льно уставились  на  него  -  аж  захотелось
поежиться...
   - Я пойду с тобой. Ты пойдешь, и я пойду! - твердо повторила мерянка.
- И отпусти меня. Мне больно!
   Только теперь Миролюб ощутил,  как  сильно  сдавливает  ее  запястья.
Смутившись, он разжал пальцы и  вдруг  сообразил:  все  ее  речи  -  это
хитрости его упрямого и трусливого отца! Это коварный старик послал  ее,
велев прикинуться больной и наказав пригрозить ему своим  уходом.  Мнил,
пожалев девку, сын одумается, ради любви откажется  от  чести  и  славы!
Нет, не выйдет!
   Он покосился на потирающую запястья Полеву. Красива змея!  Тишком  да
молчком с отцом столковалась, надумала поиграться его  любовью!  Что  ж,
сама виновата!
   Ловко скользнув к бабе, Миролюб бросил ее на солому:
   - Значит, со мной отправиться желаешь?! А с  чего  бы  вдруг?  Может,
полюбила?
   И, не дожидаясь ответа, склонился над упавшей на спину  мерянкой.  Ее
припухлые алые  губы  обожгли  его  горячим  дыханием,  в  серых  глазах
мелькнул страх. "Ага, - сгорая от дикого желания  впиться  в  ее  маняще
приоткрытый рот, усмехнулся Миролюб. -  Испугалась!  Поняла,  что  я  ее
раскусил."
   - Подожди... - протестующе шевельнулась под ним Полева.
   - Подожди?! - Миролюб прижался к ней, лишая возможности  вывернуться.
Он уже не мог ждать! Ее мягкие, округлые груди, обжигая, вдавливались  в
его тело. Потеряв рассудок от ее желанной близости, Миролюб стиснул руки
мерянки и прильнул ртом к  ее  припухшим  губам.  Силясь  высвободиться,
Полева забилась, но ее сопротивление лишь раззадорило парня. Оторвавшись
от ее губ, он  скользнул  щекой  по  нежной  шее,  рванул  зубами  ворот
срачицы.  Некрепкая  ткань  затрещала   и   разошлась,   обнажая   белые
подрагивающие груди с завлекающе темными шишечками сосков.
   -  Пусти!  Не  надо!  -  чувствуя,  что  вот-вот   произойдет   нечто
непоправимое, вскрикнула Полева. Никогда не обижавший  ее  Миролюб  стал
вдруг чужим и неприятным. Неужели когда-то он нравился ей? Неужели  даже
пыталась сравнить его с исчезнувшим Выродком?
   - Пусти?! - прохрипел он, расслышав. - Нет, хватит!  Я  и  так  Долго
ждал!
   По  изменившемуся  голосу  парня  Полева  поняла  -  словами  его  не
остановить, и забилась изо всех сил, взывая к  чужой  помощи.  Ее  голос
взмыл к невысоким балкам овина  и,  сорвавшись,  пропал.  Теперь  Полева
могла лишь тонко сипеть и биться, отчаянно сопротивляясь напору сильного
мужского тела. Сухая солома больно колола ее кожу, забивалась в  волосы,
но Полева этого не чувствовала.  Заведя  локти  ей  за  голову,  Миролюб
перехватил их одной рукой, а другой спустился к ногам.  Хриплое  дыхание
парня обжигало Полеву огнем, а скользящие по телу руки казались  гадкими
и жестокими.
   - Давай, давай... - восторженно прохрипел Миролюб, силой раскинув  ее
судорожно сжатые колени. - Иди сюда...
   - Нет! - Она не знала, откуда  взялись  силы  для  этого  последнего,
протестующего вопля. Полева никогда  и  никому  не  принадлежала  против
своей воли, и единственный, кто имел право  так  поступать  с  ней,  был
Выродок. Только он никогда не позволил себе столь низко пасть. Он скорее
убил бы ее...
