всегда,  и  тогда
прощай надежда на возможное счастье, - он еще крепче сдавил бабу в своих
объятиях. Отчаянно сопротивляясь,  она  вцепилась  зубами  в  его  руку.
Миролюб сморщился от боли, но рук не разжал. Глядя на стекающие к  локтю
капли крови, он разозлился. Она предала его! Бросила! Ему, обращавшемуся
с ней как с  княгиней,  отдаться  не  пожелала,  а  этому  зеленоглазому
наглецу, который приказывал ей, словно рабе, была готова пятки лизать!
   - Он погубит тебя, разве не видишь? - проговорил Миролюб сквозь  зубы
и вдруг, резко оттолкнув бабу от себя, махнул  мечом,  целясь  в  голову
колдуна.  Никто  не  сумел  бы  напасть  внезапнее,   однако,   каким-то
необъяснимым чутьем уловив  опасность,  болотник  отпрыгнул  в  сторону.
Лезвие чиркнуло по руке колдуна, на рукаве показалась кровь. Он  еще  не
успел повернуться, как Миролюб вновь занес меч.
   - Не надо! - раздался женский крик.
   Варяг не понял, как оказалась на пути лезвия кричащая Полева, поэтому
и не успел отвести удар.
   Подняв к сияющей смертью, серебряной полосе меча лицо, Полева ощутила
не страх, а облегчение. "Вот и все, -  подумала  она.  -  Вот  и  все...
Отмучилась..."
   Над ее головой что-то хрустнуло.  Меч  упал  в  траву.  Отшатнувшись,
Миролюб кинулся за оружием, однако проклятый  колдун  оказался  быстрее.
Прыгнув на спину Миролюба, он сбил варяга наземь, вмял в холодный мох и,
запустив под подбородок крепкий посох, сдавил ему  шею.  Сквозь  звон  в
ушах Миролюб расслышал отчаянный вопль Полевы.
   - Остановись! - кричала она колдуну. - Слышишь?! Остановись!
   Давление  посоха  ослабло,  боль  в  неестественно  откинутой  голове
поуменьшилась. Залитое слезами лицо Полевы  склонилось  к  задыхающемуся
Миролюбу:
   - А ты уходи! Уходи обратно, в Новый Город!
   Миролюб молчал. Он не мог понять, почему колдун медлил.  Варяг  видел
безразличие в его зеленых,  устремленных  на  Полеву  глазах  и  не  мог
поверить, что пришлого остановили слова мерянки. Но  тем  не  менее  это
было так. Крик Полевы заставил Егошу задуматься. Болотник не  знал,  кем
она считала этого  нахрапистого  и  упрямого  парня,  но  понимал:  убив
варяга, он  может  потерять  доверие  Полевы.  А  нынче  он  нуждался  в
безграничной власти над ней.
   Ослабив хватку так, чтобы варяг  немного  мог  перевести  дух,  Егоша
внимательно взглянул на мерянку. Ей сильно досталось от варяжского  меча
- рана на боку пустяковая, но приметная. Впрочем, если  ей  не  придется
раздеваться, Блуд и не заметит.  И  какого  ляда  эта  сумасшедшая  дура
защищала того, кто чуть ее не зарубил? Хотя ему-то какое дело...
   Егоша вытянул из-под лежащего варяга посох и,  подняв  с  земли  суму
Полевы, брезгливо отряхнулся:
   - Пойдем!
   Мгновенно забыв о  надсадно  кашляющем  у  ее  ног  Миролюбе,  Полева
кинулась к болотнику:
   - Но ты ранен! У тебя кровь!
   - Кровь? - Егоша не чуял боли и потому удивился.  Оглядев  порезанное
плечо, он мотнул головой:
   - А-а-а, это... Глупости! Это пройдет.
   И, огладив мерянку неожиданно ласковым взглядом, заявил:
   - Сперва я тебя подлечу.
   Будто споткнувшись об его слова, Полева замерла. Наполняя неудержимой
радостью ее душу, нахлынуло счастье. Неужели она не ослышалась?  Неужели
Выродок сам пришел за ней? Неужели позвал и, презрев свою боль,  заметил
ее раны?!
