рает  из
высказываний экспертов те, которые  кажутся  ему  наиболее  верными,  и  уже
пользуется,  как  собственными.  Тем  более  что   они   четкие,   образные,
отграненные, афористичные.. Когда их  произносишь,  так  и  чувствуешь  себя
частицей Великой Культуры, Великой Цивилизации, что несет свет  в  дикарские
страны Востока, России, Белоруссии...
   А то, что эти разные мнения  готовит  один  и  тот  же  человек,  который
следит, чтобы диапазон был не  слишком  велик...  ну,  кто  пустит  простого
человека за кулисы? Да не захочет простой туда смотреть, чтобы  не  развеять
иллюзии  о   себе,   таком   умном,   возвышенном   и   мыслящем   абсолютно
самостоятельно!
   Неслышные, как призраки, официанты разнесли прохладительные  напитки.  Мы
все наслаждались покоем,  любовались  лазурным  морем,  только  возле  Лакло
весело  хохотали  трое  хорошеньких  женщин,  юных,  чистеньких,  блистающих
свежестью.
   Кристина восторженно повизгивала, взгляд широко  распахнутых  серых  глаз
был устремлен на удивительно чистое, прозрачное море. Я  же  тихонько  тянул
через соломинку сок и украдкой  рассматривал  инфистов.  Здесь  собрались  в
самом деле настоящие. Народ в основном видит павлинов и павлинчиков, что  не
слезают с экранов жвачников, глубокомысленно и туманно рассуждают о  великих
информационных битвах, новых технологиях пиара, методах внедрения информации
в сознание, сыпят терминами...
   Но мы-то знаем, что на всем земном шаре от силы миллион человек понимает,
что такое информационные войны, десять тысяч из  них  могут  что-то  делать,
павлины в их число не входят, а из десяти тысяч не больше двух сотен человек
в состоянии делать собственные разработки. Здесь же семеро из числа тех, чьи
имена десять тысяч произносят с восторгом, две сотни - с завистью.  Конечно,
семь миллиардов человек о нас и не слыхали, зато знают,  на  сколько  метров
плюнул вчера на чемпионате мира по плевкам  знаменитый  Джон  Стоун,  с  кем
подралась кинозвезда Шерон Гир. Правда, нас это  не  колышет,  ибо  в  нашей
власти смести с лица земли соревнования по плевкам и  заменить  их,  скажем,
состязаниями в беге задом наперед. Но зачем? Никто из нас не  рвется  менять
шило на мыло. Разве что неутомимый Лакло готов тратить силы и время на такое
занятие. Нет, если уж менять, то менять. Всю основу на фиг.  Менять  даже...
нет, об этом говорить еще рано. И стены имеют уши. А всякие аналитики  умеют
читать не только по губам, но уже и по  выражению  лица,  складкам  на  лбу,
движению бровей... На меня посматривают с неослабевающим интересом.  Даже  с
некоторой жгучей заинтересованностью. Это для соседей по дому я  -  мужик  с
собакой, для читателей -  преуспевающий  писатель,  а  эти  знают  меня  как
человека, который вроде бы никому не принадлежит и никому не служит,  что  в
нашем мире крайне непонятно, политическая ориентация тоже не вполне  четкая,
но за последние три-четыре года нанес несколько сокрушающих ударов, причем -
и по правым, и по левым, противники повержены,  превращены  в  прах,  однако
пользоваться   плодами   победы   почему-то   не   стал...   Лакло   говорил
темпераментно, достаточно громко, чтобы его услышали и за нашим столом:
   -  Стараясь  уничтожить  культуру  европейских  стран,  да  и  не  только
европейских, они уничтожают остатки того, что было в этом  народе  хорошего,
сильного, здорового. Ведь бивисы прежде всего гробят  юсовцев,  а  уж  потом
добираются до нас! Дети юсовцев не хотят учиться, не хотят работать,  у  них
не привиты никакие ценности, зато они хорошо знают о своих  правах  балдеть,
оттягиваться, кайфовать, расслабляться, а любые посягательства на эти  права
объявляются вообще посягательствами  на  свободу  личности.  Я  слушал  его,
эти ?до нас?, где он себя или свою страну зачисляет в группу пострадавших от
экспансии Юсы, еще чуть - и уже он  будет  выглядеть  борцом  с  наступающим
злом, и с усмешкой подумал, что все мы, инфисты, прибыли на этот  симпозиум,
как слесари-водопроводчики - со своим набором инструментов. И пользуемся ими
точно так же, как слесарь гаечными ключами. К примеру,  у  любого  человека,
как у мотора, есть сильнейший защитный кожух, без которого  он  чокнулся  бы
уже от одной только рекламы. Но у спеца  по  инфовойне  есть  ряд  отверток,
которыми  снимает  кожух.  Самый  простой  -  это  ссылка  на   какой-нибудь
авторитет: ?Академик Сахаров  сказал,  что...?  А  если  до  этого  долго  и
старательно вдалбливать, что ?Сахаров - это совесть нации?, то, понятно...
