его  упрашивал  правду
рассказать. Только старик на все уговоры лишь одно  бурчал:  "Берегитесь
Выродка, он - колдун, может одним взглядом человека, словно пушинку,  по
земле катать". Немудрено, что после таких речей князь его больным  счел.
Только меня не проведешь. Не болен Рамин - лишь напуган до смерти.
   - Так. -  Тяжелые  ладони  Горыни  рухнули  на  стол.  Тот  качнулся,
хрустнул, но дубовые ноги выдержали - устоял.  -  Рамин  от  любой  тени
неспроста шарахается. Выродок ничем не гнушается - мог и порчу  навести.
Этому любой с малолетства учен. А если я прав, то никто из нас не должен
спокойно смотреть, как болотник к князю подбирается и друзей наших  себе
под ноги в грязь укладывает. Сегодня он Рамина свалил, завтра к  Дубреню
подкатится, потом Блуда осилит, а дальше - станет воеводой и приберет  к
рукам твое золотишко, Помежа, и твои богатства, Ситень... Так то....
   От этих уверенных слов Помежа сжался в комок.
   - Ну, это уж ты через край хватил...
   - Ты так думаешь? - ехидно поинтересовался  у  скорчившегося  боярина
Блуд. - Чего же не уходишь? Трусишь?
   Тот совсем сник. А Блуд продолжал:
   - И Варяжко нынче к княжьему двору, словно на смертный бой, шагал.  А
коли скажет он, будто в тот миг не желал крови  Выродка,  -  не  поверю!
Только болотник честного поединка не стоит.  И  платить  за  его  смерть
своей головой тоже неумно. Я другое предложу...
   Лавка протяжно  заскрипела  -  Помежа  ерзал  по  ней,  в  нетерпении
вытягивал тонкую шею. Губы боярина  шевелились,  в  глазах  замер  немой
вопрос. Блуд покосился на него:
   - Здесь я тех собрал, кто отправляется завтра с Ярополком  в  Полоцк.
Возле Полоцка много лесов и болот.  Может,  Выродок  вспомнит  о  родном
печище? Может, под покровом ночи уйдет к родичам да там и  останется?  А
потом сыщется средь нас человек, который поручится, что говорил Выродок,
будто тянет его в родные места и будто желает он оторваться  в  пути  от
княжьего обоза... Если б так - все бы вздохнули с облегчением.
   Помежа все понял сразу. Варяжко не успел еще  и  половины  сказанного
уразуметь, а  узколицый  боярин  уже  обрадовался,  засиял  восторженной
улыбкой:
   - Я, Блуд. Хочешь - я скажу князю, якобы слышал от  Выродка  подобные
речи?
   - Ты и скажешь, - насмешливо кивнул воевода. -  Ты  ведь  нам  помочь
ничем иным не сможешь. Кровь-то не любишь...
   Теперь до Варяжко дошел смысл сказанного. Грязное дело затеял Блуд  -
подлое  и  низкое,  как  его  душонка.  Такое  только  сам  Выродок  мог
придумать.
   - Так не пойдет, Блуд, - отчетливо произнося каждое  слово,  вымолвил
Варяжко.
   Рыжий воевода скользнул  к  нему,  склонился,  сузил  хитрые  кошачьи
глаза:
   - Не пойдет?! А Рамина ты забыл? И обиду Потама простил? Это разве не
подло было?
   - Не забыл и не простил. Только я уподобляться  Выродку  не  хочу.  С
радостью сошелся бы с ним в поединке, а в спину нож  -  хоть  ему,  хоть
кому другому не воткну!
   Блуд выпрямился.
   - Посмотрю, что ты скажешь, когда  он  тебе  в  спину  нож  по  самую
рукоять сунет да еще и повернет, чтоб побольней было.
   - И тогда то же самое повторю! Выродок мне не ровня! - Варяжко  встал
и, не глядя на вытянувшиеся лица, вышел из избы. Его никто не остановил.
То ли боялись, то ли растерялись.
