гнеде он был  по  душе.  А  приглянувшаяся  киевскому
нарочитому девчонка, хоть вышла из бедного болотного рода, оказалась  на
редкость умна и мила. Знахарь видел, как вспыхивали ее щеки, если  рядом
появлялся могучий нарочитый, потому и не хотел  меж  ними  ссоры.  "Уйди
пока, - мысленно приказал он Варяжко, - я с ней потолкую.  Сама  к  тебе
придет. Дай ей время отойти от обиды".
   Варяжко вздрогнул, словно старик молвил не про себя, а гаркнул  прямо
ему в ухо, но, уразумев, быстро вышел и громко хлопнул дверью.
   Изба знахаря, любимца Рогнеды, стояла прямо у реки.  Поскольку  ведун
был известен на все кривичские земли, люди проторили к его двору ровную,
наезженную дорогу. Огибая княжий двор, она лениво втягивала свое пыльное
тело прямо в знахаревы ворота.  По  ней  и  зашагал  Варяжко  к  княжьим
хоромам. Но не успел ступить и трех шагов, как налетел  на  выскочившего
из-за поворота мальчишку.
   - Ой, нарочитый! - сгибаясь  и  упирая  руки  в  ходящие  ходуном  от
быстрого бега бока, обрадованно выдохнул тот. - Послы из  Нового  Города
от князя Владимира  приехали.  Княжну  требуют.  Рогволд  велел  тебя  с
киевской дружиной кликать. Так сказал: "Владимир нахрапист, и новгородцы
ему под стать. Неровен час - полезут в драку. Зови киевлян..."
   Варяжко смел паренька в сторону, бросился  бегом  к  высоким  княжьим
хоромам. На просторном дворе Рогволда и  впрямь  толпились  пришлые.  По
дубинам в руках и простой одежде  сразу  было  видно  -  новгородцы.  Не
приглашая их в избу, Рогнеда стояла на крыльце  и  презрительно  хмурила
собольи брови. Варяжко она заметила сразу и,  едва  приподняв  в  улыбке
уголки губ, гортанно заговорила:
   - Что привело на мой двор славных послов  новгородского  князя?  Беда
иль радость?
   Варяжко протиснулся к своим  стоящим  чуть  в  сторонке  дружинникам,
быстро оглядел всех. Ратники, видать, сообразили - все были при  оружии.
Да и  замершие  по  правую  руку  княжны  кривичи  выглядели  отнюдь  не
безобидно. Затертые  меж  двумя  дружинами  новгородцы  казались  просто
жалкой ватагой оробевших мужиков. Только  речи  у  них  были  совсем  не
робкие.
   - Просит тебя, княжна, князь Владимир  пожаловать  к  нему  в  гости.
Город наш тебе подарки дорогие готовит. Примем с почетом великим, как  и
положено будущую нашу княгиню принимать!
   Наглец!  Варяжко  хватился  за  меч,  но  на  его  ладонь  неожиданно
опустились чьи-то тонкие пальцы. Не повернув головы, он  уже  знал,  кто
это. Но все-таки повернулся, глянул. Настена ласково улыбнулась ему,  не
отнимая руки. Сердце нарочитого подпрыгнуло, окатило душу жаркой волной.
Едва сдержался, чтоб не прижать девчонку к себе, не стиснуть жадным ртом
ее мягкие улыбающиеся губы.
   - Княгиню будущую принимать желаете? - усмехнулась с крыльца Рогнеда.
- Так ее и зовите. А мне в Новом Городе делать  нечего.  Я  с  хоробрами
Ярополка пойду. В Киеве меня княгиней назовут!
   - Не прогадай, княжна!  -  выступил  вперед  один  из  новгородцев  -
тяжелый, коренастый  мужик  с  окладистой  кудрявой  бородой  до  пояса.
Варяжко хорошо знал его - встречаться доводилось частенько...
   - Иди за Владимира, покуда зовет. Добром не пойдешь, силой возьмем!
