й за ногу, хе-хе.
   Томберг уже ухватил заветную книгу, жадно щупает, едва ли не лижет.
   - Господи, - сказал  он  почти  благоговейно,  -  я  даже  не  знал,  что
существует и такое  издание...  Это  же  совершеннейший  раритет!..  Это  же
подлинное сокровище...
   - Но в том магазине этого не знали, - сообщил я гордо.
   - Невежественные люди, - сказал он с  жаром.  -  Как  таких  допускают  к
работе с книгами?.. Это просто варвары.
   - Но мне это сработало на пользу!
   - Да, но... эти люди могут не принять на комиссию ценные книги,  а  взять
никчемнейшие боевички...
   Он говорил и говорил, красиво и пафосно, а я криво и терпеливо  улыбался,
пережидал. Спорить и  доказывать  что-то  бесполезно.  Он  убежден  в  своей
правоте прежде всего потому, что ?все так думают?. В  это  ?все?  не  входят
всякие там дворники и вечно  пьяненькие  водопроводчики,  а  только  элитные
книгоманы и книголюбы, которые забыли, что  книга  -  это  источник  знания,
радости, наслаждения, катарсиса и пр., пр., для  них  книга  -  это  бумага,
переплет, каптал, шрифт, рисунки, правильное расположение букв. Как если  бы
я вот ценил вот эту упаковку от пачки кофе больше, чем сам кофе, или покупал
бы хорошо оформленные пакеты с молоком и ставил  на  полку,  любовался  ими,
покупал еще и еще, заполнил бы ими все свободные места в доме...
   За окном хлопнуло,  в  воздух  взвилась,  рассыпая  бенгальские  огоньки,
ракета. Радостно  закричали  ребятишки.  Я  скосил  глаза,  видел,  как  они
собрались на крохотном зеленом пятачке перед домом, устанавливают  еще  одну
шутиху. Молоденькие совсем, подростки, трое мальчишек и две девушки. У  двух
на поясах пэйджеры, у одного -  мобильник.  Теперь  мобильники  принимают  и
отправляют емэйлы, на крохотных экранчиках  можно  поиграть  в  компьютерные
игры, даже продвинутые, вон мимо проехал ?мерс?,  там  гидроусилитель  руля,
встроенный комп, все навороты... По улице  бесшумно  прокатил  длинный,  как
гусеница, автобус, над проезжей частью горят электрические  лампы...  А  эта
чистая душа зудит, что я должен свято относиться к буквам! К буквам, которые
придумали финикийцы или еще какие-то вымершие народы, что  не  видели  всего
этого сверкающего великолепия современного мира. К буквам, которые  выбивали
на скалах, чертили на глиняных пластинках...  И  вот  я  должен  только  ими
пользоваться  в  своем  современном  мире,  полном  самолетов,  лент  шоссе,
скоростных машин, авианосцев,  космических  кораблей,  тех  же  компьютеров,
Интернета!  Идиот,   добрый,   хороший,   замечательный   идиот.   Красивый,
благородный, возвышенный и очень симпатичный  мне  идиот  с  так  называемым
высшим  образованием.  Для  идиотов  этот  диплом  как  бы  индульгенция  на
непогрешимость и выставление своего мнения как единственно верного. Нет, как
чешет этот миляга, как чешет! Чувствуется, даже сам не думает, что  говорит.
Думал бы, запнулся бы хоть раз. Я, кстати, к буквам отношусь как раз  свято,
как к боевым ветеранам, что тысячи  лет  воевали,  истекали  кровью,  упорно
защищали  культуру,  сохранили  и  передали  нам.  Но   мы   будем   полными
ничтожествами, если так и  не  возьмем  ношу  на  свои  плечи,  не  отправим
ветеранов на заслуженный  отдых.  Я,  например,  уже  взял.  У  меня  старые
буквенные книги  хранятся  на  сидюках,  цифровая  запись,  там  они  вечны,
страницы не выгорят  на  солнце,  каптал  не  истреплется.  А  вот  культуру
развивают и  несут  дальше  в  тысячи  раз  более  мощные  и  емкие  единицы
информации - импи.
   Не враги буквам а всего лишь их потомки.  Более  развитые.  Как  вон  тот
решительный ?мерс? не скрывает, что он - потомок тихоходной  кареты.  А  вон
тот пронесшийся ?Икарус? - потомок вместительной телеги.  Потом  я  уговорил
Томберга отведать моего кофе, угостил заварным пирожным. Он косился  на  мой
раскрытый ноутбук, осведомился в который раз:
   - А я  вам  точно  не  мешаю  работать,  Володенька?..  У  вас  компьютер
включен...
