и среди других такси в аэропорту. Она села к нему. Было около восьми, лило как из ведра. Он высадил ее здесь, около дома, спустя, по-видимому, минут сорок, донес, как он говорит, две ее сумки до двери и ушел. Стоимость проезда составила двадцать шесть долларов, включая чаевые. Через полчаса он был снова в аэропорту, забирая другого пассажира.
     - Это точно, или это то, что он вам сказал?
     - Точно, как то, что я, черт побери, стою здесь.
     Пит постучал сигаретой по тыльной стороне ладони и начал разминать пальцами фильтр.
     - Мы проверили его версию. Ханнел рассказал все верно. Он не трогал дамочку. У него на это не было времени.
     Я проследила его взгляд: темные брызги рядом с дверью. Одежда убийцы должна быть в крови. Маловероятно, чтобы водитель такси в окровавленной одежде отправился за новыми пассажирами.
     - Она находилась дома недолго, - сказала я. - Приехала около девяти, а соседка позвонила в полицию в одиннадцать. Сирена ревела около получаса, а это значит, что убийца ушел около половины одиннадцатого.
     - Да. Но вот что трудно понять: судя по письмам, она была безумно напугана. И вот она возвращается в город, запирается в доме, у нее даже тридцать восьмой калибр на кухонном столике - я потом покажу тебе, когда мы туда доберемся. А потом - бац! - звонок в дверь или что-то еще, и дальше ты знаешь: она впускает психа в дом и снова включает систему охраны, уже после того, как он вошел. Должно быть, это кто-то, кого она знала.
     - А может быть, и незнакомец. Я не исключила бы такую возможность, - сказала я. - Если этот человек очень ловкий, она могла поверить ему и впустить.
     - В такой час? - Марино хлестнул меня взглядом, обводя глазами комнату. - Что он мог ей наплести? Что предлагает подписку на журналы или продает антологию всемирного юмора в десять часов вечера?
     Я не ответила. Я не знала.
     Мы остановились перед открытой дверью, ведущей в коридор.
     - Это первая кровь, - сказал Марино, глядя на засохшие брызги на стене, - первую рану она получила здесь. Я думаю, она неслась, сломя голову, а он полосовал ее.
     Я представила себе порезы на лице и руках Берил.
     - Я предполагаю, что здесь он порезал или ее левую руку, или спину, или лицо. Кровь на стене в этом месте брызнула с лезвия. Он уже порезал ее, по крайней мере, один раз, лезвие было в крови, и когда он снова размахнулся, капли брызнули на стену.
     Пятна имели вытянутую форму, примерно миллиметров шесть шириной, и удлинялись тем больше, чем дальше отклонялись от дверного косяка. Капли покрывали по крайней мере десять футов. Нападавший размахивал ножом с силой усердного игрока в сквош. Это не было злобой. Здесь было нечто худшее. Почему она его впустила?
     - Судя по тому, как расположены эти брызги, я думаю, негодяй находился как раз где-то здесь, - сказал Марино, встав в нескольких ярдах от двери и чуть левее, - он размахивается, наносит удар и, когда лезвие проносится мимо, кровь слетает с него и попадает на стену. Следы, как ты видишь, начинаются вот тут, - он жестом показал на самые верхние капли, почти на уровне его макушки, - а затем тянутся вниз, обрываясь в нескольких дюймах от пола. - Он помедлил, вопросительно глядя на меня. - Ты же ее осматривала, как тебе кажется, он правша или левша?
     Полицейские всегда хотят это знать. Сколько бы я не говорила им, что на этот счет можно лишь делать предположения, они все равно каждый раз спрашивают меня об этом.
     - По таким следам это невозможно определить, - сказала я, ощущая во рту сухость и привкус пыли, - все зависит от того, как он стоял по отношению к ней. Что касается колотых ран на груди, у них есть небольшой наклон слева направо. Это наводит на мысль, что он - левша. Но опять же все зависит от того, где он находился относительно жертвы.
     - Я просто думаю: интересно, что почти все раны, которые она получила, защищаясь, расположены на левой стороне ее тела. Ты знаешь, что она убегала. Он приближался к ней слева, а не справа. Вот почему я подозреваю, что он - левша.
