я, расстегнул свою сумку, надел перчатки, калоши, достал пистолет и приставил к затылку Деборы...
     Я вспомнила о реакции собаки-ищейки, когда она обнюхивала сиденье, на котором, как полагали, сидела Дебора. По-видимому, собака почуяла ужас, охвативший Дебору.
     - Он приказал Фреду направиться в заранее выбранное место. Когда они остановились на боковой дороге, руки Деборы, скорее всего, были уже связаны за спиной. Туфли и носки сняты. Спурриер приказывает Фреду также снять ботинки и носки, связывает руки и ему, затем высаживает их из машины и ведет в лес. Вероятно, на нем очки для ночного видения. Они могли также лежать у него в сумке.
     После этого он начинает свою игру, - продолжил Марино бесстрастным голосом. - Первым он убирает Фреда, затем принимается за Дебору. Она сопротивляется, получает порез ножом, тогда он выстрелом убивает ее. Затем оттаскивает их тела на поляну, укладывает рядом, руку Деборы подсовывает под руку Фреда, словно они держатся за руки. Спурриер выкуривает несколько сигарет, сидя в темноте рядом с телами и наслаждаясь приятными ощущениями содеянного. После направляется к машине, снимает спортивный костюм, перчатки, калоши, складывает их в пластиковый пакет, который принес с собой в сумке. Не исключено, что туда же кладет ботинки и носки подростков. Находит пустынное место, пылесосом-автоматом вычищает салон "чироки", причем с особой тщательностью место водителя, на котором сидел сам. Закончив уборку, выбрасывает пакет на помойку. Мне кажется, он что-то кладет на сиденье водителя, может быть, свернутую белую простыню или белое полотенце, как в первых четырех случаях...
     - В большинстве спортивных клубов, - прервала его я, - есть прачечные. Там в кладовках у них хранятся комплекты белых полотенец. Если Спурриер хранит свои принадлежности убийцы в шкафчике какого-нибудь спортзала...
     Марино перебил меня:
     - Да, ясно читаю твои мысли. Проклятье! Конечно же, надо было раньше начать работать в этом направлении.
     - Белое полотенце объясняет происхождение найденных на сиденье водителя белых волокон, - добавила я.
     - За исключением того, что в случае с Деборой и Фредом он воспользовался чем-то другим. Черт возьми, кто его знает? На этот раз он мог восседать на пластиковом мешке. Главное в том, полагаю, что он сидел на чем-то, что не оставило на сиденье волокон от его одежды. Вспомни, к этому времени он, скорее всего, снял спортивный костюм, потому что тот забрызган кровью. Спурриер уезжает, бросает "чироки" там, где его нашли впоследствии, и добирается пешком до стоянки, где находится его "линкольн". Миссия закончена. Он выходит из игры.
     - В ту ночь на стоянку для отдыха наверняка приезжало и уезжало множество машин, никто не обратил внимания на припаркованный "линкольн". Но даже если кто-нибудь и обратил бы на него внимание, то все равно след не привел бы к Спурриеру, потому что номерные знаки были "позаимствованы".
     - Верно. Теперь осталась последняя задача: или вернуть номерные знаки на машину, с которой он их снял, или же, если это уже невозможно, просто выбросить их.
     Марино замолк и растер лицо руками.
     - У меня ощущение, что Спурриер избрал такую линию поведения заранее и придерживался ее во всех других случаях. Он перемещается, выискивает жертвы, следит за ними и наносит свой удар, если они надолго задержатся в каком-нибудь месте: в баре, на стоянке для отдыха, там, где у него будет достаточно времени, чтобы проникнуть в машину к жертвам. Тогда он подходит к ним, придумывает не вызывающую подозрений историю. Не исключено, что убийца наносит свой удар лишь один раз из пятидесяти выходов на охоту. Он все еще не отказался от своих замыслов.
     - Сценарий в пяти последних случаях, судя по всему, сходен, - сказала я. - Не думаю, что он действовал по аналогичной схеме в случае с Джилл и Элизабет. Если он оставил свою машину у отеля "Пальмовый лист", ему пришлось бы преодолеть около пяти миль, чтобы добраться туда из гриль-бара "Якорь".
     - Нам неизвестно, что Спурриер пересекся с ними в "Якоре".
     - У меня предчувствие, что именно там. Марино выглядел изумленным.