   - Сам отключится, - отмахнулся. - Он такой, еще три минуты,  и  сперва  -
скринсейвер, потом вовсе слипер. Просто  с  ноутбуком  несколько  удобнее...
Томберг отхлебывал кофе  мелкими  бережными  глотками  Глаза  его  время  от
времени бросали уважительные взгляды на этот навороченный ноутбук.
   - Я помню, - сказал он с благоговейным ужасом, - как совсем  еще  недавно
пересел с пишущей машинки за клавиатуру компа!
   Сперва просто барабанил, как и на машинке... Где-то с год,  честно!  Лишь
потом как-то осмелился поэкспериментировать в том же текстовом  редакторе...
Ну. увеличил-уменьшил размер шрифта, сменил пару раз сам  шрифт,  попробовал
разные...
   Я спросил с почтительным интересом:
   - А что, до этого не пробовали?
   Томберг признался:
   - Нет. Боялся. Понимаете, на машинке шрифт и размер букв не  поменяешь...
А комп казался страшной штукой. Помните, как чуть что, я вопил:
   - Володенька, помогите!.. Вы являетесь, аки ангел, и  говорите,  вздыхая,
что надо, мол. вытащить дискетку из дисковода, тогда и загрузится... Или что
я ногой выдернул шнур под  столом,  потому  комп  не  включается...  Словом,
осмелел, начал пробовать,  что  за  страшные  такие  опции,  как  ?Буквица?,
?Правописание?, ?Автоформат?... И вот тогда-то как обухом ударило...
   А ведь, подумалось, автор теперь может сам не только набивать текст но  и
участвовать в оформлении своей книги! Сам может верстать,  сам  готовить  ее
такой, какой хочет  видеть,  и  в  таком  виде  сдавать  уже  в  типографию.
Надобность в  издательстве  отпадает  вовсе!  Я  имею  в  виду  издательских
техредакторов, корректоров, огромное число  технического  персонала,  что  с
линейками в руках толпой доводят рукопись до того  момента  когда  ее  можно
нести в типографию. А у меня это все делает комп. Вернее, я  сам  с  помощью
компа. А все техниеские редакторы, очень важные и высокооплачиваемые персоны
в издательствах  старого  типа,  отмерли,  как  извозчики  или  изготовители
кнутов.  Я  слушал  с  вялым  интересом,   старые   пердуны   всегда   любят
порассказывать о своих  дремучих  временах,  но  Томберг  не  просто  старый
пердун, он в самом деле автор божьей милостью, которого я в детстве читал  с
жадностью. Томберг  вдруг  прервал  себя  на  полуслове.  Взглянул  внезапно
помрачневшими глазами.
   - Володенька, но что же дальше?.. Что дальше?
   - Жизнь, - ответил я.
   - Но как же... Как же?.. Я уже сам - издательство, а типография  -  всего
лишь печатный станок.  Там  печатают  то,  что  я  принесу.  И  что  оплачу,
естественно. Уже это страшно... Но ведь  книгу  теснят  со  страшной  силой!
Теснило кино, потом - видеомагнитофоны, компьютерные игры, теперь фильмы  на
дисках. Говорят, уже  появились  какие-то  видеокниги.  Я  слышал  о  них  в
новостях, но, признаться, так и не понял. Я сказал осторожно:
   - Все развивается, Петр Янович.
   - Но не регресс ли это?
   - Полагаю, нет.
   - Вы уверены? Ведь,  с  развитием  техники,  природа  человека  лучше  не
стала!.. А вот ухудшиться - ухудшилась, это не только я говорю. ?Все  больше
народу, - мелькнуло у меня  в  черепе,  -  переходит  на  чтение  с  экрана.
Писатели отчаянно увеличивают количество выпускаемых романов,  чтобы  как-то
прокормиться. Понятно, качество падает. А потребители все  больше  и  больше
предпочитают сперва просмотреть в html, а уж потом  покупать  самое  лучшее.
Сперва это была одна книга из десяти, потом из  ста...  А  когда  дойдет  до
того, что читатель начнет покупать одну из тысячи прочитанных  в  Интернете,
то книгопечатание умрет полностью. Как и писатели старой формации?.
   Вдруг он едва не поперхнулся остатками кофе. Глаза стали круглыми.
   - А сегодня я еще одно гадкое слово встретил, -  сообщил  он  потрясенным
шепотом.
