и  могучего  медведя
лесным хозяином, миролюбивого лося - лесной коровой, а сплоченных в стаи
волков - лесными братьями. Мужчины думали, что иные имена обманут  духов
леса, и Полева  тоже  так  думала,  но  они  ошибались.  Жалкие  людские
хитрости были для леса с его вековой мудростью так же смешны, как бывают
потешны  для  бывалых  охотников  первые  попытки  сопливого  мальчугана
натянуть отцовский лук. Когда Полева поняла эту немудреную  истину,  она
испугалась. Ей стало казаться, что между лесом и людьми идет вечная,  ни
на миг не прекращающаяся война:  доказывая  самим  себе,  что  вовсе  не
боятся могучего врага, упрямые мужчины вновь и  вновь  уходят  в  лесную
глушь, а лес карает их скорой смертью за самоуверенность и нахальство.
   Время шло, и за близкими родичами Полевы взмыли в светлый  ирий  души
дальней родни - кого-то из них задрал медведь, кому-то перегрызла  горло
красавица рысь, а иных затоптал вепрь... Последним  лес  убил  ее  мужа,
славного Богумира.
   После смерти мужа лес стал для  нее  злобным  и  мохнатым  чудовищем,
каждый день заглатывающим в зубастую пасть светлый солнечный  диск.  Это
беспощадное чудище шумно дышало под ее окнами, скрывая в своей  мохнатой
шкуре коварных Лешаков,  детоубийц  Россомах  и  горбатых  вещих  Лесных
Старцев. В те одинокие ночи Полева слышала в шуме доносящегося  из  леса
ветерка песни вещей птицы Гамаюн и завывание Владыки Бора. Потом, вместе
с болью потери, страх отступил, но не ушел окончательно, а лишь затаился
где-то в самой глубине сердца. Она перестала слышать голоса нежитей, но,
напоминая о коварстве леса, подлая память то и дело вызывала  в  ее  уме
лики давно ушедших родичей. До той поры,  пока  не  появился  в  Устьице
зеленоглазый знахарь.
   Все, кого знала Полева,  боялись  леса,  а  болотник  любил  его.  Не
кланялся ему из опаски быть битым, а именно любил. Сам того не ведая, он
поделился этой странной любовью с Полевой, и однажды мерянка поняла, что
ее с детства лелеянный страх ушел. Это случилось в первую проведенную ею
в лесу ночь.
   Выйдя из Медвежьего Угла, знахарь повернул к лесу и за весь  день  ни
разу не вышел на дорогу. Не умея  быстро  и  ловко  перескакивать  через
сломанные ветви и кочки, Полева бежала за ним следом, не замечая  ничего
вокруг, и лишь к вечеру, когда сгустившаяся  тьма  стала  давить  ей  на
плечи, она опомнилась. Словно почуяв  ее  страх,  болотник  остановился,
огляделся и, бросив суму  возле  разлапистой  ели,  принялся  складывать
костер.  Не  в  силах  пошевелиться,  Полева  рухнула  на  влажный  мох,
вцепилась пальцами в деревенеющие ноги. За болью, усталостью и блаженным
пониманием близости любимого  она  забыла  о  страхе.  Лес  укачивал  ее
усталое тело в  своих  мохнатых  и  теплых  ладонях,  шептал  ей  что-то
утешительное и  нежное.  В  свете  вспыхнувшего  костра  лицо  болотника
приобрело неожиданную мягкость. Вырвавшись  из  тесного  тела,  Полевина
душа взмыла над ним и,  не  научась  летать,  осела  вечерней  росой  на
крючковатых лапках можжевеловых кустов и мягких иглах елей. С  той  ночи
ей и стало казаться тесным людское жилье. Куда как  просторнее  и  легче
дышалось под кровом еловых ветвей! А  какие  чудные  запахи  дарил  лес,
какие росные рассветы! Он был чем-то похож на Выродка - так же молчалив,
красив и беспощаден, но в его загадочной и прохладной  глубине  огромной
сетью   растянулась   немыслимая   притягательная   сила,   и,   однажды
оступившись, Полева угодила в эту сеть.