     - Почему?
     - Потому что девушки до этого посещали его книжный магазин, - объяснила я. - Они были знакомы со Спурриером, хотя сомневаюсь, чтобы хорошо его знали. Мне кажется, он наблюдал за ними, когда они приходили покупать газеты, книги, мало ли что еще. Подозреваю, он почувствовал, что отношения между этими девушками выходили за рамки чисто дружеских, и это подтолкнуло его к действиям. Он помешан на парах. Возможно, он давно замыслил совершить убийство и посчитал, что справиться с двумя женщинами легче, чем с мужчиной и женщиной. Он спланировал преступление заранее, его фантазии получали новый толчок всякий раз, когда Джилл и Элизабет заходили в его магазинчик. Кто знает, может быть, он следил за ними, подкрадывался, тренировался, отрабатывая технику, десятки раз подсаживался в машины к другим. Затем однажды вечером он прослеживает Джилл и Элизабет до "Якоря" и наконец решает совершить задуманное. Оставляет где-то свою машину и направляется, в бар пешком, имея при себе спортивную сумку.
     - Думаешь, он зашел в бар и наблюдал за ними, пока они пили пиво?
     - Нет, - сказала я. - Думаю, он для этого слишком осторожен, он подождал, когда они сели в "фольксваген", затем приблизился к ним и разыграл какую-нибудь сцену. Его машина сломалась. Он владелец книжного магазина, который они посещали. У них не было оснований опасаться его. Он садится в машину. Но вскоре план начинает ломаться: они приехали не в лесную зону, а на кладбище. Девушки, в частности Джилл, не очень-то подчиняются его приказам.
     - В "фольксвагене" у него идет кровь, - сказал Марино, - Вероятно, из носа. Никакой пылесос не очистит от крови сиденье и коврик, лежащий на полу салона.
     - Сомневаюсь, чтобы он беспокоился насчет пылесоса. Спурриер, скорее всего, запаниковал. Наверное, он бросил машину сразу же, как только нашел удобное место, и вернулся в мотель. Трудно сказать, где находилась его машина, но готова спорить, что прогулка до нее была недолгой.
     - Может быть, эпизод с двумя женщинами так потряс его, что он не пытался повторить убийства в течение пяти лет.
     - Нет, я так не считаю, - сказала я, - вероятно, не хватает какого-то звена.

***

     Несколько дней спустя, когда я находилась одна дома, работая у себя в комнате, зазвонил телефон. Автоответчик едва успел включиться, как звонивший положил трубку. Телефон вновь зазвонил полчаса спустя, на этот раз я ответила вместо автоответчика. В ответ на мое "алло" на другом конце линии опустили трубку.
     Кто-то хотел дозвониться до Эбби и не желал разговаривать со мной? Возможно, Клиффорд Ринг узнал, что она здесь? Рассеянно я подошла к холодильнику, достала сыр и отрезала несколько ломтиков для бутерброда.
     Я сидела в кабинете и изучала счета, когда услышала, как к дому подъехала машина, гравий заскрипел под колесами автомобиля. Решив, что это Эбби, я продолжала работу, пока не прозвучал звонок.
     Взглянув в глазок, я увидела на пороге Пэт Харви, одетую в красную ветровку, застегнутую на "молнию" до самого верха. "Так вот кто мне звонил, - подумала я. - Она хотела убедиться, что я дома, и поговорить с глазу на глаз".
     Пэт Харви приветствовала меня фразой: "Извините за вторжение". Не сказала бы, что ее визит меня обрадовал.
     - Входите, пожалуйста, - ответила я.
     Она проследовала за мной на кухню, я налила ей чашечку кофе. Не раздеваясь, она напряженно застыла на стуле, буквально вцепившись в кофейную чашку.
     - Буду с вами предельно краткой, - начала Пэт Харви. - До меня дошла информация, что этот человек, арестованный в Вильямсбурге, Стивен Спурриер, как полагают, восемь лет назад убил двух женщин.
     - Где вы об этом слышали?
     - Неважно. В свое время преступление раскрыто не было, и теперь его связывают с убийствами пяти других пар. Те две женщины были первыми жертвами Спурриера.