   Всхлипывая, Полева увернулась  от  ищущих  ее  рот  губ  Миролюба  и,
вспоминая Выродка, закрыла глаза. Нынче зеленоглазый колдун идет в  Киев
и не ведает, что, задыхаясь в постылых объятиях, она вспоминает о нем...
   Невольно призывая того единственного мужчину, кто  стал  ее  судьбой,
Полева простонала:
   - Выродок!
   Этот стон оглушил парня. Тут, под ним, она  звала  другого!  Отпустив
голые плечи мерянки, Миролюб сверкнул на нее злыми, ошалевшими  глазами,
но вдруг, уразумев, что натворил, рухнул лицом в сено. Он не видел,  как
Полева встала, стянула на груди рваные края рубахи,  вытащила  из  волос
запутавшиеся в них соломинки.
   - Я все равно пойду с тобой в Киев, - твердо сказала она  и  хлопнула
дверью.
   Стыд навалился на Миролюба. Как он мог так поступить с мерянкой?! Где
оставил разум?! Поссорился с отцом, а зло выместил на бабе!
   Боясь возвращаться в избу, он явился домой  поздно  ночью.  Крадучись
прошел через сени, нащупал в темноте дверную ручку и, слегка  подтолкнув
ее, очутился в залитой светом горнице. Отец не спал - сидел за столом  и
мял гибкими пальцами кусочек Желтой глины. "Рассказала..." - мелькнуло в
голове Миролюба, но, заслышав его робкие шаги, старик вымолвил:
   - Я говорил с Богом, сын. Я не смею держать тебя силой. Поступай  как
пожелаешь... - Вздохнув, он зябко повел плечами и добавил:
   - Полева пойдет с тобой. Береги ее, словно сестру.
   Миролюба затрясло. Как он  мог  так  дурно  думать  об  отце?  Почему
приписывал ему худые помыслы?
   Рухнув на колени, он ткнулся  вспотевшим  лбом  в  измазанные  глиной
морщинистые отцовские руки:
   - Прости меня! Прости!
   - Бог с тобой, сынок! - приглаживая его темные кудри, как-то  жалобно
ответил старик. - Только помни: ты у меня один... Вернись...
   Миролюб верил, что  вернется.  Верил,  когда  последний  раз  обнимал
согнувшегося от горя отца, верил, когда скрывались  за  туманной  дымкой
высокие стены родного городища, и только ночью, на первом привале  вдруг
осознал - а ведь он может и не вернуться! От этой страшной мысли  что-то
внутри надломилось, и, не умея сдержаться, он тихо заплакал. Показалось,
будто темнота и пустота вокруг него  ширятся,  словно  желая  утянуть  в
жуткую бездонную пропасть, и никто не хочет ему помочь. Обиженная Полева
со времени отъезда и полслова ему не сказала...
   Неожиданно к его волосам  прикоснулись  мягкие  женские  руки.  Голос
мерянки ласково произнес:
   - Не мучай себя...
   Вина перед Полевой рухнула на его вздрагивающие плечи:
   - Я худое подумал... Тебя обидел... Отца... Нет мне прощения!
   - Не надо, - перебила она. - Дело прошлое... А что до  прощения,  так
никто на тебя обиды не держит - ни я, ни Антип...
   Тогда он впервые удивился ее выдержке, но затем она все чаще изумляла
его.  Словно  отбродив  по  лесам  всю  жизнь,  мерянка  умела  и  найти
безопасное место для ночлега, и развести костер, и поймать мелкую  дичь,
и сыскать съедобный корешок.
   - Почему ты одна не пошла?  -  как-то  раз,  глядя  на  ее  уверенные
движения, спросил Миролюб. Полева обернулась. Всполохи костра  запрыгали
в ее больших блестящих глазах:
   - Я не привыкла ходить одна...
   Не спрашивая, Миролюб понял - она всегда была с тем, кто оставил ее в
Новом Городе. С кем  же?  Вспоминая  разговоры  горожан,  он  неуверенно
вымолвил:
   - Ты идешь за колдуном?
