ли  молча.
Все понятно, никто слово держать не собирается, но  сперва  хотят  прочесть.
Во-первых, я мог обмануть их, дать не ту работу. Во-вторых,  в  этой  работе
могут оказаться те изюминки, которые можно попытаться украсть,  приспособить
в своих работах... А потом,  когда  прочтут,  ессно,  отошлют  файл  в  свой
центр... Обо мне просто забыли, что понятно. У  них  в  руках  моя  основная
работа, в ней может быть спасение западной цивилизации... или же приближение
ее краха. Я остался там же, в кресле. Уже не притворяясь, что раздавлен, я в
самом деле чувствовал себя так, словно попал под асфальтовый каток.  Великие
идеи безжалостны. Да, Юса должна быть принесена в жертву, ибо что такое  это
временное образование, так и не ставшее даже народом, на огромной планете?..
Но все эти шестеро - юсовцы. Им это не понравится, очень не понравится...
   В Юсе уверены, что честность,  порядочность,  благородство  -  существуют
только   из-за   какой-то   неопытности   и   наивности.   Мол,    развелось
полусумасшедших проповедников, вот люди им и поверили. А вот у нас, в Юсе, -
умные, практичные. Нам по фигу любовь и высокие страсти, честность  и  слово
чести: надежнее перепоручить адвокатам, а отношения между Ромео и Джульеттой
для верности надо скрепить брачным договором, где  по  пунктикам  расписать,
что кому и за что. Будет убита сама любовь? Ну и фиг с нею, зато не будет  и
страданий!
   Животное и юсовец полагают, что их дело -  жить  и  наслаждаться  жизнью.
Человек же жизнь принимает за возможность  что-то  сделать.  Вообще  немного
стоит жизнь того, для кого жизнь дороже всего на свете, потому жизнь юсовцев
должна быть не дороже жизни комаров, которых убиваем без угрызений совести.
   Наверняка есть  местечко,  подумал  я  раздраженно,  где  мне  жилось  бы
лучше... и где будет житься лучше.  К  примеру,  мне  предстоит  пожить  под
хрустальным  куполом   Марса,   буду   водить   большие   звездолеты   между
галактиками... но пока что я здесь. А значит, мне здесь жить и работать так,
как надо. Чтобы потом меня взяли  в  будущие  тела,  как  прошедший  горнило
испытаний образец.

ГЛАВА 35

   В салоне самолета весь мой ряд кресел пуст.  Можно  пересесть  поближе  к
окну  или  подальше  от  туалета,  понаблюдать  облака  внизу  или   погнать
стюардессу за новой порцией марочного кагора. В общем салоне мест  нет,  там
битком, но здесь, в  первом  классе,  все  еще  непривычная  для  россиянина
роскошь.  Прямо  с  борта  самолета  я  вошел  в  Инет,  коннект  непривычно
медленный, едва дождался загрузки своего  сайта,  поспешно  заменил  пароль.
Книга не готова, не готова, не готова!..  Шестеро  инфистов  сдержат  слово,
теперь уверен, но вдруг кто-то из них решит познакомить  свое  начальство  с
моей рукописью из других соображений?  Они  не  понимают,  что  рукопись  не
готова. Они еще не понимают, что значат баги  в  этом  случае...  Стюардесса
бодрым голосом сообщила, что в Москве, где приземлимся через полчаса, прошел
сильный ливень с градом и ураганом. Вырвало с корнем около тысячи  деревьев,
повалено столько-то столбов,  кое-где  нарушено  движение  троллейбусов,  но
сейчас уже все спешно восстанавливается, а к моменту  посадки  самолета  все
будет о'кей Разве что стоит одеться потеплее. Из-за обильного града,  что  в
некоторых местах укрыл землю на десять сантиметров,  температура  воздуха  с
тридцати пяти упала до шестнадцати. В коридоре, через который  проходят  все
пассажиры на предмет выявления запрещенных к ввозу предметов, хороший  яркий
свет, телекамеры  рассматривают  без  всякой  скрытости,  как  это  все  еще
делается в театрах или на званых банкетах. Пока  я  шел  от  одной  двери  к
другой, вэбкамеры сверили мой портрет с тем миллионом разыскиваемых или даже
просто подозрительных, что добавился в последнюю минуту, программы  перерыли
все в архивах, и, когда таможенник вежливо улыбнулся и, протягивая  паспорт,
сказал: ?Добро пожаловать  домой?,  я  убедился,  что  меня  пока  никто  не
разыскивает, а с бандитами я не схож. На выходе служащие аэропорта  косились
подозрительно, не часто видят пассажира, что не только без багажа, но даже в
руках пусто, а сам в легкомысленной маечке и  в  шортах.  Я  не  замечал  ни
таможенников, ни  толпы  желающих  улететь  или  встречающих,  проломился  к
выходу. На стоянке сразу замечают таких спешащих или опаздывающих,  из  ряда
ожидающих в мою  сторону  метнулась  ?Волга?,  остановилась  как  вкопанная.
