м  Наром,  повел  руками,  словно  желая
обнять его. С  ладоней  жреца  сорвалось  зеленоватое  свечение,  тонкой
пеленой окутало голову оборотня. Выпущенный  на  волю  ман  принялся  за
дело.
   Тупо глядя перед собой, Нар двинулся  к  лесу.  Сирома  расхохотался.
Теперь ман далеко  заведет  обеспамятевшего  старика  в  самую  глушь  и
отпустит, лишь вдоволь наигравшись.
   Сирома еще не закончил смеяться, когда ему на спину  рухнуло  тяжелое
тело. Жрец извернулся и, сбросив с себя одного из  оборотней,  зашевелил
губами. Сила Белеса влилась в его члены, голос стал сильным и грозным.
   - Как ты осмелился?! - выкрикнул он  опешившему  нежитю.  Тот  упрямо
поднялся  и  вновь  изготовился  к  прыжку.  Чуя   неладное,   остальные
заскользили вокруг легкими волчьими силуэтами.  Сирома  пренебрежительно
скривился. Стая оставалась Стаей. Самый сильный  напал  на  обидчика,  а
остальные только ждали -  кто  победит.  Доказавший  свое  превосходство
станет новым вожаком.
   "Прямо как собаки", - подумал волхв, отражая второй прыжок  оборотня.
Он нарочно не вытаскивал воткнутый за пояс нож. Стая должна видеть,  что
бой честен и никто из  поединщиков  не  пользуется  оружием.  Нарушивший
правило будет растерзан сворой возмущенных нежитей.
   Оборотень опять прыгнул. Простой человек не сумел бы  увернуться,  но
наделенный мощью бога жрец ускользнул в сторону и, перехватив в  воздухе
мохнатое тело, ударил его о колено. Неприятный хруст ломающегося  хребта
и визг смертельно раненного животного слились в один пронзительный звук.
Отбросив от себя подрагивающего в агонии нежитя, Сирома спросил:
   - Кто еще?
   Стая молчала. Наконец один из оборотней подошел к умирающему  собрату
и, вздернув вверх острую морду,  завыл,  признавая  победу  Сиромы.  Его
заунывную песню подхватил еще один, и еще...
   Покорно ожидал, когда оборотни выплачутся, Сирома. Вожак должен  быть
терпелив, и он будет  таким,  пока  не  поймет,  что  все  оборотни  уже
отслужили свой срок. Тогда медленно, одного за другим, он уничтожит этих
полулюдей, вспоминая каждый миг своего унизительного терпения...
   Сирома сладко потянулся. Все же он хорошо придумал - захватить  Стаю.
Отныне в его руках могучая сила, а главное - эту силу не надо жалеть, ее
можно тратить как угодно и когда угодно. Отныне для наказания виноватого
ему  не  придется  творить  сложных  заклинаний  и  платить  за   услугу
вызванного нежитя своим могуществом. Он просто пошлет Стаю,  и  оборотни
вмиг растерзают обидчика. А если и сами полягут  -  невелика  беда.  Все
равно им долго по этой земле не ходить. С тех пор  как  Блазень  покинул
Сирому, жрец часто мечтал о таких слугах.
   Пока  он  раздумывал,  оборотни  закончили  свою  песню  и,  принимая
человеческий облик, по одному  принялись  рассаживаться  вокруг  Сиромы.
Вскоре на него глядели уже сотни преданных глаз. "А все-таки они  звери,
- оглядывая свое воинство, подумал он, - и, как  все  звери,  покоряются
тому, кто сильнее. Однако умны, как люди, и, если что-то не  так,  могут
взбеситься, но с моей хитростью их умишкам не справиться".
   Сделав строгое лицо, он заговорил:
   - Я прогнал Нара потому, что он не сберег прежнего вожака. Разве Стае
нужен такой слабый учитель? Он не научил вас, как убежать от людей,  как
обхитрить их, как расквитаться за причиненные обиды. Вы,  словно  волки,
нападали  лишь  по  ночам,  и  только  один  из  Стаи  использовал  свой
человеческий облик.