   Может, поэтому Новый Город напугал ее? Высокие,  ощерившиеся  острыми
абламами стены напомнили Полеве зубы Великого Змея, того, кем, скрываясь
от Перунова гнева, оборачивался мудрый  Белее,  а  призывно  распахнутые
створы ворот походили на нелепую  ловушку  для  громадной  мыши.  Однако
Выродок без страха вошел в городище, и Полева последовала за ним.
   На улицах Нового Города толкалось слишком много  народу.  Все  вокруг
шумели,  кричали  и  суетились,  словно  на  торгу.  Время  от  времени,
перекрывая людские голоса, пел-зазывал на княжий двор желающих влиться в
дружину Владимира воев рожок.
   Оглушенная шумом большого городища, Полева вцепилась в рукав  Выродка
- с ним было спокойнее. Знахарь везде чувствовал себя как в своем  дому.
Распихивая локтями встречных, он пробился к княжьему терему и, приглядев
в  тихом  углу  старую  поленницу,  поволок  к  ней  Полеву.  Ничего  не
соображая, она упала на припертую к бревнам лавку, зажала ладонями уши.
   Выродок до  вечера  просидел  на  этой  лавке.  Ночь  они  провели  у
городской стены, а на другой день вновь  отправились  к  хоромам  князя.
Выродок ничего не объяснял Полеве, да и она, помня обещание, не пыталась
спрашивать. Привыкнув за два дня к суете и шуму, Полева стала замечать и
богатые заморские одежды новгородских бояр, и  изукрашенное  причудливой
резьбой  оружие  именитых  воевод   Владимира,   и   золотые   украшения
новгородских жен. С восторгом  глазея  на  невиданные  ранее  богатства,
мерянка с горечью думала о своем убогом наряде и о  давнем  предсказании
Выродка. Откуда он мог узнать, что  Владимир  вернулся  в  Новый  Город?
Почему так торопился к нему, и зачем, потратив столько  сил  на  дорогу,
уже третий день сиднем сидел на княжьем дворе, отваживая  всех  желающих
поболтать?
   Задыхаясь от пронизывающей вони лошадиного помета и  старого  железа,
Полева  косилась  на  спокойное  лицо  знахаря,  старательно   отыскивая
позволившую бы ей решить столь сложную загадку черточку. Однако молчала.
Сдержалась, даже когда здоровенный урманин затеял с Выродком ссору, хотя
ее так и подмывало вскочить и завопить, призывая на помощь добрых людей.
Она не зря испугалась - ведь урманин  был  почти  вдвое  выше  и  мощнее
знахаря. Беззвучно шевеля губами, Полева молила богов уберечь  любимого,
но помощи богов не понадобилось. Полева так и не  поняла,  как  огромный
грозный урманин вдруг очутился  в  пыли,  под  ногой  Выродка.  Не  веря
глазам, она часто заморгала и  тут  услышала  властный  голос  именитого
Владимирового дядьки. Добрыня звал Выродка в избу. Другой бы  загордился
оказанным вниманием, но знахарь принял приглашение так, словно давно его
ждал.
   Он ушел, и Полева осталась одна, с тоской  отсчитывая  мгновения  его
отсутствия. Она не ведала, чего хотел боярин от болотника, как не ведала
и того, что ждал от Добрыни Выродок, но знала: если он не выйдет  -  она
сделает все  что  угодно  ради  его  спасения.  Полева  не  очень  точно
представляла себе, что именно она смогла бы  сделать,  но  ее  решимости
хватило бы на семерых.
   Она уже начала волноваться,  когда  Выродок  вернулся.  Он  явно  был
чем-то опечален - удрученно клонил голову и непривычно низко гнул плечи.