   - Мы, - не дрогнув поправила она. - Мы идем за колдуном.

ГЛАВА 36

   Путь от Полоцка до Киева для  Егоши  пролетел  быстро.  Болотник  уже
привык к долгим переходам, да  к  тому  же  набирающая  силу  осень,  не
позволяя усталости взять над ним верх, радовала  взор  яркими  красками,
утешала сердце задумчивой тишиной. Она напоминала Егоше в последний  раз
заплетающую свою золотистую  косу  девку  на  выданье,  -  замирая,  как
невеста, над речной водой и будто желая узреть в ее мрачной глубине свое
счастье, осень гляделась в  тихие  заводи  и  сияла-переливалась  тихой,
глубоко затаившейся надеждой.
   Егоше было не впервой ночевать в лесу, но частые дожди заставляли его
искать приюта в попадавшихся по дороге печищах. В простиравшихся до реки
Березины  землях  кривичей  неразговорчивого  болотника   принимали   не
очень-то охотно, но,  прознав  про  его  принадлежность  к  Владимировой
дружине, смягчались. За частые поборы  -  ведь  платили  дань  и  своему
князю, и киевскому - кривичи не любили Ярополка,  и  многие  лишь  ждали
Владимировой дружины, чтоб присоединиться к  выступившему  против  брата
новгородскому князю. Но чем ближе был Киев, тем  менее  охотно  сельчане
слушали Егошин  рассказ  про  покорение  Полоцка.  В  растянувшихся  меж
Березиной и Припятью землях верных Ярополку  дреговичей  Егоше  пришлось
врать.
   - Я сам там был, - будто в смущении опуская глаза, тихо говорил он. -
Сам все видел. - И на сей раз добавлял:
   - Еле утек!
   Жалея удравшего от Владимировой жестокости  парня,  дреговичи  давали
ему и приют, и еду, но в древлянских землях все  вновь  изменилось.  Там
еще  помнили  подло  убитого  киевлянами  князя  Мала  и  доброго,  рано
погибшего от руки  брата  Олега.  В  древлянском  городище  Турове,  что
высился над Припятью, Егоша встретил большую ватагу молодых  парней.  Не
скрывая своей неприязни к Ярополку, они болтались по улицам городища  и,
потрясая кто колом, а кто рогатиной, орали:
   -  Дождемся  ясного  князя  Владимира!  Смерть  поганому  братоубийце
Ярополку!
   Наскочив  на  одну  из  подобных  ватаг,  Егоша  зацепил   за   рукав
проходящего  мимо   мужика   с   всклокоченной   бородой   и   осторожно
поинтересовался:
   - Чего это они разорались? Недовольно вырвав руку, мужик огрызнулся:
   - Дурь в них бродит! Они, видишь ли, Владимировых  войск  дожидаются,
надеются, что князь их с собой на Киев возьмет. - И, зло покосившись  на
орущих парней, сплюнул:
   - Работали бы лучше, чем попусту глотки драть! Эвон,  хлеб  на  корню
гниет!
   Он преувеличивал.  Нынешний  год  выдался  неурожайным,  видать,  чуя
приближение смутного времени  и  жалея  свою  хлебородную  силу,  Овсень
поскупился на дары.
   Не задержавшись в Турове, Егоша двинулся дальше по  Припяти.  Теперь,
когда  уж  близок  был  Киев,  следовало  подумать,  как  встретиться  с
Ярополковым воеводой. Входить в городище самому было опасно  -  вряд  ли
киевляне  забыли  ненавистного  Волчьего  Пастыря.  Хорошо  бы   сыскать
посланника...  И,  вспомнив  о  посланнике,  Егоша  впервые  пожалел  об
оставленной в Новом Городе мерянке.  Раньше  Полева  только  мешала  его
задумкам, однако нынче она могла бы пригодиться. Вряд ли, изменив  своим
привычкам, Блуд усмирил похотливый нрав, и такая красавица, как  Полева,
легко выманила бы его из городища. Побежал бы за ней на край света,  как
кобель за течной сукой! Жаль, что бабу унесла река...