   - Инфисты!.. Разрастается букет из сорняков дурацкого новояза! Я смолчал,
отстает  Томберг.  Это  слово  придумал  я,  чтобы  не  употреблять  длинное
словосочетание   ?специалисты   по   информационной   войне?.    Сперва    я
экспериментировал со словами: ?информбоец?, ?информсолдат?,  но,  во-первых,
мы не  солдаты,  а  суперпупергенералы,  во-вторых,  все  равно  хреново.  А
?инфист? неожиданно прижилось, тем более что странным образом распадалось на
два английских слова ?ин? и ?фист?, что порождало толкования и  замысловатую
многосмыслицу, иногда весьма игривую. Уже через неделю после появления  моей
статьи с этим  термином  я  встретил  его  в  работе  известного  профессора
Завадского,  а  еще  через  месяц  его  употребляли  всюду,   как   ставшими
привычными:  драйвер,  хард,  софт,  чип,  оцифровка,  Инет...   Сейчас   им
пользуются уже во всем мире.  Томберг  аккуратно  опустил  пустую  чашку  на
блюдце, поднялся.
   - Спасибо, Володенька, и доброй вам ночи.
   - Книгу не забудьте, - напомнил я.
   - Володенька, я не могу принять от вас такой подарок ..
   - Я взял ее за копейки.
   - Но все равно это великая ценность! Я отмахнулся.
   - Не для меня. Я в стихах  полный  нуль.  Мое  пристрастие  -  философия,
этика, религия. А это, сами понимаете, совсем другие люди... Уже в дверях он
обернулся, книга прижата к груди, погрозил пальцем.
   - Философия - тоже книги. Так что не отгораживайтесь, мы - одни и  те  же
люди.
   Я закрыл за ним дверь на обычный засов,  к  электронным  можно  подобрать
ключи, гаркнул, почему-то злясь:
   - Инет!
   Над Москвой глубокая ночь, но на столбике термометра  все  еще  тридцать.
Даже с хвостиком. Я все же открыл окно, выглянул,  это  называется  хлебнуть
свежего воздуха, но, понятно, в современных квартирах теперь намного  свежее
и чище. Так, традиция. Выйти, подышать  бензином  и  прочими  загрязнениями,
сказать дежурную глупость о здоровой прогулке. Я  закрыл  окно,  диван  подо
мной мягко прогнулся, а монитор послушно развернулся в мою  сторону.  Я  еще
застал клавиатуры, которые соединялись с компами такими короткими проводами,
что приходилось сидеть прямо перед экранами... Да ладно, тогда и экраны были
такими крохотными, что с дивана хрен что рассмотришь. Раньше, помню,  поздно
вечером в Инете всегда был  наплыв  юзеров,  скорость  резко  падала.  После
полуночи, когда льготный тариф, вообще не удавалось пробиться в Сеть:  линия
всегда забита. Сейчас же  смешно  вспомнить  те  скорости,  забитый  трафик,
трудности дозвона. После диалапа пришли выделенки, спутниковые,  Интернет-2,
оптоволокно и, наконец, флеш-спринт, при котором я трехсотгигабайтный  фильм
скачиваю за четыре секунды. Да и то бурчу,  что  не  за  одну.  Поработав  с
дивана, потащился на кухню, пора бы бутербродик, снова голосовыми  командами
попрыгал по сайтам. Все еще чувствовал неясную вину  перед  Томбергом,  хотя
это не я перевел все философские труды в цифру, так что философия для меня -
совсем не книги, а познание смысла бытия и целей жизни. На моем  сайте  идет
жаркое обсуждение на тему, какой пляж в Москве чище, я просмотрел  заглавные
постинги, залянул на пару новостных серверов, пробежался  по  игровым,  а  в
заключение заглянул на сайт ?Вся-вся фантастика?. Там на форуме дискуссия  о
какой-то книге, суть спора вскоре была  потеряна,  флеймисты  обвиняли  друг
друга в неграмотности, в дурости, в самопиаре, потом кто-то заорал, что  под
таким-то ником пишет сам Владимир Факельный, потому и защищает такую  гниль,
тут же несколько  голосов  поддержали,  ага,  мол,  в  самом  деле  Владимир
Факельный под ником. даже под двумя, тремя никами, его стиль, его фразы...
   Я прочел внимательно, мелькнула даже  мысль  написать  зло  и  ядовито  в
ответ, но тут же остыл и пошел  на  сайты  софта  в  поисках  новых  скинов.