Подволакивая ноги, спустился с крыльца, подошел к мерянке. Уже в который
раз Полеве захотелось обнять его и забрать  часть  исказившей  его  лицо
горечи, но она не сделала этого. Выродок не терпел прикосновений. Полева
помнила, как однажды ночью она попыталась обнять его. Хорошо  зная  силу
женской плоти, она старалась прижиматься к знахарю  как  можно  сильнее,
чтобы он ощутил желание в ее  тугих  грудях  и  подергивающемся  животе.
Богумир никогда не оставался равнодушным к подобным ласкам, но  болотник
отшвырнул ее прочь, словно мерзкую мокрицу.
   - Оставь меня! - рявкнул. - Хочешь  любить  -  люби  издали,  а  коли
кобеля для утех ищешь - ступай прочь!
   Покраснев от стыда и обиды, Полева стиснула на груди платок, прикрыла
им свою наготу. А Выродок отвернулся и лег спать. Она плакала всю  ночь,
а к утру поняла - никакие  обиды  и  страхи  не  заставят  ее  променять
полюбившуюся вольную жизнь с Выродком на щедрые ласки и золоченые хоромы
с другим...
   И теперь,  видя  на  любимом  лице  печаль,  она  люто  возненавидела
Добрыню. Так возненавидела, словно это  он  лишал  ее  любви  Выродка  и
принуждал сдерживать свои желания. Кипя от гнева,  она  погрозила  окнам
княжьей избы маленьким кулачком и побежала следом за знахарем.
   Их догнали за городскими стенами.  Высокий  мужик  в  круглой  низкой
шапке осадил пегую с рыжими, будто нарисованными  на  спине,  отметинами
лошадь и ловко соскочил перед Выродком,  заступив  ему  дорогу.  Знахарь
остановился. Лицо преследователя не предвещало ничего хорошего,  на  его
могучих плечах под красной, как кровь, тонкой рубахой зловеще шевелились
бугры мышц. Его спутник, по виду смерд или закуп, худой, угрюмый  парень
в расписном кафтане, изредка  похлестывая  свою  лошаденку  по  округлым
холеным бокам, гарцевал возле хозяина.
   - Ты Альва прилюдно в пыль ринул? - резко спросил у Выродка  высокий.
Полева знала - знахарь не желает драки, и потому не  удивилась,  услышав
его короткий ответ:
   - Уйди!
   - Я брат Альва, - не обращая внимания на отпор, рявкнул  здоровяк.  -
Он расстроен, и твоя кровь станет его утешением!
   Болотник едва шевельнул губами. Полева улыбнулась, угадав вырвавшееся
из его уст ругательство.  Так  на  торгу  называли  ощипанных  и  жирных
кочетов, предлагаемых бабами на суп.
   Узкая плеть больно щелкнула по ее  лицу.  Вскрикнув,  Полева  прижала
ладонь к вспыхнувшей болью щеке.
   - Не смей скалиться, холоп!  -  рявкнул  на  нее  чванливый  вершник.
Полева глянула на Выродка, сдержала слезы. А тот,  будто  и  не  заметив
обрушившегося на нее удара,  продолжал  хмуро  глядеть  на  тянущуюся  к
берегу реки дорогу.
   Урманин раздул увешанную шейными гривнами и ожерельями  грудь,  гордо
вскинул белесую голову. Может, мнил  он  себя  уважаемым  человеком,  но
нынче больше всего походил на  разъяренного  гусака  с  длинной  шеей  и
распушенными у горла перьями. Полева хихикнула сквозь слезы.
   Словно очнувшись от ее смешка, Выродок вскинул  посох,  отодвинул  им
урманина  и  шагнул  вперед.  Приметив  его  движение,  глазастый  смерд
подхлестнул лошадь и занес для удара руку  с  плетью.  В  это  мгновение
Выродок обернулся. Полева не сразу поняла, что  надо  отвести  глаза,  -
зажмурилась лишь потом,  когда  под  гнетущим  взглядом  знахаря  кобыла
вершника  захрипела  и,  неожиданно  закусив  удила,  рванулась   прочь,
взбрыкивая упитанным крупом. Ничего не понимающий вершник кубарем слетел
с  ее  спины  и  испуганно  заозирался  в  поисках  выпавшей   плети   -
единственного своего оружия.
