а.
     Я услышала стук гаражной двери.
     - О Господи. Марино, не кладите трубку, - сказала я, вздохнув с облегчением.
     Вслед за стуком закрывшейся кухонной двери я услышала хруст бумажных пакетов.
     Прикрыв рукой трубку, я крикнула:
     - Люси, это ты?
     - Нет, снежная баба. Ты только посмотри, какой валит снег. Жуть!
     Взяв ручку- с бумагой, я сказала Марино:
     - Имя покойной и адрес?
     - Дженнифер Дейтон. Два-один-семь, Юинг.
     Имя мне ничего не говорило. Юинг находился неподалеку от Уильямсбург-роуд, в сторону аэропорта, в незнакомом мне районе.
     Люси вошла в мой кабинет уже в тот момент, когда я собиралась положить трубку. У нее было румяное от мороза лицо, радостно искрящиеся глаза.
     - Ну где тебя носило? - сорвалась я.
     Улыбка тут же исчезла с ее лица.
     - Да так, по всяким мелочам.
     - Ладно, потом поговорим. Мне нужно ехать. Меня вызывают.
     - Какие еще новости? - пожав плечами, уже с раздражением сказала она.
     - Прости. К сожалению, люди не советуются со мной насчет того, когда им умирать.
     Схватив пальто и перчатки, я поспешила в гараж. Заведя мотор, пристегнувшись и включив отопление, я стала смотреть по карте, куда мне ехать, и совершенно забыла открыть дверь гаража. Замкнутое пространство невероятно быстро заполняется дымом.
     - Черт возьми, - строго отчитала я себя по поводу своей рассеянности и быстро открыла гаражную дверь.
     Очень просто умереть, отравившись выхлопными газами автомобиля. Молодые влюбленные парочки на задних сиденьях машин с включенным двигателем и отоплением, погружаясь в сладкий сон в объятиях друг друга, так больше и не просыпаются. Самоубийцы превращают машины в небольшие газовые камеры и предоставляют другим решать их проблемы. Я забыла спросить у Марино, жила ли Дженнифер Дейтон одна.
     Снежный покров достигал уже нескольких дюймов, и ночь от снега становилась светлее. У себя в районе я не встретила ни одной машины, было их очень мало и на центральном шоссе. Мысли беспорядочным хороводом кружились у меня в голове под непрекращающуюся рождественскую музыку, звучавшую по радио, и от каждой из них мне было страшно. Дженнифер Дейтон звонила мне по телефону и вешала трубку, или с ее аппарата звонил кто-то другой. И вот она мертва. Эстакада делала поворот над восточной частью города, где железнодорожные пути пересекались, как наложенные на тело швы, и бетонные автостоянки поднимались выше большинства зданий. Станция "Мэйн-стрит" выросла на фоне молочного неба с поседевшей от мороза черепичной крышей, часы на ее башне напоминали мутный глаз циклопа.
     Я медленно миновала обезлюдевший торговый центр на Уильямсбург-роуд и, немного не доезжая округа Энрико, нашла Юинг-авеню с ее маленькими домиками и грузовичками или американскими машинами старых моделей перед ними. Возле номера двести семнадцать по обеим сторонам улицы и на подъезде к дому стояли полицейские машины. Пристроившись за "фордом" Марино, я взяла свой медицинский чемоданчик и пошла до конца грунтовой дорожки по направлению к дому, где светился, как рождественское украшение, гараж для одной машины. Вход был открыт, вокруг обшарпанного "шевроле" толпились полицейские. Марино сидел на корточках возле задней дверцы со стороны водителя и рассматривал кусок зеленого поливального шланга, тянувшегося от выхлопной трубы через частично открытое окно. Салон машины был весь в копоти, в холодном сыром воздухе чувствовалась вонь газа.
     - Зажигание все еще включено, - сказал мне Марино. - В машине кончился бензин.
     Женщине на вид было лет пятьдесят или около шестидесяти. Она сидела за рулем, завалившись на правый бок, открытые участки кожи на шее и руках - ярко-розового цвета. Засохшие пятна крови виднелись на коричневатой обшивке кресла под ее головой. С того места, где я стояла, мне не было видно ее лица. Раскрыв свой медицинский чемоданчик, я достала оттуда химический термометр, чтобы измерить температуру в гараже, и надела хирургические перчатки. Я спросила молодого полицейского, не мог бы он открыть передние дверцы машины.
