него.  Воевода  вдавился  в
доски. Клацнув зубами, рядом с ним промчался огромный волк и одним махом
перелетел  через  городьбу.  Следом  перемахнул  другой.  Какая-то  баба
пронзительно завизжала - видать, увидела  третьего.  Вокруг  метались  и
вопили полуголые люди. Вспомнив о привязанных к  столбу  дорогих  конях,
воевода побежал на свой двор. Из настежь раскрытых ворот  ему  навстречу
вылетел  вороной  жеребец.  На  его  горле,  крепко  вцепившись  зубами,
болтался большущий волк. Все еще не веря  в  наваждение,  Блуд  выдернул
меч, полоснул им по зверюге. Тот отпустил горло коня и пропал в темноте.
   - Огня! - заорал Блуд. - Факелы!
   Его отчаянный вопль подхватили, понесли по всему  городищу.  Пугая  и
без того паникующих животных, на улицах заполыхали  факелы.  Блуд  забыл
про аварцев. То, что творилось в Киеве, было немыслимо! Волки  не  могли
оказаться в городище! Где они прятались до вечера, как скрывались?!
   Словно  услышав  его  мысли,  тонкий  женский  голос   пронесся   над
волнующимися людьми:
   - Кто это?! Ой, мамочка, кто они?!
   На Блуда налетел растрепанный ратник. Воевода с трудом признал в  нем
одного из тех, что ездили с Варяжко в Порешки. Его глаза были  выпучены,
на губах пузырилась пена.
   - Это он! - заметив Блуда, завопил дружинник. -  Волчий  Пастырь!  Он
приманивает волков!
   Его слова расслышали, загомонили, разнося новость по дворам.
   - Мы его  из  Порешек  привезли!  -  захлебываясь  криком,  продолжал
ратник. - Он в порубе сидит, суда ждет!
   Взревев, толпа ринулась к порубу. Вниз полетели факелы. Блуд свесился
в холодную дыру темницы. Слабые отблески затухающих факелов высветили на
сыром дне две маленькие неподвижные фигурки. Аварцы!
   Блуд вцепился руками в  край  поруба.  По  его  вискам  катился  пот.
Оставалось лишь надеяться, что болотник тоже мертв. Но что  случилось  с
аварцами? Как умерли они?
   Свет факела выхватил из темноты поруба еще одну фигуру. Признав в ней
Волчьего Пастыря, люди завопили. Вниз полетели уже не  факелы  -  камни.
Выплескивая накопившееся в  душе  отчаяние,  Блуд  закричал.  И,  словно
отвечая на его крик, из глубины темницы донесся  жуткий,  пронзительный,
волчий вой. Толпа шарахнулась в  стороны.  К  Блуду  подскочил  Варяжко.
Глаза нарочитого метали молнии, в руках блестел меч.
   - Гони их прочь! - прямо в ухо  воеводе  завопил  нарочитый.  -  Всех
прочь! Приказ Ярополка!
   Блуд кивнул, дрожащими руками  потянул  из  ножен  тонкое  лезвие.  К
нарочитому уже подоспели его дружинники, обступили  поруб,  не  позволяя
любопытным и озлобленным горожанам достичь  его  краев.  Утирая  рукавом
катящийся по лицу пот, Варяжко грудью напирал на толпу.
   - Ты почему скрыл, что нежитя в Киев привез?! -  обвиняюще  закричала
ему в лицо какая-то худая простоволосая  баба.  Варяжко  отмахнулся,  но
баба упорно теснила нарочитого:
   - Это Волчий Пастырь свою стаю на нас натравил! Это  только  ему  под
силу! Почему оберегаешь его?! Отдай его людям!
   - Мы его судить будем, - пытаясь остановить напор бабы, урезонивал ее
нарочитый.
   Варяжко не зря говорил эти слова. Как все, он не мог понять странного
появления волков в самом центре городища, но и Егошу в  этом  не  винил.
Что мог сделать болотник, сидя в порубе? Чем приманить зверей?