Высунулся краснорожий мужик с продувной рожей:
   - Хозяин, куды гнать?
   - В Южное Бутово, - велел я.
   - Ого, это ж будет...
   Когда он выговорил сумму, в  его  глазах  была  готовность  отступить  на
заранее заготовленные позиции и назвать цифру поменьше,  но  я  лишь  махнул
рукой:
   - Гони.
   - Бу сделано, хозяин! - сказал он с облегчением.
   Машина рванулась с  места,  будто  под  отечественным  капотом  мотор  от
?Феррари?, а с госстоянки нас провожали угрюмыми  взглядами  таксисты.  Есть
вещи неизменные: лучшие  места  принадлежат  частникам,  как  при  Советской
власти, так и при всех последующих.
   Мужик гнал машину умело, скорость превышал  вдвое,  но,  когда  встречный
автомобиль мигнул фарами, мы прошли мимо затаившихся гаишников чинно и  едва
ли не на цыпочках, а потом снова рванули во всю ивановскую, водитель  только
косился иногда на экран антирадара.
   Когда выскочил на Окружную, он с наслаждением выжал все, что  могла  дать
машина, и уже не покидал левый ряд. К счастью, в этот час машин мало,  да  и
те больше на правых  полосах,  а  если  далеко  впереди  показывалась  какая
машина, обычно крутая иномарка, таксист  требовательно  мигал  фарами,  если
уступали лыжню  недостаточно  быстро,  ухитрялся  проскакивать  по  узенькой
полоске у самого бетонного забора и так подрезал нахала, что  тот  в  панике
дергался, его несло направо через все восемь полос.
   Я посмотрел на часы, спросил:
   - Связь с Инетом есть?
   - Обижаешь, хозяин, - ответил таксист, не поворачивая  головы,  но  глаза
довольно заблестели.
   - Прямо перед тобой панель... Всего десять долларов за пользование.
   Пластина  подалась  в  мою   сторону   легко,   одновременно   засветился
жидкокристаллический экран. Я вошел в Инет с первого нажатия клавиши,  здесь
пароль вводить не надо, он сохранен, настучал адрес  моего  сайта.  Заставка
высветилась сразу же, хотя здесь всего лишь через спутник, быстро набрал код
сайта, сбившись только раз, вот  она,  моя  главная  директория,  вот  прога
замены пароля... Я отстучал набор цифр вперемешку со словами, с  облегчением
вышел из Инета. Водитель краем глаза посматривал, как я выключил и  задвинул
встроенный ноутбук обратно.
   - Полегчало?
   - Есть такое, - признался я. - Ты... вот что, не гони  так.  У  меня  уже
ничего не горит.
   - Успел погасить? - поинтересовался водитель.  И,  не  дожидаясь  ответа,
сказал:
   - Кого я только не возил, как-нибудь книгу напишу... В метро да на  улице
таких люд„в не встретишь. А на самолетах простые слесари не летают. Ты  вон,
вижу, из непростых...
   - Зато слесарь, - согласился я. - Давай  в  правый  ряд,  скоро  съезд  с
Окружной.
   - Знаю, - ответил он бодро. - Не впервой и в Бутово, я тут  бывал,  когда
первые дома закладывали... Он казался то таким простым  хитреньким  мужиком,
то вдруг в его речи  проскальзывали  странные  обороты,  совсем  не  нижнего
уровня. Я косился на одутловатое лицо, небритое, с мешками под глазами, лицо
выпивохи и бабника, но в какие-то моменты как будто видел то, что  под  этим
слоем жирка и помятой кожи  тугие  мышцы,  сжатые  челюсти,  острый  взгляд,
словно  в  водилы  подался  недавний  спецназовец,  уволенный  за   какие-то
проступки. Поколебавшись, я взял с подставки  шоферский  мобильник,  потыкал
пальцем. После первого же гудка трубку схватили.
   - Слушаю.
   - Привет, Кристина, - сказал я.
   - Я уже в Москве, еду из Шереметьево. Твои хозяева тебя выдали... но  это
мелочи, верно? На том конце беспроводной  связи  после  паузы  голос  сказал
почти шепотом:
   - Прости...