   После затхлого воздуха Блудовой избы улица пьянила теплыми  ароматами
осени. Вдалеке под холмом, роняя последние пожелтевшие одежды, гляделись
в Непру  стройные  березы,  а  за  широкими,  вольными  водами  тянулись
бескрайние поля. Кое-где  уже  жалобно  темнела  стерня,  а  многие  еще
похвалялись  золотым  волосом  спелой  пшеницы.  Маленькие  человеческие
фигурки копошились вдали, увязывали скошенное в снопы.
   "А ведь тоже - люди, - неожиданно подумал Варяжко. - Любят, мучаются,
ненавидят. Из таких же, какие работают на том берегу, появился Выродок".
Эта мысль ошеломила нарочитого. Почему-то раньше  он  считал  лапотников
чем-то вроде лошадей: главное - кормить их вовремя  и  от  диких  зверей
оберегать, тогда, убирая урожай, они будут покорно гнуть  на  солнцепеке
спины, а весной мять босыми ногами землю, тягая по ней  тяжелые  сохи  и
бороны. Варяжко коня своего нового, Вихра,  и  то  больше  почитал,  чем
почерневших от солнца и земли лапотников. Может, за это мстил Выродок?
   Лучик жалости пробежал по Варяжкиной душе и померк. Вспомнился Рамин:
сутулые плечи, потухшие глаза... Болотник должен  заплатить  за  мучения
старика! Но не так, как хочет Блуд!
   Варяжко стремительно направился к дружинной избе.
   Все  ратники  вскинули  головы  на  неожиданно  влетевшего   в   избу
нарочитого. Все, кроме Выродка. Он даже не повернулся.
   - Выродок! - гаркнул Варяжко. Тот с ленцой поднял взгляд:
   - Чего надо?
   - Выйди, разговор есть.
   - Здесь говори, - равнодушно откликнулся болотник.
   Паршивец нахальный! Варяжко подошел, сдернул наглеца с лавки:
   - Тебя не Варяжко просит - тебе, сотнику, нарочитый приказывает!  Иль
ты не желаешь быть сотником? Могу за непослушание вновь тебя на  конюшни
отправить.
   - Ха! - дерзко фыркнул тот, но к выходу двинулся.
   Взгляды воев сверлили Варяжкину спину -  казалось,  до  дыр  протрут.
Когда дверь захлопнулась, он вздохнул с облегчением.
   Болотник повернулся:
   - Пришел о Рамине  выспрашивать?  Так  я  твоего  Рамина  пальцем  не
тронул. Боги за меня заступились.
   Гнев охватил Варяжкину грудь, заполыхал там Сварожьим огнем,  выжигая
зародившуюся было жалость к  болотнику.  Не  в  силах  сдерживаться,  он
наотмашь ударил парня в лицо и свалил его на землю.
   - За такое дерьмо, как ты, даже дасу не станут заступаться!
   Исподлобья глядя на нарочитого и даже не пытаясь подняться,  болотник
слизнул кровавые капли и презрительно скривил губы:
   - Злобствуешь? Ничего, уймешься со временем. Этой насмешки  нарочитый
уже не вынес. Бросил болотнику свой меч, а сам вытянул из-за пояса нож.
   -  Вставай  за  свои  подлые  дела  ответ  держать!  Парень  неохотно
поднялся, вытер о рубаху ладони, поднял меч, покачал его немного в руке,
а потом отбросил в сторону, словно палку.
   - Вот еще... Я с тобой нынче драться не буду. После поквитаемся. - И,
потирая ушибленные места, заковылял в избу.
   Варяжко очнулся от немого недоумения, когда болотник уже скрывался  в
избе, и, чуть не плача от ярости, выкрикнул ему в спину:
   - Все равно убью тебя!
   Новый сотник оглянулся, ощерился:
   - А это уж как выйдет. Только ударил  ты  меня  зазря.  Я  такого  не
прощаю.
   Подхватив меч, Варяжко со всех ног кинулся к  избе  Блуда  и,  вихрем
ворвавшись в опустевшую горницу, вонзил клинок в стол перед хозяином:
   - Я согласен!
