ль удачлива.
     - Здесь у меня мама, - сказала моя сестра. - Она хочет тебя на пару слов. Послушай, мне так приятно было с тобой поболтать. Нам никогда не хватает времени. Последи за тем, чтобы Люси, кроме салатов, ела еще что-нибудь, и, предупреждаю, она замучает тебя своими физкультурными упражнениями. Я боюсь, как бы она не стала мужеподобной.
     Прежде чем я успела что-то на это ответить, трубку уже взяла моя мама.
     - Ну почему ты не можешь приехать сюда, Кейти? Здесь так солнечно, столько грейпфрутов, ты бы только посмотрела.
     - Не могу, мама. Я очень сожалею, но никак.
     - И Люси тоже уедет? Я правильно поняла? Ну и что мне тут делать? Есть индейку в одиночестве?
     - А Дороти?
     - Что? Ты шутишь? Она будет с Фрэдом. А я его терпеть не могу.
     Прошлым летом Дороти вновь развелась. Я не стала спрашивать, кто такой Фрэд.
     - Мне кажется, он иранец или что-то еще вроде этого. Он будет трястись над каждым центом, и у него волосы в ушах. Я знаю, что он не католик, и Дороти в последнее время совсем не ходит с Люси в церковь. Она просто собственноручно навлекает на ребенка беду.
     - Мама, они тебя могут услышать.
     - Нет, не могут. Я здесь сижу одна на кухне и гляжу на гору грязной посуды в раковине, зная, что Дороти ждет от меня, чтобы я все это перемыла. Точно так же она приходит ко мне домой, не приготовив обеда сама, в расчете на то, что это сделаю я. Она хоть раз предложила что-нибудь принести мне? Хоть раз вспомнила о том, что я пожилая женщина, чуть ли не инвалид? Может быть, тебе удастся хоть как-нибудь положительно повлиять на Люси.
     - А в каком смысле Люси нуждается в положительном влиянии с моей стороны?
     - Она ни с кем не дружит, кроме одной весьма странной девочки. А посмотри на ее спальню. Она напоминает нечто из научно-фантастических фильмов со всеми этими компьютерами, принтерами, какими-то деталями и прочим. Это ненормально для девочки ее возраста жить вот так в себе все время и не ходить никуда со сверстниками. Я беспокоюсь за нее ничуть не меньше, чем в свое время беспокоилась за тебя.
     - Но со мной оказалось все в порядке, - заметила я.
     - Ты слишком увлекалась всякими научными книжками, Кейти. И видишь, что из-за этого получилось с твоим браком?
     - Мама, я хочу, чтобы Люси по возможности вылетела сюда завтра. Я со своей стороны все подготовлю и позабочусь о билете. Последи за тем, чтобы она взяла с собой самую теплую одежду. Все, чего у нее нет - типа зимней куртки, например, - мы купим здесь.
     - Да ей, наверное, уже подойдет и твоя одежда. Когда ты ее в последний раз видела? На прошлое Рождество?
     - Мне кажется, это было очень давно.
     - Так знаешь, у нее с тех пор уже выросла грудь. А как она одевается!.. Ты думаешь, она спросила совета у бабушки, прежде чем отрезать свои шикарные волосы? Нет. Зачем?..
     - Я должна позвонить насчет билета.
     - Жаль, что ты не приедешь. Мы бы собрались все вместе, - чуть не плача, смешным голосом пролепетала она.
     - Мне тоже очень жаль, - сказала я.

***

     Поздним утром в воскресенье я ехала на машине в аэропорт по темным мокрым дорогам в мире из стекла. Подтаявший на солнце лед падал с телефонных линий, крыш и деревьев, разбиваясь о землю, словно сбрасываемые кем-то с неба хрустальные снаряды. Прогноз погоды обещал очередную бурю, и меня это даже обрадовало, несмотря на все сопряженные с этим неудобства. Я хотела посидеть в тишине возле огня со своей племянницей. Люси становилась взрослой.
     Казалось, она родилась совсем недавно. Я никогда не забуду ее большие немигающие глаза, следящие за каждым моим движением в доме ее матери, и отчаянные капризы, когда я вдруг в чем-то не оправдывала ее маленьких ожиданий. Искреннее обожание Люси трогало и даже пугало меня. Благодаря ей я испытала глубокие чувства, какие мне были прежде неведомы.