   - Ладно, - сказал я.  -  У  тебя  какое  звание?  Не  меньше  полковника,
верно?.. Значит, какое-то образование в самом  деле  имеется.  Дуй  ко  мне,
появилась срочная работа.
   Я слышал ее дыхание в мембране, потом раздался недоверчивый голос:
   - Ты... что ты задумал?
   - Решил удавить тебя своими руками, - ответил я.
   На этот раз пауза была совсем крохотная. Я услышал  легкий  нерешительный
вздох, затем тихий голос:
   - Лечу.
   Водила посматривал на меня искоса, но помалкивал. Похоже,  в  самом  деле
возил самых разных людей, а  разговоры  по  мобильнику  и  раньше  иной  раз
звучали достаточно загадочно и устрашающе.
   На въезде в Бутово мы ухитрились нарушить еще пару правил, в том числе  и
ограничение в скорости, но милицейской машины не видно. Свернули на  бульвар
Ушакова, я указал на дом. Водитель напоследок  щегольнул,  проехав  напрямик
едва ли не на двух колесах по пешеходной дорожке. Я  щедро  расплатился,  он
довольно хмыкнул, хорошо, когда сразу долларами, других у меня сейчас и нет,
машина круто развернулась к дороге, а я влетел в подъезд.
   Кодовый  замок,  удивленный  взгляд  консьержки,   мелькнули   ступеньки,
почтовые ящики на стене. Над шахтой лифта  пошли  двигаться  огоньки,  очень
надолго замирая в каждой ячейке. Я переминался  с  ноги  на  ногу,  едва  не
подвывал, как человек, который из последних сил зажимает кольцо ануса, чтобы
содержимое прямой кишки не вывалилось в штаны.
   Лифт распахнулся, я сделал шаг на площадку и едва  не  отпрянул  обратно.
Там целая толпа, все  возбужденно  галдели.  Дородный  милиционер  черкал  в
блокноте, лицо скучающее, слегка брезгливое. Увидев меня, кивнул:
   - Здравствуйте! Старший лейтенант Онищенко, участковый инспектор.  Вы  из
шестьдесят седьмой квартиры, верно?..  Я  еще  помню,  у  вас  собака  такая
страшная...
   - Собака у меня милая и красивая, - возразил я нервно.
   - Что случилось?
   - Вы знали Томберга, - спросил он, - жильца из квартиры на вашем этаже?..
   - Знал, - ответил я упавшим голосом.
   - Но... что с ним?
   - Оставил записку, - ответил участковый.
   - Обычное ?Прошу никого не винить, по собственному хотению?. Но  там  еще
одна странная приписка...
   - Какая?
   - ?Закрыто последнее издательство, - процитировал  инспектор,  заглядывая
одним глазом в блокнот.
   - Жить незачем?... Это что значит?
   - Он не хотел жить на пенсию, - ответил я сдавленным  голосом.  Невидимая
рука схватила меня за горло и сжала.
   - Он хотел... работать. Извините... Я  деревянными  шагами  направился  к
двери, отпер, ноги понесли едва ли не вслепую через общий  коридор,  кое-как
вставил ключ в замочную скважину. Не успел я со своим  Главным  романом.  Не
успел!.. Томберг остался бы жив, чувствую. Да что там чувствую, знаю. Всегда
медлим, всегда опаздываем, а в результате  имеем...  что  имеем.  Уф,  двери
отворились сразу, все на месте, сигнализация пикнула, у  меня  три  секунды,
чтобы  отключить,  и  еще  две  секунды  на  отключение  добавочной,  тайной
проводки. Я сделал все,  ничего  не  забыл,  но  внутри  оставалась  тянущая
пустота, быстро разрасталась в чувство огромной потери.
   - Работа! - крикнул я из коридора. Комп включился, и, пока  я  забежал  в
ванную смыть  пот  и  грязь,  он  подготовился  к  работе  и  даже  вошел  в
директорию, где и хранится моя работа. Моя Главная работа.  Мое  все,  из-за
чего живу. Ради чего пришел в этот мир, ради чего занимаюсь черт знает  чем,
даже этой допотопной  и  примитивной  инфовойной,  которой  придет  конец  с
момента публикации моей Книги... Из окна на пол упал  косой  луч  заходящего
солнца. Проходя мимо, я ухватил взглядом - с  семнадцатого  видно  далеко  -
прекрасный бульвар Ушакова во всю длину,  ровные  асфальтированные  дорожки,
цветочные клумбы, гуляющих стариков и молодежь, парочки на лавочках, группки
молодежи. Весело визжащая детвора носится  на  роликах,  детских  самокатах,
трехколесных велосипедах, на скейтбордах, прыгает щенок за  мячиком,  а  вон
там на зеленый газон  поставили  плетеную  корзинку,  вытаскивают  крохотных
щенков и сажают знакомиться с травой...