   - Уйди добром, не то худом уведу, - глухо повторил знахарь.
   Услышав знакомый голос, Полева попятилась.  Никогда  еще  Выродок  не
говорил так странно - нараспев,  словно  затягивая  словами  в  глубокую
пропасть. Упрямо дергая подбородком и пытаясь  вытащить  из  ножен  меч,
урманин шагнул вперед.
   Стражники на вышке у стены заметили их,  закричали  что-то.  Со  всех
сторон к  ползающему  по  земле  вершнику  заспешили  люди.  Брат  Альва
пригрозил:
   - Готовься к смерти, болотный змееныш!
   Правда, его руки дрожали и никак не могли нашарить на  поясе  рукоять
меча, а румяное, пышущее здоровьем лицо обрело серый земляной оттенок.
   - Да, - певуче согласился с ним болотник. -  Смерть  успокоила  меня.
Утешит и тебя... Иди же за мной. Иди...
   Полева почуяла, как в ее душу заползает что-то холодное и  скользкое.
Силясь не впустить незваного пришельца, она схватилась обеими руками  за
грудь, но ледяной червь неумолимо вгрызался в ее  тело,  тянул  плоскую,
лишенную глаз морду к самому  сердцу.  Жизнь  стала  замедляться.  Люди,
лошади, стражи на стене показались ненастоящими, даже немного  нелепыми.
Свистящий ветер ворвался в уши  и,  охватывая  ее  смертельным  кольцом,
достиг Полевиной души. Сквозь застилающую глаза  пелену  Полева  увидела
согнувшегося до земли урманина. Скрюченными, будто в судороге,  пальцами
он царапал свою обнаженную грудь. Из-под его ногтей показалась кровь,  а
вокруг, поблескивая в лучах солнца, тонули  в  дорожной  пыли  содранные
хозяином ожерелья и гривны.
   Выродок протянул к  урманину  руки.  Показалось  Полеве,  или  впрямь
тонкий белый дымок поплыл из его пальцев в  распятый  беззвучным  воплем
рот несчастного - она не поняла, почуяв лишь одно -  Выродка  больше  не
было! Не было того, за кем, презрев страх и стыд, она убежала из  своего
тихого селища! Вместо него  стояла  на  дороге  сама  Смерть  -  слепая,
безжалостная, свирепая...
   Завизжав, Полева бросилась прочь. Она не разбирала  дороги  -  летела
сломя голову, куда придется - лишь бы подальше от  ставшего  ее  судьбой
страшного колдуна.
   Пропуская  ошалевшего  мальчугана  с  искаженным   лицом,   встречные
шарахались в стороны, ахали. Полева не остановилась,  даже  выскочив  на
берег Мутной. Прожив всю жизнь у озера, она умела  плавать.  Разбрасывая
шумные брызги, мерянка ринулась в холодную воду.  Мутная  подхватила  ее
тело, поволокла от пристани. Люди на берегу  что-то  закричали,  но  она
ничего не услышала, кроме гудящего  в  ушах  страха  и  плеска  пляшущей
вокруг воды. Широкими холодными ладонями волны захлопали  ее  по  щекам,
плеснули в рот. Полева  отчаянно  заработала  ногами.  Одежда  путалась,
тянула вниз. Мешая дышать, вода заползала в горло.  "Может,  так  оно  и
лучше, - неожиданно подумала Полева. - Все  равно  он  меня  никогда  не
полюбил  бы..."  И  эта  последняя  мысль  отняла  у  нее  немногие  еще
оставшиеся силы. Она  перестала  сопротивляться.  Темная  река  потянула
вниз, перед  глазами  замельтешили  разноцветные  точки,  грудь  сдавило
бессилием и пустотой.
