но  это  сочетание  букв,  а
на ?Ящерица, которая  бежит  по  воде?  уже  не  реагировал  бы,  на  экране
высветилось бы: ?Искомый объект  не  найден?.  Пришлось  бы  вводить  просто
?Ящерица?,  а  потом  из  миллионов  ссылок  отсеивать  по  расширениям,  по
килобайтам, а потом уже и вовсе по интуиции, а оставшиеся пять-десять  сотен
просто тупо перебирать подряд, пока не попадется нужная.
   Но  когда  с  помощью  сложных  программ,  которые  жрут   ресурсы,   как
электрические свиньи, компы научили понимать, что ?Ящерица, бегущая по воде?
и ?Бегущая по воде ящерица? одно и  то  же,  сразу  огромный  пласт  проблем
сдвинулся, поиск материалов стал намного проще. Теперь комп поймет, что  мне
нужно, если напишу даже ?Бегущая по воде рептилия?...
   На экране побежали синие строчки, подчеркнутые, мол,  готовые  ссылки,  а
бегунок все еще работает, ищет, вот еще появилась ссылка, еще...
   Я щелкнул по первой же, сделал окошко, чтобы грузилось быстрее, там пошли
кадры любительской киносъемки, через реку несется  перепуганная  ящерица  на
задних лапах. Бежит так быстро, что брызги разлетаются уже  за  спиной.  Она
успевает  погрузиться  разве  что  по  щиколотку.  Передние   лапки   смешно
двигаются,  как  у  бегуна-спринтера,  глазки  вытаращены,  крохотная  пасть
распахнута, миниатюрный крокодильчик...
   Щелкнул по другой, там большая  статья  из  энциклопедии,  цветные  фото,
кинокадры. По третьей ссылке попал на какую-то свадебную церемонию в племени
масаев. Все-таки комп дурак, не отсеял эту чепуху, соблазнился  на  то,  что
эта церемония называется ?Ящерица, бегущая по воде к  своему  жениху?.  Зато
четвертая ссылка показывает именно ящериц, одну, другую, третью,  что  бегут
по  воде,   часто-часто   перебирая   задними   лапами.   Снято   мастерски,
профессионально. Эти кадры уже можно брать, обрабатывать, готовить для моего
романа. Хотя, конечно, посмотрю еще,  я  все-таки  должен  оправдывать  свои
высокие гонорары... На отдельном диске у меня собственные заготовки образов,
а также мои замки, ландшафты, трехмерные портреты и фигуры, механизмы, целые
миры со своими законами физики. Раньше это была отдельная директория,  затем
разрослась, а из-за того, что то и дело менял диск на все более продвинутый,
приходилось  перебрасывать  с  места  на  место.  Что-то  терялось,   что-то
стиралось, что-то находил уже после того, как миновала острая необходимость,
да и надобность вообще. В особой директории у меня живет и развивается  свой
любимый мир Крондора. Так я назвал его по имени моей первой  собаки,  горячо
любимой, самой умной, преданной и самой красивой  на  свете.  В  этом  мире,
построенном на средневековой основе, живут, любят, страдают и  сражаются  за
правое дело отважные рыцари. Их ждут в замках прекрасные принцессы,  в  небе
реют драконы, а  силы  Тьмы  то  и  дело  пытаются  захватить  эти  земли  и
установить свою власть. Но силы Тьмы решаются на такое не часто, в  основном
же жители моего  мира  ссорятся  по  своим  внутренним  делам,  даже  воюют,
осаждают замки друг друга, строят интриги, заговоры,  сплетничают,  ревнуют,
завидуют, и время от времени то в одном месте, то в другом расцветает дивным
цветом настоящая любовь, и я со щемом в сердце видел то  повторение  истории
Тристана и Изольды,  то  Тахира  и  Зухры,  то  Лейлы  и  Меджнуна...  Моего
вмешательства почти не требовалось, а когда я и вынужден был  вмешаться,  то
делал  это  осторожно,  маскируя  под  внезапно  пришедшую  мысль  в  голову
какого-нибудь  отважного  барона  или  же  помогал   какому-нибудь   пастуху
наткнуться на богатое месторождение железа или золота. Были у меня и  другие
миры, однажды запущенные, в которые я не вмешивался и даже редко заглядывал,
там тоже живут, развиваются, набирают пойнты, загребают бонусы, укрепляются,
развивают магию или науку, а то и то  и  другое,  раздвигают  границы  своих
владений, но я больше любил средневековый мир  Крондора.  Уж  очень  удался,
нелепый, отважный, благородный и в то же время почему-то  живучий,  все  еще
развивающийся,  несмотря  на   нелепую   самопожертвенность,   благородство,
верность и прочие так вредящие прогрессу качества.