   Блуд поглядел на Варяжко, на меч,  потом  выдернул  его  из  доски  и
протянул нарочитому:
   - На, держи и запомни: убрать Выродка надобно будет  совсем  рядом  с
Полоцком. Там легче доказать Ярополку, будто Выродок  подался  домой,  -
Приболотье недалече. А главное - ласки Рогнеды заставят князя  забыть  о
сбежавшем сотнике намного быстрее, чем все наши уговоры... Дело  свершим
ночью, тайно. Как избавимся от Выродка и утопим в болотине  его  тело  -
немедля следует обо всем забыть. Ярополк  спрашивать  станет  -  плечами
пожимать будем. Ни слова, ни полслова не  скажем.  Это  на  себя  Помежа
возьмет. Он врать умеет - так повернет,  что  ты  сам  ему  поверишь.  В
походе тоже о задуманном болтать не надо. Даже с теми, кто  нынче  здесь
был. Но как только подам сигнал - повяжу на пояс  алую  ленту,  -  знай:
этой ночью все и случится. А теперь ступай. Устал я...
   Воевода заглянул Варяжко в глаза:
   - И не печалься... В жизни всякое бывает.  Подлеца  только  подлостью
можно одолеть.
   - Знаю, - хмуро ответил нарочитый, опуская меч в ножны.
   Клинок вошел легко. Блуд проводил гостя до крыльца и уже там, показав
на рукоять, посоветовал:
   - Меч на это дело не бери, такую скотину ножом резать сподручней...
   Варяжко кивнул. Блуд был прав. Марать о Выродка боевой меч не стоило.
ГЛАВА 13

   Осенью все вокруг цепенеет, ссыхаясь, будто в предсмертной  судороге.
Ночи становятся темными, а  дождь  идет  так  часто,  словно  само  небо
оплакивает короткое лето. Только оно не  ведает  об  этом  -  бежит  меж
пальцев последними теплыми деньками,  словно  быстрая  и  нежная  речная
волна. Егоше всегда нравились осенние ночи. Мерещились в  их  загадочной
темноте лесные духи, и казалось, шуршат  опавшими  листьями  по  берегам
озер осторожные берегини. Нынешняя осень стояла всем прочим на диво.  На
закате,  пряча  разрумянившееся  лицо  в  серые,  словно  пепел,   тучи,
принимался грустить по теряющему силы Дажьбогу  светлый  Хорс.  Прятался
всю ночь, а на рассвете поднимался  едва  ли  не  бледнее  своей  ночной
невесты Луны. Но и тогда недолго красовался на небе,  а  стыдясь  своего
увядающего сияния, скрывался за  облаками,  заставляя  их  проливать  на
скошенные поля и  принарядившиеся  леса  мелкие  капельки  слез.  Только
деревья,  как  дети,  радовались  своим  пестрым   нарядам,   да   озера
по-прежнему похвалялись гладкой чистотой вод.
   От Киева до Полоцка дорога оказалась трудной и  долгой,  но,  любуясь
осенними красками и мечтая о предстоящей встрече  с  сестрой,  Егоша  не
замечал этого. Долгие дни неслись мимо, отбрасывая далеко назад постылый
киевский двор, завистливые взгляды горожан, косые  ухмылки  нарочитых  и
неприязнь дружинников. До славного кривичского городища оставался  всего
день пути. Спеша к невесте, Ярополк весь день гнал обоз,  торопя  и  без
того почти бегущих людей, но Хорс все-таки опередил его  и  скатился  за
лес раньше, чем из-за деревьев  показались  просторные  лядины  Полоцка.
Пришлось встать лагерем на ночь. Усталость быстро  сморила  и  людей,  и
животных, но  Егоше  почему-то  не  спалось.  Стоило  прикрыть  глаза  -
всплывало в памяти застывшее лицо Оноха,  мерещились  в  шорохе  ночного
ветра тихие голоса.
   - Убивец,  убивец...  -  перешептывались  сухие  листья,  а  великаны
деревья тяжело постанывали:
   - Берегись, берегись...
