хамить и крыть друг друга матом?..  Вряд  ли.  Увы,  не
будет той сладкой безнаказанности. И вот, когда всем  можно  все...  то  как
строить жизнь? Зная, что не только ты сам предатель, но и тебя точно так  же
предадут все? Что предательство - это не твоя  личная  привилегия,  а  норма
поведения?..
   Челлестоун поморщился:
   - Уж не думал,  что  и  вы,  Лордер,  перешли  в  лагерь  так  называемых
юсоненавистников!
   Лордер ухитрился обратить на него не больше  внимания,  чем  на  случайно
залетевшую в окно муху.
   - И вот тут возникает мощнейшая система взаимных договоров. Если  ты  мне
сделаешь это, то я вправе сделать то-то, а общество меня поддержит. А если я
тебе сделаю вот так, то  ты  вправе...  Естественно,  что  в  обществе,  где
узаконено  абсолютное  недоверие  друг  к  другу,  правит   не   честь   или
порядочность, как должны были  править  при  коммунизме,  а...  правильно  -
адвокаты! По количеству адвокатов на душу населения можно видеть,  насколько
страна продвинулась в отказе от морали... подчеркиваю, я не  утверждаю,  что
мораль -  хорошо!..  и  насколько  близко  подошла  к  своему  идеалу.  Это,
подчеркиваю,  очень  серьезный  социальный  эксперимент.   Общество   равных
возможностей!.. Да-да, равных.  Трудно  заставить  всех  соблюдать  правила,
гораздо проще разрешить всем их не соблюдать.  Узаконить  это  несоблюдение,
поэтизировать, воспеть, переломить общественное сознание, доказать, что  это
единственно верно... Причем сознание нужно ломать порядочным людям  с  целью
их же спасения. Иначе они слишком легко  становятся  жертвой  проходимцев  и
людей без чести. А вот  если  им  самим  будет  позволено  так  поступать...
Поправка: если они сами себе позволят так поступать, то у мерзавца не  будет
преимущества. Посему я считаю такой путь развития тоже  очень  справедливым,
честным и правильным. И  это  намного  проще,  чем  построение  совершенного
общества по прямо противоположным принципам. В  наступившей  тишине  Соммерг
икнул, конфузливо прикрыл рот ладошкой. Его  негибкий  мозг  не  успевал  за
мыслью Лордера, я даже мог бы сказать, что нить он потерял в самом начале, и
вообще его мозг, как у богомола или бортового компьютера  ?Су-45?,  способен
реагировать только на две команды: ?свой - чужой?.
   - Так, значит, - спросил Живков растерянно, - вы все-таки за Юсу?  Лордер
сказал, обращаясь к нам, по-прежнему не замечая Живкова:
   - Как видите, к одной и той же цели - счастью человечества... можно  идти
прямо  противоположными  путями.  Кристина  захлопала  в  ладоши.  Глаза  ее
восторженно сияли.
   - Вы удивительны! - воскликнула она счастливо. - Вы самый замечательный и
мудрый философ! Лордер без улыбки раскланялся, как  артист  на  сцене,  даже
приложил руку к сердцу. Лакло поморщился, возразил:
   - А по-моему, это тупик. Юсовцы признали, что человека сотворил не Бог...
это обязывает!.. а  Дарвин  и  Фрейд.  И  что  нами  управляют  не  какие-то
моральные нормы, данные свыше, а обезьяньи инстинкты. И что у  обезьяны  нет
понятий чести, достоинства, верности, так что нечего пытаться привить  их  и
человеку, который  не  что  иное,  как  голая  обезьяна,  как  долгое  время
предлагали переназвать вид ?гомо сапиенс?. И вот потому, что человек  -  это
обезьяна, которой управляют фрейдистские комплексы, ему нельзя  доверять,  а
на  каждый  поступок  нужно  застраховываться  уймой  бумаг  с  печатями   и
обязательствами. Ни одному слову верить нельзя, ибо обезьяна есть обезьяна -
нечего от нее требовать того, что не присуще ей по природе!

ГЛАВА 29
   Завтрак был великолепен, но меня не оставляло  чувство,  что  и  здесь...
чересчур. Чересчур великолепно  и  чересчур  обильно.  Разве  что  вместе  с
салфетками поставят в изящные стаканчики гусиные перья для щекотания  горла.
Чтобы в подражание римским патрициям выблевать съеденное, вернуться за  стол
и. снова жрать, жрать, жрать в три горла Или они  все  еще  уверены,  что  в
России плохо с импортными продуктами?.. Да нет, сами жрут  так,  что  просто
невероятно, как не распухают прямо на глазах.