   Полева уже не почуяла, когда чья-то  сильная  рука  выдернула  ее  на
поверхность, не услышала восторженных криков с берега. И даже  радостный
вопль у самого своего уха: "Вот он! Нашелся малец!" - она не разобрала.
   А когда очнулась, воды уже не было. Вместо бледнокожей  берегини  над
ее изголовьем сидела чернявая, чисто одетая девка и что-то напевала,  то
и дело тыкая иглой в растянутую на пяльцах ткань.  Заметив,  что  Полева
открыла глаза, девка пискнула и выскочила  за  дверь.  Приподнявшись  на
локтях, мерянка огляделась.
   Горница, где она лежала,  оказалась  большой  и  просторной.  В  углу
висели  странные,  нарисованные  на  досках  лики.  Над   ними   высился
небольшой, аккуратно обвешенный белоснежным полотнищем  крестик.  А  под
крестом,  выведенные  чьей-то  не  очень   умелой   рукой,   красовались
непонятные значки и буквы.
   - Едва очнулась и на лики святые глядишь? Хорошо!
   Полева резко обернулась. Высокий, красивый еще старик, судя по речи -
варяг, приветливо поглядывал на нее  из-под  кустистых  бровей.  За  его
плечом маячило румяное лицо молодого парня.
   - Зачем косу-то срезала, в порты  мужские  нарядилась?  -  дружелюбно
спросил старик. - Что за беда с тобой стряслась?
   Полева молчала. Да если бы и захотела что-то объяснить - разве смогла
бы? Разве поняли бы ее, поверили бы?
   - Я так тебе скажу, - опустился на край лежанки старик, - какой бы ни
была твоя печаль, а руки  на  себя  накладывать  грешно.  И  одежка  эта
срамная тебе не к лицу!
   От его слов и от всей его фигуры  веяло  чем-то  добрым  и  надежным.
Полеве захотелось прижаться к могучей груди старика и  расплакаться,  но
она не посмела. Где-то внутри нее жила преступная любовь, заставившая ее
бросить родной дом и подарившая  ей  весь  мир.  "Выродок!  -  вспомнила
Полева. - Где он?"
   Она резко села:
   - Поклон вам люди за заботу, но я должна идти.
   - Куда? - скрывавшийся ранее за плечом старика молодой парень подошел
ближе, склонился. Его добрые карие глаза устремились на ее обеспокоенное
лицо:
   - Живи у нас! Мы никого не гоним. Сами намыкались  по  свету,  знаем,
каково иногда бывает...
   - Я хочу уйти! -  Взметнув  подолом  исподницы,  Полева  соскочила  с
полатей. От слабости она еле удержалась на ногах, но  все-таки,  устояв,
упрямо шагнула к двери.
   - Погоди, - придержал ее старик. - Оденься  хоть...  Одеться?  Полева
чуть не застонала. Конечно, она должна была одеться,  но  за  это  время
Выродок мог уйти слишком далеко! Как потом сыскать его? Кто знает,  куда
уведут его быстрые ноги и неведомые задумки?
   Она беспомощно огляделась. Яркий свет за окном напомнил  о  чем-то...
Ах да, она помнила, что прыгнула в реку днем, даже  ближе  к  вечеру,  а
нынче воздух за холстиной сиял радужными бликами, словно на рассвете...
   - Давно я больна?
   - Дня два уже, - негромко признался старик. Два дня?! Полева  рухнула
на лавку, прижала руки к груди. От нестерпимой боли она  и  заплакать-то
не смогла, лишь жалобно заскулила. Старик обнял ее трясущиеся плечи:
   - Что с тобой, дочка?
   Дочка... Так называл ее Буркай... Как это было давно!
   - Он ушел! - не вынеся молчаливой тоски, воскликнула она.  -  Ушел  и
больше не вернется!