   Егоша взглянул на хмурое небо. Длинные, растянувшиеся за полночь лучи
звезд напомнили ему о  приближении  Позвизда.  Поплотнее  закутавшись  в
накидку, он пересел ближе к огню и задумался. А если мерянка выжила?
   Там, в Новом Городе, разделавшись с Рольфом, он тоже пришел на  берег
Мутной и видел, как за бросившейся в реку бабой сигали в  воду  отважные
мужики, но дожидаться, чем кончится дело,  ему  не  хотелось:  спешил  в
Полоцк... Так и не узнав, вытянули Полеву иль нет, он ушел.
   Словно отвечая на его  невысказанный  вопрос,  река  зашумела.  Егоша
покосился на посеребренную лунным светом водную гладь:
   - Ты что-то знаешь?
   Припять ответила тихим шелестом. Она знала о мерянке. Егоша поднялся,
подошел к воде и, набрав в ладони полные  пригоршни,  вгляделся  в  свое
отражение. Вода молчала. Значит, только затаившийся  в  глубине  Припяти
водяной дух сумел бы что-то поведать. Когда-то Нар учил Егошу  проникать
в пристанище водяных духов.
   Поежившись, болотник скинул одежду и  осторожно,  стараясь  не  сбить
ровного дыхания, вошел в воду. От прикосновения холодных  и  настойчивых
рук реки по его коже побежали мурашки. Резко выдохнув, он нырнул. Темная
сила потянула его за  собой,  грудь  сдавило  диким  желанием  выскочить
обратно, но он сдержался. Отныне следовало забыть о своем теле. Сливаясь
с течением реки, он расслабился. Мельтешащие перед глазами  разноцветные
точки слились  в  один  радужный  водоворот,  в  ушах  зазвенели  голоса
ичетиков, но  тот,  кого  Егоша  искал,  еще  не  откликался.  Водоворот
закрутился, потянул его вниз, мимо празднично  серебрящихся  берегинь  и
безобразных,  всклокоченных  русалок.  Призывая   его   замедлить   свое
скольжение, тонкие девичьи голоса протяжно запели, белые руки потянулись
к его бесплотной душе. Увернувшись, он рухнул  в  бездонную  пропасть...
Русалки и берегини еще успеют натешиться в Русальную неделю, а нынче  их
время еще не настало.
   Тяжелые темные волосы водяного духа упали  на  него,  оплели  зеленой
сетью водорослей. Он!
   Егоша вслушался. Монотонным гудением  в  его  мозгу  зазвучал  глухой
голос Омутника. Болотник признал его сразу - Омутник редко  разговаривал
с чужими, и поэтому его голос куда как больше, чем шумящий, точно  море,
голос Водянника, походил на безликий рев воды на речных порогах.
   - Сестра Мутная хотела взять ее в свои девки, - гудел Омутной, - а ее
вытянули. Нынче она тебя ищет. Говорят, даже звала давеча.
   Егоша и без его указок подозревал, что если Полеве удастся выжить, то
она примется его искать. Вот только где?
   - Берегини с Непры болтают,  будто  видели  ее  совсем  близко...  На
берегу, возле Рыбных затонов.
   Зеленые космы Омутника шевельнулись. Он хотел платы  за  свой  ответ.
Теперь Егоше предстояло самое сложное - уйти от могучего водяного  духа,
не  потерявшись  в  его  густой  бороде.  Осторожно,  опасаясь  заронить
подозрения в душу Омутного хозяина, Егоша постарался ощутить свое  тело.