   Всхлипывая от распирающего ее восторга, Полева привычно  нащупала  на
груди подарок Антипа, сжала его в ладони и, поднеся к губам, прошептала:
   - Господи! Спасибо тебе... Спасибо!

ГЛАВА 37

   Этой ночью Варяжко спал мало - большую часть времени он провел  подле
совсем павшего духом Ярополка. Киевский князь  сдавал  на  глазах.  Даже
после смерти Олега Варяжко не доводилось видеть его  столь  растерянным.
Красивые бархатистые глаза Ярополка утратили живость, и без  того  узкие
щеки совсем запали, острые скулы  стали  напоминать  раздутые  в  агонии
шютвичные жабры, а его когда-то яркие губы приобрели странный  сероватый
оттенок, будто он измазал их пеплом.
   - Не изводи ты себя, светлый князь, - утешал его Варяжко. -  Владимир
Полоцком не успокоится - на Киев пойдет, а тут и смерть свою найдет!
   Обещания Варяжко не  были  пустым  бахвальством  -  он  сам  проверял
прочность киевских стен, сам расставлял на стенах  лучников.  Он  твердо
знал - никто не сумеет взять городище приступом, а уж тем более Владимир
со своей худосочной дружиной. Новгородец и  Полоцк-то  взял  случайно  -
помогла внезапность, - но нынче в Киеве его ждали...
   Потянувшись, нарочитый вышел на крыльцо. Словно  прощаясь,  умирающее
осеннее солнце блеклыми лучами пробежало  по  его  волосам,  и  тут  же,
разозлясь на  подаренную  им  ласку,  злой  северный  ветер  остервенело
швырнул в лицо нарочитому горсть дворовой пыли.
   Поплотнее запахнув просторный охабень, Варяжко спустился на двор. Ему
следовало отправиться  в  дружинную  избу  -  проверить,  как  его  люди
готовятся к возможной  осаде  городища,  но  бессонная  ночь  отдавалась
ломотой во всем теле, и, немного помявшись, нарочитый вышел  за  ворота.
"Сперва следует отоспаться, -  решил  он,  -  а  уж  после  важные  дела
вершить".
   Дева Заря еще на пробудила городище, поэтому встречных было  немного.
Завидя Варяжко, редкие прохожие стягивали  шапки  и  приветливо  кивали.
Нарочитый почти дошел до своего двора -  оставалось  лишь  завернуть  за
угол широко раскинувшегося хозяйства  Рамина,  -  когда  услышал  чей-то
призывный смех. Нынче в Киеве веселье стало редкостью, и Варяжко свернул
за угол. Там, подпирая спиной верею,  стояла  красивая  молодая  баба  с
большущими, глубокими, словно омуты, глазами и белым лицом. "Нездешняя",
- определил нарочитый, глядя, как, поправляя  выбившиеся  из-под  платка
волосы, она задорно смеется в лицо склонившемуся к ней воеводе. По рыжим
волосам, богатому корзню и  длинному  мечу  Варяжко  признал  Блуда.  "В
городище со дня на день осады ждут, а ему  все  нипочем!"  -  разозлился
Варяжко и, привлекая внимание заигравшегося с бабой бесстыдника,  громко
кашлянул. Блуд развернулся. Пользуясь его  замешательством,  баба  ловко
нырнула под его упершуюся в загородку руку и кинулась бежать.
   - Какого ляда?! - рявкнул на Варяжко упустивший добычу воевода и  тут
же метнулся следом за удирающей бабой:
   - Эй, погоди! Где тебя сыскать?
   Варяжко поймал его за рукав. Серник незнакомки из синей крашенины уже
скрылся за избами, когда до ушей нарочитого долетел ее звонкий крик:
   - Приходи вечерком к Гнилому оврагу! Буду ждать!
   Блуд шумно выдохнул, повернулся к нарочитому:
   - Вот это баба! Прямо сама Лада! Я уж сколь их повидал,  а  такой  ни
разу не встречал!
