теперь, когда другая ценность,  определяемая военной службой и делом, близка
к полному уничтожению.
     д. 1, л. 31


     [Не ранее 21 апреля]
     [Датиру