   - Болотник? - предположил кто-то. Сирома повернулся к говорящему:
   - Верно, болотник.  Со  временем  он  стал  бы  хорошим  вожаком  или
учителем, но его больше нет, поэтому пришел я. Я буду учить и  оберегать
Стаю. Я стар и опытен, как Ратмир, и я мудрее и хитрее Нара.
   - Да! Да! - откликнулась Стая.
   - Погодите.  -  Невысокий  коренастый  парень  поднялся  и,  призывая
сородичей  к  молчанию,  растопырил  пальцы.  Падающие  на  лоб   темные
волнистые волосы скрывали его глаза, но Сирома чуял, как  его  прожигает
пристальный взор оборотня. "Нар обучил их слышать мысли, - понял  он.  -
Ну что же, я всего лишь хочу быть вожаком!"
   - Да, хочешь, - согласился парень, - но достоин ли? Ты сильнее  Нара,
и это я видел, но мудрее ли? И что ты дашь Стае? Куда  поведешь  нас?  К
новым битвам или к мирной и сытой жизни?
   Ветерок пробежал  по  ветвям  деревьев,  приоткрывая  багровый  шрам,
отбросил со лба говорящего темные пряди. "Тертый, - мелькнуло в голове у
волхва. - Дрался много, терял много", - и, не задумываясь, ответил:
   - Я помогу вам расквитаться с людьми. За  каждую  каплю  крови  своих
собратьев вы отплатите им сполна.
   - Тогда я согласен идти за тобой, - удовлетворенно опустился на траву
оборотень.
   - И я. И я. И я...
   Никто не отказался - обиды были слишком свежи.
   - Куда мы пойдем?
   Сирома задумался. Он торопился в Киев.  Болотника  привезут  туда,  и
хорошо было бы проверить, как пройдет суд, а заодно, на  всякий  случай,
пустить  по  городищу  слухи,  будто  даже  в  неволе   Волчий   Пастырь
приманивает к себе несчастья. Неплохо было бы поспеть  в  Киев  на  день
раньше него и натравить на городище Стаю.  Самому,  конечно,  отсидеться
где-нибудь подальше - зачем лишний раз мозолить людям глаза,  да  еще  в
компании с нежитями?
   Он покачал головой:
   - Пойдем к Киеву.
   - К Киеву? - недоуменно спросил все тот же  темноволосый.  -  Там  не
наша земля.
   - Помолчал бы ты, Саркел! - одернули его, а Волхв веско добавил:
   - Эта земля, коли подумать, вся не ваша! Зато там вас никто не  знает
и не ждет. А месть я задумал такую, что никому не догадаться. Сам  Киев,
оплот людей русских, под нашей силой застонет!
   - В Киеве есть княжья дружина. Это не  печищенские  лапотники,  -  не
унимался Саркел. - Они нас вмиг перебьют!
   - Если будем одной силой брать - перебьют, - покачал головой  Сирома.
- А коли с умом - руки коротки!
   - Как - "с умом"?
   - Ближе к вечеру появимся  в  Киеве  не  все  вместе,  а  поодиночке.
Оденемся как люди и приходить будем как  люди.  На  Русальную  неделю  в
городище будет много пришлых -  никто  нас  не  приметит.  Устроимся  по
разным избам и в одну  ночь  перережем  у  хозяев  весь  скот.  А  после
обернемся волками, в лес утечем - дружинники ахнуть не успеют.
   - Умно... - завистливо шепнул  кто-то.  От  этого  шепота,  будто  от
упавшего  в  воду  камушка,  побежали,  расходясь  по  толпе,   возгласы
одобрения. Только Саркел еще сомневался. Сирома разозлился. Что  мнил  о
себе этот оборотень?! Что затевал? Где чуял подвох? И  ведь  не  кидался
очертя голову в драку, как тот, первый, не искал себе быстрой смерти,  а
напирал исподволь...