   Мои миры оптимизированы на  пробуждение  вместе  с  включением  компа.  Я
занимался своей работой, шарил по Интернету  или  лазил  по  библиотекам,  а
внизу экрана виднелась крохотная иконка с изображением башенки. Когда курсор
оказывался на ней, там высвечивалась надпись ?Крондор?, показывая,  что  мир
живет и развивается.
   Когда наступали периоды депрессии или просто усталости, я кликал  на  эту
иконку,  некоторое  время  входил  в  курс  дела,  ибо  многие   персы   уже
продвинулись выше, кто-то погиб, иногда успевала  даже  смениться  династия,
границы владений баронов выглядели иначе.  Я  играл,  что-то  добавляя,  или
меняя, наслаждался полной властью над персонажами или  попросту  -  персами,
даже над погодой, сменой дня и ночи,  над  полезными  ископаемыми,  урожаем,
нашествиями саранчи, мышей, потом депрессия проходила, я вспоминал, что живу
все-таки в реальном мире, переходил в программу создания очередного  романа,
а мои миры продолжали развиваться уже без моего  вмешательства  и  даже  без
присмотра.
   Иногда мне настолько жаль бывало прерывать их жизнь, что я оставлял  комп
включенным на ночь, хотя 700  гигагерц  -  это  постоянный  монотонный  шум,
который не в состоянии перебить привычный шум транспорта за  окном.  И  хотя
умом  я  понимал,  что  время  в  Крондоре,  да  и  во   всех   моих   мирах
останавливается, все же я чувствовал себя всякий раз неловко, когда  выходил
из этого мира и включал опцию ?Закрыть все программы и выключить компьютер?.
Чтобы этого избежать, я заглядывал в другие программы, шарил по Интернету, а
потом выходил из режима питания.
   Конечно, я поступаю по-детски, ведь если выключение компа застало  рыцаря
на середине фразы: ?Ваше Величество, я убил дра...?, то завтра утром,  когда
я врублю комп, рыцарь договорит:  ?...кона  и  прошу  выдать  за  меня  вашу
дочь!?, а вклинившейся ночи он не заметит, однако же  мне  все  же  неловко.
Даже если я не буду включать комп месяц, то все равно никто в моих мирах  не
заметит провала во времени, его не будет,  но  я  все  равно  чувствую,  что
совершаю если не преступление, то хотя бы гнусность. Стыдно  признаться,  но
от слова ?феодализм? у меня тоже текут слюнки, как почти у всех фантастов. А
фантасты так  вообще  наперебой  забрасывают  своих  героев  в  наше  родное
средневековье, в альтернативное средневековье, а  так  называемые  ?научные?
фантасты  -  в  галактическое  средневековье,  межгалактическое   и   вообще
вселенское. В этом галактическом или  межгалактическом  -  звездные  короли,
звездные бароны, графы, доны и фоны Ста - кто  больше?  -  Обитаемых  Миров,
герцоги звездных туманностей, рыцари Галактики и крестоносцы космоса,  замки
из силовых полей размером с орбиту Юпитера,  а  то  и  с  Бетельгейзе,  чего
мелочиться? - епископы Христианских  Солнц  и  миссионеры  межгалактического
пространства... И  конечно  же,  гербы,  менестрели,  барды,  лучевые  мечи,
кибернетические кони, интриги за то,  кому  сесть  на  трон  и  отрезать  от
мамонта  кусок  побольше,  кому  пожаловать  в  ленное   владение   соседнюю
галактику, а кого по праву первой брачной ночи... гм... Почему феодализм так
привлекателен? Конечно же, своеволием. Нас, честно говоря,  здорово  достала
опека   государства   в   лице   президента,   налоговой    полиции,    СМИ,
идиота-начальника на службе,  регулировщика  на  перекрестке,  опаздывающего
автобуса,  общественного  мнения...  И  вот  в  какое  бы  будущее  нас   ни
забрасывала фантазия, мы подспудно понимаем,  что  этот  гнет  будет  только
усиливаться. Государство будет становиться все больше, а мы соответственно -
мельче. И запретов, чего  низзя,  будет  все  больше  и  больше.  Ведь  сама
культура - это система запретов. А мы вроде бы в пещерный век, где все  было
льзя, скатываться не собираемся. В то же время слишком далекое прошлое  тоже
чревато: при всей свободе первобытного человека слишком много неудобств,  да
и мамонта не так просто догнать и забить палкой по голове. Зато феодализм...