     - Мы как раз собирались заняться их обработкой, - сказал он.
     - Я подожду.
     - Джонсон, займись отпечатками на дверных ручках, чтобы док могла попасть в машину. - Он внимательно посмотрел на меня своими темными латиноамериканскими глазами. - Кстати, я Том Люцеро. У нас тут маленькая нестыковка. Начнем с того, что мне не нравится кровь на переднем сиденье.
     - Насчет этого можно дать несколько предположительных объяснений, - сказала я. - Одно из которых - так называемый посмертный выдох. Он немного прищурился.
     - При агональном отеке легких начинается кровотечение из носа и рта, - объяснила я.
     - А-а. Но такого, как правило, не бывает, пока человек не начнет разлагаться, да?
     - Как правило.
     - Исходя из того, что нам известно, эта леди умерла, может быть, не больше чем двадцать четыре часа назад, и здесь такой холод, как в холодильнике морга.
     - Да, действительно, - согласилась я. - Но если у нее работало отопление, плюс горячие выхлопы, в машине должно было быть довольно тепло до тех пор, пока не кончился бензин.
     Марино всматривался внутрь сквозь закопченное окошко и сказал:
     - Похоже, что отопление включено до отказа.
     - Другой вариант, - продолжала я. - Потеряв сознание, она стала падать и ударилась лицом о руль, о панель управления или о сиденье. У нее могло начаться кровотечение из носа. Она могла прикусить язык, рассечь губу. Я не могу сказать, пока не осмотрю ее.
     - Ну, хорошо, а посмотрите на ее одежду, - сказал Люцеро. - Весьма необычно, что она вышла на холод, пошла в холодный гараж, приделала шланг и села в холодную машину в одном халате.
     Голубой халат по щиколотку, с длинными рукавами был из какого-то тоненького синтетического материала. У самоубийц нет какого-то определенного принципа одеваться. Было бы вполне разумно для Дженнифер Дейтон надеть теплую куртку и обувь, прежде чем выходить на улицу студеным зимним вечером. Однако, если она собиралась расстаться с жизнью, она знала, что недолго будет чувствовать холод.
     Полицейские разобрались с дверцами машины. Я посмотрела на термометр. В гараже было около минус двух.
     - Когда вы сюда приехали? - спросила я у Люцеро.
     - Где-то около полутора часов назад. Разумеется, здесь было теплее, до того как мы открыли дверь, но не намного. Гараж не отапливается. Да и капот был холодный. Думаю, что и бензин кончился, и аккумулятор сел за много часов до того, как нас вызвали.
     Когда дверцы были открыты, я сделала несколько фотографий, прежде чем подойти с другой стороны и посмотреть на голову покойной. Я пыталась ухватиться хоть за какую-то деталь, хоть за какую-то искорку, мелькнувшую а памяти. Но все было тщетно. Я не знала Дженнифер Дейтон. Я никогда прежде с ней не встречалась.
     Ее осветленные волосы у основания были темными и крепко накрученными на маленькие розовые бигуди, несколько из которых раскрутились. Она была очень полной, но по ее тонким чертам лица я могла предположить, что когда-то она, возможно, считалась довольно привлекательной. Ощупав ее голову и шею, я не обнаружила ни трещин, ни переломов. Я дотронулась тыльной стороной ладони до ее щеки, затем попыталась перевернуть тело. Оно уже окоченело, кожа с той стороны лица, которой покойная лежала на сиденье, была бледной и пузырчатой от жара. Не похоже, чтобы ее тело переносили после смерти, и кожа не белела при нажатии. Она была мертва по меньшей мере часов двенадцать.
     Лишь только когда я уже собралась надеть ей на руки пакеты, я что-то заметила под ногтем ее указательного пальца на правой руке. Чтобы лучше разглядеть, я достала карманный фонарик, затем вынула пластиковый конвертик для улик и пинцет. В коже под ногтем сидела крохотная металлическая зеленая чешуйка. Рождественская блестка, подумала я. Кроме этого, я обнаружила золотистые волокна, и не только под ногтем этого пальца, но и на других. Надев на ее руки коричневые бумажные пакеты и закрепив их на запястьях резинками, я обошла вокруг машины, чтобы посмотреть с другой стороны на ее ноги. Они полностью окоченели, и мне стоило труда вытащить их из-под руля и положить на сиденье. Осматривая подошвы ее толстых темных носков, я увидела приставшие к шерсти волокна, по виду очень похожие на те, что остались у нее под ногтями. Ни грязи, ни земли, ни травы на подошвах не было. Я мысленно забила тревогу.