   Очнувшись, Егоша  услышал  чью-то  крадущуюся  поступь.  Не  будь  он
охотником - никогда бы не выделил ее из тревожного ночного шелеста,  но,
заметив  одинокого  человека,  лес  насторожился,  и  Егоша  почуял  его
беспокойство. Болотник приподнялся  на  локте,  огляделся.  Люди  вокруг
негромко посапывали во сне. Вроде все были здесь.  Егоша  знал,  что  ни
один из спящих не  любит  его,  и  частенько  слышал,  как  его  ратники
вспоминали Рамина, восхваляя ум и доблесть бывшего сотника, но обиды  на
них не держал. Они были сами по себе, а  он  сам  по  себе.  Вот  только
приходилось отвечать за них перед Ярополком...
   Силясь припомнить, чья же сотня стоит в дозоре, он поднялся, бесшумно
скользнул за бок ближайшего коня  и  прижался  к  теплой,  подрагивающей
шкуре. Словно не заметив, жеребец  лениво  переступил  длинными  ногами,
прикрывая болотника от глаз неведомого  пришельца.  Вовремя...  Опасливо
озираясь,  ночной  гость  вышел  на   поляну   и   принялся   настойчиво
вглядываться в лица спящих. Егоша удивленно  вскинул  брови.  Блуд?  Что
потерял здесь воевода? Не его ли ищет? А коли его, то зачем?
   Усмехнувшись, он  уже  было  шагнул  из  своего  укрытия,  но  в  это
мгновение Блуд углядел забытый им полушубок и  вскинул  руку.  В  лунном
луче серебром вспыхнуло тонкое лезвие. Потревоженный блеском оружия конь
хлестнул хвостом, повернул к прижавшемуся к нему человеку  добрую  морду
и, ища защиты, ткнулся мягкими губами в шею.
   - Тихо, тихо, - успокоил его Егоша.  Он  пока  еще  не  понимал,  что
затеял Блуд. Понял, лишь когда Рыжий резко всадил лезвие в его свернутый
полушубок и зло зарычал, обнаружив, что внутри нет хозяина.
   К разъяренному воеводе  из-за  кустов  выскользнул  еще  один  темный
силуэт. "И этот с ножом", - отметил болотник. Луна выглянула из-за  туч,
окатила поляну мягким светом. Егоша вжался в конский бок.  Двое  злодеев
пригнулись, прикрывая лица, но Егоша узнал и поморщился: от Блуда  всего
можно было ждать, но нарочитый?..  Видать,  не  простил  дерзких  речей.
Иначе с чего бы стал связываться с Блудом? Никогда раньше  меж  ними  не
было согласия...
   "Он, как все, у княжьих ног  кормится,  и  чем  выше  ты  подниматься
будешь, тем сильнее тебя ненавидеть станет!" - вспомнились слова Волхва.
Волхв далеко глядел, потому и не верил людям. И Егошу научил не  верить.
Правильно научил. Хоть и горька оказалась наука, а полезна.
   Болотник вновь взглянул на поляну. Две фигуры растерянно озирались по
сторонам, явно не зная, где искать врага. Что ж, они со смертью пришли -
ее и получат! Вытянув из-за  пояса  нож,  Егоша  зажал  его  в  зубах  и
скользящим, звериным шагом  двинулся  в  темноту.  Лес  принял  его  как
старого знакомца - нежно укутал, пряча  от  чужих  глаз,  и  даже  малой
веточкой не шелохнул. Подкравшись к стоящим  чуть  в  стороне  от  обоза
лошадям, болотник одним движением перерезал путы на ногах резвой молодой
кобылки. Та, будто только того и дожидалась, взбрыкнула  на  радостях  и
бодро ринулась к сочной зелени ближнего  кустарника.  Варяжко  с  Блудом
мгновенно повернулись на шум и замерли, вглядываясь в темноту.
   Егоша вздохнул поглубже и, поднырнув под влажное брюхо другой лошади,
выскочил как раз за спинами воев. Зубы  его  разжались,  опуская  нож  в
подставленную ладонь.