   После  завтрака  разбрелись  по  невероятно  огромному   залу.   Кристина
осматривала красоты, я - оборудование, заглянул в Инет на предмет  новостей,
Лакло и Соммерг отчаянно спорили  неподалеку.  Кристина  подошла  ко  мне  с
сияющими глазами, но не успела раскрыть рот, приблизился Лордер.
   Физиономия у него была недовольная, как будто признавал,  что  совершенно
нечаянно выступил на моей стороне, чего ему очень бы не  хотелось.  И  когда
заговорил, интонация была почти брезгливая:
   - Надеюсь, вы поняли, что я лишь давал оценку  своему  обществу,  которое
построили несчастные беглецы, сумевшие перебраться за океан. Это не  значит,
что если я его понимаю, то и принимаю.  Нет,  при  всем  внешнем  богатстве,
которое мое общество может  создать,  оно  никогда  не  полетит  к  звездам.
Обезьяна рассуждает здраво: что, дескать, те дадут ее огороду? Семье, связям
с женой соседа? Добавят ли жалованье?..  Кстати,  показательно  и  то,  что,
побывав на Луне, когда побывали, не помните? Уже целое поколение прошло, так
и не сделали следующего шажка: не организовали лунную станцию, поселение, не
говоря уже о том, что так и не послали экспедицию на Марс, Венеру, к Юпитеру
и дальше, дальше, дальше!..  Как  послал  бы  человек,  строящий  коммунизм,
монархизм, утопизм, даже феодализм!
   Лакло оставил Соммерга, подошел  быстро,  уши  шевелятся,  как  у  волка,
хохотнул:
   - Феодалы в космосе? Оригинально.
   Лордер взглянул на него исподлобья.
   - Вам  кажется,  что  научно-технический  прогресс  неразрывно  связан  с
прогрессом морали? Это кажется очевидным лишь потому, что так случилось.  На
самом деле вполне могло быть, что сейчас мы сидели бы в такой  же  квартире,
компьютеры на каждом углу, ракеты летают к планетам, а на дворе феодализм, а
то и рабовладизм. Или наоборот: общество равных  возможностей,  вы  все  уже
убежденные фрейдисты, полное равноправие, гомосеки -  тоже  люди,  а  беглых
рабов распинаем на крестах вдоль дорог, в цирках гладиаторские бои,  кстати,
очень хорошо смотрятся и по телевизору с частотой в сто мегагерц, но  брызги
крови лучше видеть наяву с трибун стадионов... Но это мы отвлеклись, давайте
вернемся к своим баранам... По лицу  Кристины  было  видно,  что  она  очень
хотела бы остаться в этом заинтересовавшем  ее  мире  высоких  технологий  и
застывшего рабовладения, но ослушаться не осмелилась...
   - Это временное общество, - сказал Лордер с нажимом.ь - Понимаете?..  Еще
один вариант развития общества, еще один сценарий  развития,  который  очень
нужен и полезен для короткого рывка... он позволил жадной  обезьяне  создать
некоторое общество изобилия, но абсолютно  непригоден  для  развития.  Я  не
случайно коснулся полетов в космос. Коммунисты, как  и  многие  другие,  что
берутся выражать то, что выше Фрейда, стали  бы  основывать  лунные  станции
сразу же после первой высадки на Луне. Зачем?.. А зачем люди даже сейчас все
еще лезут на высокие горы?.. Альпинисты, не слыхали о  таких?..  Да,  лунная
станция ничего не дает... хотя это утверждение уже неверно. Она дает,  очень
много дает. Нет, я говорю  не  о  запасах  урана  или  чего-то  такого,  что
обезьяна может понять, потрогав, а дает нечто для души, для духа... Ах,  это
невозможно пощупать? Верно, обезьяне и юсовцу это не понять. Им  не  понять,
что  полеты  в  космос  крайне  необходимы  для  развития  вот  именно  духа
человечества к освоению нового, к проникновению дальше в неведомые просторы,
в  глубь  Вселенной!.  Но  обезьяне  гораздо  понятнее,  как  можно  вбухать
миллиарды долларов в производство нового вида губной  помады,  а  потом  еще
несколько миллиардов на то, чтобы навязать именно ее,  вытеснив  предыдущую.
Здесь, понятно, такая помада делает женщину еще эротичнее...
   Привлеченные спором, к нам неспешно приближались Челлестоун, Живков, даже
Ноэдрикл. Лакло возразил с живостью:
   - Видел я эти новые помады. Ни хрена не делают.