   - Ах, вот в чем дело, - обрадованно  кивнул  старик.  -  Выходит,  ты
из-за мужика все затеяла - и одежку, и топиться? Ну, это не горе -  так,
печалишка! Коли любый твой от этакой красавицы ушел, так резан ему цена.
Мы тебе и умней, и красивей сыщем!
   Полева не ответила - душили слезы и ненависть к себе самой. Зачем она
убежала от Выродка? Чего испугалась? Смерти? А ведь говорила - смерть от
любимой руки иной жизни слаще! Предала она  и  себя,  и  любовь  свою...
Теперь коли и встретит ее зеленоглазый знахарь - разве простит?
   Глядя на ее бледное лицо и шевелящиеся, словно в беспамятстве,  губы,
старик сделал  чернявке  знак  рукой  и  поднялся.  Молодой  мужик  тоже
двинулся к дверям.
   - Ты пока посиди тут, поплачь, - уже притворяя дверь, сказал  старик.
- А затем и поговорим.
   Он кинул быстрый взгляд в угол на разрисованные ликами доски:
   - А коли совсем невмоготу станет - их попроси. Они добры...
   Полева не слышала его - душой поняла, что  старик  говорит  о  богах.
Грустных богах, развешанных на его стене...  Но  нынче  ей  было  не  до
богов.
   Едва дождавшись прощального хлопка  дверей,  она  метнулась  к  окну,
рванула руками промасленную холстину. Пальцы сорвались, и она  вцепилась
в холстину зубами. На сей раз ткань затрещала и подалась. В  появившуюся
дыру хлынул поток прохладного воздуха.
   Свобода! Долгожданная  свобода!  Стены  жилища  душили  ее...  Словно
почуявший лесной воздух зверь, Полева заметалась по горнице. Она  должна
была спешить... Там, в городище, можно будет расспросить людей, в  какую
сторону отправился повздоривший с братом Альва человек, и пойти  следом!
Она найдет Выродка! Найдет!
   Полева наткнулась на сундук с одеждой. Дрожащими руками она выбросила
на пол расписные летники,  украшенные  жемчугом  убрусы  и  нарядные,  с
вышитыми по низу петухами поневы. Выбрав из всего добра самый невзрачный
наряд и кое-как натянув пропахшие пылью тряпки на свое похудевшее  тело,
мерянка бросилась к окну. Солнечные лучи ударили ее по глазам, заставили
зажмуриться.  А  когда  слепящее   сияние   стало   обретать   очертания
человеческих фигур, она застонала,  скобля  бессильными  пальцами  доски
подоконника.
   Отысканный ею выход вел  прямо  на  широкий  мощеный  двор.  По  нему
сновали люди, Полева и высунуться-то не сумела бы незамеченной...
   Сердце рванулось из ее груди прямо в  огненные  объятия  поднимающего
голову Хорса. Рухнув на колени, она потянулась взглядом к небесам - боги
оставили ее! Она упала на пол, поползла к полатям.  Чей-то  внимательный
взгляд заставил ее повернуть голову. Один из нарисованных богов старика,
короткобородый и ясноглазый, скорбно глядел на нее из  угла.  Не  совсем
понимая, что делает,  Полева  потянулась  к  нему,  коснулась  дрожащими
пальцами гладкого лика.
   - Помоги же хоть ты мне, -  попросила  она,  уже  теряя  сознание.  -
Помоги...

ГЛАВА 34

   Оскальзываясь на лужах крови и переступая через тела убитых, Владимир
метался по терему полоцкого князя. Покоренные кривичи гнули перед  новым
хозяином спины и заискивающе улыбались, но  Владимир  не  видел  их.  Со
злобой пиная все двери подряд, в одной из клетей он налетел на  Добрыню.
Боярин вскинулся на резкий звук, но,  углядев  искаженное  яростью  лицо
племянника, опу