   - О чем загрустил, Саркел? - дружески спросил он у парня. Тот вскинул
темные глаза:
   - Нас киевляне не трогали, чего ж мы их обижать будем? Нам не с  ними
- со здешними надо расквитаться.
   Ты молод, - с притворной грустью вздохнул Сирома.  -  Киев  для  всех
людей - будто мать для сыновей. Ее поругание всему русскому люду  станет
великой бедой. А виноватых искать - людской удел. Ты же - не человек.
   - Может быть, - как-то неуверенно сказал Саркел.
   - Он хорошо придумал. Обдерем киевлян - всем  нашим  обидчикам  разом
отплатим. И задумка хороша... -  К  Саркелу  подошел  другой  оборотень,
присел рядом, заглядывая в удрученное лицо сородича. -  Попробуем,  чего
нам терять?
   Затаив дыхание, Сирома следил за Саркелом.  Парень  оказался  слишком
умен  и  опасен.  При  случае  следовало  избавиться  от  него,  а  пока
оставалось лишь надеяться на судьбу.  Наконец,  после  долгих  раздумий,
Саркел  кивнул.  Сирома  облегченно  перевел  дух.  Благость  Велеса  не
покинула его. А разобраться с оборотнем он еще успеет...
   Сдерживая ненависть, он ласково улыбнулся Саркелу:
   - Вот и правильно. Завтра поведу вас в Киев на богатые земли.
   Он приятельски опустил ладонь на плечо оборотня. Тот дернулся, скинул
ее, рыкнул:
   - Не смей меня трогать!
   - Хорошо, - покладисто отступил жрец  и  тут  же  поставил  парня  на
место:
   - А голоса на меня не повышай! Чай, я тебе не дружок!
   - Это верно, - огрызнулся Саркел и, развернувшись,  пошел  прочь.  За
ним длинной вереницей потянулись остальные.  Сирома  отыскал  средь  них
самого неказистого, догнал его:
   - Буду жить в твоем доме.
   Тот покорно кивнул. Вожак имел право на жилье любого из Стаи. Правда,
Ратмир всегда сам рыл себе землянку, но нынешний  вожак  был  иным.  Все
чуяли это. Он был очень могуч и очень зол, а внутри него сочился  яд.  С
ним нельзя спорить...
   Щуплый оборотень свернулся калачиком у  входа  в  свою  бывшую  нору,
запрокинул лицо к вечереющему небу. Завтра они отправятся в Киев. Долгий
путь и новый вожак поведут их к другой жизни. Будет ли она лучше этой?
   Рваные полотнища облаков пробежали по звездам,  пригасили  их  нежный
свет. Глаза оборотня засвербило. "Нет, - подумал он.  -  Не  будет".  И,
тоскуя по прежним вольным лесным денькам, жалобно заскулил, вздергивая к
небу костлявый подбородок.

ГЛАВА 27

   Варяжко выполнил обещание и, едва отъехав от  Порешек,  в  первую  же
ночь перерезал стягивающие руки Ратмира путы. Уже упрежденный о договоре
оборотень, пристально глядя  на  Егошу,  еще  мгновение  помедлил  возле
телеги.
   - Иди, - улыбнулся тот. - Я ведь и правда по своей воле еду.
   Ни слова не говоря, Ратмир скользнул в кусты. В какой-то миг  Варяжко
показалось, будто в зарослях исчез не человек, а крупный косматый  волк,
но вышедшая луна осветила спящих  у  подвод  дружинников,  осенний  лес,
связанного Выродка, и наваждение пропало.
   Поутру Варяжко всех поднял на поиски беглеца, но конечно же, его  так
и не нашли. Ратники бродили возле обоза, делали вид,  будто  ищут  следы
пленника, но в лес заходить побаивались - мало  ли  кто  там  поджидает?