   Варяжко был благодарен Выродку за молчание перед князем  и  не  желал
видеть, как озлобленная толпа разорвет несчастного пленника на куски. Не
жил болотник по-человечески, так пусть хоть умрет как человек...
   - А ну-ка посторонись!  -  Малуша  пробилась  сквозь  гудящую  толпу,
оттеснила от Варяжко настырную бабу. Обернувшись лицом к горожанам,  она
громко произнесла:
   - Эй, люди! С Пастырем мы еще разберемся - куда он денется? -  а  вот
скотина ваша порезанная, покуда вы тут спорите, издыхает! Я кого смогу -
излечу, но сама по дворам бегать не стану! Так что,  кому  его  животина
дорога - тащите ее ко мне сами!
   Закончив речь, она одними губами улыбнулась Варяжко и нырнула обратно
в толпу. Многие поспешно устремилась за  знахаркой  -  каждому  хотелось
спасти уцелевшее добро. Вскоре возле поруба остались лишь дружинники  да
наиболее рьяные поборники справедливости, но и те, лишившись  поддержки,
быстро разошлись по домам, осыпая сидящего в порубе  нежитя  витиеватыми
проклятиями.
   Варяжко склонился, заглянул в поруб. Дна он не увидел, поэтому только
крикнул:
   - Эй, ты там жив еще?
   - Жив, - отозвался изнутри хриплый голос и добавил:
   - А рядышком двое мертвяков лежат.
   - Шутишь? - насторожился Варяжко. Выродок помолчал, а потом ответил:
   - Мне не до шуток. Меня за эту ночь дважды убить пытались.
   - Послушай, Варяжко. - К нарочитому подошел  Блуд.  Вид  воеводы  был
страшен - рыжие волосы висели патлами, лицо тряслось, будто сготовленный
неумелой хозяйкой студень. - Дай мне с пленником поговорить...
   - Говори. - Варяжко посторонился. Замирая от ужаса, воевода  согнулся
над дырой поруба:
   - Ты тех, что на тебя напали, знаешь?
   - Конечно, - насмешливо ответил Выродок. - Они  хоть  без  языков,  а
перед смертью одно  имечко  шепнули.  Только  не  думаю,  что  оно  тебя
порадует, коли вслух скажу.
   - Погоди... -  Блуд  огляделся.  Варяжко  с  дружинниками,  отойдя  в
сторонку,  в  чем-то  убеждал  время  от  времени  подходящих   к   нему
встревоженных киевлян. Воевода понизил голос:
   - А смогу ли я поговорить с тобой один на один? До суда?
   - А почему нет? - откликнулся Выродок. - Только ты сам этой милости у
князя выпроси, мне-то он ее ни за что  не  окажет.  Прошли  те  времена,
когда я ему песни пел, а он меня золотом осыпал. Нынче мои песни не  те,
за кои золотом платить хочется...
   Блуд закряхтел. Если Выродок сумел выдавить из аварцев признание,  то
теперь, помимо старого, он мог рассказать еще и о том, как Блудовы  люди
тайком налетели на него в порубе. А коли исхитриться, то свалит на них и
ночной переполох. Кто там что в темноте  Да  со  сна  разглядел...  Если
Ярополк поверит - Блуду не воеводить, а на посылках бегать...
   Он всхлипнул. От Выродка следовало избавиться, а заодно выяснить, как
он убил аварцев. Воевода чуял - здесь не обошлось без  волшбы.  Конечно,
Выродок - не Волчий Пастырь, как его обозвали, но,  что  смерть  не  раз
обошла его стороной - говорило о многом. Коли взять  его  в  союзники  -
никакие аварцы станут не нужны...
   Тяжело прихрамывая, Блуд отошел от поруба.  Заметив  на  его  помятом
лице удовлетворение, нарочитый удивленно спросил:
   - Чему радуешься?
   - Ничему, - небрежно бросил Блуд и, отвернувшись, пошел на свой двор.
Варяжко хмыкнул ему в спину. Поведение воеводы казалось странным.  Очень
странным. Но размышлять о Рыжем нарочитому было  недосуг  -  ночной  шум
взбудоражил все городище.