   От ярости Варяжко сжал  зубы.  Он  не  мог  отомстить  новгородцу  за
обидные слова - быть битыми наглым пришельцам иль  нет,  на  этом  дворе
решала Рогнеда. По красным лицам стоящих напротив кривичей  он  понял  -
они  тоже  ждут  только  знака  княжны,  а   затем   изрубят   нахальных
новгородцев, как  капусту!  Но,  словно  не  расслышав  угрозы,  Рогнеда
беспечно улыбнулась:
   - Я с Владимиром,  сыном  презренной  рабы,  и  за  стол  один  сесть
погнушаюсь!  А  у  жениха  моего,  светлого  киевского  князя,   дружина
побольше, чем у вашего князька. Так что, коли он хочет силой мериться, -
пусть грозит не мне, а Киеву. - И,  отворачиваясь  от  послов,  небрежно
добавила:
   - А вы, гости дорогие, ехали бы домой, покуда не стемнело. Путь-то не
близкий.
   Опешившие  новгородцы  завертели  головами.  Кто-то   из   Варяжкиных
ратников восхищенно ахнул, на лицах кривичей появились довольные улыбки.
Даже отец Рогнеды Рогволд не сумел бы  ответить  лучше.  Он  тоже  стоял
рядом с красавицей дочерью, улыбался в усы. Прежде чем скрыться в  избе,
Рогнеда  чуть  приподняла  узкую  руку,  махнула   ею   Варяжко.   Поняв
приказание,  тот  стряхнул  с  руки  Настенины  пальчики  и  выступил  к
новгородцам:
   - Ступайте отсюда.  Княжна  дала  ответ.  Теперь  несите  его  вашему
безродному князю.
   Один из молодых новгородцев прыгнул к нему, оскалился:
   - Наш князь вашему брат!
   - По отцу брат, - невозмутимо поправил  Варяжко.  -  А  по  матери  -
безродный он!
   Новгородцы взроптали,  сдвинулись,  плотно  обступив  нарочитого.  Он
только теперь заметил, что Настена так  и  не  отошла,  осталась  рядом,
взирая на обозленных новгородцев ясными глазами.  Стараясь  придвинуться
поближе к ней - на случай схватки, - Варяжко сдавленно произнес:
   - Я драться не Хочу. Ступайте, как княжна велела. - А коли не  пойдем
без  Рогнеды?  -  блестя  злыми  глазами,  спросил  круглолицый  молодой
новгородец.
   - Тогда силой выкинем.
   За спинами пришлых забренчали оружием Варяжкины  молодцы  и  кривичи.
Однако, оказавшиеся не такими уж трусливыми, новгородцы  даже  голов  не
повернули. Давно приученным загодя  чуять  запах  крови  чутьем  Варяжко
понял - ссоры не миновать - и опустил руку на меч.
   - Вы смелые хоробры, новгородцы,  -  неожиданно  зазвучал  из-за  его
спины звонкий девичий голос. - Ради князя  своего  жизни  не  щадите.  -
Выскользнув вперед, Настена встала перед пришлыми. - Многое я слышала  о
вашем  князе.  Люди  говорят,  будто  разумен  он  на  редкость  и  смел
необычайно. А что мать  его  ключницей  была,  так  на  то  разве  можно
обижаться? Бабкой-то ему сама великая княгиня Ольга приходилась!
   Длиннобородый  новгородец,  оторопело  глядя  на  Настену,  задумчиво
нахмурился и наконец выдавил:
   - Ты-то, возгря, кто такова, чтобы вмешиваться?
   Желая закрыть неразумную девчонку, Варяжко было  повернулся,  но  она
вытянула  руку  и  мягко  коснулась  ладонью  груди  стоящего   напротив
новгородца:
   - Я - люд русский. Слуги Ярополка своего князя славят, слуги Рогволда
- своего, а я ни под каким князем не хожу, вот правду и сказываю.  Ничем
Владимир их не хуже. Потому и спорить не о  чем.  А  из-за  слов  пустых
кровь лить не достойно. Не слова обидные вашего князя позорить будут,  а
дела ваши неразумные, коли их допустите!