   - Да пусть даже делают! - отмахнулся Лордер. - Не о том  речь.  Наступает
Великий Застой. Но обезьяна не везде победила человека в человеке.
   Челлестоун за его спиной проговорил с предостережением в голосе:
   - Эй-эй!.. Вы на чьей стороне?
   Лордер даже не повел бровью, не то чтобы оглянуться,  ответил  с  прежним
высокомерием:
   - Дорогой  Челлестоун,  что  с  вами?  Когда  это  победители  страшились
указывать на свои, как говорили в России,  отдельные  изредка  встречающиеся
нетипичные недостатки? Это привилегия сильных. Слабые свои промахи скрывают.
Очень тщательно!..
   Челлестоун хмурился. Острый и смелый ум, однако уже ощутил себя  юсовцем,
что значит - всеми силами стремится к комфорту и уюту. Издавна,  подумал  я,
искусство делилось на два основных жанра: трагедии и комедии. Трагедии,  как
известно еще  со  времен  Древней  Греции,  посещали  представители  высшего
класса, аристократия, жречество, то есть высоколобые того времени, а рабы  и
простолюдины предпочитали что-нибудь попроще.  Мир  трагедий  им  непонятен,
страшен, волнителен, а вот комедии в самый раз. В комедиях никто  никого  не
убивает, а если и убивают, то лишь ?плохих?, кого  надо,  а  в  конце  любой
пьесы все женятся и радостно поют.
   Вообще бурные слезы, страсти,  крик  и  отчаяние  были  свойственны  лишь
высоколобой аристократии. И  сейчас,  читая  ?Песнь  о  Роланде?  или  любые
рыцарские романы, удивляешься, что отважные рыцари-герои часто роняют слезы.
Да что там роняют: плачут навзрыд, рвут на себе волосы, а то  и  в  отчаянии
бросаются на свой же  меч.  Конечно,  простолюдин  в  подобных  условиях  не
проронит и слезинки, как рабочий вол или коза. Потому в США, где  дворянства
не было, слез так и не узнали. Это оттуда пришла мода  взирать  с  каменными
лицами на всякие несчастья, а во всех видах искусства теперь так  обязателен
простолюдинный хеппи-энд. И даже Челлестоун  уже  избегает  любого  острого,
кислого, горького, а предпочитает патоку... Лакло посмотрел на нас,  хлопнул
в ладони, привлекая внимание, внезапно  коротко  рассмеялся.  Мы,  спецы  по
инфовойне,  смех  приняли  естественно,  как  прием   снятия   защиты,   ибо
рекомендуется улыбаться  и  время  от  времени  смеяться,  дабы  расположить
собеседника и снять напряжение у противника. Лакло так и понял, из  нас  это
уже не выбить, улыбнулся, сказал весело:
   - Вы заметили, нас семеро?..  Вспомнилась  старинная  легенда  о  Семерых
Тайных, что незримо правят миром. Но мы в самом деле правим.  Мы  -  семеро.
Если хотите, можно  даже  с  прописной  буквы,  Семеро.  Челлестоун  кивнул,
заметил сухо:
   - Но мы, скорее, противники, чем соратники. Ноздрикл поправил хмуро:
   - Дуэлянты. Я предпочитаю  такой  термин.  Лакло  улыбнулся  ему,  сказал
одобрительно:
   - Да, прекрасный термин! Мы скрещиваем шпаги, но мы полны уважения друг к
другу, верно?.. И наши поединки не должны мешать нам  встречаться  вот  так,
вместе пить хорошее  вино,  обмениваться  впечатлениями,  даже  подсчитывать
количество полученных и нанесенных ударов... Челлестоун задвигался, буркнул:
   - В этом есть что-то нехорошее.
   - Почему?
   - Не знаю, - ответил Челлестоун. - Чувствую. Что-то от коллаборационизма.
Не сам коллаборационизм, но запашок его есть...
   - Ну что вы,  Джон,  -  возразил  Лакло.  -  В  этом,  напротив,  элемент
рыцарства, аристократизма. Уж мы-то не набрасываемся друг на друга с  грубой
бранью, как простые солдаты. Или генералы.  Мы  знаем,  что  каждый  из  нас
отстаивает светлые идеалы своей страны, нации или  образования,  которое  он
представляет. В большинстве случаев эти идеалы у нас всех совпадают.  Вопрос
в том, чтобы попытаться эти совпадающие области вывести из-под обстрела. Для
начала! А потом, в идеале, вообще свести спорные моменты к минимуму.