   К утру он уладил почти все. Выпущенный скот отыскали и  разогнали  по
домам, раненый - отвели на двор к Малуше, а зарезанный оттащили подальше
за городьбу - с ним еще  предстояло  долго  возиться  -  снимать  шкуры,
вырезать мясо. Тихо, чтоб не пугать и без того испуганных людей,  убрали
тела мертвых стражей Пастыря. Только напавших на скотину волков так и не
нашли. Даже следов их не сыскали. Пропали ночные тати, словно видение...
   Расправившись с делами, Варяжко пошел к Ярополку. Зная о  случившемся
несчастье, князь метался по горнице,  никого  не  желал  видеть,  однако
Варяжко принял.
   - Волков больше нет, -  с  порога  успокоил  его  вой.  Ярополк  сжал
кулаки, сел:
   - Ну скажи мне, скажи - откуда в Киеве волки?!
   - Не знаю, - пожал плечами уставший  от  нежданно  свалившихся  забот
нарочитый. - Может, забыли ворота запереть - они и вошли.
   - А может, правдивы байки-то?  -  полушепотом  спросил  Ярополк.  Его
глаза заблестели, на щеках заалел яркий румянец.
   - Какие байки?
   - Ну, что этот нежить - вовсе не наш Онох, а настоящий Волчий Пастырь
в его обличье, мне кара за братоубийство?
   Варяжко вздохнул. Он понимал тревогу Ярополка - ведь совсем недавно и
сам так думал. Только не смел все рассказать князю, признаться в  старой
вине...
   Отгоняя горькие мысли, он сказал:
   - Не думаю...
   - И я не думаю.  -  Ярополк  встал  и,  ломая  пальцы,  уставился  на
Варяжко. - А только я его все равно как Пастыря казню. Нельзя иначе!
   Нарочитый вспомнил, как Ярополк горевал после Олеговой смерти и сотни
раз, хватая его за руки, шептал, будто в бреду: "Я не мог иначе, не  мог
иначе..." Вот и теперь припомнил эти слова.  Только  болотник  князю  не
родной брат - его смерть забудется быстрее...
   Нарочитый подошел к Ярополку, понизил голос:
   - Я все понимаю, князь. Никто тебя не осудит. Пытаясь что-то сказать,
Ярополк округлил рот, но смолк,  глядя  за  Варяжкину  спину.  Нарочитый
повернулся. В проеме дверей стоял Блуд. Нарядный, чинный, словно  не  он
этой ночью метался по дворам и  взывал  к  запертому  в  порубе  нежитю.
Варяжко подозревал, что два  маленьких  мертвых  человека,  невесть  как
оказавшихся в темнице, были людьми Блуда, но не пойман - не  вор,  и  он
молчал.
   - Князь! - Блуд сделал два шага к Ярополку и вдруг, рухнув на колени,
ткнулся лбом в пол. - Молю, дай мне поговорить с пленником! Не верю я  в
случайности, хочу из него всю правду вырвать!
   - Бесполезно, - поморщился Ярополк. - Он молчит.
   - Он тебя, светлого князя, пугается, а мне, простому воеводе, который
его когда-то на службу брал, может, и откроется!
   Блуд приподнялся на руках, вскинул на князя умоляющие глаза.  Варяжко
следил за его движениями и  не  мог  понять  -  чего  добивается  хитрый
воевода? Может, Рыжий своей рукой хочет до суда прикончить болотника?
   - Добро! - Ярополк махнул рукой. - Ступай, поговори с пленником.
   Пятясь, словно рак, Блуд выскользнул за дверь. Проводив его взглядом,
Ярополк задумчиво протянул:
   - Вот уж не ведал, что он так  предан...  Варяжко  улыбнулся.  Он  не
сомневался в намерениях Блуда, но выручать болотника  не  спешил.  После
нынешней ночи бедняге будет легче умереть,  так  и  не  услышав  людских
проклятий. Блуд - могучий и опытный  воин.  Один  взмах  его  меча  -  и
мятежный дух Выродка обретет долгожданный покой. Такая смерть  -  легкая
смерть...