   Она замолчала и, покорно  склонив  перед  новгородцами  голову,  тихо
шагнула за спину Варяжко. Чего-чего, а таких  речей  он  от  Настены  не
ждал. И пришлые не ждали. Длиннобородый озадаченно теребил пальцами пояс
и силился заглянуть за Варяжкину спину  -  узреть  еще  разок  пигалицу,
осмелившуюся назвать себя людом русским. А Варяжко, хоть и  было  обидно
за своего князя, но чуял в словах Настены правду, потому и  не  сказывал
ничего против.
   Длиннобородый немного подумал и признал:
   - Не ведаю, что это за девка, но она дело говорит. Бросай оружие! - И
он опустил свою палицу на землю.
   Услышав его слова,  остальные  новгородцы  нехотя  побросали  оружие.
Варяжкины дружинники расступились. Длиннобородый первым прошел меж  ними
к своему жеребцу, вскочил в седло и, прежде чем хлестнуть лошадь плетью,
пронзил Настену синими глазами:
   - Запомню, как ты нас почтила и надоумила.  Будешь  в  Новом  Городе,
спроси Добрыню - привечу как дорогую гостью! Поехали!
   Он ухнул, дернул поводья. Взметнулась пыль  за  лошадьми,  и  пропали
новгородцы, словно и не были.
   - Добрыню? - раздался за спиной Варяжко шепот Настены.
   Он обернулся, поглядел в ее удивленные глаза:
   - Это дядька Владимира. А ты не знала?
   Она покачала головой. Варяжко усмехнулся. Вот почему была  она  столь
смела - не ведала, с кем дело имеет,  не  знала,  что  говорит  с  самим
боярином Добрыней! Опасливо опустив  ладонь  на  ее  склоненную  голову,
Варяжко пригладил выбившийся из-под кокошника светлый локон:
   - Ничего... Ты его не бойся. Он слово держать умеет.
   Коли сказал, что всегда тебя приветит, значит, так и сделает, что  бы
ни случилось.
   Он не успел  договорить  -  кто-то  бесцеремонно  пихнул  его  сзади.
Варяжко дернулся было осадить нахала, но осекся, раскрыв рот. Рогволд не
часто выходил из терема, и уж коли выходил, то дрожали все -  от  нищего
лапотника  до  любого  нарочитого.  О  полоцком  князе  болтали  многое.
Судачили, будто он без меры суров и силен, но  сам  Рогволд  был  темен,
словно бездонный колодец. Ни с кем не дружил, ни с  кем  не  ссорился  и
говорил редко - больше слушал да запоминал. И любви в нем  было,  что  в
старом полене. Варяжко знал: отдавая Ярополку  дочь,  Рогволд  заботился
лишь о своей выгоде. А  нынче,  нависая  над  Настеной,  полоцкий  князь
походил на медведя-шатуна, разве что не рычал. "Убьет девку, - мелькнуло
в голове Варяжко, - не  простит,  что  сына  ключницы  с  ним  равняла!"
Невольно он прикрыл Настену плечом.
   - Тебя  Настеной  кличут?  -  неспешно  спросил  Рогволд.  Совсем  не
испугавшись, она кивнула. Верно, знахарь заранее заговорил  ее  от  всех
исполохов!
   - Будешь мне гостьей, а дочери моей - подругой верной и помощницей.
   Она вновь склонила голову. Выскочившее из-за облаков солнце пробежало
лучом по непослушной светлой прядке ее волос, закипело на  них  золотыми
бликами. Варяжко будто иглой кольнуло в сердце - стало вдруг  ясно,  что
Настена вовсе не нуждается в его опеке, что знахарь был прав - она птица
вольная, и, как ни  старайся,  этой  воли  у  нее  не  отнять.  А  он-то
размечтался! Мнил стоять за нее стеной, от бед оборонять. Не думал,  что
болотница проживет и без него... Не хотел верить!
   - А за то, что склоку позорную отвела, тебе особый почет, - улыбнулся
Настене Рогволд. - Хоть и обидела меня, с Владимиром равняя.