Скрепя сердце Варяжко устроил  взбучку  проспавшим  побег  сторожевым  и
приказал трогаться в путь.  Выродок  покачивался  на  первой  телеге  и,
поравнявшись с нарочитым, весело ухмыльнулся ему. До этого за время пути
он  не  сказал  Варяжко  ни  слова,  и  тот  уже  начал  сомневаться   в
правильности своего решения, но теперь  не  оставалось  ничего  другого,
кроме как полагаться на обещание болотника.
   Варяжко спешил в Киев как умел, однако, когда приехал, ни княжны,  ни
Настены в городище уже не было. И хоть Рогнеда гостила в Киеве  недолго,
Ярополк ходил довольный. Кмети болтали, будто полочанка стала его женой,
и по этому случаю все княжьи люди  гуляли  аж  целых  три  дня,  но  сам
Ярополк отмалчивался. Варяжко не стал, подобно  Потаму,  испытывать  его
терпение и сразу поведал, кого лапотники нарекли  Волчьим  Пастырем.  Не
веря, Ярополк замотал головой:
   - Да ты что, браги опился? Какой из Оноха тать? Он при моем дворе жил
- ни разу в воровстве примечен не был...
   - У меня видоки есть, князь, - перебил его Варяжко.
   Ярополк встал, заходил по горнице. Длинный красный корзень развевался
за его спиной, будто крылья птицы Стратим.
   - Не верю! - признал наконец князь. - Веди-ка его сюда.
   С замиранием сердца Варяжко приказал  привести  злодея.  Два  сильных
стражника впихнули Егошу в горницу и, повинуясь небрежному жесту княжьей
руки, быстро вышли. Болотник поднял голову, огляделся.
   - Ты скот воровал? - хрипло спросил у него Ярополк.
   - Воровал, - признался тот.
   Князь подошел поближе, всмотрелся  в  равнодушное,  покрытое  следами
старых побоев лицо пленника:
   - Зачем?
   - Есть хотел.
   Глаза Ярополка округлились:
   - Тогда почему же ты от меня на голодную жизнь сбежал? Ведь были тебе
тут во всем почет и уважение - не всякому я доверяю сотником стать!
   Сердце Варяжко дрогнуло, замерло. Вот  сейчас  откроет  Выродок  рот,
расскажет о подлом замысле Блуда и о том, как однажды в  темном  осеннем
лесу нарочитый воткнул в его грудь острый клинок. Но болотник молчал.
   Варяжко не верил своим ушам!  Не  имеющий  стыда  и  совести  Выродок
сдерживал обещание!
   - Что молчишь? - надавил на пленника Ярополк. - Говори,  когда  князь
спрашивает.
   Зеленые глаза болотника скользнули  по  его  лицу.  Выродок  хмыкнул,
отвернулся.
   - Смерд болотный! - разъярился князь. - Ты хоть знаешь,  в  чем  тебя
винят?! Ведаешь ли, что тебя Волчьим Пастырем прозвали?
   Грубый голос болотника перебил его:
   - Да пусть хоть горшком кличут, лишь бы в печь не ставили...
   Тупо глядя на него, Варяжко переминался с ноги на ногу.  Происходящее
казалось ему сном. Неужели Настена была права и под маской подлеца он не
сумел  разглядеть  честного  и  верного  сердца?  Болотник  губил   себя
молчанием и небрежными отговорками! Губил, но выполнял обещанное!
   - Погляжу я, как ты на прилюдном суде шутить будешь,  -  сквозь  зубы
прошипел Ярополк и кивнул Варяжко:
   - Уведи его с глаз моих!
   Подхватив пленника под локти,  нарочитый  поволок  его  к  выходу  и,
пользуясь отсутствием видоков, шепнул:
   - Не ожидал  я,  что  ты  таков...  Прости.  Не  поворачивая  головы,
болотник ответил:
   -  Быстро  же  ты  решения  меняешь!  Сперва   меня   грязью   облить
поторопился, теперь отмыть поспешил...