     - Все зависит от взаимного расположения жертвы и преступника, - невозмутимо повторила я.
     - Ну-ну, - буркнул Пит. - Все от чего-нибудь зависит.
     Пол за дверью был из твердой древесины. Капли крови, ведущие к лестнице, расположенной примерно в десяти футах слева, были обведены мелом. Берил убегала этим путем и дальше вверх по лестнице. Ее потрясение и ужас были сильнее боли. На левой стене почти на каждом шагу виднелись тянущиеся поперек панелей деревянной обшивки следы, оставленные ее порезанными пальцами, которыми она опиралась о стену, стремясь сохранить равновесие.
     Черные пятна были на полу, на стенах, на потолке. Берил добежала до конца коридора наверху и там оказалась загнанной в угол. В этом месте крови было очень много. Погоня возобновилась после того, как она, вырвавшись, проникла в свою спальню, где, возможно, ей удалось уклониться от нападавшего, перебравшись через кровать королевских размеров, тогда как убийца обегал вокруг. В этот момент она либо кинула свой портфель в него, или, что более вероятно, портфель лежал на кровати и был сброшен на пол. Полиция обнаружила его на ковре открытым и перевернутым вверх тормашками наподобие палатки, бумаги были разбросаны рядом, в том числе и копии ее писем, тех, что она писала из Ки Уэста.
     - Какие еще бумаги вы обнаружили здесь? - спросила я.
     - Квитанции, пару туристических путеводителей, включая брошюру с картой улиц, - ответил Марино. - Если хочешь, я сделаю тебе копии.
     - Да, пожалуйста, - сказала я.
     - Также на ее туалетном столике найдена пачка отпечатанных страниц, - добавил он. - Возможно, это то, что она написала на Ки Уэсте. На полях карандашом нацарапано множество пометок. Ничего ценного, только несколько неполных отпечатков, принадлежащих ей, да несколько жирных пятен.
     На кровати остался лишь голый матрац: стеганное покрывало и простыни в кровавых пятнах были отправлены в лабораторию. Слабея и теряя контроль над телом, Берил, видимо, проковыляла обратно в коридор, где упала на восточный молитвенный коврик, который я помнила по фотографиям места преступления. Там на полу были вытянутые кровавые следы и отпечатки ладоней. Берил заползла в спальню для гостей, за ванну, и здесь в конце концов умерла.
     - Если хочешь знать мое мнение, - продолжал Марино, - я думаю, что он устроил эту погоню ради развлечения. Он мог бы схватить и убить ее там, внизу, в гостиной, но это испортило бы игру. Возможно, он все время улыбался, пока она истекала кровью, пронзительно кричала и умоляла его. Добравшись, наконец, сюда, она сильно ослабела, и веселье кончилось. Развлечения не стало. И он покончил с ней.
     Комната была выдержана в холодных желтых тонах, Таких же бледных, как январское солнце. Деревянный пол рядом с двуспальной кроватью был черным, и на белой стене выделялись черные полосы и пятна. На фотографиях места преступления Берил лежала на спине, с вытянутыми ногами и руками, обхватившими голову, лицо повернуто в сторону занавешенного окна. Она была обнажена. Первый раз изучая фотографии, я ничего не могла сказать о ее внешности, или хотя бы о цвете волос. Я видела только красный цвет. Рядом с ее телом полиция обнаружила окровавленные слаксы цвета хаки. Блузка и белье отсутствовали.
     - Шофер, которого ты упоминал, кажется, Ханнел, он запомнил, как Берил была одета, когда он посадил ее в аэропорту? - спросила я.
     - Было темно, - ответил Марино. - Он не уверен, но полагает, что на ней были брюки и куртка. Эти брюки, цвета хаки, все в крови, мы здесь обнаружили. Значит, в момент нападения она была в них. Подходящая куртка лежала на стуле в спальне. Я не думаю, что она переоделась, когда пришла домой, просто бросила куртку на стул. Блузку, белье - все это забрал убийца.
     - На память, - подумала я вслух.
     Марино пристально разглядывал темное пятно на полу, где было найдено тело.
     - Я представляю себе это так: он валит ее здесь, срывает одежду, насилует или пытается это сделать, затем закалывает и почти отрезает голову, - проговорил он. - Какая жалость, что результаты мазков на сперму, взятых у нее, оказались отрицательными. Похоже, мы можем распроститься с идентификацией по физиологическим признакам.
     - Если только какой-нибудь из образцов крови, которые мы взяли на анализ, не окажется его, - ответила я. - В противном случае - да, забудь об этом.
     - И нет волос, - добавил Марино.
     - Нет, за исключением нескольких, похожих на ее.
     В доме было настолько тихо, что наши голоса звучали пугающе. Куда бы я ни посмотрела, я видела чудовищные пятна. Перед глазами - колотые раны, отметины рукоятки, дикая рана на шее, зияющая, как красная разинутая пасть. Я вышла в коридор. Пыль раздражала легкие. Было трудно дышать.
     - Покажи мне, где вы нашли ее оружие, - сказала я.
     Когда полиция той ночью прибыла на место преступления, на кухонном столике рядом с микроволновой печью обнаружили автоматический револьвер тридцать восьмого калибра, принадлежащий Берил. Оружие было заряжено и стояло на предохранителе. Лаборатория смогла идентифицировать лишь неполные отпечатки, которые оказались ее собственными.
     - Она держала коробку с патронами в столе рядом с кроватью, - сказал Марино. - Возможно, там же хранился и револьвер. Думаю, она принесла сумки наверх, распаковала и выгрузила большую часть одежды в корзину в ванной комнате, а затем поставила ее в шкаф. Тогда же она достала и свой револьвер - верный признак беспокойства. Могу поспорить, что она не угомонилась, пока не обошла с ним каждую комнату.
     - Я поступила бы точно так же.
     Марино оглядел кухню.
     - Итак, она, вероятно, решила перекусить.
     - Может быть, она и собиралась перекусить, но так ничего и не съела, - ответила я. - Содержимое ее желудка составило около пятидесяти миллилитров, или менее двух унций, темно-коричневой жидкости. Что бы она ни ела последний раз, это полностью переварилось к тому моменту, когда она умерла, и даже к тому времени, когда подверглась нападению. Пищеварение прерывается в минуты острых переживаний или страха. Если бы она хоть что-то съела перед тем, как убийца вошел к ней, желудок не остался бы чистым.
     - У нее все равно нечего было пожевать, - сказал Марино так, как будто это было очень важно, открыв дверцу холодильника.
     Внутри мы обнаружили сморщенный лимон, две пачки масла, кусок заплесневевшего сыра, приправы и бутылку тоника. Морозильник выглядел более обнадеживающе. Там было несколько упаковок куриных грудок и постный говяжий фарш. Похоже, Берил не увлекалась кулинарией, относясь к этому вполне утилитарно. Я знаю, как выглядит моя собственная кухня. Эта же кухня была угнетающе стерильна. Пылинки клубились в бледном свете, сочащемся сквозь щели в серых модельных жалюзи над раковиной. Сушка и раковина пусты и сухи. Кухонная утварь была новой и выглядела так, как будто ею ни разу не пользовались.
     - Другая версия - она пришла сюда, чтобы выпить, - размышлял Марино.
     - Анализ на алкоголь дал отрицательный результат, - сказала я.
     - Это не означает, что она об этом не думала.
     Он открыл шкафчик над раковиной. Там на трех полках не было свободного дюйма: "Джек Дэниелс", "Чивас Ригл", "Тэкверэй", ликеры и кое-что еще, что привлекло мое внимание. На верхней полке перед коньяком стояла бутылка гаитянского рома "Бабенкот" пятнадцатилетней выдержки, такого же дорогого, как и чистый скотч.
     Рукой в перчатке я достала ее и поставила на стол. На бутылке отсутствовал штриховой код, а золотистая крышка ни разу не отвинчивалась.
     - Не думаю, что она приобрела его где-то здесь, - сказала я Марино. - Полагаю, это куплено в Майями, на Ки Уэсте.
     - Итак, ты считаешь, что она привезла это из Флориды?
     - Возможно. Очевидно, она знала толк в спиртных напитках. "Бабенкот" просто великолепен.
     - Кажется, я должен звать тебя доктор Знаток, - сказал он.
     Бутылка "Бабенкота" была незапыленной, в отличие от большинства стоявших рядом бутылок.
     - Это возможное объяснение того, почему она оказалась на кухне, - продолжала я, - может быть, она спустилась вниз, чтобы убрать ром. Не исключено, что она подумывала - не принять ли на ночь стаканчик, когда кто-то позвонил в дверь.
     - Да, но это не объясняет, почему, отправившись к двери, она оставила здесь на столике свой револьвер. Мы предполагаем, что она была напугана, верно? Все же это наводит на мысль, что она ожидала кого-то, что она знала этого психа. Эй, у нее же была вся эта изысканная выпивка, верно? И что, она пьет все это в одиночестве? Как-то глупо. Гораздо логичнее предположить, что время от времени она устраивала небольшие приемы, приглашая какого-то парня. Черт побери, может быть, это как раз тот самый М., которому она писала из Ки Уэста? Может быть, именно его она ожидала тем вечером, когда ее пристукнули?
     - Ты допускаешь возможность, что М. - убийца?
     - А ты - нет?
     Марино становился воинственным, и его игра с незажженной сигаретой начинала действовать мне на нервы.
     - Я допускаю любую возможность, - ответила я. - Например, я точно так же допускаю и то, что она никого не ждала. Она была на кухне, убирая ром, и, может быть, думала, не налить ли себе стаканчик. Она нервничала, ее оружие было на столике, и она вздрогнула, когда прозвенел звонок или раздался стук в дверь...
     - Ну конечно, - прервал он меня. - Она нервничала, ее трясло. Так почему же она оставила свой револьвер здесь, на кухне, когда пошла к этой проклятой двери?
     - Она практиковалась?
     - Практиковалась? - произнес он, когда наши глаза встретились. - Что ты имеешь в виду?
     - В стрельбе.
     - Черт побери... Я не знаю...
     - Если нет, то вооружиться - для нее не естественный рефлекс, а всего лишь сознательная осмотрительность. Женщины носят в своих сумочках газовые баллончики. Они подвергаются нападению, а про баллончик вспоминают лишь после того, как преступление совершится, потому что защита для них не является естественным рефлексом.
     - Я не знаю...
     Я знала. У меня был револьвер "Руджер" тридцать восьмого калибра, заряженный "силвертипсами" - одними из самых разрушительных патронов, какие только можно купить за деньги. Несколько раз в месяц я спускалась с ним в тир в подвале моего служебного здания, чтобы попрактиковаться в стрельбе. Оставаясь в доме одна, я чувствовала себя более комфортно с личным оружием, чем без него.
     Но тут было кое-что еще. Я подумала о гостиной, о каминных принадлежностях, которые стояли на медной подставке у камина. Берил боролась с нападавшим в этой комнате, и ей не пришло в голову вооружиться кочергой или совком. Для нее самозащита не была рефлексом. Ее единственным порывом было бежать, не важно - вверх ли по лестнице, или на Ки Уэст. Я стала объяснять Марино:
     - Видимо у нее не было привычки к оружию. Звенит звонок, она вздрагивает, теряется, идет в гостиную и смотрит в дверной глазок. Кто бы это ни был, она достаточно доверяет этому человеку, чтобы открыть дверь. Оружие забыто.
     - Или же она ожидала посетителя, - снова повторил Марино.
     - Это вполне вероятно. Если кто-то знал, что она вернулась в город.
     - Вот, может быть, он и знал, - вставил Марино.
     - И, может быть, он - это М. - Я сказала то, что он хотел от меня услышать, при этом убирая бутылку обратно на полку.
     - Да-а, ну и расклад. Но кое-что проясняется, не так ли?
     Я закрыла дверцу шкафчика.
     - Ей угрожали, ее терроризировали несколько месяцев. И мне кажется, трудно поверить в то, что это был ее близкий друг, а у Берил не возникло на его счет ни малейших подозрений.
     Марино раздосадованно взглянул на часы и, покопавшись в кармане, достал другой ключ. Бессмысленно было бы предполагать, что Берил открыла дверь незнакомцу, но еще бессмысленнее - допустить, что все это с нею сделал кто-то, кому она доверяла. Почему она его впустила? Этот вопрос непрерывно терзал меня.
     Крытый переход соединял дом с гаражом. Солнце опустилось за деревья.
     - Сразу говорю, - произнес Марино, открывая замок, - что попал сюда только перед тем, как позвонил тебе. Я мог бы взломать дверь в день убийства, но не видел в этом необходимости. - Он повел своими массивными плечами, как бы желая убедить меня в том, что смог бы разобраться с этой дверью, если в счел нужным. - Она не заходила в гараж с тех пор, как уехала во Флориду. Нам потребовалось некоторое время, чтобы найти этот фигов ключ.
     Я впервые в жизни видела гараж, обшитый деревянными панелями и с полом из дорогой итальянской плитки. Ее узор был подобен шкуре дракона.
     - Неужели это действительно с самого начала планировалось как гараж? - спросила я.
     - По крайней мере, здесь ворота, как в гараже, не правда ли? - Пит достал из кармана еще несколько ключей. - Скромное местечко, чтобы укрыть свой личный транспорт от дождя, да?
     В гараже стояла духота и пахло пылью, но было чисто. Кроме грабель и метлы в углу, не было и следа обычных инструментов, газонокосилок или чего-нибудь еще в этом роде. Гараж выглядел скорее как демонстрационный зал автомобильного салона, в центре которого на плиточном полу была запаркована черная "хонда". Автомобиль был таким чистым и сверкающим, что мог сойти за новый, ни разу не выезжавший на улицу.
     Марино щелкнул замком дверцы водителя и распахнул ее.
     - Прошу. Будь как дома, - сказал он.
     Я тут же устроилась на мягком кожаном сиденье цвета слоновой кости, уставившись через ветровое стекло на обитую панелями стену.
     Отступив на шаг от машины, Марино добавил:
     - Просто сиди там, о'кей? Почувствуй ее, осмотри салон. Скажи мне, что приходит тебе в голову.
     - Ты хочешь, чтобы я завела ее?
     Он молча вручил мне ключ.
     - Тогда, пожалуйста, открой ворота гаража, чтобы мы не задохнулись, - добавила я.
     Марино хмуро огляделся и, найдя нужную кнопку, открыл ворота.
     Машина завелась с первого раза, двигатель сбросил несколько октав и утробно заурчал. Радио и кондиционер были включены, бензобак заполнен на четверть, счетчик показывал менее семи тысяч миль, сдвигающаяся крыша - частично открыта. На панели лежала квитанция из химчистки, датированная четвергом 11 июля, когда Берил сдала юбку и жакет от костюма, которые, очевидно, так и не забрала. На сиденье пассажира лежал чек из продовольственного магазина, датированный 10.30 утра 12 июля, когда она купила кочан зеленого салата, помидоры, огурцы, говяжий фарш, сыр, апельсиновый сок и пакетик мяты, что в сумме составило 9 долларов и 13 центов из 10, которые она отдала контролеру.
     Под чеком был изящный белый банковский конверт, оказавшийся пустым. Рядом с ним - коричневый шагреневый чехол от солнечных очков "Рэй Бэн", тоже пустой.
     На заднем сиденье лежали уимблдонская теннисная ракетка и мятое белое полотенце, за которым я протянула руку через спинку. По краю махровой ткани маленькими голубыми буквами было отпечатано: Вествудский теннисный клуб. То же название я видела на красной виниловой спортивной сумке, которую заметила наверху в шкафу Берил.
     Этот спектакль Марино заготовил напоследок. Я знала, что он видел все эти предметы и хотел, чтобы я посмотрела на них там, где они лежали. Они не были уликами. Убийца никогда не заходил в гараж. Марино просто пытался меня подловить. Он пытался это сделать с того самого момента, как мы вошли в дом. И это чертовски действовало мне на нервы.
     Заглушив двигатель, я вышла из машины, и дверца захлопнулась с солидным клацаньем.
     Он задумчиво смотрел на меня.
     - Пара вопросов, - сказала я.
     - Валяй.
     - Вествуд - закрытый клуб. Была ли она его членом?
     Кивок.
     - Вы проверили, когда она последний раз бронировала корт?
     - В пятницу, 12 июля в 9 часов утра. У нее был урок с профессионалом. Она брала один урок в неделю, это ее норма.
     - Насколько я помню, она улетела из Ричмонда рано утром в субботу, 13 июля, и прилетела в Майами чуть позже полудня.
     Снова кивок.
     - Итак, она взяла