   - Я не равняла, князь, - тихо ответила девушка. - Я правду сказывала.
   Рогволд выпрямился и, скользнув острыми глазами по бледному девичьему
лицу, просветлел:
   - Смела ты. И честна. Давно о такой подруге для дочери мечтаю.
   Повернулся и пошел в терем. Тихо переговариваясь, разошлись по  своим
делам и киевские  дружинники.  Только  Варяжко  остался  стоять  посреди
двора, мучаясь доселе неведомой болью.
   - Прости меня, - Настена робко коснулась его руки. - Не  хотела  я  в
спор влезать. За тебя испугалась. Никого у меня не осталось, кроме тебя.
Похоронила я свое прошлое...
   Раньше она никогда так не говорила.  Варяжко  насторожился,  замер  в
предчувствии чего-то важного.
   - Не знаю, кто тебя в Киеве ждет, и  ждет  ли,  -  стискивая  на  его
запястье почти прозрачные пальцы, - продолжала она. -  Только  помни:  я
здесь буду жить до осени. Коли не вернешься - по первому  снегу  уйду  в
Приболотье. Навсегда.
   Варяжко подавил готовый вырваться радостный крик. Настена сама решила
ждать его, без просьб, без уговоров, без пустых признаний!
   - К родичам? - силясь казаться равнодушным, спросил он.
   - Не знаю. - Она покачала головой. - К добрым людям...
   - Эй, нарочитый! -  высовываясь  из  дверей  дружинной  избы,  громко
выкликнул Потам. - Сколь звать-то тебя? Пора в путь собираться!
   Варяжко и сам знал, что нет у него нынче времени на долгие  прощания.
Назавтра, едва рассветет, следовало отправляться в Киев, а до  того  еще
надобно собраться, перечесть да записать дары кривичей  киевской  земле,
чтобы все было верно и нигде не закралась ошибка...
   Взяв Настену за плечи, он уверенно пообещал:
   - Приеду по осени. Жди. - И пошел прочь, еле удерживаясь  от  желания
оглянуться, посмотреть еще разок  на  хрупкую  девичью  фигурку.  Но  не
обернулся. И на рассвете ее не увидел - не вышла Настена из избы. Может,
и верно сделала, что не вышла у всех на виду лить  слезы  и  кричать  на
весь свет лишь двоим предназначенные слова.  Но  Варяжко  все-таки  было
жаль, что не увидел ее, хоть и  без  глядения  помнил  так,  словно  она
неотступно  шла  рядом.  В  долгой  дороге  до  Киева  каждую  ночь  ему
мерещилось, будто, как тогда,  в  сечене,  Настена  прижимается  к  нему
теплым комочком.

***

   Киев встретил дружину веселым  шумом.  Скрипели  под  колесами  телег
дощатые мостовые, глазели  на  молодцов  девки,  бежали  следом  озорные
мальчишки и  низко  кланялся  княжьему  обозу  лапотный  люд.  На  реке,
ткнувшись носами в береговой песок, стояли рано пришедшие  чужие  ладьи.
Зато в княжьей горнице было тихо. Не долетал сюда  ни  уличный  шум,  ни
гомон со двора. Ярополк сидел на короткой лавке, читал какие-то грамоты.
   - Входи, входи, -  радостно  приветствовал  он  Варяжко,  даже  вышел
навстречу. - Как Рогнеда? Ждет ли?
   Варяжко вспомнил Настену, ее чистые глаза, тихий  голос  и,  думая  о
своем, ответил:
   - Ждет, князь.
   Ярополк довольно улыбнулся и,  опустившись  на  лавку,  жестом  велел
Варяжко сесть напротив. Темные глаза князя  устремились  на  нарочитого.
Ждал рассказа. Варяжко замялся. Следовало ли болтать о речах  неожиданно
нагрянувших в Полоцк новгородцев? Хотя все одно князь об этом  прознает!