   Стряхнув грустные мысли, Варяжко взглянул Ярополку в лицо:
   - Что велишь, князь...
   Он снова стал просто княжьим слугой. С  Выродком  было  покончено.  И
теперь Настене было не в чем его упрекнуть...

ГЛАВА 28

   Вскинув лицо к небу, Егоша  жадно  ловил  пересохшими  губами  мелкие
капли дождя. Той, из-за которой он так стремился попасть в  Киев,  здесь
уже не было. Егоша и сам не мог понять, что нынче испытывал к сестре,  -
любовь утекла, будто речная вода, но ее влажный,  теплый  след  все  еще
бередил душу. Потому и хотелось увидеть Настену, убедиться,  что  сестра
сыта, жива и здорова. Но не вышло...
   Облизнув едва увлажненные дождем  губы,  болотник  задумался.  Он  не
знал, из-за чего ночью поднялся переполох, но чуял - здесь  не  обошлось
без Сиромы. Только Велесов жрец мог столь настырно  добиваться  Егошиной
смерти. Только его коварный ум сумел бы так хитро настроить  добродушных
киевлян против Волчьего  Пастыря.  Как  обычно,  жрец  пошел  по  кривой
дорожке и, оставшись в тени, добился своего. Не  то  что  Блуд.  Воевода
умишком оказался попроще - подослал убийц и успокоился. Зато  теперь  на
нем шапка горела - нутро прожигала...
   Егоша откинулся на спину, положил голову на  тело  одного  из  убитых
аварцев. Мертвец уже окоченел, и шея  Егоши  побаливала  от  неудобного,
жесткого ложа. Болотник подтолкнул аварца плечом, сплюнул.  Дурак  Блуд!
Нашел, кого послать! В этих людишках душонка дрожала на тонком  травяном
стебельке - и дуть не пришлось,  чтобы  выпустить  ее  на  волю...  Хотя
откуда воеводе об этом знать? Не ведая Егошиной силы, он угодил  в  свои
же сети.
   Болотник потянулся и, заслышав над головой неясный шум, глянул вверх.
   - Достаньте его, - загремел оттуда раздраженный голос воеводы.
   Егоша вновь улегся, прикрыл глаза. Торопился  Блуд,  шел  на  поклон,
будто телок на веревочке. Только пока еще не ведал этого...
   - Да как же его вытащить? -  робко  возразил  воеводе  тихий  мужской
голос. - Для этого в поруб влезть надобно, а люди шепчутся, будто у него
там уже двое убитыми лежат.
   - Дубина ты лапотная! - огрызнулся Рыжий.  -  Коли  пугаешься  бабьих
сплетен, то свет не засти! Пусти! Сам к нему полезу!
   Недовольно ворча и продолжая бормотать что-то о мертвецах и коварстве
Пастыря, мужик отошел. По крайней мере, его большая тень уже не  маячила
над Егошиной головой. Вместо нее сверху упала крепкая пеньковая  веревка
и свесились ноги в расшитых золотом сафьяновых сапогах. Егоша зажмурился
и лишь слышал, как, силясь  удержать  свое  тяжелое  тело,  тот  натужно
сипит. Пыхтение  приближалось,  и  вскоре  из-под  ног  Блуда  на  Егошу
посыпался мелкий песок.
   - Не торопись, боярин, - не открывая глаз, произнес  болотник.  -  На
тот свет не опоздаешь.
   Он хотел напугать воеводу и своего добился. Засопев еще  громче,  тот
спрыгнул и молча вжался в стену поруба. Чуя его сбивчивое дыхание, Егоша
лениво приоткрыл один глаз:
   - Присаживайся. В ногах правды нет.
   Блуд поежился. Темнота и сырость поруба пугали  его  не  меньше,  чем
спокойный голос пленника. На миг  ему  показалось,  будто  не  проклятый
Выродок, угодив в поруб, ждет смерти, а сам он, княжий воевода,  осужден
томиться в этом грязном и тесном колодце.