   - Ты все о бабах, - укоризненно покачал головой нарочитый. - Лучше бы
князя проведал.
   - А что князь? - насторожился Рыжий.
   Он совсем забыл о Ярополке. К тому же хандра князя его раздражала. Не
в отца сын! Святослав  давно  бы  уж  всех  русичей,  от  дреговичей  до
радмичей, собрал под свою  длань,  а  сынок  его  прикинулся  хворым,  с
перепугу из горницы не выходит... А нарочитый ему подпевает - мол, сиди,
жди... А чего ждать-то?
   Иногда Блуду казалось, что Владимир больше достоин княжить над Русью,
- хоть и мал, да удал, эвон, как изничтожил род полоцкого князя!
   -  Худо  ему,  -  продолжал  о  своем  Варяжко.  -  Многие  ныне  его
оставили... Кривичи предали, за сыном ключницы пошли, а ведь  средь  них
немало тех, кто ему в вечной верности  клялись.  Ты  бы  зашел  к  нему,
утешил, преданность свою высказал.
   Блуд сплюнул сквозь зубы,  но,  вспомнив  о  щепетильной  преданности
нарочитого, покорно кивнул:
   - Зайду...
   - А про бабу эту лучше забудь, -  посоветовал  ему  Варяжко.  -  Она,
может, и красива, но жизни не стоит. Не ходи в Гнилой яр. Мало ли кто  с
ней вместе тебя там будет ждать...
   Блуд отмахнулся от нарочитого, словно от назойливого комара.  Видать,
от страха перед нападением Варяжко совсем спятил.  Везде  ему  мерещатся
предатели да Владимировы соглядатаи - уже и  под  киевскими  стенами  их
ищет!
   - Хорошо, хорошо, - чтоб не ссориться  с  угрюмым  воем,  пробормотал
Блуд и тут же зашагал прочь, напоследок невнятно пробурчав:
   - Не обессудь, некогда болтать... Сам ведаешь - дела...
   Варяжко проводил его широкую спину долгим взглядом. С  той  поры  как
погиб Выродок, Блуд сильно изменился. Нарочитый не  мог  понять,  как  и
когда воевода успел научиться козням болотника, но, смягчившись  нравом,
Блуд стал чем-то походить на болотного парня. За ним и  раньше  водились
мелкие провинности, но при этом Рыжий оставался весь  как  на  ладони  -
поглядишь, и сразу ясно, чего желает, чего задумал, а нынче воевода  все
делал тишком, молчком и с удивительным безразличием. Вот и теперь - лишь
отговорился и отправился неведомо куда.
   Варяжко вздохнул, завернул на свой  двор.  Ласковая,  подаренная  ему
Ярополком рабыня бодро подбежала к нарочитому, потянула в избу.
   - Оставь, Дола, - отпихнул ее нежные руки Варяжко. :
   - Я хочу отдохнуть.
   Девка обиженно стрельнула на него темными глазами, но, уразумев,  что
хозяин не сердится, послушно отошла. Ох, кабы была на ее месте  Настена!
Представляя, как  теплые  руки  болотницы  ложатся  на  его  плечи,  как
касаются щеки ее мягкие, душистые волосы, Варяжко застонал...
   Спеша прочь от нарочитого, Блуд тоже представлял себе любовные утехи,
только совсем иные. Воеводу зацепила незнакомая красивая бабенка. В  ней
таилась какая-то загадочная привлекательность, которая будоражила  кровь
Блуда, заставляя его то и дело вспоминать таинственные глаза пришлой, ее
манящую улыбку и гибкую фигуру. Возникнув прямо перед спешащим по  своим
делам воеводой,  баба  повела  себя  так,  словно  сама  предлагала  ему
заняться играми Уда, хоть с виду  казалась  совсем  неопытной...  Может,
именно поэтому, едва дождавшись темноты,  Блуд  выскользнул  за  ворота.