   На экране высветилась надпись игердлой - шрифтом, который  я  сам  создал
для моего труда, что перевернет мир. Сейчас нажму  кнопку  и  войду  в  этот
новый молодой мир.
   Я машинально щелкнул по  пиктограмме  ?Сгенерировать  пароль?  Высветился
длинный ряд цифр и символов, я скопировал в буфер, перенес в окошко.  Машина
недоверчиво переспросила, заменить ли старый на новый, это  за  сегодня  уже
третий раз, я сказал ?да?, она  вздохнула  и  немного  пошелестела  кулером,
удивляясь человеческой жизни.
   Вообще-то я, конечно, обнаглел или обленился, как верно определил Лордер.
Сперва работал только на съемном диске, это стопроцентная гарантия, что если
какой-то суперхакер и сумеет влезть  в  комп,  то  отыщет  только  системные
файлы, что заставляют машину работать, но моей работы там вообще нет - она в
ящике стола или  даже  в  моем  кармане  на  отдельной  железке,  никуда  не
подключенной. Но, как показала практика, с вводом 256-значного пароля случаи
несанкционированного доступа прекратились, взломы баз данных остались только
в голливудовских блокбастерах. Такой  пароль  можно  взломать  в  результате
кропотливой работы в течение двух-трех лет,  постепенно  подбирая  по  одной
цифре, но защита поставлена простая и самая эффективная, пароль можно менять
хоть каждый день! И с таким  трудом  найденные  первые  цифры  пароля  сразу
оказываются неверными...
   - Кофе! - крикнул я в сторону кухни. - Крепкий, с сахаром!
   Палец мой опустился  на  клавишу,  сердце  трепыхнулось  в  предчувствии.
Вообще-то у инфооружия есть один серьезный  недостаток.  Настолько  крупный,
что, возможно, сводит на нет все достоинства. Инфооружие, даже  очень  точно
нацеленное, осколками все же попадает и  по  создателям.  К  примеру,  чтобы
рушить твердыню СССР,  создали  теорию  о  полной  свободе  личности,  когда
трахайся с кем хочешь, смотри порнуху, никаких ограничений, в магазинах  все
для желудка, в библиотеках - любые книги, хочешь - про науку, хочешь  -  про
сексуальную технику и извращения. Но это оружие, разрушив СССР, как  считали
и все еще считают, одновременно превратило  свою  страну  в  такое  вонючее,
гниющее болото, что арабский мир стал добиваться полного  уничтожения  этого
нарыва на теле планеты, нейтралы заговорили о том,  что  хорошо  бы  Америку
закрыть, почистить, а потом открыть снова, а верные  союзники  Юсы  стыдливо
заговорили, что Юсе нужны реформы, так как она  существует  только  за  счет
притока работающих эмигрантов, а коренные юсовцы не  хотят  ни  учиться,  ни
работать, а только panem at cirzenses... Но эти мелочи  видны  всем.  А  мы,
инфисты, во всех сценариях будущего не видим Юсы  вовсе.  Падение  ее  будет
страшным, во сто крат страшнее падения СССР. Потому я в своей Главной Книге,
разрушая  старое,  одновременно  выстроил  совершенно  новый  мир.  С  новой
моралью,  новыми  целями,  иными  взглядами.  Эта  книга   заменит   Библию,
Евангелие, Коран и все последующие религиозные, философские  и  политические
учения. Это будет Книга всех книг, это  будет  нечто,  объединившее  в  себе
веру, науку, религию, культуру,  этику.  Здесь  у  меня  расписано  все-все,
каждый шаг человека... Файл все не открывается, я постучал  по  клавише  еще
разок Теперь надо побыстрее убрать баги, почистить и  -  можно  в  массы!  А
бомба будет страшной разрушительной силы. Уже проверил, хоть и поневоле,  на
шестерых  тайных  правителях  мира.  Враг,  поверженный  силой,  еще   может
оправиться, но побежденный инфистом - побежден полностью. Это они  сразу  же
развернули корабль, вызвали вертолет, а на берегу меня уже ждал  автомобиль,
что с воем сирен доставил в аэропорт. Как это все билеты проданы, он  должен
лететь  немедленно,  кто-то  предложил  свой  самолет,  но   на   оформление
документов уйдет больше времени, и кончилось тем,  что  каких-то  пассажиров
просто не допустили в самолет, и вокруг меня оказались даже свободные места,
дабы никто из двуногих не осквернял вблизи воздух своим дыханием...