   Варяжко не успел спросить у Выродка, что таилось за  его  загадочными
словами. Поджидавшие за дверьми стражи налетели на болотника,  выхватили
его из Варяжкиных рук. Кабы знали, кто их пленник, небось обращались  бы
с ним иначе, но, не желая до поры  будоражить  горожан,  князь  приказал
скрывать имя и вину пойманного. Только Варяжко да те немногие молчаливые
кмети, что ездили с ним в Порешки, знали, кто сидит в княжьем порубе.
   Вздохнув, Варяжко проводил Егошу  долгим  взглядом  и  собрался  было
пойти обратно, как чужая рука рухнула на его плечо. Нарочитый оглянулся.
Серое,  как  худая  мука,  лицо  Блуда  склонилось  к  нему.  Варяжко  с
удовольствием отметил трясущиеся губы воеводы и мелкое подергивание  его
обвисших щек.
   - Ты кого привез?! - тонким голоском спросил Блуд. - Кого привез?!
   Варяжко усмехнулся. Верно, там, в Порешках, узрев перед  собой  давно
умершего врага, он сам выглядел не лучше,  но  теперь  пугаться  настала
очередь Блуда...
   Отстраняясь от дрожащего воеводы, он негромко сказал:
   - Нашу погибель привез. Твою вину...
   - Нет... - У Блуда пропал  голос.  Неловкими  руками  он  вцепился  в
Варяжкины плечи:
   - Что он сказал князю?! Обо мне говорил?!
   - Пока ничего не сказал, - нахально ответил  Варяжко  и,  наслаждаясь
испуганным видом Рыжего, добавил:
   - Он, видать, все до прилюдного суда бережет,  чтобы  люди  услышали,
каковы бояре у киевского князя. Застонав, Блуд привалился к стене:
   - Убить гаденыша, пока открыть  ничего  не  успел!  Варяжко  отвел  в
сторону его руки, шагнул мимо:
   - И не думай. Не позволю!
   - Дурак! - взвился Блуд. - Иль не ведаешь, что вместе со  мной  он  и
тебя погубит?! Смерти захотел?
   На  его  громкий  голос  из  горницы  выглянул  Ярополк  и,   заметив
поссорившихся бояр, удивленно вскинул густые брови:
   - Опять повздорили? Живете как кошка с  собакой  -  никакого  с  вами
сладу! - И прикрикнул на Варяжко:
   - А ты ко мне зайди - потолковать надо.
   Окатив Блуда уничижающим взором, Варяжко гордо прошел за Ярополком.
   Едва за ним захлопнулась дверь, как воевода начал действовать. Он уже
понял: слабак нарочитый струсил и опустил  руки.  Надеясь  на  прощение,
стал выслуживаться перед князем... "А я  не  таков,  меня  на  испуг  не
возьмешь", - торопливо шептал воевода, спеша через княжий двор. Заскочив
к себе в избу, он снял с полочки над притолокой ключи. Он твердо  решил,
что делать. В его тюрьме-клети было много рабов, и  среди  них  те  двое
аварцев с отсутствующим взором темных  узких  глаз.  Блуд  купил  их  за
немыслимую цену, но они и впрямь оказались таковы, как обещал  продавец.
В придачу к аварцам он дал Блуду большой, доверху  наполненный  какой-то
заморской травой мешок. "Ты давай им понемногу этой травки, -  передавая
аварцев воеводе, объяснял худой долговязый хорват с реки Дравы, - и  они
будут послушны тебе, как дворовые псы.  Любое  приказание  выполнят.  Их
души уже  давно  принадлежат  Кровнику,  и  только  эта  трава  дает  им
благостное отдохновение от мук. Ради ее  щепотки  они  сделают  все  что
угодно".
   Блуд тогда не очень-то поверил хорвату, но  со  временем  убедился  в
достоверности его слов. Стоило всего полдня продержать рабов-аварцев без
их зелья, как они начинали метаться по клети, грызть железные решетки  и
в жутких муках кататься по соломенной  подстилке.  Всего  щепотка  травы
вмиг превращала их в покорных и исполнительных рабов. С их помощью  Блуд
совершил уже много темных дел. Вспомнить хотя бы ту девку, которая после
бурной ночи любовных наслаждений пожелала пожаловаться на  Блуда  князю.