Отбросив сомнения, он принялся негромко рассказывать. Только  умолчал  о
странной встрече в лесу и  об  отвезенной  к  знахарю  девушке.  По  его
словам, выходило, будто ссору остановила сама Рогнеда.
   За повествованием он не заметил, как вошел в горницу  один  из  уных,
поставил на стол угощение и замер у стола, вслушиваясь в рассказ. Слушал
он не хуже Ярополка - внимательно, вбирая в себя  каждое  слово.  Но,  в
отличие от князя, не вскочил при  упоминании  о  появившихся  у  Рогнеды
слугах Владимира. Зато Ярополк диким зверем заметался по горнице:
   - Как он посмел?! У брата решился украсть невесту! Грозить вздумал!
   Варяжко молча  ждал,  когда  князь  выплеснет  гнев.  Ведал:  Ярополк
вспыльчив,  но  не  злопамятен  -  быстро  забывает  обиды.   Неожиданно
прислуживающий князю молодой дружинник сказал:
   - Ты, князь, раз и навсегда должен показать брату, кто Русью правит.
   Варяжко охнул, а Ярополк замолчал и устремил на нахального парня злой
взгляд. Тот потупился, но не бросился князю в ноги, не попросил прощения
за  дерзость:  Стоял  перед  Ярополком,  высокий,  статный,  с   темными
зелеными, будто морские водоросли, глазами  и  светлым,  нависающим  над
ними чубом. Варяжко постарался вспомнить его имя и не смог...
   - Что посмел сказать?! - двинулся к парню князь.
   Вскинув голову, тот спокойно произнес:
   - А то сказал, о чем всем в Киеве ведомо. Налезает на тебя брат, а ты
молчишь, терпишь. Ты  -  великий  князь,  всей  Руси  защитник,  а  себя
защитить не можешь. Все знают, что новгородские земли  наособицу  живут,
твоей воли не слушают. А скоро сами указывать тебе начнут. Почему же  не
хочешь брату свою силу показать, почему сносишь его наглость?
   - Да ты!.. - вскочил Варяжко. Видел он наглецов,  но  такого  впервые
встретил! Князю советовать нарочитые не осмеливались, а  этот  безродный
сопляк решился молвить такие обидные речи! Да как  посмел  рот  открыть,
если его не спрашивали?!
   Заметив угрожающее движение Варяжко, парень ловко отскочил  к  стене,
засверкал оттуда шалыми глазами:
   - Не тронь меня, нарочитый! Я правду сказываю. "Я правду сказываю", -
повторил где-то в голове у Варяжко тихий Настенин голос. Занесенная  для
удара рука воя опустилась. Он обернулся к Ярополку.
   - Оставь его, - холодно сказал князь. - Парень наглый, но поведал,  о
чем все по дворам шепчутся... Его правда.
   Скрипнув  дверью,  уный  быстро  выскользнул.  Ярополк  проводил  его
внимательным взором, велел Варяжко:
   - Ступай за ним, выясни:  кто  таков,  откуда,  как  в  дружине  моей
очутился? Парень не прост - и коли верен будет, может сгодиться.
   Варяжко кивнул, выскочил  следом.  Уный  не  спеша  шел  через  двор.
Варяжко одним махом догнал его, заступил путь:
   - Ты откуда? Кто таков?
   Зеленые глаза окатили Варяжко холодом, ровные брови  парня  сползлись
на переносице:
   - Тебе-то какое дело?
   Неужели еще и оправдываться перед ним  -  мол,  князь  велел  о  тебе
узнать?! Варяжко разозлился.
   - Отвечай, когда спрашиваю!
   Пожав плечами, парень нехотя вымолвил:
   - Я болотник. Онохом зови, коли потребуюсь.
   И обогнув нарочитого, неспешно двинулся дальше. К  остолбеневшему  от
ярости Варяжко подошел Потам, опустил на плечо друга тяжелую ладонь:
   - Не задевай парня. Я о нем уже  многого  наслушался.  Нелюдимый  он,
недоверчивый, словно зверь лесной. Наши мужики его чуждаются.