     Я заметила, что у нее подергивалось левое нижнее веко. За время, прошедшее с нашей последней встречи, Пэт Харви поразительно сдала. Ее пышные волосы стали безжизненными, глаза погасшими, отрешенными, кожа бледной и сморщившейся. Выглядела она еще более худой, чем во время телевизионной пресс-конференции.
     - Не уверена, что понимаю, о чем идет речь, - напряженно проговорила я.
     - Он завоевал их доверие, и они стали уязвимыми. То же самое он проделал с другими, с моей дочерью, с Фредом.
     Она произнесла эти слова так, словно доподлинно знала, что все обстояло именно таким образом. Для себя Пэт Харви уже считала Спурриера убийцей.
     - Но он никогда не понесет наказания за убийство Деборы, - сказала она. - Теперь я это знаю.
     - Пока преждевременно делать какие-либо выводы, - спокойно ответила я.
     - Нет веских доказательств. Обнаруженного в доме недостаточно для обвинения. Ни один суд не сочтет эти улики убедительными, если дело вообще дойдет до суда. Нельзя обвинить человека в убийстве на том лишь основании, что у него в доме обнаружили газетные вырезки и хирургические перчатки. К тому же адвокат может заявить, что улики умышленно подброшены, чтобы обвинить его клиента.
     "Она говорит для Эбби", - подумала я, испытывая неприятное ощущение.
     - Единственная серьезная улика, - холодно продолжала Пэт Харви, - кровь, обнаруженная в машине женщин. Все будет зависеть от результатов анализа. Но и тогда могут возникнуть вопросы, потому что преступление было совершено много лет назад. Ходатайства защиты, например. Даже если результат анализа будет положительным и суд признает доказательства, то нет уверенности, как поведут себя присяжные, тем более что полиция не обнаружила орудий преступления.
     - Они продолжают поиски.
     - У него было предостаточно времени, чтобы избавиться от улик, - ответила она и была абсолютно права.
     Марино выяснил, что Спурриер тренировался в спортивном зале, расположенном недалеко от его дома. Полиция обыскала его шкафчик, который был заперт не только на встроенный, но и на висячий замок. Шкафчик был пуст. Синяя спортивная сумка, с которой неоднократно видели Спурриера, исчезла, и я была уверена - исчезла навсегда.
     - Что вы хотите от меня, миссис Харви?
     - Хочу услышать ответы на ряд моих вопросов.
     - Какие?
     - Есть ли иные доказательства, о которых мне не известно. Думаю, вы могли бы сказать мне.
     - Расследование пока не закончено. Полиция и ФБР упорно работают над делом вашей дочери.
     Она внимательно посмотрела на меня.
     - Они информируют вас о ходе расследования? Мгновенно я все поняла. Никто из непосредственно участвовавших в расследовании не уделил Пэт Харви времени. Она стала парией, может быть, даже посмешищем. Она ни за что не признается мне в этом, но именно поэтому она появилась у моих дверей без предварительного звонка.
     - Вы верите, что Стивен Спурриер убил мою дочь?
     - Какое значение имеет мое мнение? - спросила я.
     - Огромное.
     - Почему? - снова спросила я.
     - Вы не торопитесь с выводами. Не думаю, чтобы вы были склонны выдавать желаемое за действительное. Вам известны улики и... - голос ее задрожал, - и вы заботились о Дебби.
     Я не могла ничего сказать в ответ.
     - Поэтому спрашиваю вас еще раз. Вы верите, что Стивен Спурриер убил их, убил ее?
     Я колебалась всего лишь одно мгновение, но этого оказалось достаточно. Когда я заявила, что я не могу и не знаю, как ответить на этот вопрос, она меня не слушала.
     Пэт Харви поднялась из-за стола.
     Я смотрела, как ее напряженная фигура растворилась в ночи, на мгновение ее профиль высветился в салоне "ягуара", когда она садилась в машину; взревел двигатель, и все смолкло.

***

     Эбби задерживалась. Потеряв надежду дождаться, я отправилась спать. Я, должно быть, забылась тревожным сном. Внезапно открыв глаза, услышала, как внизу шумела вода. Часы показывали полночь. Я поднялась и накинула халат.
     Эбби, вероятно, услышала мои шаги в холле, потому что, когда я подошла к ее спальне, она стояла в дверном проеме, одетая в пижаму, свитер и босиком.
     - Уже поздно, а ты не спишь, - сказала она.
     - Ты тоже.