Все плакала и твердила - ты, мол, меня силой взял, ты такой, ты сякой...
Аварцы ее быстро утихомирили. Ее мертвое тело нашли  спустя  два  дня  в
Нестре - вздутое, страшное. А  маленькой  точки  под  ухом  никто  и  не
приметил. Аварцы знали много ядов и хорошо умели  ими  пользоваться.  За
это умение Блуд и прозвал их  именем  Индрик-зверя  -  страшного  чудища
смерти. Одного нарек - Ином, а другого -  Дриком.  Вместе  получалось  -
Ин-Дрик...
   Он неспешно отворил двери  темницы.  Сложив  крестом  короткие  ноги,
аварцы тихо  сидели  в  самой  ее  глубине.  На  скрип  дверей  даже  не
повернулись.  Блуд  поманил  их  пальцем.  Оба  покорно  встали,  дружно
поклонились. Говорить они не могли  -  еще  прежний  хозяин  вырезал  им
языки,  чтоб  не   сболтнули   ненароком   лишнего.   Блуду   эта   мера
предосторожности очень понравилась. Иногда он даже подумывал - не лишить
ли ему всех прочих рабов бесполезных языков и  навек  избавиться  от  их
жалоб, стонов и болтовни? Только вот Ярополк может не понять...
   - Пойдете ночью к порубу, - показывая мешочек с  вожделенной  травой,
негромко велел он аварцам. - Уберете стражей,  а  главное  -  того,  кто
сидит внутри. Когда вернетесь - получите вот это. - Он тряхнул  мешочком
перед носами рабов. Почуяв знакомый запах, они встрепенулись, склонились
перед Блудом. Они все поняли.
   Блуд не сомневался  в  успехе  задуманного  -  в  ожидании  Русальных
праздников и обряда посвящения девушек в женщины в Киев  стеклось  много
народу со всех концов мира, и на аварцев посмотрят как на новых  гостей.
Ведь одежда и волосы у них не рабские. И ошейников нет... Однако вечером
воевода ощутил беспокойство: Захотелось самому проверить, как  действуют
послушные рабы. Накинув серый корзень, он неслышно выскользнул со  двора
и прокрался к порубу. В темноте ночи едва различил  приземистые  фигурки
копошащихся у поруба аварцев. Неподалеку от них,  неестественно  откинув
голову, лежал один из стражей, а чуть поодаль, с зажатым в  руке  мечом,
свернулся  второй.  Блуд  ухмыльнулся...  Нет,  не  зря  он  купил  этих
невзрачных с виду мастеров смерти!
   Аварцы спустили в поруб веревочную лестницу. Проследив, как их головы
скрылись за краем темницы, Блуд облегченно  вздохнул.  Теперь  опасаться
разоблачения было глупо: связанный пленник  -  легкая  добыча  для  двух
опытных убийц.
   Откинув с головы накидку и уже не  таясь,  Блуд  направился  обратно.
Дикий  поросячий  визг   нарушил   тишину   ночи.   Воевода   вздрогнул,
подпрыгивая. Какой дурак надумал средь ночи порося резать?!  Но,  словно
отвечая первому, из соседнего хлева истошно завопил еще один поросенок.
   Блуд замер. В окрестных избах беспорядочно захлопали двери. Ошалелые,
полуодетые люди выскакивали  на  улицу  и,  ничего  не  понимая,  громко
перекликались. А киевская скотина орала на все голоса и, вышибая хлипкие
створы, выносилась со дворов, давя попадающих под копыта хозяев. В  один
миг тихая ночь обернулась кошмаром.
   Остолбеневший Блуд шарахнулся в сторону от выметнувшейся  из-за  угла
шалой лошади, прижался спиной к забору. Темная косматая  тень  вынырнула
из дверей соседнего хлева, пронеслась  мимо