Это удалось почти сразу - в грудь хлынула боль, а от нехватки воздуха  в
голове замутилось. Он шевельнул ногами. Так и есть - Омутник  уже  оплел
их зелеными волосьями!  Преодолевая  жгучее  желание  совершить  ошибку,
стоящую жизни всем утопшим, - паникуя, забиться  в  спутавших  его  ноги
сетях, - Егоша склонился и, стараясь не спешить, освободил от водорослей
сперва одну ногу, а затем вторую. Омутник зло  загудел,  но  теперь  его
голос лишь раздражал Егошу. Ловко увернувшись от настойчиво тянущихся  к
его ослабшему от борьбы телу пут, болотник рванулся к  слабо  мерцающему
над головой свету.  Бледные  русалочьи  руки  вновь  скользнули  по  его
плечам, кратким всплеском прозвенел в  ушах  смех  веселых  ичетиков,  а
затем, отвергая человеческую плоть, вода расступилась и выбросила его на
поверхность.
   Уже не сдерживаясь, Егоша хрипло  втянул  в  себя  воздух,  короткими
гребками поплыл к берегу. Течение унесло его  недалеко,  и  по  мерцанию
костра он быстро отыскал свою одежду.  Деловито,  до  красноты  растерев
задервеневшую кожу, он сунул руки в  дым  костра  и  лишь  тогда  ощутил
радость победы.
   Не многим доводилось выпутываться из бороды Омутника. Из всех водяных
духов он был самым коварным и нелюдимым. Для ловли жертв он прятался под
корягами или выискивал в речном дне неожиданно глубокие ямы.  В  отличие
от Речного или Водяного  хозяина,  Омутник  предпочитал  не  метаться  в
поисках жертвы, а тихо, по-стариковски сидеть на одном месте,  плетя  по
дну хитроумную сеть из  своих  волос.  И  стоило  невнимательной  жертве
запутаться в ней, как, пользуясь слабостью  и  страхом  добычи,  Омутник
затягивал ее в свою прожорливую пасть. Болотник  не  сомневался,  что  и
нынче он  решился  ответить  на  Егошины  мысли  лишь  для  того,  чтобы
заглотить мягкое человеческое тело. Но вышло иначе, и теперь голодный  и
обманутый Омутник бесновался на дне реки,  а  Егоша  ведал,  где  искать
Полеву. Хозяин омута сказал, что вечно живые и болтливые берегини видели
ее у затонов, а значит, если Егоша поторопится, то поспеет туда  еще  до
рассвета.
   Притоптав костер, болотник вскинул на  плечо  суму  и  бодро  зашагал
вдоль Припяти.
   Яркий, столь похожий на его  собственный,  костерок  он  заметил  еще
издали  и  пренебрежительно  усмехнулся.  Мерянка  так  и  не  научилась
прятаться от людей - кормила пламя слишком щедро, и, забавляясь излишней
пищей, оно плясало, почти дотягиваясь яркими  руками  до  нижних  ветвей
испуганно подобравшей иглы ели.
   Не  таясь,  Егоша  вынырнул  из-под  еловых  лап,  вгляделся  в  лица
расположившихся у костра людей. Свернувшись калачиком на разложенном  по
земле полушубке, Полева сладко посапывала во сне. Внимательно оглядев ее
и уверившись, что красоте мерянки не принесено  никакого  ущерба,  Егоша
покосился на ее спутника. Он знал, что Полева еще  слишком  робка,  чтоб
отправиться в столь дальний путь без провожатого, но  что  ее  спутником
окажется молодой и красивый парень, он не ожидал.
   Крепкий русоволосый мужчина спал сидя, облокотившись на  воткнутый  в
землю меч. Оглядев рукоять меча,  Егоша  прищелкнул  языком  -  меч  был
знатный, видать, доставшийся парню по наследству от отца  иль  деда.  На
его резной рукоятке красовался полустертый  знак  рода  -  узкая  хищная
морда разъяренной рыси. "Варяг", - определил Егоша и, потеряв интерес  к
спящему, присел у огня. Несмотря  на  свое  грозное  оружие,  парень  не
представлял опасности. Он был еще слишком молод и  наивен  -  вон,  даже
заснул на посту...