   Прекрасный инструмент -  смещение  акцентов.  То  есть  хреновые  новости
придерживаются, а сообщается только  об  успехах.  Или  хреновость  подается
шепотом, скороговоркой, а об успехах - с литаврами.
   Присоединение к будущему -  старый,  заезженный  прием,  но  он  работает
прекрасно, ибо нам всем страстно хочется этого будущего.  И  стоит  сказать,
что вот сейчас Госдума принимает закон, который позволит поднять экономику и
сделать нас самой богатой страной в мире, как уже начинаешь чувствовать себя
живущим в самой богатой стране мира и уже почти  благодаришь  правительство,
что вот уже сделало страну самой богатой...
   Растянутость во времени, когда достаточно протянуть с  подпиткой  новости
всего девять дней, как она исчезнет. Но  дурачье  часто  старается  отрицать
свою вину много и многословно, в результате чего о ней узнают даже  те,  кто
никогда бы не услышал. Когда началась  перестройка  и  дерьмократы  ринулись
рушить памятники и символику советской эпохи  в  надежде,  что  враги  из-за
океана бросят в протянутую руку доллар, то иные хитрые хозяйственники начали
тянуть время: то бульдозера нет, то вход без  ордера  воспрещен,  то  сперва
уберите хулиганье, что грозит бить окна  мирным  гражданам...  Тянули,  хотя
надежды на восстановление Советской власти уже не было.  И  что  получилось?
Прошел первый энтузиазьм, общечеловеки увидели, что жрать и при новом  строе
надо, а из-за океана за  такую  преданность  лишь  похлопали  по  плечу,  но
кормить не стали, надо работать.  И  вот  Советской  власти  давно  нет,  но
памятники стоят, серпы и молоты в бронзе на стенах остались,  как  и  прочие
рабоче-крестьянские атрибуты,  у  человечиков  другие  заботы,  памятники  и
документы сохранены, ходим мимо красных звезд на чугунных оградах и  уже  по
фигу  -  масонские,  жидовские  или  китайские   символы...   На   мне   уже
опробовали ?пробные шары?, ?нога в дверях?,  ?изменения  масштабов?,  сейчас
вроде бы разыгрывают ?моделирование доверия? и ?присоединение к  оппоненту?,
что должно обезоружить, внести растерянность, а затем последует ?наращивание
доверия?... Лакло, чья мощь больше от природных дарований,  чем  от  умелого
применения высоких технологий, внезапно предложил:
   - А давайте создадим музей?.. А что? Должны же мы уважительно  относиться
к предшественникам! У нас их не так уж много, кстати. Зато какие... Древними
героями-силачами были Демосфен, Цицерон, братья Гракхи, Моисей.
   - Моисей был косноязычен, -  прервал  Лордер  холодно.  -  Его  шепелявое
бормотание понимали немногие.
   - Но Господь дал ему толкователя Аарона, - отпарировал Лакло. - Тот ходил
за Моисеем неотрывно, все записывал,  все  его  слова  произносил  громко  и
четко! А нам сейчас какая разница, каким был голос  Моисея?  Соммерг  сказал
задумчиво:
   - А  под  стеклом  вместо  старинных  мечей  и  пищалей  будут  храниться
убийственные, в прямом смысле, аргументы, доводы?.. Знаете ли, в этом что-то
есть. Глупо, когда в  генштабах  изучают  тактику  Ганнибала,  разгромившего
римлян при Каннах, но оружие Далилы  вполне  стреляет  и  сейчас...  Что  вы
скажете, Владимир? Я вздрогнул, не сразу понял, что спрашивают меня,  развел
руками:
   - Не смущает, что первым, проигравшим сражение,  будет  объявлен  Господь
Бог?.. Сатана выиграл с блеском, вчистую. Соммерг задумался, а Лакло  сказал
оптимистически:
   - Наоборот!.. Это пример, что можно сбить с копыт даже такого противника.