   Вы сидите в своем укрепленном замке. Вы, по сути, король. А  с  настоящим
королем вас связывают некие очень тонкие нити, основанные на вашей  присяге,
при которой у вас остаются все  права,  а  вот  обязанностей  перед  королем
никаких. Разве что в случае нападения иноземного врага вы обязуетесь повести
свои войска на этого гада. Но это вы сделали бы и без всякой  присяги.  Зато
королевство ваше настолько восхитительно мало, что в нем  можно...  за  всем
уследить!
   То есть вы - мудрый отец, который является  верховным  главнокомандующим,
верховным строителем, верховным судьей...  заодно  прокурором  и  адвокатом,
тоже верховными, можно с прописной, Верховным законодателем.  Ваше  слово  -
закон. Закон всегда, в каком бы  настроении  вы  ни  находились.  Вы  всегда
правы, ваши распоряжения обсуждению не подлежат, так  как  все  знатные  вам
принесли присягу, а незнатные живут только для того,  чтобы  наполнять  ваши
подвалы зерном и бочками вина, поставлять вам дичь ко столу  и  девушек  для
согревания постели, убирать мусор и чистить вам лошадей.
   Уже только это дает такую сладость, что даже автор-профи,  который  пишет
всегда с натугой, в романах о феодальном строе оттягивается по полной,  будь
это феодал с простым мечом или с лазерным! Конечно же,  все  это  фигня,  но
зато какая приятная фигня...

***

   Утром Барбос дрыхнет бесстыдно. Это я его поднимаю и веду выгуливать,  но
сегодня я проснулся от жуткого  грохота.  Барбос,  сидя  рядом  с  кроватью,
вздумал почесаться. Задняя лапа при этом с таким грохотом лупит по полу, что
у соседей снизу может отвалиться навесной потолок. Или рухнуть люстра.
   - Свинья ты, - сказал я с чувством. - Кабан. И не  чешись,  пожалуйста!..
Собаки благородных кровей так себя не ведут.  Барбос  взглядом  дал  понять,
куда я могу засунуть  его  диплом  о  благородном  происхождении,  зевнул  и
принялся чесать бок, а потом и выю. Я пихнул в бок, Барбос не  удержался  на
трех лапах, а когда подхватился, бросился на коварного обидчика. Минут через
десять мы уже степенно выплыли из подъезда. Барбос даже не повернул головы в
сторону клумбы или лужайки. Ему просто изволилось встать раньше, а вовсе  не
переполнился кишечник. Я, кстати, догадывался,  потому  сперва  выпил  чашку
крепкого кофе, а уж потом потащился на свежий, кому он нужен в  такую  рань,
воздух. Народ все еще идет на работу, вернее -  на  службу,  рабочие  прошли
часом раньше. Домохозяйки отправились на рынок  за  покупками.  Строительные
рабочие укладывают асфальт. Не угадать, который из них рубанет тебя  лопатой
по голове... На миг впереди слабо мелькнуло в  тени  розовое  пятнышко.  Мне
стало легче, следят за мной, следят и за теми, кто вблизи. Барбос  двигался,
как танк, посреди дорожки, и всяк встречный либо замирал,  либо  обходил  по
самой бровке. Далеко впереди  у  газетного  киоска  трое  парней.  Один  уже
рассчитывается. Значит, повернутся и отойдут как раз, когда  буду  проходить
мимо. Самое время свернуть на тропку влево. Я, похоже, со  своей  инфистикой
медленно,  но  уверенно  вхожу  в  категорию  лиц,   наиболее   подверженных
профессиональному риску быть застрелену или как-то иначе убиту.  Возглавляют
список, по старинке, президент страны и всякие там канцлеры, но скоро  народ
поймет, в чьих руках подлинное могущество... В запястье легонько кольнуло. Я
скрестил пальцы рук и закинул за голову, потянулся. Голос из браслета сказал
негромко:
   - Владимир Юрьевич, с тревогой сообщаю, что в издательстве ?Тесляр?  один
новенький редактор очень вольно обращается с вашей рукописью.
   - Кто вы? - спросил я.
   - Один из ваших читателей, - сообщил голос. - Я не вхожу  в  редакторскую
группу, но просто проходил мимо и услышал, как редактор хвастался...
   - О чем?