Отворяя ему, стражник забурчал  что-то  недовольное.  Блуд  остановился,
предупредил:
   - Погоди запирать. Вернусь скоро.
   - Нарочитый велел на ночь ворота открытыми не оставлять, -  задиристо
заявил страж.
   - Я говорю - погоди! - упрямо повторил Блуд.  На  шум  подоспели  еще
двое. Одного из них - седоусого с темным лицом  -  Блуд  признал  сразу,
пожаловался:
   - Что это за строптивец, Матей? Иль ты уже за свою  сотню  ответа  не
несешь?
   Сотник нахмурился. Ссориться с Блудом не хотелось, и хоть Варяжко дал
указ ворот не отпирать никому, он махнул рукой:
   - Пропусти его. Я сам его возвращения дождусь! -  И,  покосившись  на
довольно посапывающего воеводу, ухмыльнулся:
   - Небось, не один придешь... Как узнаю, что не ворога приволок?
   - По одежке увидишь, - бойко отозвался Блуд. Матей расхохотался:
   - Коли та одежа уцелеет!
   Блуд отмахнулся от него и  нырнул  в  наступающую  темень.  Дорогу  к
Гнилому яру он ведал хорошо - частенько вспоминалось, как шагал  по  ней
рядом с Выродком. От этих воспоминаний воеводу пробирал легкий  холодок,
а душа сжималась в предчувствии чего-то недоброго. Но  на  сей  раз  это
ощущение оказалось кстати - как  хорошо  будет  после  исполоха  почуять
нежные женские объятия! Пережитый страх лишь добавит в утеху страсти...
   Гнилой овраг возник перед ним темным  глубоким  провалом.  Блуд  даже
удивился. Почему-то раньше овраг казался ему менее глубоким. А может, он
выглядел так зловеще оттого, что скрывал на своем дне уцелевшие  останки
его рабов-убийц?
   Холодный осенний ветер пробежал по ветвям ольховника, заколыхал их  в
загадочном танце. Перешептываясь, деревья заговорщицки склонились друг к
другу, и внезапно у воеводы появилось странное ощущение,  будто  за  ним
кто-то наблюдает. Опасаясь спугнуть видока,  Блуд  осторожно  оглянулся.
Никого... Лишь темные шумящие деревья и чистое поле  за  ними.  И  столь
распалившей его бабы  тоже  не  было  видно.  Но  тем  не  менее  чей-то
пристальный взор прожигал его насквозь. Блуд поежился:
   - Есть тут кто?
   Тихим шелестом листьев ольховник рассмеялся над его  страхами,  а  из
оврага,  громко  каркая,  вылетели  две  вороны  и,  широко   размахивая
крыльями, направились к поднимающемуся далеко за  краем  земли  бледному
лунному колесу.
   - Эй  ты!  -  вновь  позвал  воевода.  Он  уже  начинал  жалеть,  что
опрометчиво отправился в одиночку в  глухой  овраг.  А  вдруг  нарочитый
окажется  прав  и  здесь  поджидает  засада  Владимира?  Может,   хитрые
наворопники уже пришли  сюда  и  лишь  дожидаются  удобного  мига,  чтоб
налететь на него, полонить и утянуть в свой стан?
   - Эй, кто там есть! - сжимая в вспотевшей ладони меч,  заорал  он.  -
Выходи!
   - Не вопи...
   Деревья зашелестели,  или  впрямь  кто-то  заговорил?  Блуд  суетливо
обернулся и, охнув, отпрянул от возникшей за его спиной тени.
   - Поди прочь, кто бы ты ни был! - поднимая перед лицом пришлого  свой
меч, заявил он.
   - Да  будет  тебе  железом-то  махать!  -  небрежно  ответил  тот.  -
Старинного знакомца узнавать да привечать положено, а  ты...  Эх,  Блуд,
Блуд, а я-то хотел тебе за труды отплатить.
   - Выродок? -  Не  веря,  Блуд  пригляделся.  Знакомые  зеленые  глаза
сверкнули из-под низко опущенного на лицо пришлого капюшона:
   - Наконец-то признал!