Надо только так же умело подобрать аргументы, выбрать удобный момент...  Бог
либо лег спать, либо гулял в другом в конце сада, а Сатана к тому  же  умело
выбрал самую слабую точку обороны, ведь женщина, как  известно,  податливее,
любопытнее... Эх, Владимир! Я всегда с наслаждением читал ваши  романы.  Они
просто... ну, пальчики оближешь!
   - Вы читали? - спросил я, в самом деле удивленный.
   - Конечно!..
   - Как? Обо мне в прессе ни строчки...
   - Потому и заинтересовались. Читатели в восторге,  критики  и  эстеты  на
своих тусовках ядом захлебываются. Все сразу понятно! Есть  четкое  правило:
когда  на  свет  появляется  гений,  узнать  его  можно  по  тому,  что  все
тупоголовые объединяются в борьбе против него!
   Челлестоун кивнул:
   - Он прав, хоть не человек, а  какое-то  Лакло.  И  вообще  француз.  Это
правило действует во все века. На слуху  да  в  прессе  одни  имена,  а  мир
переворачивают идеями совсем другие.
   Я насторожился, а вслух пробормотал вроде бы смущенно:
   - Ну это же всего лишь романы. Так, для заработка. Но мысль, тяжелая, как
танк, уже катилась, не обращая внимания на слабые толчки в бока,  призванные
сбить с прямого курса. Все верно, так же, как дьявол, что сумел нанести Богу
самый болезненный удар по его лучшему замыслу, по его венцу творения, так  с
его легкой руки в нашем мире элементарная единица,  то  есть  террорист  или
религиозная  группа...  о  себе  умолчу,  могут  нанести  сильнейший   ущерб
огромному государству. Просто  несоизмеримый  с  их  размерами.  Если  можно
перекрыть от террористов воздушное, морское или  сухопутное  сообщение,  что
вообще-то практически достижимо, то абсолютно немыслимо  проделать  такое  с
моими книгами, моими видеимпами... а потом, потом...  вот-вот  придет  черед
моей книги.
   Вся оборона Юсы, как любой другой  страны,  ориентирована  на  физическое
нападение. От моих книг никакое общество не  защищено.  Ведь  любое  военное
министерство  по  старинке  считает,  что  информаторщики  выполняют   чисто
вспомогательные функции, вроде кричат в рупор в сторону чужих окопов:  ?Рус,
здавайси!? Самое главное, что в большинстве случаев  страна  даже  не  может
сказать, что  на  нее  совершено  нападение  В  России  огромное  количество
придурков, что искренне верят, что ?Америка нам поможет!? То  есть  они  уже
поражены осколками мощнейшей информационной бомбы из  Юсы,  но  об  этом  не
подозревают. Эти бомбы разносят и сбрасывают на головы журналисты.  Они  уже
перестали быть наблюдателями войны. Теперь они не только участники,  которые
несут ту же ответственность, что и люди с оружием  в  руках,  но  и  гораздо
большую, так как неизмеримо сильнее влияют на события. Журналисты гораздо  в
большей  степени  ответственны  за  жестокость  и  насилие,  чем   те,   кто
непосредственно их совершает. Но опять же, как пример  того,  в  чьих  руках
канал: журналисты, которых нужно на самом деле расстреливать сразу  же,  как
поступали с диверсантами, сумели убедить военных  с  обеих  сторон,  что  им
нужно предоставить особые льготы. И уж ни в коем случае не  посягать  на  их
священные жизни! Странно, почему же тогда  простые  солдаты,  участвующие  в
военных действиях, лишены права неприкосновенности? Оболваненный  мир...  На
самом деле всякий солдат, завидев на спине какого-нибудь хмыря с телекамерой
крупную надпись ?ПРЕССА?, должен тут же стрелять  в  эту  надпись.  А  потом
подойти  и  добить  контрольным  выстрелом.  Потом  можно  еще  и   попинать
всласть... Я вздрогнул, рядом со столом остановился  профессор  Соммерг.  Он
чуть склонил голову, осведомился:
   - Можно мне будет  присоединиться  к  вашему  обществу?  Так  как  он  не
спросил, а именно осведомился, я  ответил  со  всей  любезностью,  на  какую
только был способен:
   - Конечно-конечно, профессор! Мы будем  только  рады...  Он  опустился  в
кресло, церемонный и ровный, как вытесанная из дерева  доска  с  барельефом.
Острое худое лицо было лишено  выражения,  но  я  ощутил  в  Соммерге  некую
борьбу. И засомневался, что это было рассчитано, чтобы я это заметил.