   Испуганно озираясь, он  двинулся  вдоль  стены.  Нога  зацепилась  за
что-то  неподвижное.  Щуря  еще  не  привыкшие  к  темноте  глаза,  Блуд
наклонился, коснулся  препятствия  дрожащими  пальцами.  Холод  мертвого
человеческого тела заставил его испуганно отдернуть руку.
   - Да ты не дергайся, - раздался из темноты насмешливый голос Выродка.
Блуд вгляделся. Болотник  лежал  на  глиняном  полу,  вольготно  откинув
голову на плечо мертвеца, и скалил белые зубы.
   - Чем метаться попусту - на него бы и сел, - приветливо пригласил он,
- Чего гнушаешься? Иль лавка не нравится? Ничего, привыкай. Узнает князь
про твои деяния - и таких не увидишь.
   В последнем сопротивлении необъяснимому страху рука  Блуда  легла  на
рукоять меча. Егоша взметнулся на ноги, резко стукнул коленом  по  локтю
воеводы. Коротко  взвизгнув,  тот  выпустил  оружие.  Дрожа  побелевшими
пальцами, его рука безвольно повисла вдоль тела. Егоша вспомнил  старого
Нара, научившего болотника отыскивать  маленькие  бреши  в  человеческом
теле. Словно предательские дыры в  кольчуге,  эти  точки  делали  любого
врага уязвимым и  беспомощным.  Егоша  и  аварцев  так  же  прикончил  -
дождался, пока, склонившись над ним, один из рабов вытянет  из-за  пояса
отравленную иглу, а потом  быстрым  взмахом  связанных  кистей  заставил
изготовившегося  к  удару  аварца  вонзить  ядовитое  острие  в   своего
приятеля. Помраченный рассудок обиженного с ответом не медлил - и теперь
оба лежали  возле  Егошиных  ног  тихие  и  примирившиеся.  Перепуганный
воевода не многим отличался от них...
   - Больше не смей, -  пригрозил  болотник  ошарашенному  боярину.  Тот
покорно кивнул. - Я знаю, зачем ты  пожаловал.  -  Опустившись  на  тело
убитого аварца, Егоша поерзал, выбирая удобное положение. - Боишься, что
многое сумею рассказать? Опозорю тебя и перед князем, и перед людьми?
   Воевода быстро закивал. "Неужели с перепуга  говорить  разучился?"  -
про себя усмехнулся болотник и продолжил:
   - У нас с тобой, воевода, желания одни. Ты суда надо мной  пугаешься,
так ведь и я его не жажду... Может, столкуемся и обмозгуем, как избежать
сей напасти? Убить меня ты  не  сумел  да  и  вряд  ли  сумеешь,  а  вот
выпустить можешь. Тогда уж будь спокоен - я сам к князю о твоих делишках
сказывать не пойду - я покуда жить хочу...
   Воевода затрясся. Болотник требовал немыслимого! Конечно, будь на  то
Блудова воля, он, не задумавшись, отпустил бы пленника - окажись он хоть
самим  Волчьим  Пастырем,  но  Ярополк...  И  стража  у  поруба...  Нет,
невозможно!
   - Боишься... - уловил ход его мыслей пленник. - Зря. Ведь  бояться-то
тебе надобно не князя и не стражи, а меня. Коли  сделаешь  все  по  моим
словам - комар носу не подточит, а коли откажешься - на себя пеняй!
   Онемев от ужаса, Блуд молча мотал головой. Он помнил того неказистого
и робкого паренька,  которого  брал  когда-то  в  княжью  дружину.  Этот
пленник не был им! Глаза Блуда видели перед  собой  то  же  зеленоглазое
лицо, но душа воеводы тряслась, чуя  под  знакомой  личиной  опасного  и
очень могучего врага. "Он колдун, - вспомнились воеводе слова Рамина.  -
Он пинал меня, как дети пинают камушки на дороге. Он видел  невидимое  и
поедал мою душу". Тогда Блуд  лишь  посмеялся  над  спятившим  сотником,
однако теперь ему было не до смеха. Хотелось бежать прочь  от  скалящего
зубы нежитя, но ослабшие ноги отказывались служить. И куда бежать?  Этот
зеленоглазый найдет везде... Его не убить никому, даже князю...