   Блуд убрал меч. Уразумев, что когда-то испытанный им страх был  всего
лишь опытной волшбой болотного знахаря и смерть Выродка  наверняка  тоже
была подстроена, он уже давно перестал бояться болотника. Блуд не  знал,
как Выродку удалось  договориться  с  Малушей,  но  ведь  это  древлянка
признала его мертвым, хотя он  вовсе  не  умирал,  а  просто  лежал  без
памяти... Видать, болотный ублюдок напугал бабу, как его самого.  Ощущая
объединившую их тайну, Блуд даже подмигивал ей при встрече, но  знахарка
оказалась хитра и на подмигивания и улыбки Блуда  отвечала  равнодушным,
ничего не выдающим взором. Про себя Блуд смеялся над  ней  -  он-то  все
ведал, но разговора о Выродке с ней не заводил. Зачем?  Правда,  воевода
не мог объяснить странного, время  от  времени  окутывавшего  его  плечи
холода, но это  было  неважно.  И  нынешнее  появление  Выродка  его  не
особенно удивило - он уже начинал  подозревать  нечто  подобное,  только
смущала мысль - откуда болотник сыскал себе красавицу-помощницу?
   - Ладно, какого рожна я тебе понадобился?
   - Говорю же: отплатить за труды пришел, - искоса поглядывая на  него,
заявил болотник. Ему было интересно следить за воеводой. Со  времени  их
последней встречи Блуд стал иным - былой страх куда-то запропал, но  это
оказалось  только  к  лучшему:  Рыжему  легче  сговориться   с   простым
человеком, чем с могучим чародеем. Договор с колдуном держался бы на его
страхе, а страх - что песчаная башня:  ветер  дунет  -  и  нет  ее.  Вот
жадность и алчность хоть и не столь видны, а прочны куда более. Уж  коли
эти две сестрицы-близняшки захватят человечью душу - годы будешь от  них
избавляться и навряд ли избавишься.
   Егоша осторожно прикоснулся к  Блудовой  душе.  Там,  взирая  на  мир
завидущими глазами, сидели обе сестры, ждали пищи. Болотник усмехнулся.
   - Чего лыбишься? - хмыкнул Блуд.  -  Чем  благодарить  меня  станешь?
Может, бабу свою отдашь?
   - Могу и бабу, - кивнул болотник. - А того лучше - весь Новый Город и
кривичские земли в придачу.
   - Чего?.. - приоткрыл рот воевода.
   - А  вот,  погляди,  -  Егоша  протянул  Рыжему  грамоту.  На  тонкой
выделанной коже темнели начертанные рукой Владимира  руны,  а  под  ними
стояло круглое пятно новгородского  князя.  Егоше  стоило  много  трудов
уговорить Владимира на сию грамоту, но, благо, помог Добрыня  -  надавил
на племянника.
   - "Не я на брата налез,  а  он  на  меня",  -  шевеля  губами,  читал
послание воевода, - "потому движет мною  Правда,  а  не  Кривда,  и  ты,
братоубийце изменив, свою честь не опозоришь..."
   Остатки  былой  преданности  заставили  Блуда  возмущенно  отшвырнуть
свиток:
   - Ты на что меня подстрекаешь, тварь болотная?! Князя своего  предать
уговариваешь?! Да я тебя!..
   Отскользнув на шаг, болотник мило улыбнулся:
   - Не шуми, воевода. Нет так нет.  Владимир  тебя  обидеть  не  желал,
наоборот, хотел тебе честь оказать. Он пишет: "отцом  вторым  тебя  буду
почитать"... А ты так.. - Он  свернул  грамоту,  положил  ее  за  пазуху
просторного охабеня. - Но коли ты так упрям, служи своему  слабосильному
князю, только не пеняй потом, что  другой  сядет  над  Новым  Городом  и
другой в Полоцке головой будет,  а  твое  место  окажется  в  порубе.  -
Отвернувшись  от  опешившего  воеводы,  он  двинулся  прочь.  -  Помнишь
поруб-то?