     - Нашли что-нибудь необычное? - поинтересовался Марино.
     - Вы не заметили где-нибудь здесь домашних тапочек или шлепанцев? - спросила я.
     - Не-а, - отозвался Люцеро. - Я же говорил вам, что мне показалось весьма странным, что она вышла из дому холодным вечером только в...
     Я прервала его:
     - У нас тут загвоздка. У нее чересчур чистые носки.
     - Проклятье, - проворчал Марино.
     - Надо ее везти в центр. - Я отошла от машины.
     - Я сейчас распоряжусь, - вызвался Люцеро.
     - Хочу осмотреть дом, - сказала я Марино.
     - Да-да. - Сняв перчатки, он стал дуть себе на руки. - Я тоже хочу его осмотреть.
     В ожидании санитарной бригады я прошлась по гаражу, внимательно глядя под ноги и стараясь никому не мешать. Ничего интересного там не было: традиционный набор садового инвентаря в сочетании с разным хламом, которому не нашлось места в доме. Я скользнула глазами по стопкам старых газет, плетеным корзинам, запыленным банкам с краской, ржавой решетке для углей, которая вряд ли использовалась на протяжении многих лет. В углу беспорядочными кольцами, напоминая зеленую безголовую змею, лежал тот самый поливальный шланг, от которого, похоже, и был отрезан кусок, приделанный затем к выхлопной трубе. Я присела возле отрезанного конца, не дотрагиваясь до него. Судя по пластиковому срезу, шланг отсекли под углом одним сильным ударом. На цементном полу неподалеку я заметила прямой рубец. Поднявшись, осмотрела висевшие на щите инструменты. Среди них были топор и кувалда, все ржавые и в Паутине.
     Санитары появились с носилками и мешком для тела.
     - Вы не нашли в доме ничего, чем она могла бы предположительно отсечь кусок шланга? - спросила я Люцеро.
     - Нет.
     Дженнифер Дейтон никак не хотела вылезать из машины, смерть сопротивлялась рукам живых. Я зашла с противоположной стороны, чтобы помочь. Трое из нас схватили ее под руки, а четвертый толкал ноги. Уложив ее в мешок и застегнув его, они унесли тело в снежную темноту, а мы с Люцеро пошли по дорожке в сторону дома, и я очень сожалела, что не потрудилась надеть сапоги. Мы вошли в кирпичный дом типа ранчо через заднюю дверь, которая вела на кухню.
     Она выглядела недавно обновленной - черная кухонная техника, белые столы и шкафчики, обои с восточным узором в виде пастельных цветов на нежно-голубом фоне. Услышав голоса, мы с Люцеро пересекли узкий коридор с деревянным полом и остановились у входа в спальню, где Марино с еще одним полицейским осматривали ящики комода. Я долго смотрела по сторонам, отмечая своеобразные черты личности Дженнифер Дейтон. Ее спальня представлялась мне солнечной батареей, где она получала энергию и с ее помощью творила волшебство. Я вновь вспомнила, как она вешала трубку, и мне резко стало не по себе.
     Стены, шторы, ковер, постель и плетеная мебель были белого цвета. На мятой постели, почти в самом изголовье, где подушки были прислонены к спинке кровати, на единственном чистом листе бумаги для пишущей машинки стояла хрустальная пирамидка. На комоде и на столе стояли другие, и еще маленькие были подвешены к раме окна. Я представляла себе, как комната наполнялась радугами и светом, отраженным от призматического стекла, когда сюда струились солнечные лучи.
     - Впечатляет, а? - спросил Марино.
     - Она была психически ненормальной? - поинтересовалась я в свою очередь.
     - Скажем так: у нее был свой собственный бизнес, и занималась она им в основном здесь.
     Люцеро подошел к стоявшему на тумбочке возле кровати автоответчику. Мигающий свет свидетельствовал о наличии сообщений, на табло светилась цифра тридцать восемь.