     Миновав службу безопасности, я встала возле прохода, с нетерпением оглядывая прилетевших пассажиров. Я ожидала увидеть пухленькую девчушку с длинными темно-рыжими волосами, как вдруг яркая молодая женщина, поймав мой взгляд, с улыбкой направилась ко мне.
     - Люси! - воскликнула я, обнимая ее. - Боже мой. Я чуть было не узнала тебя.
     У нее была короткая, нарочито небрежная прическа, подчеркивавшая ясно-зеленые глаза и не отмеченный мною прежде красивый овал лица. Вместо толстой оправы, которую она носила раньше, на ней была невесомая из панциря черепахи, придававшая ей вид хорошенькой серьезной студентки Гарвардского университета. Но больше всего меня поразили изменения в ее фигуре, потому что за то время, что я ее не видела, она превратилась из неуклюжего подростка в стройную длинноногую девицу спортивного вида, одетую в потертые облегающие джинсы на несколько дюймов короче стандартной длины, белую блузку с красным кожаным плетеным ремешком и мокасины на босу ногу. Из вещей у нее в руках был лишь ранец, и я краем глаза заметила блеснувший на ее лодыжке золотой браслет. Я могла почти со стопроцентной уверенностью утверждать, что она была не только без макияжа, но и без бюстгальтера.
     - Где же твоя куртка? - спросила я по пути за багажом.
     - Когда я сегодня утром вылетала из Майами, было двадцать шесть градусов.
     - А сейчас ты заиндевеешь, пока дойдешь до моей машины.
     - Мне просто никак не удастся замерзнуть по дороге к машине, если только она у тебя не в Чикаго.
     - У тебя хоть свитер в чемодане есть?
     - Ты никогда не замечала, что разговариваешь со мной так же, как бабушка разговаривает с тобой? Кстати, она считает, что я похожа на "пет-рокера". Это ее прикол нынешнего месяца. Вот что получается в результате слияния "пет-рока"  с "панк-рокером".
     - У меня есть пара лыжных курток, вельветовые штаны, шапки, перчатки. Можешь носить все, что захочешь.
     Взяв меня под руку, она понюхала мои волосы.
     - Ты пока еще не куришь.
     - Я пока еще не курю и ненавижу, когда мне напоминают о том, что я пока не курю, потому что тут же начинаю об этом думать.
     - Ты лучше выглядишь, и от тебя не несет табаком. И ты не растолстела. Какой же это поганенький аэро-портишко, - воскликнула Люси, чей компьютерный ум допускал промахи по части дипломатии. - Почему он называется международный?
     - Потому что здесь есть рейсы на Майами.
     - А почему бабушка никогда не приезжает тебя навестить?
     - Она не любит путешествовать и наотрез отказывается летать самолетом.
     - Это более безопасно, чем ездить на машине. У нее с бедром все хуже, тетя Кей.
     - Знаю. Ты получай свои вещи, а я пока что подгоню к выходу машину, - сказала я, когда мы подошли к багажной секции. - Но давай-ка сначала узнаем, на какую из вертушек они придут.
     - Здесь их всего три. Как-нибудь разберусь. Оставив ее, я вышла на холодный свежий воздух, благодарная за несколько минут одиночества, чтобы кое-что обдумать. Происшедшие в Люси перемены, честно говоря, застали меня врасплох, и я вдруг засомневалась, как с ней обращаться. Люси всегда была непростым ребенком. С самого первого дня ее отличали не по годам взрослый ум, подчиненный детским эмоциям, и взбалмошность, особенно проявившаяся, когда ее мать вышла замуж за Армандо. Единственными моими козырями были рост и возраст. Но теперь Люси стала ростом с меня и разговаривала спокойным низким голосом. Это была уже не та девочка, которая могла убежать к себе в комнату, хлопнув дверью. Она уже не будет выходить из спора с криком, что ненавидит меня или рада, что я не ее мать. Я подсознательно готовилась к совершенно неожиданным изменениям в ее настроении и к спорам, из которых могла бы и не выйти победительницей. Я вполне представляла себе, как она с надменным видом выходит из дома и куда-то уезжает на моей машине.
     Мы мало беседовали по дороге, потому что Люси была восхищена зимней погодой. Все вокруг таяло подобно ледяной скульптуре, а на горизонте зловещей серой полоской уже появлялся очередной холодный фронт. Когда мы въехали в тот район, куда я перебралась с тех пор, как она в последний раз побывала у меня, она стала внимательно смотреть по сторонам на роскошные дома с двориками, украшенными по-рождественски, и мощенные кирпичом дорожки. Какой-то мужчина, одетый, как эскимос, выгуливал свою старую располневшую собаку, а мимо не спеша проплыл черный "ягуар" с серыми от дорожной соли боками.