   Файл не открывался, я постучал по спэйсу, что-то совсем медленно идет, не
завис ли... Сердце дрогнуло, трепыхнулось, холодная рука  накрыла  его,  как
теплого цыпленка, и сжала. Я вскрикнул от острой боли.
   На экране высветился чистый лист. Прямо в мозг ударила,  как  раскаленным
шилом, крупная надпись красным: ?Диск переполнен, ваш текст  удален.  Привет
от Охренника!?
   Я тупо смотрел на девственно чистый экран. Потом  в  глазах  защипало,  в
груди стало тяжело и очень больно. Некоторое  время  смотрел  сквозь  мутную
пелену, потом по щекам побежали горячие струйки. Взор очистился, я  суетливо
вытер щеки, но слезы бежали, капали с подбородка, а  он  дрожал,  трясся,  я
разевав рот. как рыба на берегу, мне стало трудно дышать.
   В черепе пи единой мысли. Как в сердце ни единого  шевеления.  Похоже,  я
уже умер или умираю. Даже сердце все тише и тише... В черепе  звон,  долгий,
непрекращающийся. Громче не становится, но и не утихает...
   Я потер ладонями виски, но звон не прекращался. Наконец  дошло,  что  это
звонят в дверь. ?Кристина?, - мелькнула мысль, ноги с трудом распрямились, я
потащился к  двери,  как  впервые  вставший  после  сложной  операции,  даже
придерживался за стену.
   Отдернул щеколду, толкнул дверь, против обыкновения даже  не  заглянув  в
глазок. В коридоре полумрак, лампочка перегорела,  а  дальняя  освещает  три
ч„рных силуэта. Сердце мое упало, но тут же горькая мысль стукнула  в  мозг:
да пусть хоть из гранатомета в упор. Я свое уже сделал.  Теперь  можно.  Уже
ничего не вернуть, не исправить.
   Передний из мужчин шелохнулся, свет упал чуть сбоку, да и глаза привыкли,
я рассмотрел среднего роста господина в очках в  золотой  оправе,  холеного,
импозантного. От него, как от председателя  Центробанка,  пахнуло  огромными
деньгами. Просто несметными. Второй оказался худой и  желчный,  с  красными,
воспаленными глазами. Если снять  с  него  штаны,  то  и  задница  наверняка
красная, в мозолях - примета программиста. Третий - поджарый, весь из  тугих
мышц, явно невероятно быстрый, как мой проц, под небрежно выпущенной  поверх
брюк рубашкой я заметил зловещую выпуклость  кобуры  скрытого  ношения.  Они
очень разные, только глаза у  всех  странно  одинаковые.  Вернее,  выражение
глаз. Мне показалось, что они с трудом удерживаются от желания опуститься на
колени. Тот, который выглядел банкиром, поклонился с  таким  почтением,  как
средневековый монах поклонился бы архангелу Гавриилу.
   - Простите, - сказал он полным  почтения  и  вины  голосом.  -  Простите,
Учитель. Это мы взломали и похитили ваш  Труд.  По  моему  указанию.  Просто
из... желания взломать замок с таким сложнейшим секретом. Даже не знали, что
найдем. Кто-то скупает старинные замки, кто-то острова в океане, а  я  любил
финансировать взламывание неприступных сайтов. Мы трое - первые, кто прочел.
Меня зовут Семен... но мне, видимо, стоит назваться Петром, а  пачку  баксов
швырнуть на пол. Это Охренник и... мой бот. Говорите, что нам делать и  куда
за вами идти. Я ощутил себя пустым  сосудом,  пустой  шкурой,  куда  горячим
водопадом, просто кипящим, заливают расплавленный металл, называемый жизнью.
   - Вы? Это сделали вы?
   - Да, Учитель, - произнес банкир.
   - Это... это спасение! -  вскрикнул  я.  -  Как  хорошо,  что  вы  пришли
сразу!.. Никому не давайте!.. Прячьте от всех!  Уничтожьте  все  экземпляры!
Банкир спросил с недоумением:
   - Но, Учитель... Почему?
   - Книга не завершена! - прокричал я торопливо. - Не готова! Для  масс  не
готова!.. Там куча багов, прорех, нестыковок. Да, я раньше выпускал книги  с
багами. Но эту нельзя, нельзя, нельзя!
   Банкир побледнел, быстро взгляну