   А потом он прыгнул. И не ошибся бы - вонзил лезвие в спину одного  из
нарочитых, но боль ударила его раньше. Уже не в силах  остановиться,  он
повернул голову. Сзади с луком  -  излюбленным  своим  оружием  -  стоял
Горыня и удивленно глазел на болотника. Он редко промахивался и нынче не
в плечо целился, а  под  лопатку.  Если  бы  не  ночь,  то  и  нынче  не
промахнулся бы, а так - только заставил выронить заготовленный для удара
нож. Варяжко почуял беду, когда Егоша уже падал. Развернулся и заученным
за долгие годы схваток движением вскинул навстречу летящему на него телу
нож. Болотник рухнул грудью на острие, вскрикнул, разбрасывая в  стороны
длинные руки. Пропуская его мимо, Блуд  вовремя  отскочил  и  расчетливо
всадил свой клинок в спину рухнувшего на землю парня.
   Но этого Егоша уже  не  почувствовал.  Гораздо  раньше  Варяжкин  нож
добрался до его души, коснулся ее и странным образом  отделил  от  тела.
Огненной, полыхающей птицей  она  ринулась  вверх.  Поток  яркого  света
хлынул в глаза Егоше. Он хотел закрыть их, но не сумел и тогда потянулся
взглядом к единственно темному пятну - земле. А там увидел себя,  нелепо
скорчившегося на  траве,  и  нарочитых  вокруг.  Они  что-то  обсуждали,
изредка подталкивая ногами его залитое кровью тело. Он успел удивиться -
почему нет боли? - а затем, оставляя  вокруг  лишь  слепящую  пустоту  и
отчаяние, свет безжалостно вонзился в него.
   Носком вышитого сапога Блуд перевернул мертвого болотника  на  спину,
удовлетворенно хмыкнул:
   - Готов! Гаденыш допрыгался.
   Варяжко  отвернулся,  вытер  нож  о  траву.  Хотелось  спрятаться  от
немигающего, пристального взгляда зеленых глаз мертвеца. Ему  доводилось
убивать, но не так... Это был неравный бой... Бой с чем-то гораздо более
слабым, чем казалось раньше.
   Ясные, еще  совсем  мальчишечьи  глаза  болотника  будто  спрашивали:
"Зачем?"
   И от этого хотелось все повернуть вспять и оставить  жизнь  болотному
негодяю. Пусть бы пакостил дальше... Боги должны карать... Не люди...
   - Чего стоишь?.. - проворчал сквозь зубы Блуд.  Не  ответив,  Варяжко
махнул рукой Горыне. Подбираясь поближе к нарочитому, тот поспешно полез
меж спящими. Откуда-то появились Ситень с Дубренем.
   - Поздненько вы, - пиная ногой мертвого болотника, ехидно зашипел  на
них Блуд. Дубрень только  обиженно  засопел  в  ответ,  а  перетрусивший
Ситень пустился в долгие и путаные объяснения.
   Прерывая, Блуд хлопнул его по плечу:
   - Ладно. Байки свои потом рассказывать будешь, а теперь гляди  в  оба
и, если кто пошевелится, дай мне знать.  -  И,  презрительно  косясь  на
толстого боярина, спросил:
   - Деньги-то взял иль запамятовал о них с перепугу?
   -  Взял,  взял,  -  торопливо  затараторил  тот  и  смолк,  чуть   не
задохнувшись под налегшей на его губы рукой воя.
   - Это хорошо, что взял.  -  Блуд  освободил  рот  боярина  и  тут  же
брезгливо отер обслюнявленную руку о штаны. - За деньги  любое  молчание
можно купить...
   - Ничье молчание покупать не надобно - спят все, -  влез  в  разговор
Горыня. - Недаром я им весь свой маковый отвар в пойло выплеснул. Одного
понять не могу - почему Выродок не стал людей на помощь звать?  Ведь  он
вас давно разглядел. И понял все сразу - не для развлечения  с  ножом  в
зубах по кустам лазал...