   Варяжко помотал головой и, сгоняя озлобление, вздохнул:
   - Кто привел его? Потам пожал плечами:
   - Ныне разве кто вспомнит... Может, сам пришел, а может,  посоветовал
кто. Наши говорят, будто Блуд его в дружину принял. Парень, мол,  ловкий
- пускай по хозяйству возится...
   Выяснять отношения с Блудом  Варяжко  не  хотелось.  Хоть  и  почитал
Ярополк рыжего воеводу, а у Варяжко сердце к нему не лежало. Уж  слишком
хитер и изворотлив был Блуд. Хотя, кроме мелких ссор да обиженных девок,
иных проступков за ним никто упомнить не мог. Варяжко еще раз  вздохнул,
проводил глазами ладную фигуру Оноха и усмехнулся Потаму:
   - Ладно... Пускай пока служит.
   Потам обрадованно обхватил его за плечи, потянул  в  дружинную  избу.
Там их ждали  веселые  лица,  шумные  разговоры,  сытное  застолье...  И
Варяжко забыл о нахальном парне, до времени забыл...

ГЛАВА 8

   Егоша сыпал овес в кормушки  лошадям  и  ругался  про  себя.  Ему  не
понравился Варяжко. Нарочитый оказался совсем не похож на Блуда  -  весь
светился какой-то  пронзительной  правдивостью  и  честностью.  Попробуй
найди  у  такого  слабую  струнку,  зацепи  ее...  А  ведь  он  надеялся
разговорить  нарочитого  и,  коли  доведется,  за  разговором  узнать  о
Настене. Хотя вряд ли Варяжко о ней знал  -  чай,  к  Рогнедину  знахарю
ходило много девок, не одна она.
   Вздохнув, Егоша покачал головой.  Одно  он  верно  сделал  -  вовремя
ввернул нужные слова. Правда, за дерзость едва не лишился головы.
   Опростав ведро, он легко шлепнул им по губам высунувшегося из  стойла
княжьего любимца Буяна. Тот фыркнул.
   - Не суетись... - раздался сзади тихий голос. - Заметил  тебя  князь.
Потому и послал нарочитого твое имя вызнавать.
   Егоша поставил ведро  и  обернулся.  В  темном  углу  за  лоснящимися
конскими боками колыхалось белое облако.
   - А-а, старый знакомец пожаловал! - Он уже  привык  к  Блазню.  Почти
каждую ночь тот являлся к нему в конюшню. Иногда просто тек  под  ногами
молчаливым туманом, иногда заводил разговоры, а чаще передавал вести  от
Волхва, почтительно называя его Хозяином. Волхв все предвидел, и  потому
вести, как и советы, всегда приходились кстати. Это он посоветовал Егоше
вмешаться в беседу Ярополка с  нарочитым,  он  же  подсказал  правильные
слова.
   Егоша усмехнулся, вспомнив, как чуть не плакал, когда впервые попал в
Киев и Волхв оставил его на княжьем дворе. В те дни болотник думал,  что
никогда уже больше не увидится с другом, но прошла неделя, и появившийся
в конюшне Блазень принес от  него  привет.  Тогда  болотник  еще  боялся
нежитя - трясся, едва заслышав  его  голос,  а  потом  как-то  незаметно
свыкся с противным холодком от прикосновений  Блазня  и  его  призрачным
видом. Правда, своим шуршанием нежить мешал спать, но  идти  ночевать  в
дружинную избу Егоше не хотелось. В конюшне было удобнее - мог  уходить,
когда желал, возвращаться тоже.  Без  сплетен  и  пересудов.  А  уходить
приходилось часто. Волхв предпочитал для встреч позднее время.
   - Ты хозяина слушаешься... - почему-то огорченно прошелестел Блазень.
   - Так ведь и ты слушаешься, - отозвался Егоша.
   - У меня доля такова, - вздохнул призрак. - Я для службы  ему  создан
был.
   - Кем создан-то?
   - Самим Волховцом, - гордо  ответил  тот.  -  Он  меня  из-за  кромки
вызволил. А потом