     - Ну, я...
     Не дав ей закончить фразу, я прошла в комнату и села на край кровати.
     - В чем дело?
     - Пэт Харви приходила ко мне сегодня вечером, вот в чем. Ты с ней говорила?
     - Я беседовала со многими.
     - Знаю, ты хотела помочь ей, - сказала я. - Знаю, ты возмущена тем, что смерть ее дочери использовали, чтобы причинить ей боль. Миссис Харви - замечательная женщина, полагаю, ты искренне заботишься о ней. Но пойми, Эбби, необходимо, чтобы она держалась в стороне от расследования.
     Она посмотрела на меня, не произнося ни слова.
     - Для ее же пользы, - с чувством добавила я. Эбби опустилась на ковер, скрестив ноги на индийский манер и прислонившись к стене.
     - Что она сказала тебе? - спросила она.
     - Она убеждена, что Спурриер убил ее дочь и что он никогда не будет за это наказан.
     - Я не имею никакого отношения к тому, что она пришла к такому выводу, - сказала Эбби. - У Пэт своя голова.
     - Слушание дела Спурриера намечено на пятницу. Она собирается пойти туда?
     - Всего лишь пустяковое обвинение в краже номерных знаков. Но если ты спрашиваешь, беспокоюсь ли я, что Пэт может появиться и закатить сцену... - Она покачала головой. - Ни в коем случае. Какая ей от этого выгода? Она не идиотка, Кей.
     - А ты?
     - Что я? Не идиотка ли я? - Она снова уклонилась от моего вопроса.
     - Ты будешь на процессе?
     - Конечно, и могу сказать тебе заранее, как все будет происходить. Его посадят и тут же выпустят, признав виновным только в краже номерных знаков, оштрафуют на полторы тысячи долларов. Может быть, посадят в тюрьму, но, мне кажется, самое большее на месяц. Полиция хочет, чтобы он некоторое время побыл за решеткой, сломался и заговорил.
     - Откуда ты знаешь?
     - Он не будет говорить, - продолжала она. - Его проведут перед всеми через зал суда, посадят в патрульную машину. Вся эта процедура направлена на то, чтобы запугать и унизить его, но ничего из этого не выйдет. Он отлично знает, что против него нет улик. Он отсидит свое время в тюрьме и выйдет. Один месяц - это не вечность.
     - Ты говоришь так, словно тебе его жалко.
     - Я не испытываю к нему никаких чувств, - сказала она. - Согласно заявлению адвоката, Спурриер содержался в рекреационном наркотическом центре. В ночь, когда его задержали в момент кражи номерных знаков, он якобы собирался купить наркотики. Спурриер опасался, что какой-нибудь торговец наркотиками донесет на него, запишет номера его машины и потом сдаст полицейским. Так он объясняет причину, побудившую его украсть номерные знаки.
     - Ты-то не веришь этому, - в сердцах сказала я. Эбби вытянула ноги, слегка поморщившись. Затем, не говоря ни слова, встала и вышла из комнаты. Я последовала за ней на кухню, мое раздражение нарастало. Когда она начала класть кубики льда в стакан, я взяла ее за плечи и повернула лицом к себе.
     - Ты меня слушаешь?
     Ее глаза стали мягче.
     - Пожалуйста, не обижайся на меня. То, чем я занимаюсь, не имеет никакого отношения ни к тебе, ни к нашей дружбе.
     - Какой дружбе? У меня такое ощущение, словно мы совершенно незнакомы. Ты оставляешь деньги в разных углах моего дома, будто я какая-то горничная. Не помню, когда в последний раз мы обедали вместе. Ты почти не разговариваешь со мной. Ты полностью погружена в свою проклятую книгу. Видишь, что случилось с Пэт Харви? Неужели ты не замечаешь, что то же самое происходит и с тобой?
     Эбби, не говоря ни слова, смотрела на меня.
     - Иногда мне кажется, будто ты раздумываешь над принятием важного решения, - продолжала я наступать. - Почему ты не хочешь рассказать мне, в чем дело?
     - О чем тут раздумывать, - спокойно проговорила она, отодвигаясь от меня. - Все уже решено.