     - Тридцать восемь сообщений с восьми часов прошлого вечера, - продолжил Люцеро. - Я кое-что бегло прослушал. Эта леди занималась гороскопами. Похоже, люди ей звонили, чтобы узнать, хорошим ли будет день, ждет ли их выигрыш в лотерее, смогут ли они расплатиться с долгами после Рождества.
     Открыв крышку автоответчика, Марино при помощи перочинного ножа подцепил кассету с пленкой и положил ее в пластиковый конверт для улик. Меня заинтересовали кое-какие другие вещи на тумбочке, я подошла поближе, чтобы посмотреть. Рядом с записной книжкой и ручкой стоял стакан с каплей прозрачной жидкости. Нагнувшись к нему, я не почувствовала никакого запаха. Вода, подумала я. Возле него лежали две книжки в мягких обложках - "Парижская форель" Пита Декстера и что-то Джейн Робертс. Никаких других книг я в спальне не увидела.
     - Хотелось бы на них взглянуть, - сказала я Марино.
     - "Парижская форель", - удивился он. - Это что, о том, как рыбачить во Франции?
     Однако он говорил на полном серьезе.
     - С их помощью я, возможно, смогу понять, в каком состоянии она была перед смертью, - пояснила я.
     - Пожалуйста-пожалуйста. Я попрошу специалистов проверить их, а потом отдам вам. Кстати, и с бумагой, я думаю, следует поступить аналогичным образом, - добавил он, имея в виду белый лист бумаги на кровати.
     - Да, - с усмешкой отозвался Люцеро. - Вдруг она написала на том листе предсмертную записку невидимыми чернилами.
     - Пойдемте, - позвал меня Марино. - Я хочу вам кое-что показать.
     Мы пришли в гостиную, где в одном из углов ютилась искусственная рождественская елочка, наклонившаяся под тяжестью многочисленных безвкусных украшений и прочно опутанная мишурой и электрогирляндами. Под ней лежали коробки конфет, кексики, пена для ванн, стеклянная банка с содержимым, на вид похожим на ароматизированный чай, и керамический единорог с блестящими синими глазами и позолоченным рогом. Ковер с золотистым ворсом, как я полагала, объяснял происхождение тех волосков, которые я заметила на носках Дженнифер Дейтон и у нее под ногтями.
     Вытащив из кармана маленький фонарик, Марино присел на корточки.
     - Взгляните, - сказал он.
     Я тоже села на корточки возле него, и лучик карманного фонаря осветил металлические блестки и кусок тонкого золотого шнура в густом ворсе ковра вокруг основания рождественской елки.
     - Когда я здесь оказался, я первым делом посмотрел, были ли у нее под елкой какие-нибудь подарки, - сказал Марино, выключая фонарик. - Она явно раскрыла их раньше времени. И оберточная бумага вместе с поздравительными открытками были брошены в камин - там полно золы, кусочки фольги, которая еще не успела сгореть. Леди, что живет через улицу напротив, говорит, она заметила дым из трубы перед самыми сумерками вчера вечером.
     - Она и есть та самая соседка, которая вызвала полицию? - поинтересовалась я.
     - Да.
     - Почему?
     - Вот это мне еще неясно. Надо с ней поговорить.
     - Когда будете с ней разговаривать, постарайтесь узнать о здоровье этой женщины, не было ли у нее психических отклонений, и тому подобное. Я бы хотела узнать, кто ее лечащий врач.
     - Я собираюсь туда через пару минут. Можете пойти со мной и сами у нее узнать.
     Продолжая присматриваться к деталям, я вспомнила про ждавшую меня дома Люси. В центре комнаты я обратила внимание на четыре маленьких квадратных вмятинки в ковре.
     - Я тоже их заметил, - сказал Марино. - Похоже, кто-то приносил сюда стул, вероятно, из столовой.
     Там вокруг стола стоят четыре стула. У всех квадратные ножки.
     - Еще вы можете сделать вот что, - размышляла я вслух. - Проверить ее видеомагнитофон. Посмотреть, не ставила ли она его на запрограммированную запись какой-нибудь передачи. Это тоже могло бы нам помочь.
     - Хорошая мысль.