   - Мистер Владимир,  -  сказал  он,  -  мистер  Владимир...  Я  вижу,  мои
соотечественники постарались убедить  вас,  что  наша  страна  защищена  как
нельзя лучше. Даже  критиковали  ее  сами  и  указывали  на  якобы  уязвимые
места...
   Кристина слушала  его  со  всем  вниманием.  Я  посматривал  на  Соммерга
внимательно. Если Челлестоун - мощнейший ум в Юсе, то Соммерг  -  острейший.
Все президенты их страны ему не  годились  бы  на  подметки.  Уж  он  должен
понимать, насколько население его страны уязвимо для  инфа-атаки!..  Это  по
ваххабитам или талибам трудно нанести удар - сильны в вере,  непоколебимы  в
убеждениях, стойки в верности принципам.
   А  юсовцы...  высоколобые  понимают,  что  они  в  глубокой  заднице,   а
низколобые то же самое чуют спинным мозгом. И те, и другие  потому  уязвимы,
что в душах у них - вакуум. Они сами хотят что-то получить,  но  свои  спецы
дать  ничего  не  могут,  а   лихорадочно   забивают   им   мозги   и   души
вседозволенностью в сексе, высоким уровнем быта, свободой передвижения... но
все это для желудка и того, что еще ниже, а юсовцы наконец-то нажрались, уже
из ушей выплескивается вседозволенность, уже  хочется  чего-то...  постного,
диетки, режима, ограничений, диктатуры, Гитлера... Похоже, это их  сейчас  и
страшит. Но непонятно, почему все чаще обращают свои взоры в мою сторону.
   - Не знаю, - ответил я дипломатично, -  у  меня  пока  что  не  сложилось
какое-то определенное мнение.
   Он вскинул седые брови.
   - А вы что, ждете, когда оно сложится само?
   - Совершенно верно, - ответил я любезно.
   - Вы, - сказал он с преувеличенным удивлением,  чтобы  я  понял,  что  он
шутит, - человек, который умеет навязать свои взгляды целым народам!
   - Но не себе, - вздохнул я. - С другой  стороны,  зачем?  Я  верю  своему
подсознанию. К какому заключению оно притопает, с тем и буду считаться.
   От соседнего стола в нашу сторону ревниво поглядывал Челлестоун. Рядом  с
живым, юрким Лакло и чопорным Лордером он, огромный и громогласный, выглядел
и шумным немецким бюргером, и лавочником, и деревенским кузнецом, но  только
не одним из могущественнейших умов планеты. За неделю до отъезда я посмотрел
его великолепный фильм... ну, не его, но созданный по шевелению его  пальца.
Фильм, который собрал восемь ?Оскаров?, взявший награды в Каннах и еще  хрен
знает каких их же карманных шоу. В  том  фильме,  где  задействованы  лучшие
режиссеры   и   лучшие   актеры,    непонятные    узбеко-таджико-казахи    с
азербайджанскими именами ведут с помощью США по  странам  Востока  очередной
нефтепровод. Ессно, в обход России. А русские диверсионные группы,  что  для
западного менталитета тоже ессно, стараются его  взорвать,  а  всех  зверски
убить, изнасиловать и разрезать на куски. Любовная линия, страсти, погони, а
подспудно проводится мысль, повторяется не меньше семи  раз,  золотое  число
для  мертвого  вдалбливания,  что  США  всеми  силами  стараются   развивать
экономику исламских стран, расположенных  на  юге  России.  Ну  прямо  всеми
силами, ибо там не только лучшие специалисты-инженеры,  хотя  азербайджанцы,
туркмены,  таджики  и  прочие  грузины  -  ого-го  какие  молодцы   и   само
благородство, хоть и дикие, но и сам Джеймс Бонд  всеми  силами  добивается,
чтобы  нефтепровод  заработал,  чтобы  туземные   страны   стали   богатыми,
процветающими... Челлестоун посматривал ревниво на Соммерга,  а  я  с  тихой
завистью поглядывал на Челлестоуна. Вот у него власть так власть...  Это  не
мои жалкие  лекции  в  странном  учебном  заведении.  Как  часто  мы  что-то
придумываем первыми, потом Запад все это покупает или тибрит,  развивает,  а
мы в хвосте... в лучшем случае. Сейчас, к примеру, не в хвосте,  а  -  вовсе
под    хвостом.    Под    рукой    Челлестоуна     несколько     институтов,
научно-исследовательских  центров,  множество   лабораторий,   своя   мощная
киностудия, несколько газет, три телеканала, плюс он может размещать  заказы
на фильмы в Голливуде, финансировать явно или  тайно,  привлекать  к  работе
лучших сценаристов и режиссеров. Причем те даже  не  будут  подозревать,  на
кого работают и чей заказ выполняют.