***

     Рано утром, в субботу, позвонил Филдинг и сказал, что никаких вскрытий не предвидится. Измученная, я вновь легла в кровать. Когда я встала, был уже день. Я приняла горячий душ и почувствовала желание поговорить с Эбби. Мне хотелось убедиться, сможем ли мы восстановить наши разладившиеся отношения.
     Спустившись вниз, я постучала в дверь ее спальни, но ответа не последовало. А когда поднялась за своими бумагами, то увидела, что ее машины нет на обычном месте перед домом. Эбби опять удалось от меня ускользнуть. Возмущенная, я пошла на кухню готовить кофе.
     Я допивала вторую чашку кофе, когда мне на глаза попался небольшой заголовок в газете:

     ВИЛЬЯМСБУРГСКИЙ СУД ВЫНЕС УСЛОВНЫЙ ПРИГОВОР

     С ужасом я прочитала, что после суда Стивен Спурриер не был доставлен в тюрьму в наручниках, как накануне ему предрекала Эбби. Его признали виновным в мелком воровстве, но поскольку ранее он не совершал уголовно наказуемых деяний и был законопослушным гражданином Вильямсбурга, то суд решил ограничиться штрафом в тысячу долларов. Из здания суда Спурриер вышел свободным человеком.
     "Все уже решено" - так вчера сказала Эбби.
     Неужели именно это она имела в виду? Если Эбби знала, что Спурриера освободят, то почему намеренно водила меня за нос?
     Я вышла из кухни и прошла в комнату Эбби. Кровать была убрана, шторы на окнах задернуты. В ванной комнате я заметила капли воды на умывальнике, легкий запах духов стоял в воздухе. Значит, она ушла совсем недавно. Я поискала глазами ее кейс и пишущую машинку, но не увидела. Пистолета также не было в ящике. Я решила заглянуть в платяные шкафы и нашла там несколько журналистских блокнотов, спрятанных под одеждой.
     Сев на край кровати, я судорожно начала их листать. Передо мною мелькали дни и недели. Постепенно до меня стал доходить смысл написанного.
     Крестовый поход, предпринятый Эбби с целью раскрыть правду об убийствах пар, постепенно выродился в навязчивую идею. Она, казалось, восхищалась Спурриером. Если он окажется виновным, то основой ее книги должен был стать рассказ о его жизни. Она намеревалась раскрыть особенности его психопатического ума. Если же его признают невиновным, то тогда будет "еще один Гейнесвилль", - писала она, имея в виду серию убийств студентов университета, когда обвиняемый, имя которого с отвращением произносили в каждой семье, оказался невиновным человеком. "Только на этот раз будет гораздо хуже, чем Гейнесвилль, - подчеркивала она. - Из-за того, что появилась игральная карта".
     Сначала Спурриер решительно отклонял просьбы Эбби об интервью. Затем, в конце недели, она попытала счастья еще раз, и он согласился, предложив встретиться после суда, сказав при этом, что его адвокат "сделал дело".
     "Он сказал, что на протяжении многих лет читал мои статьи в "Пост", - писала Эбби, - а мое имя помнит со времен моей работы в Ричмонде. Он припомнил, что я писала о деле Джилл и Элизабет, и, добавив, что они были "замечательные девочки", выразил надежду, что полиция скоро арестует "сумасшедшего". Он также знает о моей сестре, сказал, что читал о том, что ее убили. Именно поэтому, с его слов, он согласился поговорить со мной. Он заявил, что "сочувствовал" мне, ведь я знаю, что такое быть жертвой, потому что происшедшее с сестрой превратило в жертву и меня.
     - Я тоже жертва, - сказал Спурриер. - Мы можем поговорить об этом. Возможно, вы, Эбби, поможете мне лучше понять, в чем тут дело.
     Он предложил приехать к нему домой в субботу, в одиннадцать утра, и я согласилась, при условии, что все интервью будут эксклюзивными. Его устроило мое предложение, поскольку он не намерен беседовать с кем-либо другим до тех пор, пока я буду высказывать его позицию. "Правду", как он выразился. Спасибо тебе, Господи! Ну, держитесь, ты и твоя книга, Клифф. Ты проиграешь!"
     Значит, Клифф Ринг тоже писал книгу об этих убийствах! Боже мой! Неудивительно, что Эбби вела себя так странно.
     Она лгала мне, когда рассуждала о возможном исходе дела Спурриера. Не хотела, чтобы я догадалась, что она планирует поехать к нему