     Выйдя из гостиной, мы прошли через небольшую столовую с дубовым столом и четырьмя стульями с прямыми спинками. Лежавший на деревянном полу плетеный ковер выглядел совсем новым, либо по нему просто редко ходили.
     - Похоже, что в основном она обитала в этой комнате, - сказал Марино по дороге через коридор в следующую комнату, которая явно служила ей офисом.
     Комната была набита всеми атрибутами, необходимыми для ведения небольшого дела. Был здесь и факс, который я тут же осмотрела. Он был выключен, его шнур подключен к единственной розетке на стене. Я смотрела по сторонам, и все мне казалось еще более загадочным. Персональный компьютер, письменный стол и секретер завалены всякими бланками и конвертами. Полки книжных шкафов заставлены энциклопедиями и литературой по парапсихологии, астрологии, знакам зодиака, религиям Востока и Запада и тому подобной. Я заметила несколько переводов Библии и дюжину тетрадок с помеченными на них датами.
     На письменном столе возвышалась стопка чего-то типа бланков подписки. Я взяла один из них. За триста долларов в год вы можете звонить не чаще одного раза в день, и Дженнифер Дейтон в течение трех минут расскажет вам ваш гороскоп, "основанный на точных сведениях о вашей личности, включая расположение планет в момент вашего рождения". За дополнительные двести долларов она будет составлять гороскоп на неделю. Оплатив счет, подписчик получает карточку с личным кодом, который действует на протяжении оплаченного времени.
     - Какая же чертовщина! - воскликнул Марино, обращаясь ко мне.
     - Полагаю, что она жила одна.
     - Пока все говорит за это. Одинокая женщина, занимающаяся подобным бизнесом, - подходящая приманка для негодяя.
     - Марино, вы знаете, сколько у нее телефонных номеров?
     - Нет. А что такое?
     Я рассказала ему про анонимные звонки, а он внимательно смотрел на меня, играя желваками.
     - Мне нужно узнать, на одной ли линии у нее факс и телефон, - заключила я.
     - Господи Боже мой.
     - Если на одной и ее факс был включен в тот вечер, когда я позвонила по телефону, появившемуся на экране моего определителя номера, - продолжала я, - то это объяснило бы тот сигнал, который я услышала.
     - Черт возьми, - воскликнул он, выдергивая из кармана своего пальто рацию, - почему же вы раньше мне об этом не сказали?!
     - Я не хотела говорить об этом при остальных.
     Он поднес рацию к губам:
     - Семь - десять. - Потом, обращаясь ко мне: - Если вас беспокоили эти звонки, почему вы не сказали мне об этом еще несколько недель назад?
     - Но они не так уж меня и беспокоили.
     - Семь - десять, - раздался трескучий голос диспетчера.
     - Десять - пять восемь - двадцать - один. Диспетчер связался с восемьсот двадцать первым.
     - Мне нужно, чтобы вы набрали один номер, - сказал Марино, когда инспектор связался с ним по рации. - Телефон под рукой?
     - Десять - четыре.
     Марино продиктовал ему номер Дженнифер Дейтон и затем включил факс. Тут же раздались звонки, гудки и прочие звуки.
     - Получили ответ на свой вопрос? - спросил меня Марино.
     - Да, на один вопрос, но не на самый главный, - ответила я.
     Соседку, жившую напротив и вызвавшую полицию, звали Мира Клэри. В сопровождении Марино я вошла во дворик ее обшитого алюминием дома, с горящим пластиковым Санта-Клаусом на переднем газоне и электрогирляндами в кронах самшитов. Не успел Марино позвонить, как дверь открылась, и миссис Клэри пригласила нас войти, даже не потрудившись узнать, кто мы такие. Я решила, что она, видимо, следила за нашим приближением из окна.
     Она проводила нас в унылую гостиную, где возле электрокамина сидел ее муж. Его тощие ноги были слегка прикрыты, отсутствующий взгляд устремлен на экран телевизора, где какой-то мужчина намыливался душистым мылом. Многолетняя убогость ощущалась во всем. Обшивка была ветхой и засалилась в определенных местах от постоянного контакта с человеческим телом. На деревянной мебели толстым слоем лежала полировальная мастика, на стенах желтели пятна. В воздухе ощущался целый букет разнообразных невыветриваемых ароматов от еды, съеденной на передвиж