     - Сегодня же воскресенье. А где дети, или здесь их нет? - спросила Люси таким тоном, словно это в чем-то меня изобличало.
     - Почему же, есть.
     Я свернула на свою улицу.
     - Ни велосипедов во дворах, ни санок, ни беседок. Здесь что, никто никогда не гуляет?
     - Здесь очень тихий и спокойный район.
     - Поэтому ты его и выбрала?
     - Отчасти. Кроме этого, здесь довольно безопасно и, надеюсь, это неплохое капиталовложение.
     - Личная безопасность?
     - Да, - ответила я, чувствуя себя не совсем уютно.
     Она продолжала разглядывать проплывавшие мимо большие особняки.
     - Небось приходишь домой, запираешься и никого не слышишь. И даже никого не видишь. Только если кто-то прогуливается с собакой. Но у тебя собаки нет. Много шутников навестило тебя в канун Дня всех святых?
     - Все было спокойно, - уклончиво ответила я. И вправду мне позвонили в дверь лишь один раз, когда я работала у себя в кабинете. На экране видеомонитора я увидела на своем крыльце четверых шутников и, взяв трубку, уже было начала говорить им, что сейчас подойду, но тут услышала их разговор.
     - Нет, там нет никакого трупа, - шептал маленький заводила.
     - Есть, - утверждал "человек-паук". - Ее постоянно показывают по телевизору, потому что она режет мертвецов и раскладывает их по банкам. Мне отец говорил.
     Поставив машину в гараж, я сказала Люси:
     - Сейчас мы должны определить тебя в комнату, а потом мне первым делом нужно развести огонь и приготовить горячий шоколад. А там придумаем, что у нас будет на обед.
     - Я не пью шоколад. У тебя есть кофеварка-экспресс?
     - Разумеется.
     - Было бы превосходно, если бы у тебя оказался еще и французский жареный кофе без кофеина. Ты знакома с соседями?
     - Я знаю, кто они. Дай-ка я возьму этот чемодан, а ты неси сумку, чтобы я могла открыть дверь и отключить сигнализацию. Боже, какая тяжесть.
     - Бабуля настояла, чтобы я взяла грейпфруты. Они очень даже ничего, но в них полно косточек. - Люси шла, озираясь по сторонам. - Ого. Прожекторы. Как называется этот шикарный стиль?
     Может, ей надоест такой тон, если поменьше обращать внимания?
     - Спальня для гостей находится там, - показала я. - Я могу поселить тебя наверху, если хочешь, но мне казалось, тебе будет лучше здесь, рядом со мной.
     - Здесь просто замечательно. Если компьютер будет неподалеку от меня.
     - Он у меня в кабинете. Это рядом с твоей комнатой.
     - Я привезла с собой свои записи по ЮНИКСу, книжки и прочее. - Она остановилась перед раздвижными стеклянными дверями в гостиную. - Этот двор хуже, чем твой тот. У тебя здесь нет роз. - Это было сказано таким тоном, словно я подвела всех, кого только знала.
     - Да, в этом саду мне еще работать и работать. И мне даже приятно, что все это у меня впереди.
     Люси медленно озиралась по сторонам, и наконец ее взгляд дошел до меня.
     - На дверях телекамеры, сенсоры, ограда, служба безопасности, еще что? Орудийные башни?
     - Нет, орудийных башен здесь нет.
     - У тебя здесь прямо Форт-Апачи, а, тетя Кей? Ты переселилась сюда, потому что Марк умер, и теперь во всем мире остались только плохие люди.
     Это неожиданное замечание так сильно задело меня что на глаза немедленно навернулись слезы. Я прошла в спальню для гостей и поставила ее чемодан, потом проверила полотенца, мыло и зубную пасту в ванной. Вернувшись в спальню, я раскрыла занавески, проверила ящики комода, встроенный шкаф и подрегулировала отопление, в то время как моя племянница, сидя на краешке кровати, следила за каждым моим движением. Через несколько минут я была в состоянии посмотреть ей в глаза.
     - Когда достанешь свои вещи, я покажу тебе шкаф, где ты сможешь покопаться, чтобы подобрать себе что-нибудь теплое из одежды, - сказала я.