   Челлестоун  посматривал  исподлобья,  я  чувствовал   его   инстинктивное
отторжение всего, что скажет Лакло. Страна Челлестоуна и  так  мощно  теснит
все остальные уже своим существованием, и потому Лакло хоть  и  союзник,  но
кровно  заинтересован,  чтобы  заклинить   пушки   чересчур   могущественных
союзников.
   Ноздрикл, как я заметил, в основном  отмалчивается.  Этот  молчун,  автор
блестящего метода ?перенаводки на цель?,  вообще-то  просто  гений  в  своем
роде. Во всем мире признали,  что  в  огромной  стране  все  обезопасить  от
противника невозможно, а так хотелось бы, чтобы противник  не  замечал  наши
уязвимые места, а сдуру пер  только  на  самую  укрепленную  и  неприступную
крепость!
   Это было недостижимой мечтой, пока за  дело  не  взялся  Ноздрикл  с  его
школой. На протяжении  многих  лет,  ухлопав  десятки  миллиардов  долларов,
скупив сотни тысяч газет вместе с их журналистами, он всему миру  доказывал,
доказывал, доказывал... и сумел доказать эту очевидную для  умного  человека
нелепость, но не очевидную для ?человека обыкновенного?, который  привык  не
сам думать, а выбирать из предложенных мнений специалистов ?лучшее?.
   Теперь, когда я слышу  гневные  кличи  интеллигенции,  что  террористы  -
трусы, взорвали здания Торгового центра, где работали ?мирные люди?, а слабо
им напасть на военно-моркую  базу  США,  я  думаю  с  невольным  восхищением
профессионала: молодец Ноздрикл!.. Все-таки сумел! Навязать такую  очевидную
глупость населению планеты - это высший класс профессионализма. Ведь не  все
же, кто так говорит, платные  агенты,  хотя  их  тоже  хватает,  есть  же  и
чистосердечные  идиоты,  их  больше.  Но  повторят,  как  попугаи,  даже  не
вдумываясь,  что  говорят.  Ведь  эти  фразы  звучат  так   правильно,   так
одухотворенно, так возвышенно!
   Это же какой класс: выстроить неприступную крепость,  защитить  ее  всеми
мыслимыми видами оружия и разрешить противнику атаковать именно  ее,  только
ее! А все остальное в стране  взрывать,  рушить  и  жечь  -  нехорошо.  Даже
трусливо. Для Юсы стрелять с хорошо защищенных авианосцев крылатыми ракетами
по мирному населению Багдада и Югославии - нормально, это доблесть и отвага,
а вот когда террористы-смертники  наносят  ответный  удар  -  это  трусость!
Повторяю, крылатыми ракетами издали - не трусость, а своим телом протаранить
врага - трусость. Сейчас, правда, ?аксиома  Ноздрикла?  трещит  по  швам  на
Востоке. Там умеют мыслить сами, в отличие от русских интеллигентов, да и  в
самой России все больше храбрецов, кто не страшится  выглядеть  недостаточно
интеллигентным. Тот Торговый  центр  подпитывал  патронами  ту  неприступную
крепость, которую Юса через  подставных  лиц  предлагает  атаковать.  В  том
Торговом  центре  работал  технический  персонал  той  самой  крепости,  без
которого она загнется. На далеких от Нью-Йорка полях  Техаса  пасется  скот,
чьим мясом кормят ту крепость. А в любой войне всегда  стараются  перерезать
коммуникации,  сжечь  склады  противника,  затруднить  подвоз   патронов   и
продовольствия... Простой человечек  никак  не  уяснит,  что  на  свете  нет
?мирных невинных жителей?. Более того, даже туристы, приехавшие  всего  лишь
поглазеть на красоты Манхэттена, на то время становятся  юсовцами  со  всеми
вытекающими для юсовцев последствиями, ибо тратят там  вывезенные  из  своих
стран деньги, что идут на патроны для той неприступной крепости! На широкой,
просторной веранде изящные стулья, похожие  на  хрупкие  цветы,  расставлены
вокруг трех столов. Видимо, здесь  решили,  что  на  большее  число  группок
семерка разбиваться не станет даже теоретически. Я  с  опаской  опустился  в
ближайшее кресло. Напротив с размаха плюхнулся Челлестоун.  Кресло  даже  не
скрипнуло, хрен  знает  из  каких  сплавов  теперь  делают,  явно  какому-то
космическому кораблю недодали на суперпрочную обшивку.  Живков  сел  за  мой
стол, глаза хитро поблескивали.