Странно, эти недоумки на ?всей-всей фантастике? в самом  деле  уверены,  что
это я там у них на форуме с кем-то лаюсь, доказываю, исхожу слюной и злобой,
пытаюсь  переубедить  или  переспорить  какого-то  первоклашку,  что   пишет
?извеняюсь? и запятые расставляет наугад... Хотя нет,  не  странно.  Конечно
же, любому из недругов хотелось бы  стукнуть  по  голове  Самого,  потому  и
высматривают среди своих оппонентов  по  Сети:  нет  ли  Его  под  ником?  И
радостно  накидываются  на  подозреваемого,  не  понимая  самого   механизма
творчества. Вот я делаю роман, он стреляет сразу огромным  тиражом,  поражая
первым же выстрелом сто тысяч человек. И потом, когда я  перейду  к  другому
роману,  буду  заниматься  совсем   другим   проектом,   оставленная   пушка
по-прежнему будет стрелять, как стреляет, скажем,  мой  ?Человек?,  стреляет
вот уже десять лет, с каждым выстрелом  поражая  огромные  площади  и,  чего
лукавить, принося новые гонорары.  Но  находятся  наивные,  которые  уверены
всерьез... или все же прикидываются?.. что я вот это время, которое  мог  бы
затратить на написание нового романа, хожу по форумам,  и  гавкаюсь  с  ними
поодиночке? Нет, у этих ребят мания величия! Дело даже не в  том,  что  жаль
времени. Время бы нашлось. Но спор с одним человеком так же эмоционален, как
и с тысячью. Если я влезу в  спор  на  конфе,  то  это  будет  отвлекать  от
романа... любого романа, не говоря уже о Главной  Книге!..  больше  бомбежки
города юсовскими самолетами. Я буду просыпаться  с  мыслью  не  о  том,  как
отправить звездолет с планеты А на планету Б и помирить принцессу с Конаном,
а как поядовитее ответить оппоненту, сумевшему уесть меня вчера... Зачем?  Я
отвечу романом. Сразу, вместе с тем оппонентом, вогнав в землю по уши и  еще
тысяч десять моих недоброжелателей и порадовав сто  тысяч  моих  друзей.  Не
забывая о том, что за книгу платят, а за гавканье на  конфах  можешь  только
получить инфаркт в мои неполные сорок лет. Козе ясно,  что  на  литературные
форумы ходят, помимо фэнов, и сами литераторы.  Особенно  те,  кто  страстно
желает чтобы о них говорили, их обсуждали, их  книги  раскупали...  Понятно,
что сами заводят о себе разговоры, благо почти все форумы позволяют заходить
под разными никами, спрашивать о себе и тут же  отвечать  от  имени  другого
читателя. Новички начинают себя расхваливать, а более тертые  стараются  так
уж явно не подставляться: две трети в своих постингах отводят на похвалу,  а
треть пускают на сдержанное  поругивание.  Понятно,  что  наипервейшая  цель
такого завоевателя места под литературным солнцем - низвержение идолов. А  я
- уже идол. Если я по какой-то дури напишу что-то на форуме,  то  на  каждую
мою реплику такой  завоеватель  ответит  под  десятком  ников,  и  везде  от
имени ?критика?, ?читателя?, ?библиотекаря?, ?книжника? и пр. -  он  облает,
выставит на посмешище, и создастся впечатление, что все, читающие мои книги,
плюются  от  них,  а  меня  все  считают  не  иначе,  чем  придурком,  тупым
ремесленником и прочая, прочая. Посему всерьез литературные форумы принимать
нельзя, а для несерьезы у меня есть закладки на сайтах  игр,  юмора,  порно,
новинок музыки и видеоклипов. Глаза начали слипаться,  а  буквы  поплыли  по
экрану. Сейчас бы встать, сделать два шага и рухнуть на кровать. Может быть,
еще успею помечтать, как спасаю мир. Это хорошее начало сна,  мысли  ползают
все медленнее, я спасаю мир от Юсы, от нашествия  динозавров,  от  вторжения
инопланетян,   предотвращаю   ядерную   катастрофу...    Иногда    продолжаю
какой-нибудь недавно увиденный фильм и всякий  раз  убеждаюсь,  что  во  мне
дремлет, ко всему,  еще  и  гениальный  сценарист  с  режиссером:  никто  не
додумался еще спасать мир так  лихо,  так  круто  и  так  увлекательно...  И
засыпаю легко и счастливо. В случае таких грез перед сном не  бывает  ночных
кошмаров,  несварения  и  прочих  гадостей,  а  просыпаюсь  свеженький,  как
муромский огурчик.

ГЛАВА 4

   Хрен муромский, дважды просыпался в липком поту. Руки  шарили  в  поисках
одежды или одеяла, которое бы сбросить, но сплю голый,  а  собственную  кожу
сбрасывают разве что змеи да ящерицы. Встал,  отправился  в  ванную.  Барбос
лежит на боку под дверью, дышит сипло, с хрипами. Не случился  бы  сердечный
припадок, у короткомордых собак сердца слабые. Черт, когда же это я отключил
кондишен...