     - Ты никогда не видела его таким, каким его видели все остальные.
     - Люси, нам нужно перевести разговор на что-то другое.
     Я зажгла лампу и проверила, подключен ли телефон.
     - Тебе лучше без него, - осуждающе добавила она.
     - Люси...
     - Он никогда не был для тебя тем, чем должен был быть. И никогда не стал бы, потому что он просто не был таким. И всякий раз, когда что-то было не так, ты менялась.
     Я стояла возле окна и смотрела на спящий клематис и розы, примерзшие к подпоркам.
     - Люси, тебе надо научиться быть несколько мягче и тактичнее. Нельзя просто вот так выпаливать все, что у тебя на уме.
     - Как забавно это от тебя слышать. Ты ведь всегда говорила мне, как ненавидишь ложь и лицемерие.
     - Нужно щадить чувства людей.
     - Ты права. Но у меня ведь тоже есть чувства, - сказала она.
     - Я чем-то тебя обидела?
     - А как ты думаешь?
     - Боюсь, что я чего-то не понимаю.
     - Потому что ты совсем обо мне не думала. Поэтому ты и не понимаешь.
     - Я всегда о тебе думаю.
     - Это все равно что сказать: я богата, но я не дам тебе ни цента. Какая мне разница, о чем ты там втайне от меня думала?
     Я не знала, что сказать.
     - Ты мне больше не звонишь. Ты ни разу не приехала ко мне с тех пор, как он погиб. - В ее голосе звучала давно копившаяся боль. - Я писала тебе, но ты никогда не отвечала на мои письма. И вдруг вчера ты звонишь мне и просишь меня приехать, потому что тебе что-то понадобилось.
     - Я не хотела, чтобы это выглядело именно так.
     - С мамой то же самое.
     Я закрыла глаза и прислонилась лбом к холодному стеклу.
     - Ты переоценивала меня, Люси. Я далека от совершенства.
     - Я не идеализировала тебя. Но я думала, что ты другая.
     - Я не знаю, как мне защищаться, когда ты говоришь мне такое.
     - А ты и не можешь защититься! Я смотрела, как серая белка прыгала по забору моего двора. Птицы клевали зернышки среди травы.
     - Тетя Кей?
     Когда я, повернувшись, посмотрела ей в глаза, я впервые увидела в них горечь.
     - Почему мужчины всегда важнее меня?
     - Нет, Люси. Это не так, - прошептала я. - Поверь мне.
     На обед моей племяннице захотелось салата из тунца и кофе с молоком. Пока я сидела возле огня и редактировала статью для журнала, она копалась у меня в шкафу и в ящиках комода. Я старалась не думать о том, что кто-то берет мои вещи, складывает их не так, как я, и вешает мою куртку не на те плечики, на которых она висела. Люси обладала даром заставлять меня чувствовать себя в роли Железного Дровосека, ржавеющего в лесу. Неужели я становилась такой косной, серьезной, "взрослой", какую невзлюбила бы сама, будь я в ее возрасте?
     - Ну, как тебе? - спросила она, появившись из моей спальни в половине первого. На ней был один из моих теннисных тренировочных костюмов.
     - Мне кажется, у тебя ушло слишком много времени, чтобы найти себе только это. Однако он сидит на тебе превосходно.
     - Я нашла еще кое-какие неплохие вещички, но в основном вся твоя одежда чересчур тяжеловата. Все какие-то официальные костюмы или темно-синего, или черного цвета, серый шелк в едва заметную полоску, хаки с кашемиром и белые блузки. У тебя, должно быть, штук двадцать белых блузок и примерно столько же галстуков. Кстати, тебе не стоит носить коричневое. А вот красного я у тебя что-то почти и не видела, хотя красный тебе идет, к твоим голубым глазам и светло-серым волосам.
     - Пепельным, - поправила я.
     - Пепел бывает серым и белым. Посмотри на огонь. А размер обуви у нас разный, дело не в том, что я ношу только "Коул-Хаан" или "Феррагамо". Зато я нашла черную кожаную куртку - блеск! Ты, случайно, в своей прошлой жизни не была мотоциклисткой?
     - Это называется дубленка, и мне приятно, что ты с удовольствием будешь ее носить.
     - А как насчет твоей парфюмерии и жемчугов? А джинсы у тебя есть?