   - А что-то вы, дорогой Владимир-сан, притихли в последнее время...
   - Разве?
   - Притихли, - повторил он со знанием дела. - Случилось что?
   - Да нет, вроде бы... А почему такой вывод?
   - Да многие из нас сразу отметили ваше первое появление на поле  боя.  Мы
все, надо признаться,  больше  продукты  воспитания,  обучения,  тренировки,
упорной работы, чем вот так... удачное сочетание  генов,  хромосом  и  среды
обитания. А если бы вам еще такую же нагрузку в обучении, какую прошли мы...
   Он заколебался, взглянул нерешительно.
   - Что-то не так? - спросил я.
   - Да только сейчас пришла в голову мысль, - признался он. -  Может  быть,
вы только потому и проявили такой оригинальный и сокрушительный  стиль,  что
не  прошли  обязательного  обучения?  Обучение  только  сгладило   бы   ваши
блистающие грани?.. Не  знаю.  Но  вас  заметили  все  специалисты  в  нашей
области. К вам начали присматриваться, подбирать ключи. Я даже знаю,  что  в
США была создана специальная  диверсионная  группа,  которой  было  поручено
ликвидировать вас, но ее пока придерживают.
   - Надеются перевербовать?
   - Нет, специалистам дано указание найти контрдоводы. Убийство  противника
- признак слабости. В их стране гордятся победами  в  информационной  войне,
хотя эти победы, мы все понимаем, пахнут гаденько. Мы же все знаем, да и они
понимают, что победили ваш строй не доводами в  идеологии,  а  рассказами  о
богатстве своих жителей,  вкусной  еде,  красивых  одеждах,  свободе  секса,
свободе извращений, порнографии... Мы же все понимаем, что  это  грязненькие
методы! А хотя с легкой руки вашей императрицы говорят, что  победителей  не
судят, но... только потому, что победители сами захватывают места судей.  Но
недовольство растет, они это понимают,  стараются  как-то  сгладить,  однако
изменить курс  своего  авианосца  не  в  состоянии.  В  последнее  время  их
аналитики указали на вас как  на  быстро  восходящую  звезду.  Даже  как  на
силача, который еще не вошел в полную мощь.  Но  я  заметил,  что  вы  резко
сбавили свой темп... Я пробормотал:
   - Да нет, не заметил...
   - Молодость, - сказал он благожелательно, но и с осуждением. - Вот, глядя
на меня, можно почти со стопроцентной  уверенностью  сказать,  что  выдам  в
следующем году. А вот о вас такого сказать пока нельзя...
   - Почему?
   - Молодость... А вы, несмотря на ваши сорок... вам еще нет сорока?.,  еще
можете дико полюбить  женщину,  что  поменяет  вашу  жизнь...  можете  вдруг
увлечься  восточной,  южной  или  какой-нибудь  еще  оккультной  философией,
буддизмом,  йогизмом,  можете  внезапно  отказаться  от  науки  и   уйти   в
монастырь... Словом, еще не миновали опасный возраст смены пути... Не выбора
пути, тот выбирают намного раньше, а именно  смены...  А  как  только  стало
меньше вашей активности, я сразу понял, что просто балдеть и оттягиваться  -
не в вашем стиле... Он улыбался,  вокруг  глаз  собрались  мелкие  морщинки,
похоже на кожу на куриных лапках, вроде бы даже  припорошены  пылью  дальних
странствий.
   - Я... гм... сосредоточиваюсь, - ответил я, перефразируя знаменитые слова
Горчакова. - Осматриваюсь.
   Он сказал шутливо, но в голосе прозвучала серьезная нотка:
   - В добрый час. Но только потом, набравшись сил, не разрушьте наш  мир...
полностью. Я смотрел ему вслед и вспоминал характеристику,  которую  сам  же
ему и дал, познакомившись  с  его  методами.  Самый  работоспособный!  Самый
загруженный. Самый  информированный.  Институт  Живкова  крупнее  институтов
Челлестоуна и Соммерга, вместе взятых. У  него  не  институт  даже,  а  сеть
научно-исследовательских центров, что собирает информацию по всему  свету  и
как можно быстрее составляет по каждому краткое ?мнение потребителя?.
   Потребитель его информации - самый массовый. Это человек не шибко  умный,
но стремящийся выглядеть умным. И перед другими  и  даже  перед  собой.  Для
этого человека Живков готовит несколько ?разных? вариантов отношения к  тому
или иному событию, ?разных? оценок.
   Массовый человек не любит и  не  умеет  думать.  Он  охотно  выби