   - Не трясись. - Болотник  покосился  на  Блуда  блестящими  огромными
глазами. В их глубине дремлющей змеей свернулась смерть. -  Будешь  меня
слушаться - будешь жить...
   Собрав последние остатки мужества, воевода прохрипел:
   - Ты меня не пугай!
   - А я и не пугаю! - Болотник досадливо повел плечом. - Я твоих  слуг,
- словно запоминая застывшие черты аварцев, он вгляделся в их посиневшие
лица, - за один миг к праотцам отправил.  Думаешь,  с  тобой  проволочка
выйдет?
   Силы покинули воеводу.  Он  угодил  в  ловушку  нежитя  и  знал  это.
Захлебываясь рыданиями, он осел на колени и, шаря  ладонями  по  влажной
глине, пополз к болотнику:
   - Зачем я тебе? Ну зачем? Отпусти меня... Молю... Егоша  презрительно
скривился. Блуд не нравился ему и раньше, но  теперь  вовсе  походил  на
корчащегося в  агонии  дождевого  червя.  Однако  он  оставался  обычным
человеком и мог беспрепятственно снять науз Сиромы.
   Слегка подпихнув хнычущего воя ногой, Егоша милостиво произнес:
   - Ладно, не ной. Выслушай, что сделать, запомни и знай - я тебя везде
сыщу!
   - Ты не убьешь меня? -  все  еще  заикаясь,  прошептал  Блуд.  Будучи
воином, он часто думал о скорой смерти, но при этом всегда  знал  -  его
душа попадет в ирий, а потом вновь вернется на землю, пусть не  помнящая
былой жизни, но такая же бессмертная, как прежде. А гибель от рук нежитя
грозила  пламенем  Кровника  или  вечными  ледяными  объятиями  служанок
Морены... Он боялся. Болотник разозлился:
   - Я же сказал: будешь слушаться - будешь жить!
   - Хорошо, хорошо.
   - Сейчас ты развяжешь мне руки и потребуешь, чтобы тебя вытянули.
   - Да, да...
   - Но главное сделаешь потом. Когда меня поведут  к  князю,  из  толпы
станут бросать камни. Один ударит мне в голову. Я упаду  и  захриплю.  А
затем умру.
   - Как - умрешь?
   - Так,  умру,  и  все.  Дышать  перестану.  -  Егоша  отвернулся.  Он
рисковал,  но  ценой  была  свобода...  Отогнав  тревожные   мысли,   он
продолжил:
   - Как можно быстрее ты унесешь мое тело от чужих глаз. Куда и  как  -
твоя забота. Едва мы окажемся одни, положишь  меня  и  пять  раз  сильно
надавишь на грудь, потом зажмешь мне  нос  и  вдохнешь  в  меня  воздух.
Будешь делать так, пока не оживу. Если  выполнишь  все  -  то  воеводить
будешь по-прежнему, добро твое при тебе останется и княжья милость  тебя
стороной не обойдет. Растерянно моргая, Блуд глазел  на  болотника.  Как
пленник собирался прикинуться мертвым? Князь не дурак - без знахарки его
мертвецом не признает, а та все сразу поймет...
   - Решайся, воевода, - настойчиво гудел в голове Блуда голос пленника.
- Решайся, пока предлагаю. А то - на  судилище  молчать  не  стану.  Сам
сгину и тебя утяну.
   Последние слова болотника решили дело.  Вытолкнув  из  сердца  страх,
Блуд резанул ножом по  стягивающим  его  запястья  путам  и,  на  всякий
случай, отпрыгнул к дальней стене поруба. Освобожденный  Выродок  развел
руки в стороны, расхохотался: