то-то чувствовали. Напряженность, если не было чего-то другого.
     - Конкуренцию. Я охраняла свою территорию. Так бы ответил он, если бы его спросили.
     "И ревность", - подумала я. Эбби никогда не умела скрывать свои эмоции. Можно себе представить приступы ее ревнивой ярости. Я могла представить себе реакцию тех, кто наблюдал за ней в информационном зале, полагая, что она была амбициозной и завидовала успехам Клиффорда Ринга, когда в действительности дело обстояло совершенно иначе. Она ревновала его к другим.
     - Он женат, не так ли, Эбби?
     На этот раз она не смогла сдержать слез.
     Я встала, чтобы вновь наполнить бокалы. Сейчас она непременно расскажет мне, что он несчастлив со своей женой и намерен скоро развестись, что она верила, будто он все бросит ради нее. Эта песенка стара как мир, очевидна и предсказуема. Подобные рассказы я слышала сотни раз. Эбби просто использовали.
     Поставив бокал перед ней на стол, я дружески сжала ей плечо и села на свое место.
     Она рассказала мне то, что я и ожидала от нее услышать, мне оставалось лишь печально смотреть на нее.
     - Я не заслуживаю твоего сострадания, - плакала она.
     - Тебе причинили боль более сильную, чем мне.
     - Всем причинили боль. Тебе. Пэт Харви. Родителям, друзьям этих подростков. Если бы не эти дела, я бы все еще работала по криминальной тематике. По крайней мере, по своей специализации. Никто не должен обладать такой силой, чтобы причинять подобные разрушения.
     Я поняла, что она больше не думала о Клиффорде Ринге. Она думала об убийце.
     - Ты права, ни у кого не должно быть такой власти. И никто не получит ее, если мы не позволим:
     - Дебора и Фред не позволят. Джилл, Элизабет, Джим, Бонни - все они. - Она выглядела потерянной. - Они не хотели быть убитыми.
     - Какой следующий шаг предпримет Клифф? - спросила я.
     - Каким бы он ни был, я в нем не буду участвовать. Я сменила все замки.
     - Ты опасаешься, что твои телефоны прослушиваются, а за тобой следят?
     - Клифф не единственный, кого интересует, чем я занимаюсь. Я больше никому не верю!
     Ее глаза наполнились горькими слезами.
     - Тебе, Кей, я вообще не хотела причинить вреда.
     - Прекрати, Эбби. Можешь прореветь хоть целый год, мне от этого легче не станет.
     - Извини...
     - Хватит извинений, - сказала я мягко, но решительно. Она прикусила нижнюю губу и впилась глазами в бокал.
     - Ты готова помочь мне сейчас? Она посмотрела на меня.
     - Во-первых, какого цвета был тот "линкольн", что мы видели на прошлой неделе?
     - Темно-серый, внутри отделан темной кожей, может быть, черной, - проговорила она. В ее глазах пробуждался огонек жизни.
     - Спасибо. Так я и думала.
     - В чем дело?
     - Я не уверена. Но кое-что есть.
     - Что именно?
     - У меня есть для тебя поручение, - улыбаясь, сказала я. - Но прежде скажи мне, когда ты возвращаешься в округ Колумбия? Сегодня?
     - Не знаю, Кей. - Она невидящим взглядом смотрела перед собой. - Сейчас я не смогу там находиться.
     Эбби чувствовала себя беженкой. В каком-то смысле она и была ею. Клиффорд Ринг изгнал ее из Вашингтона. Пожалуй, ей не помешает исчезнуть на какое-то время.
     Она объяснила:
     - В "Нозен Нэк" предоставляют кровать, завтрак и...
     - А у меня есть комната для гостей, - прервала ее я, - можешь побыть некоторое время у меня.
     Она выглядела растерянной, потом засмущалась.
     - Кей, ты представляешь себе, как это может выглядеть со стороны?
     - Честно говоря, сейчас меня это мало волнует.
     - А почему бы и нет?
     Она пристально посмотрела на меня.
     - Твоя газета уже втравила меня в историю. Дела могут пойти хуже или лучше, но они уже не будут обстоять по-прежнему.
     - По крайней мере, тебя не уволили.
     - Тебя тоже, Эбби. У тебя был роман, ты повела себя не лучшим образом перед лицом коллег, плеснув кофе ему на колени.
     - Он этого вполне заслужил.
     - Я совершенно уверена в этом. Но я не советую тебе начинать войну с "Пост". Книга - твой шанс поправить свое положение.
     - А как же ты?
     - У меня свой интерес в этих делах. И ты можешь помочь мне, потому что можешь делать то, на что я не имею права.
     - Например?
     - Я не могу лгать, обводить вокруг пальца, подкупать, торговаться, стрелять из укрытия, красть, выдавать себя за другого, потому что я должностное лицо в государственной структуре, а у тебя широкое поле деятельности. Ты - репортер.
     - Весьма признательна, - сказала она, выходя из кухни. - Пойду возьму вещи из машины.

***

     У меня редко останавливались гости, и нижняя спальня в основном предназначалась для Люси. На полу лежал огромный иранский ковер, испещренный красочными цветами, придававший комнате вид сада, посреди которого моя племянница была то розовым бутоном, то репейником, в зависимости от ее настроения.
     - Вижу, тебе нравятся цветы, - рассеянно проговорила Эбби, опуская на кровать свой дорожный чемодан.
     - Пожалуй, ковер такой расцветки здесь несколько великоват, - извинилась я. - Но, когда я его увидела, мне пришлось его купить, и не было другого места, где бы его можно было поместить. Не говоря о том, что он почти вечен, а поскольку в этой комнате останавливается Люси, то этот фактор является самым важным.
     - Или, по крайней мере, был таковым. - Эбби подошла к платьевому шкафу и открыла дверцу. - Люси уже не десятилетняя девочка.
     - Там должно быть достаточно плечиков. - Я придвинулась, чтобы посмотреть. - Если тебе нужно еще...
     - Достаточно.
     - В ванной комнате есть полотенца, зубная паста, мыло, - начала было показывать я.
     Эбби распаковывала вещи и не обращала на меня внимания.
     Я присела на край кровати.
     Эбби повесила костюмы и блузки в шкаф. Вешалки царапали по металлической перекладине. Я молча наблюдала за ней, испытывая приступы нетерпения.
     Так продолжалось несколько минут. Скользили ящики, скрипели вешалки, медицинская аптечка в ванной открылась и закрылась с характерным щелчком. Наконец она задвинула свой чемодан в шкаф и осмотрелась, словно стараясь представить, что сделать еще. Открыв портфель, извлекла оттуда роман и записную книжку, которые положила в тумбочку около кровати. С беспокойством я наблюдала, как она засовывала в ящик тумбочки пистолет 38-го калибра и пачки патронов.

***

     Была уже полночь, когда я поднялась наверх, в спальню. Прежде чем лечь в постель, еще раз набрала номер бара "Семь-одиннадцать".
     - Элен Джордан?
     - Да? Я. Кто говорит?
     Я назвала себя и объяснила причину своего звонка.
     - Вы упомянули прошлой осенью, что в ваш бар заезжали Фред Чини и Дебора Харви. Дебора хотела купить пива, и вы попросили показать вам ее удостоверение личности.
     - Да, правильно.
     - Могли бы вы сказать, что именно вы проделали, когда попросили ее показать удостоверение личности?
     - Я просто сказала, что хотела бы посмотреть на ее водительское удостоверение, - сказала Элен, она казалась озадаченной. - Да. Я попросила показать его.
     - Она достала его из сумочки?
     - Конечно. Ей пришлось достать его оттуда, чтобы показать мне.
     - Затем она передала его вам, - сказала я.
     - Угу.
     - Оно было обернуто? Пластиковый пакет?
     - Нет. Ничего не было, - сказала она. - Она просто протянула мне удостоверение, я посмотрела и вернула обратно.
     Последовала небольшая пауза.
     - В чем дело?
     - Я пытаюсь установить, касались ли вы руками водительского удостоверения Деборы.
     - Конечно. Мне пришлось взять его в руки, чтобы взглянуть.
     Элен казалась напуганной.
     - Надеюсь, мне не грозят неприятности?
     - Нет, что вы, Элен, - успокоила ее я. - Ни малейшего беспокойства.

Глава 15

     Задание Эбби состояло в том, чтобы собрать информацию в отношении Барри Араноффа. С утра она отправилась в Роаноки.
     На следующий день, вечером, Эбби вернулась буквально за несколько минут до появления Марино, которого я пригласила на обед.
     Когда на кухне он обнаружил Эбби, его глаза сузились в щелки, а лицо сделалось красным.
     - "Джек Блэк"? - поинтересовалась я.
     Я вернулась из комнаты на кухню и увидела Эбби, которая курила, сидя за столом, а Марино стоял у окна. Он постукивал по жалюзи и тупо смотрел на висевшую за стеклом кормушку.
     - В это время ты не увидишь никаких птиц, если, конечно, тебя не интересуют летучие мыши, - сказала я.
     Он не ответил и не повернулся в мою сторону. Я стала раскладывать салат. Марино сел за стол, лишь когда я начала разливать по бокалам "Кьянти".
     - Ты не предупредила, что у тебя гости, - сказал он.
     - Если бы я сказала, ты бы не пришел, - ответила я так же прямо.
     - Мне Кей тоже ничего не сказала, - проговорила Эбби. - Раз теперь установлено, что все мы рады видеть друг друга, давайте обедать.
     Если я и научилась чему-то за время своего неудачного брака с Тони, то лишь тому, что никогда не следует вступать в споры поздно вечером и во время еды. Я прилагала все усилия, чтобы заполнить висевшую тишину светским разговором, дождалась, когда пришла пора подавать кофе, и лишь тогда высказала свои соображения.
     - Эбби поживет некоторое время у меня, - сказала я Марино.
     - Твое личное дело, - ответил он, протягивая руку за сахаром.
     - Это также касается и тебя. Все мы вовлечены в общее дело.
     - Может быть, ты объяснишь, во что именно мы вовлечены, доктор. Но сначала, - он посмотрел на Эбби, - мне хотелось бы знать, в каком месте твоей книги будет отражена эта небольшая сцена. Тогда мне не придется читать от начала до конца твою чертову писанину. Я взгляну лишь на нужные страницы.
     - Знаешь, Марино, ты действительно бываешь ничтожеством, - проговорила Эбби.
     - Хоть задницей, но ты не получишь этого удовольствия.
     - Спасибо, теперь мне есть на что надеяться.
     Выхватив карандаш из нагрудного хармана, он швырнул его через стол.
     - Лучше начинай записывать прямо сейчас. Не хочу, чтобы меня неверно цитировали.
     Эбби с яростью взглянула на него.
     - Прекратите, - рассерженно сказала я. Они посмотрели на меня.
     - Вы ведете себя не лучше всех их, - добавила я.
     - Кого? - спросил Марино, лицо его выражало полное непонимание.
     - Всех, - сказала я. - Я по горло сыта этой ложью, подозрениями, игрой во власть. Честно говоря, я рассчитывала на большее от своих друзей, считая вас таковыми.
     Я отодвинулась от стола.
     - Если вы намерены продолжать обливать друг друга грязью, продолжайте. Но с меня довольно.
     Не глядя на них, я взяла свой кофе и прошла в гостиную, включила стерео и закрыла глаза. Моим лекарством была музыка. Я слушала Баха. Его Вторая симфония, кантата № 29, началась с середины. Постепенно я стала расслабляться.
     После ухода Марка я часто спускалась вниз, когда не могла уснуть, надевала наушники и наслаждалась музыкой Бетховена, Моцарта, Равеля.
     Когда минут через пятнадцать Эбби и Марино присоединились ко мне, на их лицах было глуповатое выражение людей, достигших перемирия после ссоры из-за пустяков.
     - Ух, мы поговорили, - сказала Эбби, когда я выключила стерео. - Я постаралась объяснить ему, как могла, и - мы начали достигать уровня взаимопонимания.
     Я была в восторге, услышав это.
     - Можешь рассчитывать на нас двоих, - сказал Марино. - Вот чертовщина, оказывается, Эбби в настоящий момент не репортер!
     Это замечание, я бы сказала, слегка покоробило ее, но они были готовы сотрудничать - чудо из чудес!
     - К тому времени, когда книга выйдет в свет, с этим делом, видимо, будет покончено. Вот что главное - с ним будет покончено. Оно тянется почти три года, убиты десять подростков. Если прибавить Джилл и Элизабет, получится двенадцать.
     Он покачал головой, взгляд сделался сосредоточенным.
     - Кем бы ни был тот, кто нанес удар по ребятам, он не уйдет на пенсию, док. Он будет продолжать до тех пор, пока его не поймают. А в расследованиях, подобных этому, кому-то обязательно повезет.
     - Возможно, нам уже повезло, - сказала ему Эбби. - Не Аранофф сидел за рулем того "линкольна".
     - Ты уверена? - спросил Марино.
     - Абсолютно. У Араноффа седые волосы, те немногие, что остались. Рост около пяти футов восьми дюймов, весит, должно быть, около двухсот фунтов.
     - Хочешь сказать, ты его видела?
     - Нет, - ответила Эбби. - Его все еще нет в городе. Я постучалась в дверь, и его жена впустила меня в дом. На мне был рабочий комбинезон, ботинки. Я представилась служащей электрокомпании и попросила разрешения проверить счетчик энергии. Мы разговорились. Она предложила мне стаканчик кока-колы. Находясь внутри, я оглядела комнату, заметила семейную фотографию, расспросила ее о ней, чтобы окончательно убедиться. Так я узнала, как выглядит Аранофф. Это не тот, кого я видела, и не тот, кто преследовал меня в Вашингтоне.
     - Не думаю, чтобы ты неправильно записала номер машины, - задумчиво проговорил Марино.
     - Нет. Но даже если бы я и ошиблась, - сказала я, - совпадение было бы невероятным. Обе машины 1990 года выпуска, обе - "линкольны" седьмой модели? Аранофф одновременно курсирует и в Вильямсбурге, и в окрестностях Тайдвотера, примерно в то же самое время я ошибочно записываю номер, который, оказывается, его?
     - Похоже, что Аранофф и я будем иметь небольшой разговор, - произнес Марино.
     В конце недели Марино позвонил мне на работу и без предисловий спросил:
     - Ты сидишь?
     - Беседовал с Араноффом?
     - Точно. Он выехал в Роаноки в понедельник десятого февраля, затем Данвилл, Питсбург и Ричмонд. В среду двенадцатого он был в Тайдвотере, и здесь становится по-настоящему интересно. Он должен был быть в Бостоне в четверг, тринадцатого, как раз в ночь, когда вы с Эбби были в Вильямсбурге. За день до этого Аранофф оставил свою машину на долговременной стоянке в аэропорту Ньюпорт-Ньюса. Оттуда он вылетел в Бостон, там пользовался взятой напрокат машиной большую часть недели. Вернулся в Ньюпорт-Ньюс вчера утром, забрал свою машину и направился домой.
     - Полагаешь, что кто-то мог украсть номерные знаки, пока его машина стояла на долговременной стоянке, затем вернуть их? - спросила я.
     - Если Аранофф не лжет, а я не вижу для этого оснований, другого объяснения нет, док.
     - Когда он забирал машину со стоянки, обратил ли он внимание на что-нибудь необычное?
     - Нет. Мы ходили в его гараж и осмотрели машину. Оба номерных знака были на месте, прикручены, как положено, надежно. Знаки были такими же грязными, как и вся машина, что может кое-что означать, а может не означать ничего. Я не снял ни одного отпечатка пальца, однако тот, кто заимствовал номерные знаки, скорее всего, пользовался перчатками. Никаких следов инструмента, насколько я мог заметить.
     - Машина стояла в каком-нибудь укромном месте стоянки?
     - Аранофф сказал, что поставил ее примерно посередине, поскольку стоянка была почти полностью заполнена.
     - Подумай, если его машина несколько дней простояла без номеров, представители службы безопасности аэропорта или кто-нибудь другой, наверное, обратили бы внимание, - сказала я.
     - Совсем не обязательно. Люди не настолько наблюдательны. Когда они покидают свои машины, прибыв в аэропорт или возвратившись из полета, у них голова забита мыслями о чемоданах, о том, чтобы не опоздать на самолет или побыстрее добраться до дома.
     Даже если кто-то и заметил пропажу номеров, он вполне может и не сообщить об этом в службу безопасности. Все равно служба безопасности не может ничего предпринять до возвращения владельца машины: тогда он должен будет заявить о пропаже номерных знаков. Что же касается факта кражи номеров, то нет ничего проще. Приезжаешь в аэропорт после полуночи, в это время там очень мало народу. Если бы мне нужно было их украсть, я бы просто зашел на стоянку, будто бы разыскивая свою машину, затем через пять минут вышел бы обратно, неся в кейсе пару нужных мне номеров.
     - Ты думаешь, так и было?
     - Моя версия такова, - сказал он. - Парень, что на прошлой неделе спрашивал у вас дорогу, никакой не детектив, не агент ФБР или частный сыщик. Он замышлял что-то недоброе. Возможно, торговец наркотиками, кто угодно. Думаю, что темно-серый "линкольн" его личная машина, но чтобы обезопасить себя, когда он занимается темными делами, он прикручивает другие номера на случай, если кто-нибудь, например, полицейский патруль, засечет его в окрестностях.
     - Довольно рискованно: если он проедет на красный свет, - заметила я, - то всплывет номер его водительского удостоверения.
     - Верно. Но не думаю, что он настроен нарушать правила движения. Он более обеспокоен возможностью, что на его машину обратят внимание, если что-то не сработает, и он не хочет, чтобы в этот момент на его машине стояли подлинные номера.
     - Почему бы ему тогда не взять машину напрокат?
     - Это так же плохо, как собственные номерные знаки. Любой полицейский моментально, как только взглянет, узнает машину, взятую напрокат; Все номерные знаки таких машин в Вирджинии начинаются с R. И если его записать, не составит большого труда выяснить, кто ею пользовался. Смена номеров - лучшая идея, если у тебя хватит ума придумать безопасную линию поведения. Я бы выбрал этот способ и, вероятно, воспользовался бы долговременной стоянкой. Попользовавшись чужими номерами, я бы повесил свои. Затем поехал бы в аэропорт, проник на стоянку после наступления темноты и прикрутил их к той же машине.
     - А если хозяин уже вернулся и обнаружил пропажу номерных знаков?
     - Если машины больше нет на стоянке, я бы просто выбросил номера на ближайшей помойке. В любом случае я ничего не теряю.
     - Боже мой, Марино. Человек, которого мы с Эбби видели той ночью, мог быть убийцей!
     - Тип, которого вы встретили ночью, не был заблудившимся бизнесменом, - сказал Марино. - Если он и замыслил что-то противозаконное, вовсе не означает, что он убийца.
     - Но парковочный знак...
     - Я постараюсь выяснить. Посмотрю, если отделение колониального Вильямсбурга сможет дать мне список лиц, кому выдавались такие парковочные знаки.
     - Машина с погашенными фарами, которую видел мистер Джойс на своей дороге, могла быть "линкольном" седьмой модели, - заметила я.
     - Запросто. Седьмая модель появилась в продаже в 1990 году. Джим и Бонни были убиты летом 1990 года. А в темноте седьмая модель не сильно отличается от "альбатроса", на который, по мнению мистера Джойса, была похожа эта машина.
     - Для Уэсли этот день будет поистине замечательным, - не веря себе, пробормотала я.
     - Да, - сказал Марино. - Я должен ему позвонить.

***

     Наступил март, оповещая, что зима не продлится вечно. Солнце тепло грело спину, пока я протирала стекло "мерседеса", а Эбби заливала в бак бензин. Ветер был мокрый и свежий после дневного дождя. Люди вышли на улицы, мыли машины, катались на велосипедах, земля начинала пробуждаться, но еще не очнулась ото сна.
     Подобно большинству станций технического обслуживания в эти дни, та, которую я обычно посещала, имела небольшой магазинчик. Я взяла две чашечки кофе на дорогу и прошла внутрь расплатиться. После этого мы с Эбби направились в Вильямсбург. Стекла нашей машины были опущены, из динамика лился голос Брюса Хорнсби, исполнявшего песню "Огни бухты".
     - Перед выездом я позвонила домой и поговорила со своим автоответчиком, - сказала Эбби.
     - И?..
     - Пять раз кто-то звонил и, не говоря ни слова, вешал трубку.
     - Клифф?
     - Готова спорить, - сказала она. - Не то чтобы он хотел поговорить со мной. Подозреваю, он старается выяснить, дома ли я, вероятно, он также много раз проезжал мимо стоянки, желая увидеть мою машину.
     - Для чего ему это надо, если он не заинтересован разговаривать с тобой?
     - Может быть, он не знает, что я поменяла замки?
     - Тогда он дурак. Подумав, он бы догадался, что ты сообразишь, что к чему, после появления серии его статей.
     - Он не дурак, - ответила Эбби,