   Блуд вздрогнул. Он помнил. Сырость и мрак накатили на него, заставили
сцепить пальцы. А если Выродок прав? Разве сам он не думал недавно,  что
Владимир лучше Ярополка? Может, стоит  встать  за  нового  князя?  Новый
Город и земли кривичей -  хорошая  плата  за  труды.  Блуд  задумался  -
богатые дары манили его, но спрятанная где-то очень  глубоко  в  душе  и
почти забытая верность мешали дать согласие.
   - Погоди! - Он догнал уходящего болотника и, выхватив грамоту из  его
рук, впился глазами в строки.
   "Будешь мне как второй отец, - писал Владимир. -  Пойдешь  за  правое
дело..." Блуд обрадованно вздохнул - вот оно, оправдание! Ведь Ярополк и
впрямь повинен в смерти Олега! Братоубийце  нечего  делать  на  киевском
троне!
   - Ну что? - равнодушно покосился на него болотник.
   - Ты в Полоцке был? - вместо ответа спросил Блуд.
   - Был.
   - Владимир осилит Ярополка? Болотник склонил голову к плечу:
   - Коли сделаешь, что писано, - осилит. Блуд протянул ему грамоту:
   - Я сделаю... Постараюсь. Только нарочитый может помешать..
   - Варяжко? - насмешливо протянул болотник. - Вот уж не поверю, что он
хитрее тебя. Да и князь  нынче  пуглив  -  наветам  легче  поверит,  чем
уговорам.
   - Добро. - Словно сбрасывая с души неведомую тяжесть, Блуд потянулся.
- Одного лишь не ведаю - когда...
   - О-о-о, это вовсе просто! - Болотник повернулся к темнеющему провалу
оврага, позвал:
   - Полева! Поди-ка сюда!
   Ветви ольховника зашуршали. Опасливо раздвигая их белыми  руками,  на
край оврага выбралась та самая баба, что заманила Блуда. Воевода огладил
ее ладное тело жадным взором. Неужели баба отправится с ним?
   - Полева! - Подойдя к бабе, болотник положил руки ей на плечи.  -  Ты
пойдешь с воеводой.
   Та жалобно округлила красивые глаза:
   - Но...
   - Не бойся, - ласково, словно уговаривая маленького ребенка, принялся
втолковывать ей болотник. - Не насовсем. И как только  воевода  велит  -
побежишь ко мне. Ты знаешь, где меня сыскать.
   Преданно глядя ему в глаза, Полева кивнула.  Ей  совсем  не  хотелось
уходить от болотника, но если он просил... Кто еще ему поможет? Он  ведь
так одинок и так несчастлив. У него даже нет такого доброго, как у  нее,
Бога. У него вообще нет богов...
   На  миг  мерянке  показалось,  что  во  взгляде   колдуна   мелькнуло
удивление.
   -  Что?  -  не  дожидаясь  вопроса,  поинтересовалась  она.   Выродок
отвернулся, буркнул:
   - Ничего...
   Он не хотел признаваться, что  и  впрямь  удивился.  Полева  не  была
настолько глупа, что бы не  знать  -  Блуд  потребует  ее  тела,  однако
уходила с воеводой спокойно, словно добровольно принося себя в жертву. И
это из-за одного его слова...
   Мерянка оставалась его рабой, но в то же время в  ее  душе  вырастало
нечто странное, гораздо более могущественное, чем вся его сила. Что?  Он
не понимал...
   Отмахнувшись от тягостных мыслей, болотник хмуро оглядел Блуда. Рыжий
вперился взором в мерянку, словно  узревший  бесхозную  сметану  кот,  и
неожиданно для себя самого Егоша предупредил:
   - Бабу не трожь! Иначе будешь не со мной дело иметь - с Владимиром.
   - Почему? - искренне изумился воевода. Склонившись к его уху, Выродок
шепнул:
   - Потому что Добрыня на нее глаз положил. Ты  же  знаешь,  как  он  с
Владимиром повязан. Проведает, что ты его бабу опозорил, и