   -  Как  обычно:  автор  наворотил,  а  текст  приходится   чуть   ли   не
переписывать. Конечно, врет, но что-то в самом деле правит, я сам видел.
   - Спасибо, - сказал я. - Огромное вам спасибо!
   Большинство редакторов - нормальные люди с нормальной психикой,  то  есть
хотят работать как можно меньше, а получать как можно  больше.  Мне  от  них
вреда никакого, меня не беспокоят. Но  всегда  находится  крохотный  процент
редакторов, которые свое дело знают и любят. Они  не  могут  видеть  неверно
поставленную строку, не к месту всобаченный  эпитет,  глупое  сравнение  или
просто неверную  постановку  слов.  Они  автоматически  реагируют  на  любую
корявость языка, тут же бросаются править, улучшать...  а  это  предполагает
либо вычеркивание, либо дописывание каких-то слов, ибо простой перестановкой
слов удается обойтись очень редко.
   На   это   могут   идти   только    редакторы-подвижники,    ибо    такая
самоотверженность не нравится никому. Издатель требует сдавать рукопись  как
можно быстрее, а любой автор всегда недоволен, просто инстинктивно  защищает
написанное им - любимым, талантливым, замечательным.
   У меня отношение двойственное, ибо вижу правоту и  крайнюю  необходимость
редактора, но сам все же им не доверяю. Тех  старых  монстров  не  осталось,
когда редакторами работали крупнейшие писатели, знатоки  и  виртуозы  языка.
Тогда  во  главе  издательств  стояли  самые  крупные  писатели,  редакциями
заведовали писатели рангом чуть мельче, а на месте простых редакторов сидели
рядовые писатели - знатоки языка, прекрасные  лингвисты  и  филологи,  умные
образованные люди.
   Сейчас же во главе издательств обычно крутые ребята, что раньше торговали
водкой, а то и сейчас еще  торгуют,  а  издательство  -  это  так,  побочное
вложение денег, как в производство презервативов и  кока-колы.  Естественно,
требования к заведующим редакциями  и  редакторам  вполне  в  духе  рынка...
Потому и не доверяю редакторам. Нынешним. Тем, старым, отдал бы  рукопись  и
заранее соглашался бы со всеми... или почти со всеми замечаниями. А  этим  -
нет, не позволю. Вовсе не потому, что они  все  рыночники,  тот  же  процент
подвижников никуда не делся. Но у меня нет времени на своей шкуре проверять,
кто из них нормальный, а кто - вроде меня. Да и не начинающий я автор, чтобы
издатель  мог  заставить  меня   принять   литературную   правку   какого-то
безымянного мальчика. Рукописи таких монстров,  как  я,  должны  попадать  к
таким же монстрам редактуры... но  если  их  нет,  то  пусть  все  идет  без
редактуры. Невычищенная рукопись стыдливо называется ?в авторской редакции?.
Когда я шел вдоль кромки леса, второй звонок, веселый голос  прозвенел,  как
будто зазвучали серебряные струны.
   - Привет труженику пера!.. Кстати, почему вас так называют?.. Потому  что
любите поспать? Ее голос понизился, стал грудным, завлекающим.
   - А при чем тут поспать? - удивился я.
   - Говорят, подушки в старину наполняли перьями,  -  ответила  она.  -  Не
представляю... Это ж сколько воробьев нужно ощипать?.. А с птиц покрупнее  -
перья жесткие, проткнут любую наволочку. На сегодня есть какие-то пожелания?
   - Да вроде бы нет, - ответил я медленно, ибо очень захотелось, чтобы  она
оказалась рядом, поблизости, чтобы видел ее, говорил,  чувствовал  запах  ее
тела. - В смысле, экстраординарных...
   - А обычные, - поинтересовалась она, - есть?.. В смысле, человеческих?
   - Человеческих? - переспросил я. - Ах, в смысле...
   - Именно,  -  подтвердила  она.  -  Застойные  явления  чреваты!  А  если
злоупотреблять  виртуальными  партнерами,  то  может  выработаться   стойкое
неприятие естественных...
   - Кристина, - прервал я, - заткнись со своими медицинскими терминами!
   - Ой, Владимир Юрьевич, это  не  медицина.  Это  -  реальность.  Как  мне
жаждется,  чтобы  вы  набросились  на  меня,  аки  безумный  зверь,  и   всю
использовали! Грубо, зримо, по рабоче-крестьянски. Я обещаю делать  все-все,
что пожелаете!