   Равнодушно глядя в огонь, Егоша развернул на земле свою  подстилку  и
откинулся на спину. Очутившаяся под его спиной сухая ветка  предательски
громко  хрустнула.  Незадачливый  страж-варяг  вскочил  на  ноги  и,  не
удосуживаясь поискать врага у своего костра, испуганно заозирался.
   - Садись, - негромко сказал ему Егоша. - Не позорься...
   Варяг  подпрыгнул,  развернулся  и,  заметив  у  костра   безоружного
человека, немного успокоился, однако  меч  опускать  не  спешил.  Буравя
болотника темными от страха и неожиданности глазами, он рявкнул:
   - Ты кто такой?!
   - Я? - Углядев краем глаза зашевелившуюся мерянку, Егоша обернулся  к
ней. - Полева меня знает. Она и скажет - кто я да откуда.
   Миролюб недоверчиво оглянулся на  мерянку.  Откуда  она  могла  знать
этого зеленоглазого парня? И как он очутился здесь, у их костра?  Но,  к
его изумлению, Полева  и  впрямь  узнала  пришлого.  Ее  ошалелые  глаза
метнулись на лицо зеленоглазого, ощупали его и вдруг налились слезами:
   - Ты?!
   "Колдун, - дошло до Миролюба. - Тот самый колдун".
   Опуская меч, он пригляделся. Так вот, значит, о ком плакала  мерянка,
кого не могла забыть! И чего  в  нем  нашла?  Ничего  примечательного  в
пришлом не было, только глаза пугали каким-то жутким  зеленым  светом  и
рано поседевшие волосы заставляли задуматься о пережитой им беде.
   Обида сдавила горло Миролюба. Он-то  думал  -  Полева  предпочла  ему
писаного красавца! Но разве этот невысокий и не очень сильный парень мог
равняться с ним?! Почему же судьба оказалась так несправедлива?!  Почему
не на его груди, всхлипывая и утирая струящиеся по щекам  слезы,  плачет
эта красивая баба? Уж как бы он ее обнял, как расцеловал! Не то что этот
колдун! Тот ведь и не притронулся к ее вздрагивающим плечам!
   Егоше и впрямь не нравились ласки мерянки. Но нынче болотник нуждался
в ее  помощи  и  поэтому,  ожидая,  когда  Полева  выплачет  все  слезы,
безропотно терпел ее объятия. Поймав на себе изумленный  взгляд  варяга,
он отстранил мерянку:
   - Хватит! Ты пойдешь со мной!
   -  Да,  да...  -  Заторопившись,  она  вскочила,  принялась  поспешно
заталкивать в суму свои вещи.
   От ее покорной  преданности  Миролюба  покоробило.  Разве  можно  так
унижаться?
   - Погоди! - Он вырвал из рук Полевы суму, спрятал ее за спину. - Отец
велел мне тебя беречь, а значит, никуда ты с ним не пойдешь. До утра...
   Силясь дотянуться до сумы, Полева завертелась вокруг него. Она ничего
не желала слушать. Тот, кого она любила  больше  жизни,  позвал,  и  она
должна была идти. А глупый Миролюб думал,  что  сумеет  помешать  этому!
Поняв, что суму не достать, она отвернулась от варяга и,  сдавив  ладони
перед грудью, преданно заглянула Егоше в лицо:
   - Я готова...
   Зачем ей сума? К чему вещи? С болотником она будет счастлива и так...
   - Подожди! - рявкнул Миролюб. Одним прыжком он дотянулся  до  Полевы,
сграбастал ее в охапку:
   - Повторяю - ты никуда не уйдешь!
   Егоше надоело ждать. Мерянка была  нужна  ему,  а  этот  невесть  что
возомнивший о себе мальчишка задерживал ее!
   Развернувшись к Миролюбу, болотник глухо произнес:
   - Отпусти бабу! Она моя!
   Его странный напевный голос насторожил варяга, однако Полеву он так и
не отпустил. Наоборот, переставая понимать, что делает, и чувствуя  лишь
одно - если он отпустит мерянку, то потеряет ее уже  на