   - Не верил он людям, - горько ответил Варяжко, в этот миг Егоша вновь
увидел его.
   Свет расступился и теперь не уводил болотника от земли,  а  наоборот,
толкал к ней. Слова Варяжко донеслись до Егоши так отчетливо, словно тот
выкрикнул их прямо ему в ухо.
   "Жалеет, - с удивлением осознал болотник и чуть не засмеялся.  -  Сам
убил и сам жалеет!"
   - Ладно, понесли его отсюда,  -  велел  Блуд,  подсовывая  под  Егошу
дырявый полушубок. Горыня подтолкнул  к  телу  уже  немного  осмелевшего
Ситеня.
   - А этого куда?
   Блуд удостоил воя пренебрежительной улыбкой:
   - Пусть приберет тут, чтобы кровью не пахло!
   Убийцы склонились, ловко закутали Егошу в полушубок, потянули  его  в
лес. В нос болотнику забилась жесткая шерсть,  перед  глазами,  заслоняя
все остальное, покачиваясь, поплыла душная темнота. Он дернулся.
   - Тяжелый гад, - раздался сверху  густой  бас  Горыни.  -  А  где  же
Фарлаф? Где его носит?!
   - Варяг свое дело делает, а ты делай свое да  помалкивай!  -  коротко
отозвался Варяжко.
   Егоша вновь замер. Темнота давила на него,  будто  желая  впихнуть  в
ставшее уже почти чужим,  израненное  тело.  Вслушиваясь  в  доносящиеся
сверху   голоса   и   чувствуя   разгорающуюся   ярость,   он   отчаянно
сопротивлялся. Все цепные  псы  Ярополка  собрались  вместе,  чтобы  его
убить! Все! Избавиться от него захотели! Твари!
   Лизоблюды! Нет,  рано  они  его  похоронили!  Он  назло  этим  шавкам
дворовым выживет и всем им глотки перегрызет! Всем по очереди!
   Шквал чувств ринулся на Егошу, могучим толчком вернул  в  тело.  Боль
ударила, разрывая на куски...
   - Он стонет! - вскрикнул Варяжко. Все  остановились  и  прислушались.
Проклиная свою несдержанность, болотник сжал зубы.
   - Глупости, - наконец решил Блуд, и, успокаивая  чуткого  нарочитого,
Горыня глухо подтвердил:
   - Мертв он. Не беспокойся.
   И резко отпустил свой край полушубка. Егошины ноги с силой  ударились
о  землю.  Только  теперь  болотник  был  начеку  -  смолчал,  терпеливо
пережидая, пока уймется взрезавшая тело боль. Она не унялась, но и крика
не вырвалось.
   - Вот видишь, - рыкнул  Блуд,  -  мертвый  он...  Нарочитый,  похоже,
собирался возразить, но не успел. Егоша расслышал тяжелые шаги  бегущего
человека. А потом шаги стихли и знакомый голос Фарлафа забормотал:
   - Где вы были?! Спешить надо. Дозорный  скоро  вернется,  а  нам  еще
обратно незамеченными пройти следует!
   Егошу вновь подняли,  потащили  куда-то.  Знакомый  с  детства  запах
просочился сквозь полушубок. Болото.... "Утопить решили", - пронеслось в
голове. Страх смерти затмил даже боль. Может,  вырваться  и  попробовать
убежать? Егоша попытался шевельнуться. Ничего  не  вышло.  Боль  держала
цепко и, следя за каждым рывком,  отвечала  втройне.  Оставалось  только
ждать. Ждать и  молить  богов,  чтобы  не  допустили  напрасной  гибели.
Неровные покачивания уже не тревожили Егошу, казалось, боль  срослась  с
ним, и уже ничто не в силах придать ей еще сил  и  мощи.  Наоборот,  она
отступала, свертывалась в темный клубок и толкалась, силясь добраться до
сердца. Егоша не противился ей. Он ждал...
   Под ногами убийц чавкала болотная хлябь.
   - Здесь.
   Его швырнули на землю. Боль кос