   Он перехватил мой взгляд, его  рука  с  бокалом  поднялась,  приветствуя.
Затем он поднял его ко рту и осушил бокал в три длинных  глотка.  Мне  стало
неловко, что-то не помню, чтобы я был именинником.

ГЛАВА 30

   А Челлестоун опустил бокал, вылез из кресла и направился к нам. У  нашего
стола еще три свободных  кресла,  за  Челлестоуном  вышколенно  поднялась  и
пошла, дробно семеня длинными худыми ногами, очень красивая женщина,  больше
похожая на фотомодель.
   - Не слушайте, - обратился Челлестоун ко мне, -  что  эта  старая  калоша
наплетет про такого орла, как я!.. Он уже потерял нюх на великие  замыслы...
Потому все мои проекты он  принимает  в  штыки...  ха-ха.  какое  устаревшее
сравнение, верно?
   Он грузно сел, не дожидаясь, пока сядет дама,  хотя  какая  она  к  черту
дама, если на службе, а я ответил легко:
   - Что вы, мы как раз говорили о вашем блокбастере. Говорят, он  в  первую
же неделю собрал семьсот миллионов долларов?
   Он весело подмигнул:
   - Что делать, если у меня такая счастливая рука?..  Я  ухлопал  семьдесят
миллионов на этот фильм, уже списал их,  как  на  пропаганду,  а  он  еще  и
приносит прибыль, да какую прибыль!.. Знали бы, сколько собрали за месяц  по
всему миру!
   - Пропаганда? - повторил  я.  -  А  я  думал,  что  фильм  вызван...  ну,
сочувствием к тем, кто гибнет в таких потасовках.
   Челлестоун сграбастал со стола бутылку охлажденного вина, отпил из горла,
шокируя даже Кристину, а Соммерг просто  позеленел  от  злости,  с  грохотом
опустил бутылку на стол.
   - Фигня! - заявил  он  безапелляционно.  -  Фигня  насчет  справедливости
Запада по отношению к кровавым конфликтам. Вы  же  знаете,  почти  ноздря  в
ноздрю с чеченским конфликтом вспыхнула война в Таджикистане. Там российские
войска тоже подавляли мятеж, к тому же на чужой территории, не на своей, как
с  Чечней,  а  жертв  было  намного  больше,  крови  больше,  сожженного   и
разрушенного - намного больше. И что же, хоть одна  страна  Запада  пикнула?
Наоборот, даже деньгами  снабжали  через  МВФ,  ибо  в  этом  случае  Россия
уничтожала тех исламистов, которые усилили бы врагов США, то  есть  Иран.  Я
кивнул. Самое смешное и показательное,  что  наши  правозащитники  в  случае
войны в Таджикистане тоже как воды в рот набрали! Хотя  Челлестоун  попал  в
самую точку: русская армия там пролила реки крови,  а  в  Чечне  всего  лишь
ручьи. Челлестоун весело подмигнул:
   - А что, вам этих грязных туземцев жалко?.. Да  передохни  они,  все  эти
таджики, чечены, турки, туркмены и все черномазое мусульманство, разве  нам,
Западу... а Россия тоже Запад... будет хуже? Его  секретарша  улыбалась  мне
умело накрашенным ртом. Кристина в свою очередь улыбнулась  Челлестоуну,  да
так многообещающе, что он поперхнулся, а зеленые глаза его красотки стали от
злости рыбьими.
   - Хе, - сказал я, - да только я ведь вижу, зачем это вам.
   - Как зачем? - ответил он удивленно. - Все  просто!..  Западу  не  нужно,
чтобы эти страны с нестабильными режимами стали сильными экономически. Пусть
живут  надеждами,  что  Запад  им  поможет,  что  вот-вот  начнет   работать
каспийский  проект  добычи  нефти,   дескать,   разом   обогатит   все   эти
азербайджаны... Эти миражи  помогут  им  и  дальше  держаться  вне  союза  с
Россией, к тому же ввергнут в такую нищету,  что  они  как  о  сказке  будут
рассказывать детям о счастливой жизни в СССР!
   - Вы в детстве любили читать Говарда?  -  спросил  я.  Он  не  попался  в
ловушку, переспросил:
   - Фаста? Очень.
   - Нет, создателя Конана. Он посмотрел смеющимися глазами.
   - Я сейчас читаю