   Из морозилки вытряхнул в тарелку полдюжины ледяных шариков, Барбос сперва
не понял, что ему  подсунули  прямо  к  морде,  ноздри  затрепетали,  уловил
струйку  прохладного  воздуха,  поднял  голову,  лизнул.  Пока  я  обливался
отвратительно теплой водой, он уже вовсю гремел льдинками. Заснул под  утро,
простыня влажная, вентилятор трепещет крыльями,  шелестящий  шум  напоминает
непрерывный монотонный дождь, черт бы его  побрал,  уже  месяц  без  дождей,
прямо не Москва, а бедуинская Сахара...
   Барбос поднялся со стоном, но его лобастая голова без  протестов  приняла
тяжелый ошейник.  Народ  только-только  выливается  потоками  из  подъездов.
Никогда я в такую дичайшую рань не выводил  пса  на  прогулку.  От  утренней
свежести ни следа, если даже и была такая. У подъезда на лавочке разомлевшая
от ранней жары консьержка лениво погладила Барбоса. Тот помахал  ей  обруком
хвоста. Лавочку притащили откуда-то из сквера,  удобно  старушкам  сидеть  и
перемывать кости всем выходящим из пивного  бара  напротив.  Правда,  обычно
сидят молодые ребята и девчонки, это называется тусовкой, что значит,  кости
перемывают еще как, старушки в ауте.
   Барбос обнюхивал каждый кустик, а когда перешли шоссе я  дал  ему  полную
волю, и зверюка вломилась в заросли. Я двигался по тропке, вдали маячат наши
собачники, поджидают. Их собаки носятся по кустам, но когда увидят  Барбоса,
это будет похоже на несущуюся навстречу конницу батьки Махно. По тропке, что
пересекалась с моей, прогуливался  молодой  парень.  Увидев  меня,  расцвел,
бросился навстречу, но из кустов вышел Барбос, остановился  и  посмотрел  на
него с интересом: будет этот человек играть  с  ним  или  не  будет?  Парень
покосился на мою зверюку с осторожностью, сказал извиняющимся голосом:
   - Вы знаете... на прошлой неделе меня покусала собака,  я  теперь  обхожу
всех стороной...
   - Барбос, ко мне! - скомандовал я.
   Барбос подбежал, вертя хвостиком. Я молча взял на  поводок  и  потащил  в
сторону. Он смотрел на меня большими обвиняющими глазами.  За  что?  За  что
меня? Ведь врет же, видно!
   Ведь все они, кто из-за изъянов в психике,  кто  по  дури,  но  все,  кто
иррационально и панически боится собак, в оправдание всякий раз рассказывают
одну и ту же басню, как однажды их покусала  собака.  Они  все  думают,  что
придумали оригинальную историю, но на самом деле, ты  же  знаешь,  повторяют
одно и то  же  и  теми  же  словами,  меняются  только  сроки:  ?На  прошлой
неделе...?, ?две недели назад...?, ?однажды...?.  Есть  еще  вариант,  когда
страдающий собакобоязнью придумывает и рассказывает леденящую душу  историю,
как в его дворе прямо вот на его собственных глазах собака ?отъела  пол-лица
у крохотной дочурки моего  друга...?.  Обязательно  дочурки,  заметь,  а  не
сынишки, ибо девочку как бы больше жальче! На  самом  деле  в  нашей  Москве
ежедневно на улицах и в темных  подворотнях  убивают,  а  не  просто  сносят
пол-лица, но пять-семь человек. Эта норма никого не волнует,  но  если  хоть
одна собака где-то кого-то укусит, то все газеты: правые и левые,  западники
и славянофилы - взрываются гневными статьями,  расписывающими  этот  злобный
укус, выпад  этого  злобного  зверья  против  человечества,  печатают  фото.
интервью  с  очевидцами,   рассказы   соседей,   комментарии   специалистов,
рекомендации  профессоров-собаколовов...   хотя   любой   милиционер   может
подтвердить, что ежедневно в состоянии  подпития  хоть  один  гражданин,  да
ухитряется укусить другого гражданина-собутыльника, но  это  нормально,  это
ничего, царям  природы  быть  собаками  и  гораздо  ниже  собак  можно,  это
называется расслабиться, оттянуться, побалдеть,  словить  кайф,  вести  себя
естественно, раскованно, быть самим  собой...  На  самом  же  деле  во  всей
десятимиллионной Москве не найти человека, которого  действительно  покусала
собака. Нет