     - Из парфюмерии выбирай сама что хочешь. - Я рассмеялась. - И джинсы у меня, кажется, где-то есть. Наверное, в гараже.
     - Покупки в магазине я хочу взять на себя, тетя Кей.
     - Должно быть, я схожу с ума.
     - Пожалуйста.
     - Ну, ладно, посмотрим.
     - Если ты не против, я бы хотела пойти в твой клуб и немного размяться. Я что-то все никак не отойду после самолета.
     - Если ты здесь хочешь поиграть в теннис, я узнаю, сможет ли Тед найти время, чтобы поиграть с тобой. Мои ракетки лежат в стенном шкафу слева. Я как раз недавно начала играть новым Уилсоном. Мяч летит со скоростью сто миль в час. Тебе понравится.
     - Нет, спасибо. Я лучше позанимаюсь на тренажерах или побегаю. А почему бы тебе не поиграть с Тедом, пока я буду заниматься, и мы бы могли поехать вместе?
     Я послушно взяла телефон и набрала номер спортклуба "Уэствуд". У Теда было все расписано до десяти часов. Я дала Люси наставления и ключи от машины и после ее ухода, немного почитав возле огня, уснула.
     Когда я открыла глаза, я услышала шорох углей в камине и тихий звон качаемых ветром колокольчиков за раздвижными стеклянными дверями. Медленно, большими хлопьями падал снег, небо было серо-черного цвета. Во дворе зажглись огни, в доме стояла такая тишина, что я слышала тиканье настенных часов. Было начало пятого, а Люси еще не вернулась из клуба. Я набрала телефон своей машины, но никто не ответил. Ей же никогда не приходилось ездить по снегу, с тревогой подумала я. Мне нужно было сходить в магазин купить на ужин рыбу. Я могла бы позвонить в клуб и попросить, чтобы ее позвали к телефону. Однако тут же я решила, что это было бы нелепо. Люси отсутствовала едва ли два часа. Она уже не ребенок. В половине пятого я вновь набрала номер телефона своей машины. В пять я позвонила в клуб, но ее не нашли. Я запаниковала.
     - Вы уверены, что она не на тренажерах или не в женской раздевалке под душем? - переспросила я у женщины из клуба.
     - Мы вызывали ее четыре раза, доктор Скарпетта. И я сама ходила искать. Я еще посмотрю. Если найду, я скажу ей, чтобы она немедленно вам позвонила.
     - А вы не знаете, была ли она там вообще? Она должна была приехать в районе двух часов.
     - Я сама приехала только в четыре. Я не знаю. Я вновь набрала телефон своей машины.
     - Набранный вами телефон не отвечает... Я попыталась дозвониться до Марино, но его не было ни дома, ни на службе. Я вновь попыталась его найти в шесть часов. Я стояла на кухне возле окна. В бледном свете уличных фонарей медленно падал снег. Бродя по комнатам и продолжая набирать телефон машины, я чувствовала, как у меня сильно бьется сердце. В половине седьмого, когда я уже собиралась сообщать в полицию об исчезновении человека, зазвонил телефон. Вбежав к себе в кабинет, я уже потянулась к трубке и тут увидела, как на экранчике определителя номера зловеще высветились знакомые цифры. Те звонки прекратились после казни Уоддела. С тех пор я про них забыла. В замешательстве я застыла на месте, ожидая, что сейчас, после записанного на автоответчик моего сообщения, вызов, как обычно, прекратится. Но я была ошеломлена еще больше, когда узнала раздавшийся голос.
     - Мне очень неприятно говорить вам это, док.
     Схватив трубку и откашлявшись, я в полном недоумении воскликнула:
     - Марино?
     - Да, - ответил он. - У меня плохие новости.

Глава 4

     - Где вы? - тут же спросила я, не отрывая глаз от номера на экранчике.
     - В Ист-Энде, и снег тут сыплет как окаянный, - ответил Марино. - У нас труп. Женщина, белая. На вид обыкновенное самоубийство при помощи угарного газа, машина в гараже, шланг прикреплен к выхлопной трубе. Однако кое-какие детали кажутся весьма странными. Я считаю, вам хорошо бы подъехать.
     - Откуда вы звоните? - спросила я настолько требовательно, что он, похоже, несколько растерялся. Я чувствовала, что он удивлен.
     - Из дома покойной. Только что вошел. И тут еще кое-что. Дом открыт. Задняя дверь не заперт