   Я сам едва  не  брякнул,  чтобы  приезжала,  пора  положить  конец  моему
дурацкому воздержанию, но теперь, когда такое сказанула, я собрал всю волю в
кулак и ответил как можно тверже:
   - Кристина... как насчет карты к книге ?Путь в Запретную долину??
   - Ка... карты? - переспросила она растерянно. Потом упавшим голосом:
   - Да, я нашла ребят, что уже делают. За  пару  недель  будет  готова.  Со
всеми населенными пунктами, которые упоминаются и которые не упомянуты... но
в тех местах наблюдаются.
   - Спасибо, - поблагодарил я ровным голосом. - Как только будет  готова  -
сразу ко мне, хорошо?
   - Ого, - вырвалось у нее. - А раньше никак нельзя?
   - Почему? - удивился я. - Как только что-то дельное... Ой, прости, Барбос
что-то грызет в кустах! Гады, везде разбросали кости...
   Я отключил связь, а оклеветанный Барбос посмотрел на меня укоризненно. Он
в самом деле носился по кустам, но ни на минуту не останавливался  и  ничего
втихушку не жрякал.
   - Извини, - сказал я. - Понимаешь, еще секунду и я... позвал бы.
   "А завтра, - сказал себе молча, ибо не мог выговорить вслух, - когда  она
приедет, я сдамся?. А она приедет. Наверняка. Голову наотрез, что приедет.

ГЛАВА 20

   На лекцию Михаил вез вроде бы инфиста, но на самом деле на заднем сиденье
сидело чучело инфиста. Внутри этого чучела  сидел  злой  распаленный  самец,
вдруг сообразивший, что мог бы эту роскошную женщину пользовать с первого же
дня. Михаил что-то рассказывал,  а  в  моем  распаленном  сознании  мелькали
всякие разные сцены, картинки, слышались те самые звуки, черт бы побрал  эту
жару! Зимой это давление я бы перенес  чуть  легче.  В  аудитории  по  рукам
передавали книгу в яркой обложке. На меня поглядывали хитро, посмеивались. Я
взошел на кафедру, книгу передали с задних рядов  Бережняку.  Я  узнал  свою
последнюю книгу, вышла на  днях.  Бережняк  с  ехидной  улыбкой  показал  ее
бархатному. Оба принялись листать, я прокашлялся, заговорил:
   - Я вижу, вы раньше меня увидели мою последнюю книгу. А  я  вот  даже  не
похвастался, будто стыжусь,  что  пишу  и  в  таком  жанре...  Как  будто  в
фантастике другой алфавит! Или для ее чтения надо омарсианиться. У читающего
фантастику такая же порция крови бродит по большому... или малому, не  помню
-  кругу,  омывая  поочередно  мудрый  мозг,  горячее  сердце  и  похотливые
гениталии, как и  у  читателя  классики.  И  потому  приемы  воздействия  на
читателя фантастики те же. То есть правильно  расставить  кодовые  знаки  на
бумаге. Если хотите, назовите их для загадочности  рунами.  Надо  с  помощью
букв возвести мощное красивое  здание,  а  кого  туда  поселить:  фантастов,
лавсториков или истористов - можно решить потом... Еще раз, потому  что  это
очень важно: любая постройка начинается  с  изготовления  кирпичиков.  Будут
кирпичи высокого качества, из них можно  построить  любой  дворец...  как  и
хлев, увы, но из хреновых кирпичей можно построить только хлев. Да и  то  до
первого дождика. Язык и есть те кирпичики, из которых строится вещь. Когда я
читал ?Аэлиту?, ?Петра Первого? или ?Хождение по мукам?,  я  не  чувствовал,
где фантастика, где исторический, а где роман  на  тему  Гражданской  войны.
Язык совершает чудо присутствия, соучастия: я  изничтожал  гада  Тускуба  на
Марсе, прорубал вместе с Петром окно в  Европу,  метался  между  красными  и
белыми...
   Из задних рядом поднялась рука. Мужчина средних лет, что  дотоле  молчал,
поднялся, одернул невидимый китель и сказал громко:
   - Позвольте обратиться... Почему вы отдаете предпочтение фэнтези?
   Я развел руками.
   - Да, больше половины моих вещей в этом жанре...  Возможно,  потому,  что
это и есть самый древний и самый емкий жанр. Все эти  видения  и  откровения
древних жрецов, затем - христианских мудрецов, богословов, пророков - не  из
того же жанра? Все утопии, все религиозные и этические  учения?..  Ведь  где
гра